Тут мне показалось, что я выражаюсь очень похоже на христианина: те вечно рассчитывают извлечь выгоду из того, что ведут себя правильно. Поэтому я добавил:
— Мы с Теодорихом подружились задолго до того, как он стал королем, я принес ему клятву верности, и он сделал меня своим маршалом. Так случилось, что во время самой первой нашей встречи он спас меня от верной смерти. Я испытываю к нему нечто большее, чем обычный вассал к королю, я люблю его как человека. И вместе с привилегиями, которые дает мне титул herizogo, я взял на себя и обязанности. Я взялся за это поручение, и я его выполню. А иначе я просто перестану сам себя уважать. Ты можешь отправиться вместе со мной, Тор, или остаться и подождать меня, как хочешь.
Может, это звучало слишком жестко и повелительно, но на самом деле в этом предложении крылась небольшая лазейка. Я намеренно не стал рассматривать третий вариант: а ведь Тор мог предпочесть вернуться в Толосу или отправиться куда-нибудь еще, навсегда покинув меня. Не забывайте, я к тому времени уже потерял голову. Так или иначе, хотя Тор и заметил, что я предложил ему на выбор только два варианта из трех возможных, он не выразил в связи с этим никакой радости, а продолжал хранить мрачное молчание. Поэтому-то я с некоторым беспокойством ждал, что он скажет мне в ответ. Желая спровоцировать Тора, я заметил:
— Да, кстати, моя попутчица Сванильда тоже раньше была служанкой. Сначала у принцессы Амаламены, сестры Теодориха, а затем…
Это заставило Тора заговорить, и заговорить со страстью:
— Vái! Ты требуешь преданности и постоянства от меня, а сам прихватил в дорогу эту шлюху, которая вместе с тобой с самого Новы!
Я попытался протестовать:
— Я ничего от тебя не требую…
— Надеюсь, приглашая меня принять участие в поисках, ты не имел в виду, что с этого времени мне придется делить тебя с этой потаскухой?
— Ну что ты, конечно нет, — ответил я неуверенно. — Вряд ли это понравится вам обоим. Ожидая, что ты все-таки отправишься со мной, я уже поговорил со Сванильдой… и поставил ее в известность, что, возможно, в скором времени уже не буду нуждаться в ее обществе…
— Очень на это надеюсь! А что это за Личинка, о котором ты говорил? Он твой любовник-мужчина?
Абсурдность этого предположения меня так насмешила, что Тор успокоился.
— А теперь послушай! — продолжал я. — Ты абсолютно справедливо заметил, что мы равны, когда раздеты и не носим никаких знаков отличий. Если отныне мы с тобой станем парой, обещаю, что никогда не буду выступать в роли мужа-господина или подчиняющейся супругу жены. Но то же самое должен пообещать и ты. И помни: для меня очень важно, чтобы поиски увенчались успехом. Я волен взять с собой любого, кого посчитаю нужным, и, независимо от того, сколько всего нас будет, принимать решения и командовать отрядом всегда буду только я сам.
— Vái, vái, vái! — произнес Тор, к которому снова вернулось хорошее расположение духа. — Зачем нам еще одна ссора? И охота тебе, Торн, терять на это время в нашу первую ночь? Давай лучше поцелуемся, забудем о разногласиях и затем продолжим…
— И в самом деле, Тор. Должно быть, уже светает.
— И что из этого? Мы ляжем спать, когда у нас совсем не останется сил или воображения, чтобы придумать что-нибудь новенькое. Ну а когда мы хорошенько выспимся, ты отправишься на свои поиски, и, разумеется, я тоже поеду с тобой. Однако история готов такая древняя, что она может подождать еще немного. А мое… желание… более срочное. А твое нет, niu?
Вряд ли можно сказать, что мы с Тором испытывали взаимную любовь. Однако мы оба с самого начала почувствовали друг к другу просто безумное физическое влечение, словно нас покарали haliuruns, наслав проклятие, или нас околдовал Дус, skohl разврата. Очевидно, в какой-то момент мы оба ощутили себя девушками, потому что во время нашего последующего совокупления в ту ночь, один из нас, не помню кто именно, выдохнул:
— Акх, как бы я хотел дать тебе ребенка…
А другой ответил:
— Акх, ну а я так просто мечтаю выносить твое дитя…
* * *— Иисусе! — Хотя Сванильда и произнесла это негромко, но разбудила меня, и моя первая мысль была: «Надо же, никогда раньше я не слышал, чтобы она поминала имя Господа всуе». Затем я испытал облегчение оттого, что мы с Тором были накрыты одеялом, потому что дневной свет струился в окно и Сванильда, очевидно, увидела, что мы лежим, сжимая друг друга в объятиях. Затем она выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
Я сполз с постели, чувствуя страшное смятение, но Тор только рассмеялся:
— Я смотрю, она очень о тебе заботится, niu?
