-- Светочка, девочка, собери их тряпки и отнеси на паром. Потом Марьяновна что-то на детишек перешьёт.
-- Дядь Петь, вы же знаете, что я не девочка.
-- Не говори глупостей и вообще забудь о дурном.
-- Дядь Петь, давайте я отнесу карабины.
-- Ты Дима, кажется? Карабины остальное оружие перенесём мы на паром сами. Лучше помоги бабушке Марьяновне накормить ребятишек перед отплытием, -- сказал генерал и повернулся к Артёмке. -- За одну ходку перебросим всех на остров, где прежде куковали власовцы?
-- Должны уместиться, -- сказал Артёмка. -- Людей мало, барахла и того меньше. На узлах и клунках все усядутся. И ещё полевую кухню закатим.
5
Марьяновна усадила детей на расстеленный брезент и разливала им из ведра какао в консервные банки. Трое мужиков смотрели на это пиршество с какими-то странными, почти придурковатыми улыбками людей не от мира сего. Отвыкли от вида мирной жизни.
-- Дядь Петь, они держат банки с какао крохотными лапками, как маленькие бельчата, -- хохотнул рыжий Артёмка.
-- Точно, и печенье так же хрумкают. Марьяновна, вы уж их не перекормите. А то с голодухи они меры не знают.
-- Не бойся, Петя, я прослежу.
Четыре бабы в гражданских обносках подошли и понурили повинные головы, повязанные платочками, выказывая полную покорность. И жадно смотрели, как лакомятся дети.
-- Мы переселяемся на остров, где прежде были власовцы. Что, курвы фашистские, оставить вас тут на голодную смерть?
-- Мы теперь смирные, товарищ генерал!.. Простите нас... Мы на всё согласные... Только не бросайте.
-- Тогда загружайте всё, что у вас есть, на паром. И чтоб вкалывать мне по полной выкладке, как ломовые лошади!
-- Мы ж все в положении. Надорвёмся и скинем ненароком.
-- Теперь и рожать будете, как в старые времена - прямо на несжатом поле.
Артемка взял большую упаковку печенья, четыре банки сгущёнки и кинул все под ноги самой писклявой из солдаток.
-- Помни мою доброту, дура. Дядь Петь, не обижайся на меня. Это фельдшерица. Она нам ещё сгодится, когда дурь из неё выбьем.
* * *
Малышня и взрослые ужасно вымотались и вымокли, перетаскивая весь домашний скарб на паром. День был жаркий, как будто не в начале, а на макушке лета. Домашний скарб доставили до парома на лосёнке в три ходки. Козочек перенесли бабы. Пугливая скотинка боялась стучать копытами по стальной палубе. Пришлось держать коз на руках. Связанного козла мужики отнесли на носилках, ношу вонючую и беспокойную. Тяжелей всего пришлось тринадцатилетнему Димке. Тот не угомонился, пока не перетаскал все свои ржавые железки, которые называл "струмент".
На большом острове сгоревшая банька уже не дымилась. На том месте вбили в земли четыре железные трубы и обнесли их сеткой - устроили свалку для мусора. У воды вдали от остальных построек безопаснее сжигать мусор. Все продукты снесли в аппаратную, где наши накрыли власовцев.
-- Марьяновна, вы будете жить здесь. Вот замок и ключ. Если будете отлучаться, запирайте домик.
-- Сделаю, Петя, только деток куда? У меня тут места совсем мало из-за этих электрических гаргарин.
-- С детками разберемся.
Маленький генерал попробовал сорвать бело-сине-красный флаг над бывшим штабом власовцев, но не допрыгнул.
-- Павло, сорви эту тряпку!
-- Ты в уме, Петька? Это ж флаг Росфедерации.
-- Это теперь не флаг России, а власовский триколор.
-- Я ж военнопленный. Кто знает, как на войне судьба повернётся. Мне с судьбой играть нельзя.
Павло вырвал древко из держака, аккуратно скатал флаг и ухмыльнулся:
-- Прикажете зачехлить боевое знамя, ваше превосходительство?
-- А пошёл ты! Тогда разбей табличку с натовской символикой в звёздном круге Евросоюза.
-- Вот это мы с полным нашим удовольствием.
Павло с одного удара древком снёс натовский знак над входом.
-- Тебе бы в городки играть с такими ручищами.
-- Хорошая игра была. Кстати, в городки у вас ещё играют?
-- Не помню, не видел... Зови Артёмку с лосёнком мешки с парома перетаскивать.
-- Да он своего Ваську потерял. Теперь бегает по лесу и кличет его.
