Глава 12
СМЕРТЬ БРОДИТ ПО ЛЕСУ
Стояла отличная погода — начало лета, когда северная русская природа начинает входить во вкус жизни и сменяет серо–белое одеяние зимы на более яркий, летний цвет — зеленый.
Три катера двигались по самой середине узкой речки, вдоль линии фарватера, которую различал только опытный глаз шкипера. Крутые скалистые берега, покрытые бурыми пятнами мха, обрывались прямо в воду. Казалось, что здесь невозможно причалить, как ни старайся. Всюду камни, скрюченные деревья, мелкий колючий кустарник и глубокие заводи, по их поверхности то и дело расходились широкие круги: это стерлядь и хариус радовались наступившему периоду тепла, гоняясь за насекомыми — водомерками и стрекозами, — стараясь нагулять жирок за короткое время северного тепла.
Председатель Горст был зол на весь белый свет. На вторую неделю экспедиции Горсту окончательно опротивели красоты северорусской природы. Три его катера, набитые оборудованием, заполненные шумной компанией рабочих–землекопов, охранников и студентов–археологов, безрезультатно шныряли по речным заводям. Пища из консервов, приготовленная на костре, не лезла в рот.
Заниматься сексом с Казимирой мешали комары. Самого Горста эти крохотные твари искусали так, что даже антикомариное средство «репудин» оказалось бессильно. Странно, однако Казимиру комары не трогали, и это выводило Горста из себя.
«Зараза к заразе не пристает», — думал он. Если бы ни присутствие Казимиры, которая стойко переносила тяготы путешествия, председатель Горст давно бы уже махнул рукой на все это приключение. Сейчас Казимира сидела рядом с Горстом, держала его за руку и березовой веточкой отгоняла от него назойливую мошкару.
Председатель прислонился к борту катера, смотрел на чистую, прозрачную воду, разбегающуюся из‑под киля, и старался прислушиваться к словам научного руководителя экспедиции — доктора археологии Приходько, выписанного из Санкт–Петербургского университета. Плешивый и тощий доктор нудно бубнил:
— …эта река, по которой мы идем, имеет название Сурожка — по наименованию поселения Сурожь, основанного на ее берегах одним из воинов–викингов, пришедших на Русь вместе с Рюриком, Трувором и Синеусом…
«Да за кого он меня принимает! — злобно сопел Горст. — Кто я ему — студент, что ли? То же мне, Индиана Джонс хренов!»
Доктор Приходько упрямо гнул свое:
— …и постепенно приближаемся к одному из древнейших скитов, построенных еще во времена православного раскола. Именно в эти места удалились самые верные приверженцы старой веры, именно здесь они хранили свои реликвии, вывезенные из храмов, которые староверы посчитали оскверненными…
Казимира толкнула Горста в бок.
Председатель очнулся от тяжких дум:
— И что? Значит, мы почти у цели? Если верить карте, которую я тебе дал, тогда дело, можно сказать, в шляпе.
Ученый–археолог замялся:
Видите ли, еще рано делать выводы… Вот высадимся на месте, обозначим границы работ, приступим к раскопкам… Да и сведений на карте не так много… И еще одно…
Горст и Казимира насторожились. Горст требовательно спросил:
Ты не темни! Выкладывай все, как есть! В этих глухих местах, знаешь ли, лучше не играть со мной, не то…
Рядом с катером вынырнул здоровенный хариус, схватил на лету жирную стрекозу и с шумом плюхнулся в воду.
Горст многозначительно кивнул:
Именно так!
Приходько долго смотрел на глубокие воды, затем поежился и произнес, не глядя на Горста:
Неизвестно, как к нашим планам отнесутся местные обитатели…
Разве в скиту еще кто‑то живет? — деланно изумился Горст, после чего встал, приложил ладонь к глазам и обозрел дикие берега. — Неужели здесь вообще кто‑то может жить, кроме комаров и птиц, которые их жрут?
Казимира хихикнула, но, поймав злобный взгляд Горста, тут же умолкла.
Людей здесь мало — всего несколько семей староверов, — осторожно продолжил доктор Приходько. — Нам потребуется заручиться их согласием, прежде чем, как они говорят, «тревожить сон земли».
Какой еще «сон» ?! — покосился Горст. — Что за бред! Кого это мы «тревожим»?
Так местные староверы называют раскопки, — пояснил Приходько. — Они вообще землю не трогают — не сеют, не пашут… Живут охотой, рыбалкой, грибами да ягодами…
«Жили, — подумал Горст и вздрогнул. — Господи, неужели это я их всех прикончил?! Господи, да что же это такое со мной?! Может, я уже и не человек? Проклятое наваждение! Проклятая икона!»
