Конечно, таких слов девица раньше никогда не слыхала, но сигарета в ее пальчиках выглядела вполне экзистенциально.
– Еще год назад я была замужем.
– Как интересно, – улыбнулась мадам Катрин.
– Ничего интересного. У нас не заладилось. Полгода я жила с мужем как с братом.
– Пытаюсь себе представить. Это, наверное, нелегко. Но все же лучше, чем жить с братом, как с мужем.
– Кто вам такое сказал? – оскорбилась девица. – Они все одинаковые! Не хуже, и не лучше. В Сербии понимают, о чем я. – И вдруг быстро заговорила о потных мужских руках, о том, как мужчины жалеют денежки. Вот женщин они никогда не жалеют. А ей надо оплачивать угол с ванной, чтобы можно было следить за телом. Ей приходится тратиться на хорошее белье, потому что даже свинопас, если он покупает девочку, хочет ее в хорошем белье. – Сама я всегда ходила бы без белья, – сказала девица, – но они любят нас раздевать! Жадные, нетерпеливые, – она сплюнула. – А вы так выглядите, – одобрила девица, – что бармен сейчас кончит.
Мадам Катрин обернулась.
Бармен что-то бубнил в телефонную трубку.
Он не спускал с нее глаз. Похоже, его здорово завело. В культуре, в которой он рос, особых перспектив не наблюдалось. Пыль, пустынная дорога. Появление мадам Катрин потрясло бармена. Такие женщины обычно проезжают мимо – в «Парадиз», или в Париж, или в Ниццу. А эта попросила рюмочку коньяка, и, не стесняясь, села за один столик с местной проституткой. Умопомрачительная красотка! К тому же на груди, очень открытой, висел платиновый ключик. Миниатюрный резной ключик. «Все они тут жадные». Бармен умел читать по губам. «И мой брат, и мой муж, и все эти водилы с больших грузовиков, и бармен. У них денег мало. Подарок выпрашиваешь так, будто ссуду берешь. Смотри какие синяки, – распахнула Адриана кофточку. Красивую грудь, правда, украшали два синяка в цент величиной. – Хорошо, что не укусы вампира, правда? Приходится врать клиентам, что это я ударилась. Упала и ударилась о тумбочку в номере. Правда, смешно? Можно подумать, что я пью, – она отодвинула пустую рюмочку. – Одни мужчины ставят синяки, другие верят, что это я ударились. Грудью-то! Придурки!» Адриана засмеялась. «Этот бармен еще не старик, – сказала она, будто предлагая бармена мадам Катрин. – Просто он опустился. Один тут с ума сойдешь. А сам по себе он еще ничего. Научить улыбаться, подтянуть там, убрать здесь немного кожи, ему еще и на перчатки останется…»
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…и больших, сканапель, успехов, авек гран плезир, достала меня загадка дэн-буддизма: делай – не делая, не делая – делай…»
ПЕРЕЗАГРУЗИТЬ
«…еще рюмочку коричной.
– Мадам.
– Чего тебе?
– Вас к телефону.
– Меня? – мадам Катрин внимательно посмотрела на бармена.
Он был взволнован. Что-то сбивало его с толку. Испарина пробила невысокий, но крепкий лоб. Адриана под столом толкалась красивой ножкой: иди, иди, может, нас хотят пригласить в «Парадиз»? Конечно, она в это не верила, но почему бы и не узнать? Она еще соблюдала некоторую дистанцию, но было видно, что не прочь подружиться. Да и какая может быть конкуренция из-за вспотевшего бармена.
– Телефон на стойке.
Чтобы не мешать, бармен подошел к столику.
Девица показала ему на стул, но он не сел:
– Пей сама свою коричную.
– Как грубо! Ужас.
– Надеюсь, она заплатит?
– Она и за тебя может заплатить.
– Ты что, предлагаешь мне выпить?