-- Ладно. И без лося управимся. Пацан Димка поможет. Он уже в силу входит.
* * *
Когда разгрузились на новом острове и, уже без сил, отдыхали на прогретой земле, Димка спросил:
-- Дядь Паш, а тебя в немецкой армии готовили на шпиона? Начштаба, который в байдарке утоп, говорил, тебя зовут по-настоящему -- Пауль Рихард Фладке.
-- Нет, я гражданский железнодорожник. А до того закончил ландвиршафтсшуле - сельхозучилище. Просто я немец по рождению и воспитанию.
-- Почему так хорошо говоришь по-русски?
-- Так я же из русской немецкой семьи. У нас дома все говорят по-русски и ходят в православную церковь. Кроме нас с матерью. Мы с ней менониты.
-- А это кто?
-- Вроде русских староверов. Греха сторонятся.
-- Мамка русская?
-- Нет, немка. Отец тоже немец. И деды, и прадеды тоже.
-- Этого мне совсем не понять.
-- Вот это уж правда, что вам не понять. Ты слышал о рыцарях-крестоносцах?
-- Да, мы ещё смотрели видик и играли на компьютере. Делали латы, шлемы, плели кольчуги и стражались на мечах.
-- К чему были призваны крестоносцы?
-- Чтоб стражаться на конях.
-- Нет, Димон. Их задача была освободить храм Гроба Господня в Иерусалиме и всем языческим странам принести веру в Христа.
-- Так там же евреи!
-- Когда-то там были только арабы. Крестоносцы взяли Иерусалим, но султан Саладин выбил их.
-- А крестоносцы были хорошие?
-- Как и все люди, они были и хорошие, и плохие одновременно. В 13 веке они захватили у русских Прибалтику и остались там жить.
-- А разве Литва, Латвия и Эстония -- русская земля?
-- Была русская. Когда-то это были земли Полоцкого княжества и Новгородской республики, и Пскова тоже. Когда в войне со шведами царь Пётр подошел к Прибалтике, немецкие курфюрства-княжества добровольно приняли русское подданство и многое немцы крестились в православие.
-- Давно это было?
-- Много-много сот лет назад. Теперь ты понял, почему я из православной семьи и хорошо говорю по-русски.
-- А почему ты сбежал в Германию?
-- Не я, а мой прапрапрадед. И не сбежал он вовсе. Ещё до войны с фашистами всех немцев из Прибалтики просто выгнали в Германию. Мои предки жили в Риге. Теперь понятно?
-- Нас этому не учили.
-- Заведём школу, научишься. А пока учись труду у дяди Артёма. У тебя золотые руки. У него тоже.
-- Я всё запросто смогу сделать, только прикажите. Если что, так Сенька поможет.
Одиннадцатилетний Сенька уже был похож на кряжистого мужичка. Густой пушок на верхней губе обещал стать с годами пышными усами. Подошёл и сказал ломким баском:
-- Дядя Петя приказал привести вас на общее собрание.
Павел встал и поднял руки:
-- Ну, веди нас, конвоир!
Димка фыркнул:
-- А почему мы тебя, малой, должны слушаться?
-- Потому что дядя Петя тут самый главный!
-- Правда, дядь Паш? - удивленно спросил Димка. - Ты же самый сильный и высокий.
-- Правда, Димка. Дядя Петя самый главный, потому что генерал, а мы его солдаты.
-- Но ты же немец!
-- Русский немец.
* * *
Длинное строение, которое генерал сначала принял за казарму, оказалось складом ГСМ с пустыми бочками и банками от смазки.
-- Вот здесь у нас будет церковь. Надо только подремонтировать, подчистить и лавки сколотить.
-- Сколотим, дядь Петь, -- сказал Артёмка. -- Доски под навесом не все сгнили. Ну а пока на бочках посидим.
-- Рассаживайтесь побыстрей, а то скоро темнеть начнёт, детей пора спать укладывать.
-- Управимся.
Генерал вскарабкался на металлический помост, чтобы всех видеть, детей, женщин, и мужиков.
-- Сегодня мы будем спать не в землянках, а домах из настоящего кирпича и с целыми стёклами. Женщины, вы снова станете теми, кем должны быть, -- хозяйками в доме. Нас теперь спасёт от вымирания только матка русской бабы да ещё и мастеровитые руки русского мужика.
-- А если кто не русский? - задиристо выкрикнула красавица Манька.
-- Отныне здесь все русские. У Бога нет убогих, а для каждого есть воздаяние, покаяние и искупление. Для вас начинается новая жизнь. Выпал шанс исправиться. Теперь вы не солдатки, а мамки, беженки из разных мест. У нас образовалась ячейка выживания -- православная община.
