— Как выглядит вещество?
— Пахнет бензином, липкое красное вещество, сильно пачкается и ко всему липнет. Прожигает даже броню.
— Ну, хорошо, с этим понятно, но что потом?
— Нас попросили во что бы то ни стало разбомбить переправу через Неву. Подняли все три группе 3–й штурмовой. А мы, как я уже говорил, понесли потери, когда пытались проштурмовать их аэродром. В общем, я смог поднять 42 машины. Вполне достаточно, чтобы прикрыть мальчиков Вальтера. Построение — обычное: 12 машин — группа расчистки неба, тридцать — основное прикрытие. Облаков было довольно много, ветрено. Шесть пар выскочили из облака, спикировали и примерно с километра расстреляли всю группу, затем я обнаружил, что у нас на хвосте еще четыре пары и сбито четыре машины. Вальтер попытался догнать одну из пар, у него А-4 с форсажем, но, бесполезно, больше ста километров по скорости уступает. Они ушли наверх, а пока гнался, его и сбили. Мы ушли вниз, в расчете, что они пойдут за нами, и вступят с нами в бой. Они вниз не пошли, оставались наверху, лишь иногда помогая другим своим пилотам, пикировали и сбивали. Что удивительно, всегда бьют из мертвых зон. Не видно и не слышно, вдруг взрывы на обшивке. А потом у нас пошел возврат, а у них было много топлива и боеприпасов.
— Чем вооружены?
— Две пушки спереди внизу, в носу, и две в центроплане. Снарядов много.
— А оборонительное?
— Нижний пулемет я видел, меня из него и добили. У меня уже не было топлива, и я планировал. В общем, сесть никому не удалось. Шестеро приземлились в расположении своих войск с парашютом. Рисунок у них на носу веселый: лохматая седая старуха с носом крючком, сидит в ступе, обвешанной бомбами, и правит метлой.
Рейхсминистр отхлебнул уже остывший кофе, сморщился, и надавил на кнопку звонка. Показал пальцем на всех и крутнул им. Принесли турецкий кофе и большие рюмки коньяку, все переместились на знаменитый белый диван и за китайский столик. Герман понял, что его люди не виноваты, и надо трясти конструкторов.
— Ханнес, дорогой, у тебя есть предложения? — спросил он истребителя.
— Нас осталось шестеро из того состава, с кем я начинал эту компанию. Оптимальный вариант, закончить ее, даже приняв любые предложения русских.
— Он на это не пойдет! — мгновенно ответил Геринг. — Другие варианты!
— Курт летом показывал 'кенгуру'. Укомплектуйте нас ими, и мы попробуем разыграть свои козыри.
— Прозит!
— Прост!
— Прозит!
Они допили коньяк, и Геринг вызвал адъютанта. Кнопка вызова имелась и на 'китайце'.
— Оберста Траутлофта и его JG-54 направить Эхтердинген, передать им и дозаказать шестнадцать FW190 серии 'B'. Остальную часть гешвадера комплектовать в Гесау.
— Опять 'щенками'?
Геринг недовольно поморщился, но взял себя в руки:
— Десятерых, Ханнес, я к тебе переведу. Но это — максимум. Насчет высотников я с тобой согласен, они все должны быть настоящими 'гончими'. Ну, а довести остальных до этого состояния — это ваша задача, господин полковник. StG-3 отвести на комплектацию в Оршу, нет — нет, в Варшаву, Вальтер, переучиваться придется, комплектовать будем FW190D. Наш старичок 'Штукас' больше не производится.
Все, кроме рейхсминистра, встали, щелкнули каблуками, и вышли в приемную. Ханнес удовлетворенно получил приказ о повышении его в звании, командировочное предписание в Штуттгарт, представил себе еще раз грустную морду Линдемана. Проверил положение орла на фуражке, и попросил младшего адъютанта вызвать ему такси. Конечно, летать на недоделанном произведении Курта Танка не сильно хочется, но, это меньшее из двух зол. А с 'ведьмами' он посчитается!
А для Линдемана служба в немецкой армии закончилась. Пенсионер. Не имей сто рублей, а имей адекватного начальника, а тот спасал сам себя. Впрочем, ненадолго его хватило. Разработанные планы Генштабы СССР предусматривали полное снятие блокады Ленинграда. Эскадрилья отработала по всем мостам в тылу у Кюхлера, и лишенным нормального снабжения войскам пришлось отходить от города, о чем отлично знали и фон Кюхлер, и Линдеман, еще, когда летели на самолете в Берлин 17–го января. У группы армий Север реквизировали практически все танки, так как OKW решило поквитаться с четырьмя фронтами, отбросивших их от Харькова и взявших левобережные части приднепровских городов до Запорожья. Все танки стягиваются туда.