Понять тайный смысл размышлений председателя Горста можно было, только если знать о любопытной встрече, которая состоялась неделю назад на охотничьей заимке, в том месте, где река Сурожка отделяется в виде притока от основного русла — полноводной Неренги.
Проводник, которого нанял Горст, на второй день пути все‑таки обнаружил тщательно спрятанную десятилитровую флягу со спиртом, зверски напился, свалился за борт и утонул. Пришлось Горсту организовать незапланированную стоянку — но не за тем, чтобы искать труп, а чтобы отправить верного Никиту Разумнова в ближайший поселок за новым проводником.
Никите потребовался целый час, чтобы добраться до поселка лесорубов, но Разумнову показалось, что на это ушла целая вечность. Дело в том, что, по совету опытных людей в Москве, Горст взял на борт одного из катеров мотоцикл с коляской — армейский «Днепр», еще советского производства.
Машина оказалась надежной, водитель был опытным мотоциклистом, но дорога оказалась отвратительной: колея была напрочь разбита трелевочными машинами, вывозившими срубленный лес к воде для сплава.
Мерзкая дорога вымотала деликатному Никите душу и тело. Когда он вылез из коляски, то ноги его дрожали, и он был вынужден схватиться за забор, чтобы не свалиться в пыльный бурьян.
Кроме того, ему очень не понравились лица людей, которые стояли, облокотившись на шикарные джипы «Хаммер». Никита встретил их на полпути к поселку. Люди никак не отреагировали на появление стрекочущего «Днепра», но проводили мотоцикл нехорошими взглядами, от которых у Никиты моментально испортилось настроение.
Предчувствие его не обмануло. Проводник был найден быстро (кто же откажется в лесной глуши «срубить» сразу полтысячи долларов?), но на обратном пути мотоцикл все‑таки был остановлен. Люди из «Хаммеров» имели с Разумновым краткий, но убедительный разговор. Из их слов перетрусивший Никита узнал, что экипажи «Хаммеров» страстно желают пустить катера экспедиции Горста на дно речное посредством гранатометов «Муха», которых у них имеется в достатке. В чем Никита тут же с ужасом убедился, когда его подведи к багажнику «Хаммера» и продемонстрировали его содержимое. Оружия здесь было столько, чтоб можно было смело начинать маленькую войну.
Никите было предложено на выбор: сегодня же организовать встречу председателя Горста с неким Малютой Сибирским или… Никита тут же поспешил согласиться с первым предложением. Едва оказавшись на борту катера, он тут же сообщил Горсту, что вся экспедиция под угрозой гибели.
Выслушав дрожащего Никиту, Горст ухмыльнулся: кто бы ни были эти люди, он всегда сумеет договориться с ними. А переговоры он начнет с того, что сообщит об имеющейся у него договоренности с командованием вертолетной части. Стоит кому‑то из подручных Горста отправить только одно радиосообщение, как прилетит дивизион боевых «Ми», вооруженных ракетными снарядами, и остатки «Хаммеров» придется собирать с верхушек сосен.
Горст не взял с собой на переговоры Казимиру, да та и не настаивала. Чутье ей подсказывало, что двое мужчин сами сумеют разобраться, без польской интриги.
Переговоры Горста и Малюты состоялись на берегу Сурожки за походным столиком, на котором стояла холодная «Смирновка», маринованные грибки, хариусы свежайшего засола и огненно–горячий хлеб, только что из настоящей печи, из поселка лесорубов. Правда, ни Горст, ни Малюта так и не притронулись к угощению. Они были заняты более важным делом.
— Итак, — вальяжно протянул Горст, усевшись на раскладной походный стульчик, — чем обязан, милейший, такому роскошному приему? Уж не приняли ли вы меня за губернатора местного края?
Еще чего! — скривился Малюта. — У нас с губернатором все схвачено. Да и не живет он здесь давно. Все больше по Каннам да по Флоридам путешествует… Меня чисто ваша личность интересует.
Мы — простые краеведы, — скромно представился председатель Горст. От желания ударить наглеца бутылкой по голове его удерживало только то, что в его сторону были направлены короткоствольные автоматы «Хеклер–Кох», которыми была вооружена охрана Малюты. — Мы — исследователи истории этого дивного края, который славится своим интересным прошлым, которое…
Ты мне зубы не заговаривай! — Обозленный Малюта стукнул по столу так, что у того ножки ушли еще глубже в речной песок. — Мне все известно: и про икону чудотворную, и про карту… Неизвестно только, на кой она тебе, наша русская святыня. Может, за рубеж ее продать хочешь, реликвию нашу православную?