– Нет, ты сперва у нее спроси, – испугалась Адриана.
Они видели, как мадам Катрин поднесла трубку к красивому уху.
Они думали все прочитать по ее лицу, по ее губам. Изумление или испуг, а может, радость – почему нет, она ведь живой человек. Красивая, но в общем, такая же, как они. В таком глухом углу не каждого зовут к телефону. Что-то непременно отразится на ее чудесном лице. Покраснеет, или наоборот на щеки лягут бледные тени. Из отеля «Парадиз» в бар звонили крайне редко. Но если звонили, бармен старался угодить. К тому же, он хорошо рассмотрел платиновый ключик на груди мадам Катрин. Красивая грудь. Красивая двойная цепочка. Красивый литой ключик, фигурный, как от старинной шкатулки. Из отеля его просили сообщать о таких людях. Однажды он прозевал, и крайне нервный тип, на брелоке которого мотался такой же платиновый ключик, проехал мимо отеля. В тот же день человек из охраны отеля явился в пустой бар. Он вежливо сказал, что если такое повторится, то в следующий раз заведение сожгут. Очень вежливый человек. Выпил рюмочку перно и даже расплатился. С той поры бармен всяко выказывал свою лояльность. Даже позвонил сам, не стал ждать. Если таким образом охрана отеля охотится, скажем, за потенциальными преступниками… Ну, скажем, эти ключики подходят к каким-то особенным электронным сейфам… Техника не стоит на месте… Я дурак, сказал бармен. Какая техника? Мадам Катрин как раз ответила на последний вопрос и положила трубку. По ее лицу ничего нельзя было угадать. Просто открытое приветливое лицо.
– Еще рюмочку?
– Нет. Я сейчас уезжаю.
– Подогнать вашу машину?
– Нет, я оставлю ее здесь, у вас.
– Как? Вы даже остановитесь у меня?
Мадам Катрин улыбнулась. Черный лакированный лимузин выворачивал по шоссе к бару».
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…три семерки.
– Счастливый номер, мадам.
Мадам Катрин кивнула. Она старалась не выдать изумления.
Когда-то платиновый ключик сунул в ее сумочку русский секретный физик Расти (Ростислав) Маленков. После смерти Карла, после двух судов, по решению которых у мадам Катрин не осталось ни цента, она носила ключик на груди. На двойной цепочке. Как талисман. Каким-то образом он придавал ей вес. Он как бы намекал на нечто загадочное. Но ей в голову не приходило, что такая простая вещь может сработать так сильно. Приветствуем вас в «Парадизе»! Почему бы и нет? Она кивнула. У нее счастливый номер? Конечно, она догадывалась. В ее номере как раз заканчивают уборку? Отлично. Наконец, номер обретет хозяйку.
– Хотите сказать, все эти пять лет мой номер стоял свободный?
– Разумеется, мадам. Именно так, мадам. Это именной номер, мадам. Три семерки.
Администратор деликатно покосился на ее грудь, потом бросил вопросительный взгляд в сторону Адрианы.
– Мадам?
Она кивнула:
– Девушка со мной.
Францию сжигал удушающий жар, но в «Парадизе» впрямь было как в раю.
Прохладные фонтаны, веерные пальмы, кожаные диваны, кресла, люстры высоко над головами, как хрустальные облака. В кресле (белая кожа с золотым алжирским тиснением) под огромной колонной, положив руки на голые колени, примостилась задумчивая девчонка. Может, ждала кого-то. Платиновый оттенок, родинка чуть выше верхней губы, справа. Где-то я ее видела… Чудесные глаза чуть разной величины, но, может, так свет падает… Я точно где-то ее видела… Мальчик-лифтер отступил на шаг. 9… 10… 15… 21… Этажи следовали один за другим, как уровни компьютерной игры. Адриана была испугана, но не подавала виду. Ей хотелось спросить, не найдет ли администратор, одетый, как лорд, часок лично для нее, не угостит ли он ее рюмочкой коричной, но что-то подсказывало ей, что спрашивать такое при мадам Катрин было бы ошибкой. Скорее всего, непоправимой.