-- А если чьи войска придут? -- выкрикнула самая крупная телом из бывших солдаток.
-- Никаких войск на европейской территории России нет. Только банды грабителей.
-- А у Украины?
-- Я имею в виду европейскую территорию всей Великой России, включая Прибалтику и Молдавию. На вашей жизни, полагаю, никаких войск тут не будет. Также долго не будет электричества, водопровода, радио и телевизора, автомобилей, кораблей и самолётов, пока мы сами всё это не построим. Дорогие женщины! Вы действительно теперь самое дорогое, что у нас есть. Мы с вами должны восстановить народонаселение.
-- Как?
-- Я уже говорил. Рожать как можно больше детей, вот так. У нас тринадцать малышей-дошколят и четыре беременные женщины.
-- Пять, -- подняла руку, как в школе, Светлана.
-- Светочка, о тебе отдельный разговор. Три взрослых женщины возьмут себе троих малышей, а четвёртая -- четверых. Кого кому брать, решайте сами.
-- Петечка, пусть они возьмут по трое детей, а я одну девочку к себе приголублю.
-- А потянешь, Марьяновна?
-- Да я ещё бы родила и вынянчала, если б ты знал.
-- Рожать есть кому.
Ясноглазая беляночка прильнула к Марьяновне:
-- Бабушка, а ты меня любить будешь?
-- А как же! Ты ж моя родненькая.
-- Вот и поладили. Теперь выбирайте себе строения, разбирайте по домам детей и наводите домашний уют. Война для вас кончилась.
-- А мужики?
-- Мы пока будем жить в этом складе и перестраивать его под церковь.
-- А большие пацаны? - обиженно протянул Димку.
-- Вы с мужиками, разумеется, будете работать.
-- А большие девчонки? - чуть ли не хором крикнули Светочка и Варька-прибиральщица.
-- Вы откомандировываетесь в распоряжение Марьяновны. Будете помогать ей по хозяйству.
6
Новый остров был окружён чистой проточной, а не болотной водой. Каждый день дети ужинали рыбой вьюнами, краснопёрками. Сазанов, толстолобиков и белых амуров солили и сушили на балык на зиму. Ловили рыбу, конечно, мальчишки.
Дома и подвалы были сухие. В начале июня ещё не поздно было сажать картошку. К тем соткам, что засадили власовцы, вскопали втрое больше земли и засадили остатками старой картошки, которую те оставили себе на еду. Артём с Димкой и Сенькой в помощниках распахали сухие полоски на трёх ближних островах под рожь и ячмень. Семена взяли из склада госрезерва. Была там и пшеница на семена, но с ней решили не возиться. Урожайность на кислых почвах у неё совсем не та, что на чернозёмах. Фасоли и гороха посадили немного, ну и квадратных бобов совсем чуть-чуть, деткам зубки поточить.
Бабы народ любопытный только по своей женской части бытования. Откуда мужики берут трактора, моторные лодки, соляру для моторов и керосин на освещение, их не интересовало. Кстати, тайна склада госрезерва на дальнем остове так и умерла вместе в Петром, Павлом и Артёмом. Но запасов хватило лет на десять, учитывая всё прибывающее население их уголка Полесского края по мере спада воды.
Первого урожая картошки хватило до первой зелени следующего года, но ржи и ячменя даже с полосок на трёх островах -- только до нового года. Чеснок, лук, свеклу и морковку на грядках не тронули, оставили на семена.
В мрачных домиках военного городка власовцев всё ожило. Там смеялись и плакали дети, голосили младенцы. Все бабы благополучно разродились. Девочка Светочка родила здоровенького мальчишку. Марьяновна у всех рожениц принимала роды. Все четыре бывшие шутцманши-зондерши притихли. Старались казаться расторопными хозяйками, но украдкой из-под платочков, повязанных по-деревенски, бросали ненавистные взгляды на пленивших их мужиков, которые до сих пор на всякий случай ходили с оружием.
Прошлой осенью в стае перелетных крякв распознали двух домашних серых уток с селезнем. Мальчишки их поймали без труда, а диких крякв отловили сетью и самым живодёрским способом - на леску с червяком на рыболовном крючке. Диким кряквам подрезали маховые перья на крыльях, чтобы не улетели. Так на столе у детей уже изредка появлялась яичница. На следующий год утиное кряканье и писк утят можно было услышать в каждом доме, где проживали "мамки" с детьми.