Ты мне зубы не заговаривай! — Обозленный Малюта стукнул по столу так, что у того ножки ушли еще глубже в речной песок. — Мне все известно: и про икону чудотворную, и про карту… Неизвестно только, на кой она тебе, наша русская святыня. Может, за рубеж ее продать хочешь, реликвию нашу православную?
По–вашему, я похож на дешевого фарцовщика?!
Горст был оскорблен до глубины души, но старался сдерживаться. Он уже начал догадываться, что за тип сидит перед ним. Малюта казался ему человеком простым и грубым. Следовательно, и планы у него такие же. Либо он работает на кого‑то еще, либо сам хочет на иконку лапу свою татуированную наложить. Это и предстояло выяснить.
Мне кажется, — осторожно начал Горст, отмахиваясь от комаров, — что вы, господин Сибирский, равно как и я, близко принимаете к сердцу судьбу чудотворной. Это нас сближает. И это открывает перед нами великие перспективы.
Так, — Малюта насторожился. — А вот отсюда давай‑ка подробнее. Насчет «великих перспектив».
Благо народа — святая цель, ради которой можно преодолеть любые препятствия, — осторожно продолжил Горст. — Но любое препятствие проще преодолевать, если рядом есть верный товарищ. Вот я и предлагаю: ради спасения чудотворной иконы Софийской Божией матери заключить взаимовыгодный союз.
На что это ты намекаешь? — нахмурился Малюта. — Говори прямо, не темни. Здесь тебе не Москва. Пропадешь — так и косточек твоих не сыщут…
Ваш прозрачный намек мне понятен, — кивнул Горст. Его уже начинало тошнить от общения с Малютой. — Предлагаю поступить так: мы идем по реке на катерах, следуя своим приметам, прямо к месту, где спрятана икона. Вы же — со своей армией — двигаетесь по берегу и решаете проблемы, если они возникают. Идет?
А что потом? — грубо поинтересовался Малюта. — Что будет, когда мы найдем икону? Ведь не будем же мы ее пилить напополам?
Тогда мы снова сядем за стол переговоров и все решим полюбовно, как и полагается интеллигентным людям, — нежным голосом произнес председатель Горст и ласково посмотрел на Малюту. — Все равно ведь у нас нет другого выхода. К чему нам сейчас затевать боевые действия на берегу этой великолепной реки, где такой чудесный пейзаж, птички поют и все такое прочее?
Малюта был вынужден согласиться, что это — выход. Даже если он будет пытать поодиночке всю экспедицию, к иконе ближе он не подойдет. Малюта кивнул и встал. Его охрана с облегчением переглянулась. Стрельба на сегодня отменялась, можно было славно напиться водки прямо у речки, обглодав до костей нежных хариусов, к которым так и не притронулись высокие договаривающиеся стороны.
«Когда икона будет у меня, я тебя тут же отправлю на тот свет самым быстрым экспрессом в мире», — одновременно подумали Малюта и Горст, крепко пожав друг другу руки. И затем перешли к детальному обсуждению первых шагов.
Горст предложил Малюте немедленно отправиться выше по реке, по берегу. На карте он указал новому «партнеру» место, где находился старинный скит староверов. Еще в Москве, при планировании экспедиции, было решено именно здесь производить раскопки. Почему именно здесь — Горст предпочел умолчать.
Вот и первое препятствие, — сообщил Горст, сворачивая карту в рулон. — Необходимо уговорить людей в скиту, чтобы не мешали раскопкам. А то у них там какие‑то «принципы» или что‑то в этом роде, из‑за чего мы не можем там даже лопату в землю воткнуть,
— Насчет этого не беспокойтесь, — заверил Малюта Горста. На всякий случай он перешел на «вы», зауважав Горста за деловую хватку. — Уговорим по высшему разряду. Все останутся довольны. Приезжайте через–пару деньков — и приступайте к работе. Связь будем держать по радио.
Обменялись позывными и разошлись. Оказавшись на борту катера, Горст спустился в каюту и растянулся на матрасе. Казимира немедленно оказалась рядом и принялась расстегивать ему брюки.
Видал я на свете дураков, — сообщил Горст Казимире, с удовольствием ощущая, как она обрабатывает губами его постепенно восстающую плоть, — но такого, как этот Малюта, впервые. Он надежен, как тиски, и столь же умей… Ах, если бы все люди были такими! Весь мир жил бы в согласии под моим мудрым руководством.
Казимира отвлеклась от председательской плоти, подняла голову, посмотрела на Горста зелеными глазами и прошептала:
Все людишки бардзо хитры. Но у меня в сумочке есть одни замечательный приборчик, подаренный мне в Ватикане его преосвященством кардиналом Гаспаром. Аве Мария! Если приборчик начнет работать и подаст сигнал — тогда мы еще быстрее найдем икону…
— …и еще быстрее скормим волкам этого жирного Малюту, — закончил Горст и откинулся на спину. Казимира вновь склонилась над его естеством.