Коридор.
Модильяни.
Копия, конечно.
В просторной прихожей Адриана сказала ой! – но администратор деликатно не обратил на это внимания. За чудесной аркой открылась стойка красного дерева для обуви, платяные шкафы. Над головами и тут парил дымный хрусталь, уходила в проемы путаница кабелей и проводов. Как на полстанции, только здесь это все было смягчено роскошным ню. Возможно, Лефевр. «А ножки могла бы и поджать», – заметила Адриана, прибавляя себе веса. Ей показалась бесстыдной поза раскинувшейся в кресле красавицы. Зеркало в полстены неимоверно расширяло и без того огромное пространство прихожей. Искусно встроенные фонарики определяли границы зеркала, даже слепой не смог бы в него войти.
Бар.
Бутылки на стойке.
Небольшая библиотека.
Скромный Сезанн на стене. Конечно, и тут никто не станет клясться, что это оригинал, но почему бы и нет? Мадам Катрин всему была готова поверить. Кабинет оборудован всеми системами связи, мадам. Ресторан и салоны к вашим услугам, мадам. Бары работают круглосуточно. Администратор деликатно оглянулся: «Ваша спутница, кажется, укрылась в ванной».
– Это разумно.
– Прислать горничную, мадам?
– Если она принесет халаты.
– Разумеется, мадам!
– Номер оплачен.
– Мадам! – администратор даже всплеснул руками.
– Я собираюсь работать. Если мне понравится, я проведу здесь несколько месяцев.
Она чувствовала, что в отеле «Парадиз» ей понравится. Мне некуда ехать. Чтобы написать серьезную книгу, нужны определенные условия. Внезапная тоска сжала сердце. Впервые мадам Катрин подумала о Карле с некоторой благодарностью. Грязная душа, грязные деньги, грязная смерть, но ведь он думал о том времени, когда его не будет, предчувствовал. Всю жизнь я живу на грязные деньги. Мой отец воровал на производстве. Мой дядя попал в тюрьму за мошенничество. Правда, даже японский премьер-министр не избежал такой участи. Большие деньги никогда не бывают чистыми. Если сюда никого не селили целых пять лет, значит, система господина барона Карла фон Баума (разумеется, через подставных лиц) продолжала работать. Мне понадобится обувщица, салон мод, все такое прочее, понимаете?
Администратор понимал.
Он заворожено прислушивался к смеху и плесканью в ванной.
– Ваша спутница, кажется, не закрыла дверь…
– Это никому не мешает?
– Что вы, мадам!
Они вошла в спальню.
Изысканной работы бра, нежная сумеречность.
Смутные зеркала повторяли рисунок бледных нантских обоев.
Огромная кровать раскрыта как лесная поляна. Дубовая дальняя спинка в полстены, она образовывала уютный, но несколько странный, как бы источенный углублениями массив, здорово удививший мадам Катрин. Здесь живут стрижи? Какие неизвестные птицы так изрыли изысканную спинку?
– Вам будет удобно, мадам.
Она кивнула, и увидела белый квадрат.
Как бы ни устроиться на огромной кровати, как бы ни упасть на тонкий шелк чудесной поляны, отчетливо источающую запах цветов, каких-то неведомых, едва улавливаемых благовоний, белый квадрат всегда останется перед глазами.
Сердце мадам Катрин дрогнуло.
Карл знал, чем ее укорить».
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…кокаиновая полька».
ПЕРЕЗАГРУЗИТЬ
ЗАЛОЖНИКИ (за сутки до титров)
Не дразни меня.
У нас в Сербии…
Ничего не хочу знать о твоей Сербии.