— Помолчи, — проворчал я, пытаясь отыскать свою одежду.
— Ну, если Сванильда еще до сих пор не поделилась ни с кем твоим секретом, то она наверняка сделает это теперь. И насколько я знаю женщин — уж поверь моему опыту, — вскоре об этом узнают все.
— Думаю, что ты ошибаешься, — промямлил я. — Но вообще-то надо бы удостовериться.
— Есть только один проверенный способ заткнуть женщине рот. Похоронить и засыпать сверху землей.
— Хватит болтать глупости! Проклятье, куда делся мой второй башмак?
Тор встал, заглянул под кровать и, ухмыляясь, подошел ко мне с башмаком в руке. Даже пребывая в состоянии раздражения и беспокойства, я не мог в очередной раз не восхититься красотой обнаженного тела Тора — до чего же он был хорош в свете солнечных лучей. Я невольно подумал, что Тор такой гибкий и двигается с такой грацией, что Сванильде до него очень далеко. Затем я вздрогнул: Тор повернулся спиной, и я вновь увидел страшный шрам в форме языческого молота.
— Я провожу Сванильду обратно в дом Мейруса, — сказал я. — Оставайся здесь, Тор. Оденься, позавтракай, делай что хочешь. Только не показывайся никому на глаза. Мне потребуется время на то, чтобы успокоить Сванильду и узнать, как много она поняла. Я встречусь с тобой позже на пристани, возле склада Мейруса.
Я повернулся, чтобы уйти, но Тор задержал меня извечным женским жестом обладания: вытащил из моей туники лоскут корпии, чтобы я выглядел аккуратно. Затем я поспешно покинул дом. Я боялся, что Сванильда могла уйти уже довольно далеко, но она шла, едва волоча ноги, а потому еще только миновала конюшни pandokheíon. Догнав ее, я сказал первое, что пришло мне в голову:
— Ты уже позавтракала, Сванильда?
Она ядовито ответила:
— Разумеется. Уже почти полдень. Мейрус покормил меня. — Тут она повернула ко мне свое лицо, и я увидел, что оно не было рассерженным, оно было мокрым от слез.
Я решил не тянуть кота за хвост и покончить с этим побыстрее.
— Дорогая, помнишь наш разговор перед тем, как мы отправились в путешествие? Мы условились, что ты не будешь обижаться, если я однажды скажу тебе: «Сванильда, достаточно».
Она вытерла глаза:
— Акх, дорогой Торн, я боялась, что рано или поздно произойдет нечто подобное и я потеряю тебя. Возможно, ты полюбишь прекрасную принцессу вроде Амаламены. Но я никогда не думала, что потеряю тебя из-за мужчины.
Я вздохнул с облегчением. Хорошо, что мы с Тором были накрыты одеялом, Сванильда не догадывается о нашей тайне. Я сказал:
— Я ведь объяснил тебе вчера, что мы с Тором должны много чего обсудить ночью. Затем, сморенные сном, мы просто заснули.
— В объятиях друг друга? Не надо притворяться, Торн. Я не собираюсь тебя упрекать. Кроме того, я сама виновата, нечего было являться без приглашения. Я очень огорчена и расстроена… я думала, что хорошо знаю тебя. — Она попыталась улыбнуться, но вместо этого всхлипнула. — А выходит, что совсем и не знала, да?
Я не очень-то обрадовался тому, что нас с Тором приняли за пару презренных concacati[35], но это все-таки было лучше, чем если бы обнаружилось, кто мы на самом деле.
— Мне жаль, что ты об этом узнала, Сванильда. Тем более столь неприятным образом. Однако поверь, тебе неизвестны некоторые детали. Если бы ты их знала, то, может, и не стала бы меня осуждать.
— Я не осуждаю тебя, Торн, — сказала она совершенно искренне. — Я отпускаю тебя к твоему… возлюбленному. Но, пожалуйста, не гони меня. Позволь мне и дальше помогать тебе в твоей миссии.
— К сожалению, ничего не получится.
Она посмотрела на меня с недоверием:
— Ты бросаешь поиски?
— Нет, Сванильда. Я бросаю только тебя. Мне бы хотелось, чтобы ты вернулась в Новы.
Бедняжка совсем упала духом.
— Акх, Торн, когда я пообещала тебе, что ты в любой момент можешь сказать мне: «Сванильда, достаточно», я также добавила, что с этого времени я стану твоей покорной служанкой. Пожалуйста, позволь мне остаться хотя бы в качестве служанки.
Я покачал головой:
— Это будет невыносимо — для тебя, для меня, для всех. Как ты не понимаешь: нам лучше расстаться прямо сейчас.