Уже в феврале мы получили команду перебазироваться в Воронеж. Здесь, на Северо — Западе, война близится к завершению, в случае отхода немцев от города, финны, скорее всего, из войны выйдут. Они с конца сорок первого года активных боевых действий не ведут. По меньшей мере, в районе Ленинграда. По прилету узнали, что наши машины официально называются Ме-1п. Поликарпов сказал, что присутствовал на заседании в Кремле, когда решался этот вопрос. В ответ на претензии ОКБ Туполева, что это — модификация их Ту-2, Сталин сказал, что этот самолет сделали Метлицкая и Путилов, что окабэшные проекты '103у' и даже '103ум' в серию не пошли. Что есть, конечно, общие детали у машин, и они используются при сборке новой машины, и производятся в Омске. Но, летно — технические характеристики новой машины не идут ни в какое сравнение с серийным Ту-2–АШ82ф. Поэтому, ЦК и ГКО считают, что эта машина должна быть названа по фамилиям ее создателей. Что: 'Это наша новая 'метла', которой мы выметем гитлеровцев и с территории СССР, и из Европы'. — процитировал Сталина Николай Николаевич. Еще одна новость: 589–я ОРБАЭ переименована в 1–й гвардейский отдельный разведывательно — бомбардировочный полк авиации дальнего действия. Голованов имел гораздо большее влияние на Иосифа Виссарионовича, чем Новиков, и отобрал у него игрушку. Укомплектовывать полк будут аж до 5–ти эскадрильного состава. В общем, судя по всему, полк у меня отберут. Я же — командир 223–й дивизии. Сидим с Сашкой переговариваемся, которая считает, что Верховный Главнокомандующий всегда прав. И во всем. Что я, паникер и карьерист, и надо брать пример с мудрого решения вождя народов. В общем, либо привяжут к заводу, либо в клетку посадят и будут иностранным гостям показывать. В препоганнейшем настроении потащился на ужин. Теперь ходить туда довольно далеко, дивизионные машины находятся в Курске, где базируется штаб дивизии. Настя и Аня живут теперь отдельно, у меня 'своя квартира' от завода, уже с октября месяца, потому, что постоянные посещения всех служб, как дивизии, так и ПАРМа, не давали девочкам даже выспаться нормально. Останавливается машина:
— Александра Петровна! Вам куда? Подвезти? — 'поп', собственной персоной. Грустно улыбаюсь в ответ:
— Мне в столовую на ужин.
— Садитесь. А я с испытаний И-185–71. Вы его пробовали?
— Нет, и в общем, и не рвусь.
— А что так, машина ведь замечательная. Мы ее еще и доработали по крылу. Очень неплохие показатели, и сегодня подтвердили.
— Летать она будет, а чтобы воевать, там обзор менять нужно. Упреждение нужно брать, а цель под капот уходить будет.
— Но, Александра Петровна, у всех так, мощности и размеры двигателей растут.
— Но, выход‑то, ведь есть. Можно заглянут за капот. Одно время даже серийно выпускался.
Тормоза заскрипели. Он недоуменно уставился на меня.
— Как выпускался, и что это?
— Коллиматорный прицел для бомбардировки с пикирования, с удлинителем.
— И?
— Делаете его широкоугольным, и ставите под капот. Летчик под капот должен заглядывать в основном для прицеливания.
— Александра Петровна, что вы делаете в ВВС, Ваше место в КБ. Переходите!
— Мне уже предлагали. Ни за какие коврижки! Вы меня не довезли!
— Ой, извините.
'К черту! Как все и все надоели с этими предложениями! Нам бы войну закончить, да побыстрее!' — подумалось мне. Наконец, приехали, захожу, а за моим столиком расположился командующий АДД. И здесь обошли! Рядом с ним сидит незнакомый мне летчик, который посмотрел на меня и что‑то сказал Голованову. Тот поднялся из‑за стола и изобразил широчайшую улыбку:
— Александра Петровна! Здравствуйте! Мы только что сели, и Вас ждем. Нам сказали, что Вы будете на ужине.
Приходится изображать улыбку: он — генерал — полковник авиации, командующий АДД, которому предстоит передавать эскадрилью. Прищучить может — мало не покажется! Подхожу к столу, место мое не занято, табличка висит, на столе, кроме таблички еще ничего нет. Видимо, не врут, меня ждали, так как тут же появилась официантка с фарфоровой супницей, вторая принесла посуду и столовые приборы для 'гостей'. Их за столом трое, знаков различия ни у кого не видно, погоны под комбинезонами. Девочки разливают харчо по тарелкам. Из‑за ночных полетов у нас несколько смещены понятия обеда и ужина. Разговоры чисто ни о чем, в основном, о последних новостях с Ленинградского фронта, где происходят главные события. После ужина последовало еще более интересное предложение: вылететь с ними в Москву. Пришлось встать и прикрыть раздвижную дверь, отгородившись от зала.