Нам, правда, принесут все, что мы заказали? Всю эту одежду? И мои туфельки? Хочу туфельки. Ой, как я их хочу, у меня просто глаза горят. Такое красивое сексуальное белье, почему ты не позволила?
В ближайшие дни у тебя не будет клиентов.
Хочешь, чтобы я радовала только тебя?
Нет. Спать мы тоже будем раздельно.
Адриана захлопала в ладошки.
Думаешь, это музыка?
Она вытянула из-под подушки странную шапочку.
Похожа на пластиковую, но не пластик. Мягкая на ощупь. Ой, тут пластинки. Наверное, золотые? Адриана натянула шапочку. Правда, я похожа на Орлеанскую деву? И откинулась на подушку. Это не музыка.
Лицо ее изменилось.
Она смотрела на белый квадрат, но вряд ли что-то видела.
Мадам Катрин покачала головой. Наверное, Адриане семнадцать, ну восемнадцать от силы, все ей в новинку, даже чистые белые простыни для нее не данность, а прямо настоящее чудо… Красивые губы… Карл предусмотрел все… Даже эти шапочки… Наверное, они снимают усталость. Почему нет? Отель для серьезных людей. Забыть каждодневные хлопоты, выспаться. «Только спать, спать, спать, и не видеть снов». Вдали от моря. Никаких стрип-баров, ночной жизни, легкомысленных девиц. Мадам Катрин с сомнением посмотрела на Адриану: одна все-таки проникла.
Буду писать книгу.
Она с сомнением прислушалась к себе.
Прозвучало не очень убедительно, мешали голые груди Адрианы.
И мешал белый квадрат. Карл, наверное, долго готовил сюрприз. Карл знал, что рано или поздно я окажусь в отеле «Парадиз». Он убил поэта-авангардиста Жана Севье, никакого самоубийства там не было. А если не он, то все равно он. Жан должен был умереть, он не мог не умереть, потому что касался меня, потому что мои груди помнят ласковую силу его ладоней. Карл убрал милого лионского теоретика. Карл даже парижского прокурора накормил лягушками. Она молча смотрела на плавный изгиб бедра бесстыдно раскинувшейся Адрианы. Значит, Карл чувствовал боль. Он убил бы и Снукера, но того отделяло время. Стеклянная, ничем не прошибаемая стена времени. Может, Карл выкрал русского физика только для того, чтобы извлечь Снукера из смутных омутов его странного прошлого… Раскрутить пространство-время… Спасти от ножа, чтобы распять на кресте… У Карла был «Стог» Клода Моне. У него многое было. И все единственное в своем роде. Видимо, и я должна была стать единственной. Белый квадрат на стене – намек. Я купил тебе рай, дразнит Карл. Наконец-то ты смотришь на белый квадрат, а думаешь обо мне. Правда, он все-таки не успел обокрасть Маленкова. И не успел дотянуться до Снукера. И даже не успел увезти меня в Азию. А ведь он хотел. Если бы не язычники, он увез бы меня в тропическую Азию, где никто не мог его преследовать. Чтобы даже папа Софоклес какое-то время не знал, где мы находимся. Никаких пластических операций, но чужие имена. К примеру, Жан Севье… У Карла хватило бы чувства юмора… Красивая женщина. И денег ровно столько, чтобы не вызвать непроизвольного завистливого слюноотделения у соседей…
«Только спать, спать, спать, и не видеть снов».
Мадам Катрин не смотрела на сербку, раскинувшуюся на краю гигантской райской поляны. Золотые и платиновые пластинки прохладно касались висков и затылка. Новый вид снотворного?»
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…Игрушечный рождественский домик в холле под нейлоновой елкой. Стилизованные шишки, крошечная сосулька, как вытянутая капля под носом короля Рамы IX – вечного труженика. За каменными стенами рев цикад, темные смазанные ручьи мотоциклов среди смазанных огней фар и фонариков. Лотосы в лужах. Тучные, буддийского цвета облака. Огромная, трепещущая под ветром бадтха, под которой просветлился Будда.