— Пожалуйста, Торн! Не гони меня! — воскликнула она в отчаянии.
Я покачал головой:
— Это будет невыносимо — для тебя, для меня, для всех. Как ты не понимаешь: нам лучше расстаться прямо сейчас.
— Пожалуйста, Торн! Не гони меня! — воскликнула она в отчаянии.
— Сванильда, я не особенно верю предсказателям, однако иногда они бывают правы в главном. Помнишь, что напророчил нам Мейрус прошлой ночью? Так что постарайся вырвать любовь ко мне из своего сердца!
— Но я не могу!
— А ты постарайся. Это облегчит наше расставание, а оно неизбежно. А теперь давай пошли со мной к дому старого иудея. Я плохо соображаю, поскольку не выспался. Я попрошу у него глоток вина, чтобы проснуться, и немного еды.
Мейрус встретил меня ворчанием и неохотно велел слуге покормить меня. Он подозрительно глянул на меня из-под нависших бровей, затем посмотрел на Сванильду. Она сопровождала меня молча, но с трудом переставляла ноги, и выражение лица у нее было печальное. Тем не менее она не рассказала иудею о том, какую сцену застала в pandokheíon, сказала только, что возьмет свою лошадь и вернется туда, чтобы собрать и уложить вещи, которые она оставила в покоях. Я объяснил Мейрусу, что отсылаю Сванильду домой, в Новы, якобы для того, чтобы наш отряд не был слишком многочисленным. Похоже, настроение у старого иудея испортилось еще больше, поэтому я попытался задобрить его:
— Мы вместе с моим новым помощником Тором обсудили вопрос насчет Личинки. Он может поехать с нами, и мы проследим, чтобы твой человек в целости и сохранности добрался до Янтарного берега.
— Thags izei вам обоим, — кисло проворчал Мейрус.
Я продолжил с удовольствием поглощать завтрак, но тут он наклонился ко мне и сказал:
— Thags izvis, сайон Торн. Я рассчитываю получить от этого рискованного предприятия большую прибыль и не сомневаюсь, что Магхиб будет рад посмотреть новые страны. От души надеюсь, что он и твой новый друг Тор окажутся для тебя хотя бы вполовину такими хорошими товарищами, как твоя подруга Сванильда.
Никак не отреагировав на это его заявление, я встал из-за стола:
— Вот что, пойдем-ка скажем Личинке, чтобы он собирался в дорогу. Мне хотелось бы также посмотреть, что за лошадь ты ему приготовил.
— Магхиб на складе, он ждет тебя. Я прикажу своему конюху привести нескольких лошадей, полагаю, будет лучше, если ты выберешь сам.
— Хорошо, — сказал я. — Тор тоже присоединится к нам там. Так что вы с ним снова встретитесь.
— Biy yom sameakh.
— Что?
— Я сказал, что за радостный день, — рявкнул он и вышел.
Личинка стоял у двери склада, словно ждал меня с нетерпением, но вид у него был далеко не радостный. Армянин держал в поводу лошадь Сванильды, уже оседланную и нагруженную вьюками, поэтому я предположил, что и ее хозяйка тоже здесь: ждет внутри, чтобы попрощаться, когда все соберутся.
— Háils, Личинка! У меня для тебя хорошие новости. Если ты все еще собираешься путешествовать, мы с Тором приглашаем тебя отправиться с нами.
Вопреки ожиданиям, он нимало не обрадовался, а сказал только:
— Госпожа Сванильда…
— Она с нами не едет.
— Угу, — произнес он как-то хрипло и показал внутрь дома. — Госпожа Сванильда…
— Я знаю, — ответил я. — Сейчас мы все попрощаемся с ней.
— Так ты знаешь?! — в ужасе воскликнул армянин резким голосом и вытаращил глаза.
— Да что с тобой? — спросил я.
— Со мной?! — Тут Личинка как-то странно заскулил и вновь показал внутрь склада.
Недоумевая, в чем дело, я шагнул туда. Несколько мгновений моим глазам пришлось привыкать к темноте. Затем я понял, что имел в виду Личинка, ибо увидел страшную картину: в самом углу с балки свисал спутанный клубок кожаной сбруи: она была натянута, а на нижнем конце ее раскачивалась стройная фигурка.
7
Я мгновенно выхватил меч, перерезал сбрую и подхватил Сванильду на руки, но сразу же понял, что опоздал. Рядом бестолково топтался Личинка. Осторожно уложив все еще теплое тело на тюк сена, я сказал, обращаясь неизвестно к кому:
— Как может живой человек добровольно уйти в такой прекрасный солнечный день, причем наложить на себя руки в столь темном и зловонном месте?
— Должно быть, бедняжка сочла, что ты это одобришь, — произнес грубый голос, и я понял, что к нам присоединился Мейрус. — Сванильда была готова на все, чтобы только сделать тебя счастливым.