В весеннюю полую воду на каком-то заборе на остров приплыли две овечки. Откуда появился старый баран, никто не заметил. Летошную телочку и низкорослую коровёнку с телёнком выбросило в бурю на берег на половинке разорванного плота. ТелОк обещал стать справным бугайком.
У пацана Димки завелась кузница, когда научились в ямах делать древесный уголь. Лопаты, тяпки даже лёгкие плужки Димка ковал первоклассные. Такой плуг легко тянули пять человек.
За год обносились все, взрослые и малые. Униформу советского образца перешивали и красили в бурый цвет красителями из лишайника, коры дуба, ольхи, крушины, травы серпухи и конского щавеля. Всему этому научила Марьяновна - ходячая энциклопедия по выживанию в экстремальных условиях.
Война затаилась где-то вдалеке. Ракеты больше не тревожили полешуков. Самолёты, может, и летали, но так высоко, что их не было видно и слышно. С западной стороны иногда гремело, как раскаты далёкого грома. Похоже, натюги зачищали Волынь и Западную Белоруссию от остатков населения. Погромыхивало порой и на восточной стороне. Добивали последних недочеловеков на Сумщине и Харьковщине. Но их уголок Полесья оставили в покое. Посчитали, тут население зачистила вода.
Пришлых людей со стороны пока не видели. Всего раз проплыл мимо раздутый труп в оранжевом спасательном жилете, но его не стали догонять на лодке-байдарке, которую смастерил из натовской палатки Димон.
* * *
И вот на второй год, когда уже отсеялись, а прополкой ещё заниматься рано, суровый генерал Петька собрал в воскресенье всех взрослых мамок в почти отстроенной церкви.
Грудничков оставили с Марьяновной в её "больнице", где она лечила хвори целебными травками, которые сама собирала и сушила. Малышню отправили на другой конец острова, чтобы они на мелководье искупались и позагорали под присмотром Светочки, Димона, Сеньки и Варьки.
В почти готовой церкви ещё стоял едкий запах нефтепродуктов от бывшего склада.
-- Ну шо, вражина, ты нас и в воскресенье хочешь на работу погнать? Вкалываем на тебя, как наши предки при большевиках в колхозах, -- крикнула щербатая Манька, которая после родов раздалась вширь и ещё больше прежнего похорошела. - Зачем нас собрал?
-- Не на работу, Маня, а на учёбу.
-- Мы и без тебя все бабские науки прошли.
-- Откуда на малых детях синяки?
-- Носятся как угорелые, вот и синяки.
-- Как бы вам не носится как угорелым под плетью, садюги.
-- Ой, напугал!.. Все грехи на нас повесил!.. Где гендерное равенство?
-- Бабоньки, мне ли вам напоминать, что нет человека без греха... "Се бо в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя"... Чего глазки опустили? Думали, война всё спишет? Да, спишет. Забудем и не будем поминать вам прошлого, но при одном условии -- будьте настоящими женщинами, матерями, хозяйками, а не сучками приблудными.
-- Ты нас не сучи!.. На коленях перед тобой ползать не будем... Ты для нас не генерал.
-- Я давно уже не генерал, а простой деревенский поп.
-- Наши придут, мы сдадим тебя американцам.
-- Прощения и искупления заслужит та из вас, кто родит и воспитает ещё пятеро детей.
-- От кого рожать? От святого духа, что ли?
-- Отпусти нас на волю, сатрап! - заголосили все.
-- Уплывайте хоть на корыте. Только спросите у Павла, что осталось от человечества на нашей земле. Он половину России пешком протопал.
-- Мы не верим фашистскому ублюдку! -- крикнула Манька.
-- А не вы ли фашистские сучарки-овчарки? Не твоя ли прапрабабка, Манька, маршировала по Львову с малиновым знаменем со свастикой и зиговала на портрет Гитлера?
-- Да у наших баб хватит сил перебить всех вас, мужиков. А тебя, недомерок Петька, я между ног задушу.
-- Манька, будешь говорить, когда дам тебе слово.
-- Ух ты, генерал сраный!
-- Да не генерал он, а председатель колхоза "Шлях до торбы".
-- А теперь замолкли. Если надо, расстреляем всех до единой, -- постучал Пётр карандашом по столу. -- И не посмотрим, что кормящие.
-- Мужики! Вам только с бабами воевать.
Пётр надолго замолк. Бабы поворчали и стихли.
-- Успокоились? А то я ещё подожду. Хочу напомнить, что сахар мы выдаём вам для детей, а не для бражки, чтобы вы пьянствовали по ночам.
-- А ты с нами пил?
-- Фельдшерице мы выдали аптечный дистиллятор не для того, чтобы самогонку гнать.