Почему ее не спасли? Она была любимой женой короля.
Жены короля не может касаться смертный. Она утонула, упав в воду на переправе, все это видели, но, конечно, никто не осмелился протянуть руку. Нечестивую сразу бы отрубили.
Пастельная сумеречность вечности, рябая, как лбы сиамских слонов.
Собаки спят в тени. Золото неба над вечерним заливом. Никаких этих червивых мыслей.
Карл, ты можешь говорить правду?
Могу. Но зачем? Кто в ней нуждается?
Думаешь, что совсем никто?
Совершенно уверен в этом.
Вот такая ботва, прикинь.
Где ты научилась таким словам?
Не знаю. Может, услышала. Мы везде бываем.
Мы больше не будем бывать в русских ресторанчиках.
А мне понравился желтый сапфир. В Бангкоке. Разве сапфиры бывают желтые?
Как твои глаза. Они бывают такими.
Кин кхао… Хочу… Сделай мне это…
Тот придурок тоже возбуждал?…
Конечно, Карл имел в виду лионского теоретика, а может, поэта-авангардиста, или даже парижского прокурора с его гнусной бородой, какая разница, Карл всегда имел кого-то… В виду… Кхао суат. Ты как клейкий рис, шептал он, ведя рукой по таинственным изгибам бедра. Зеленая папайя с острой приправой. Хочешь острого?
Ммммммм.
Нуа нам так…
Сделай это еще раз…
Она расправлялась с чужими словами, как с саранчой.
Она расправлялась с господином фон Баумом, как со скорпионом.
Карл сжимал ее с обожанием. Он умирал. Он ждал, когда она тоже истощится.
Стон. Мадам Катрин умела умирать. В первые дни в Азии Карл боялся, что не сможет умереть вместе с нею, что он опоздает, но сейчас такая мысль даже не приходила ему в голову. Орхидея на влажном стволе… Лотос в прозрачной луже… Купить можно все, но не все продается… Только эта мысль приводила Карла в отчаяние. Прик кхи ну. Ты чувствуешь?»
НЕТ ДОСТУПА
«…пропеллер отгонял мух.
Конечно, не всех, но пищу на улице все равно готовили в огне.
Вечернее небо горело. Песок, живописные лавки, ресторанчики. Шипящие вертела, котлы, грили. «Как дела? Вы уже покушали?» Жареные кузнечики, скорпионы, водяные личинки, гусеницы, яйца муравьев. «Му сате», – указала мадам Катрин глазами на крошечные свиные шашлычки. Ни в «Суки яки», ни в «Банана лиф» она не испытывала такой расплавленной радости. В Бангкоке на улице Ратчадаписек в самом большом ресторане мира «Там-Нак-Тай», где официанты катались на роликовых коньках, Карл все еще держался как господин барон Карл фон Баум, но в Паттайе он уже стал просто Зигом. И держался соответственно. Дуриан, линчи, рамбутаны, мангустин, такой снежный на срезе, королевские бананчики, лонконы, саподилла, ну, Боже мой, зачем мир так прекрасен, если все замешано на крови?»
Мапрао… Клуай… Почему я так страдаю?
Потому что ты мой заложник.
Террористы – плохие люди.
Значит, ты будешь бояться меня.
Я уже боюсь. Хочешь получить выкуп?
А ты как думаешь?
Так и думаю.
Догадываешься, чего я потребую?
Наверное, смычок того рыжего придурка?
Если и так, это не смешно. Что в этом смешного?
Один придурок написал желтый смычок, может, просто выпрашивая кружку пива, а другой придурок написал о том, что первый придурок – гений. Попробуй теперь что-нибудь докажи. Никто этого смычка и не видел. Боюсь, что и проститутки не было.
Молчи! Ты мой заложник.
Изложи требования.