В его словах было слишком много истины, чтобы пытаться отрицать очевидное, поэтому я не стал хитрить. Я резко повернулся к нему и сердито сказал:
— Или же она просто сделала то, что предсказал ей ты, старик? Зачем перекладывать вину на меня, когда ты мог предотвратить это?
Но Мейрус нимало не смутился, продолжая гнуть свое:
— Я предвидел только то, что сегодня Сванильда перестанет любить тебя. Я не знал, что это произойдет именно так — как последний акт любви. Или самопожертвования. Она оставила тебя, сайон Торн. Но почему?
— Чтобы он выполнил свой долг и обрел свою судьбу, — произнес другой голос, мягкий, но хрипловатый. — Человек, на которого возложена особая миссия, не должен таскать за собой бесполезный груз…
— Заткнись, Тор! — рявкнул я, а Мейрус одарил вновь прибывшего одним из самых хмурых своих взглядов.
Какое-то время все мы молчали, с жалостью глядя на маленькое неподвижное тело. Затем я снова произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Я отправил ее домой одну. Я забыл, что Сванильда как-то сказала мне: без господина или госпожи она чувствовала себя брошенной сиротой. Полагаю, именно это заставило бедняжку… — Я поднял голову и заметил взгляд, который бросил на меня Тор: насмешливый, почти манящий. Поэтому я изо всех сил попытался сохранить присущее мужчине хладнокровие.
— Ну, какой бы ни была причина, — произнес я насколько мог прохладным тоном, — мне жаль… что она сделала это…
Тут мой голос сорвался, я повернулся к Мейрусу и сказал ему:
— Понимаешь, будучи христианкой, Сванильда совершила непростительный грех: пошла против воли Бога, лишилась его благодати. Ее должны похоронить без священника, без соответствующей погребальной церемонии и отпущения грехов, только с проклятиями, в неосвященной земле, чтобы и следа не осталось от ее могилы.
Мейрус сплюнул презрительно:
— Tsephúwa! — Это прозвучало как самое грязное ругательство. — Ты волен насмехаться над иудаизмом, маршал, но это не такая холодная и жестокая вера, как христианство. Оставь мне бедную девочку. Я прослежу, чтобы ее похоронили не по-христиански, а достойно, с состраданием и с соблюдением всех приличий.
— Я благодарен тебе, добрый Мейрус, — сказал я от всего сердца. — Позволь мне хоть немного отплатить тебе за хлопоты: тебе не надо искать для Личинки лошадь.
Я повернулся к армянину:
— Если ты все еще хочешь ехать с нами, вон там стоит лошадь Сванильды, уже оседланная.
Он в нерешительности перевел взгляд с меня на Мейруса, затем на Тора. Грязный Мейрус заметил колебания и подбодрил его:
— Возьми лошадь, Магхиб. Она лучше любого коня из моей конюшни.
Личинка кивнул и знаком выразил мне признательность.
Затем Мейрус обратился к Тору (я очень удивился, что старик попросил его, а не меня):
— Ты не посмотришь пергамент, который я составил, fráuja Тор, все ли там в порядке? Здесь говорится, что я доверяю Магхибу действовать в моих интересах, заключая торговые сделки с янтарем.
Тор отшатнулся от протянутого пергамента, внезапно изменившись в лице и забеспокоившись. Затем он взял себя в руки и сделался, как выразился Мейрус, «заносчивым», сказав надменно:
— Я ничего не понимаю в янтаре и вообще в торговле. И не считаю нужным учиться столь нудному занятию, как чтение.
— Да что ты? — делано изумился Мейрус и вручил мне свернутый пергамент. — А я-то полагал, что умение читать необходимо для посланца короля Эрика, который собирает сведения по истории готов.
Притворившись, что не обратил внимания на эту перепалку, я раскрыл документ, изучил его, одобрительно кивнул и засунул пергамент за пазуху. Но, по правде говоря, я был смущен гораздо сильнее, чем Тор. Хотя я и не был авгуром вроде Мейруса, но мог бы сперва удостовериться в пригодности своего «помощника-историка», прежде чем объявлять, что Тор таковым является. Меня ввела в заблуждение его правильная речь, и я решил, что Тор был обучен грамоте. Но, конечно же, это вовсе не обязательно: служанка, которая постоянно присутствовала при разговорах придворных дам, могла с легкостью приобрести внешний лоск и видимость воспитания. Так или иначе, я не стал оправдываться перед Мейрусом, а только сказал Личинке:
— Может, ты найдешь для себя что-нибудь полезное среди вещей Сванильды. Ее спальный мешок, зимний плащ, который был ей слишком велик. Там есть также и домашняя утварь.