Горст зажмурил глаза и приготовился к наслаждениям. Насчет кардинальского «приборчика» решил разузнать позже, после того, как Казимира «поработает» над его собственным «приборчиком».
«Хаммеры» Малюты не без труда пробились по лесным дорогам к отдаленному поселению староверов.
Поселок, который все в округе называли не иначе, как «скит», состоял из десятка домов. Дома эти, сложенные из больших бревен и укрепленные высушенным мхом, были построены по местному обычаю на двухэтажный манер: наверху жили люди, внизу держали скотину и птицу. Таким образом люди выживали в суровую и долгую зиму. Чтобы покормить скотину — достаточно было спуститься из жилой половины вниз, да и сами домашние животные своим теплом согревали дом.
В этом месте берег круто вздымался над рекой, и добраться до поселка можно было лишь по длинной и извилистой деревянной лестнице, начинавшейся от самого уреза воды. Здесь же находился небольшой деревянный причал, около которого на воде покачивались несколько длинных лодок — «барок» по–местному.
Место было тихое и спокойное. Казалось, сама древнерусская святость разлита в воздухе, напоенном молитвами, несчетное количество которых было вознесено в скиту за многие века.
Отряд Малюты, с трудом преодолев тяжелый путь, добрался до поселка, где и был встречен местными жителями во главе с чтецом Феофаном.
Дело в том, что местные обитатели — сплошь потомки староверов, бежавших на Север во времена раскола, — отказывались принимать священников, направляемых Синодом. Они предпочитали выбирать из своей среды «чтецов» — знатоков Библии, которые могли и сами провести любой обряд не хуже московских священников «с дипломом».
Джипы выбрались из леса и, тяжело переваливаясь, встали посередине поселка.
Привлеченные рычанием бензиновых двигателей «Дженерал Моторс» мощностью в сто девяносто лошадиных сил, обитатели поселка покинули дома и стекались со всех сторон, плотно окружив три «Хаммера».
Отдуваясь и вытирая пот со лба, Малюта выбрался из душного салона и огляделся. С трех сторон поселок окружал густой лес, впереди виднелся просвет — там, по всей видимости, была река. Деревянные дома, потемневшая от времени деревянная церковь с затейливо вырезанной маковкой, увенчанной деревянным крестом, деревянная мельница, установленная на поворотном круге, чтобы разворачивать ее по направлению к ветру.
«Доска, треска, тоска…» — вспомнилось Малюте меткое определение здешних мест. От созерцания сурового пейзажа его отвлек чей‑то голос.
Добро пожаловать в наши места. И кто же вы такие будете, добрые люди? — спросил Малюту болезненно худой и высокий человек в очках в металлической оправе. Он стоял окруженный несколькими детьми, которые испуганно жались к нему, слово искали защиту от неизвестной угрозы.
Кто тут у вас главный? — не отвечая на приветствие, грубо спросил Малюта.
Как и во всем мире, главный здесь — Иисус, — спокойно произнес человек в очках. — А если хотите к нему обратиться, я могу вам помочь. Зовут меня чтец Феофан.
Раз ты чтец, значит, буквы разбирать умеешь, — обрадовался Малюта. — А ну‑ка, пацаны, тащите сюда подарки!
Под недобрыми взглядами обитателей скита Малютина братва принялась бодро вытаскивать из безразмерных хаммеровских багажников картонные коробки, которые здесь же в траве и открывали. Из коробок посыпались в траву яркие пакеты, банки, целлофановые мешочки.
Слушай сюда, Феофан, — Малюта торопился: ему очень не нравилась атмосфера этого странного места. — Я — представитель фонда по старине, типа историк и все такое. Мы тут решили в ваших местах немного покопать, чтобы найти горшки там всякие и прочую древнюю посуду, из которой люди раньше ели. Ну, ты понимаешь, такие штуки еще в книжках по истории рисуют…
В общем, археологи мы, — пришел на выручку неграмотному Малюте один из его парней.
Во–во! — обрадовался Малюта, услышав ученое слово. — Точно так! Тебе и всем мужикам мы тут привезли за беспокойство подарки всякие…
Из коробок продолжали сыпаться банки с колой, пакеты с чипсами и леденцы на палочках. Кто‑то из парней ходил между насупившимися жителями и пытался раздавать бейсболки с надписью «Нью–Йорк», майки с коллективным портретом мадридского «Реала» и наборы китайских фломастеров.