— Мне уже предлагали. Ни за какие коврижки! Вы меня не довезли!
— Ой, извините.
'К черту! Как все и все надоели с этими предложениями! Нам бы войну закончить, да побыстрее!' — подумалось мне. Наконец, приехали, захожу, а за моим столиком расположился командующий АДД. И здесь обошли! Рядом с ним сидит незнакомый мне летчик, который посмотрел на меня и что‑то сказал Голованову. Тот поднялся из‑за стола и изобразил широчайшую улыбку:
— Александра Петровна! Здравствуйте! Мы только что сели, и Вас ждем. Нам сказали, что Вы будете на ужине.
Приходится изображать улыбку: он — генерал — полковник авиации, командующий АДД, которому предстоит передавать эскадрилью. Прищучить может — мало не покажется! Подхожу к столу, место мое не занято, табличка висит, на столе, кроме таблички еще ничего нет. Видимо, не врут, меня ждали, так как тут же появилась официантка с фарфоровой супницей, вторая принесла посуду и столовые приборы для 'гостей'. Их за столом трое, знаков различия ни у кого не видно, погоны под комбинезонами. Девочки разливают харчо по тарелкам. Из‑за ночных полетов у нас несколько смещены понятия обеда и ужина. Разговоры чисто ни о чем, в основном, о последних новостях с Ленинградского фронта, где происходят главные события. После ужина последовало еще более интересное предложение: вылететь с ними в Москву. Пришлось встать и прикрыть раздвижную дверь, отгородившись от зала.
— Вас не затруднит, товарищ генерал, немного прояснить ситуацию. Я получила приказ о переименовании, дополнительном развертывании и о переводе части, входящей в состав 223–й БАД, которой я командую, в ведение АДД СССР. То есть, у меня из дивизии забирают одну из самых боеспособных частей к вам.
Голованов немного сморщил нос, и еще шире улыбнулся:
— А остальное зависит только от Вашего решения, Александра Петровна. Я помню наш разговор в Царицино, и считаю, что полк никто, кроме Вас, так подготовить не сможет. Но есть одно 'НО'. Должность командира дивизии много выше должности командира полка. Со своей стороны, я могу сказать, конечно, что АДД подчиняется лично Верховному, начать загибать другие пальцы и приводить различные примеры: например, одним из экипажей у меня командует генерал — майор, но, он снят с должности комдива, он сам не захотел переходить на другую работу и остался в одном из полков в должности командира корабля. Я переговорил с товарищем Сталиным и предложил ему назначить исполняющим обязанности командира этого полка командира 223–й дивизии подполковника Метлицкую с присвоением ей звания генерал — майора. Полк будет решать особые и специальные задачи в составе АДД. Вам сохраняется оклад, вы повышаетесь в звании, и готовите этот полк, который будет развернут в дивизию по мере подготовки личного состава и техники. Верховный Главнокомандующий согласился с моим предложением. Про себя лично могу сказать, что, находясь на службе в АДД, до сих пор получаю заработную плату равную моему окладу в должности Главпилота ГВФ. Она выше, чем та зарплата, которая назначена генерал — полковнику авиации. Собственно, я для этого и прилетел, чтобы предложить Вам это, но, в Москву лететь в любом случае придется: представляться Наркому Обороны, так как звание генерал — майора имеет право дать только он. Он просил сказать Вам, что очень бы хотел видеть Вас на этом месте.
Делать нечего, пришлось съездить переодеться и забрать дежурный чемоданчик с формой. Вылетели обратно уже около 22 часов. Довольно быстро добрались до Преображенского. Затем на стареньком автомобильчике доехали до Кремля. Несмотря на поздний час, Сталин нас принял. Выглядел довольно бодро, правда, курил много, и не обращал внимания на мои подкашливания. Я выслушал его доводы, покивал головой, и сказал:
— Я считаю эти выводы — ошибочными. С большим трудом нам во второй армии удалось укомплектовать и обучить целую дивизию настоящих пикировщиков, способных пробить любую оборону противника и обеспечить наступательные действия наземных сил. С Вашей помощью, непосредственно, создать истребитель — бомбардировщик, у которого пока нет равных противников, и который действительно в состоянии прикрыть действия этой дивизии. Да, бывшая 589–я в состоянии решать оперативно — тактические задачи на достаточно большом удалении от линии фронта, например, блокировать перевозки по Дунаю, посетить некоторые интересные районы в Румынии. Продолжить работу в Западной и Восточной Пруссии, сорвать транспортные потоки немцев на территории нашей страны. И действовать нужно сейчас, сегодня. Пока мы имеем преимущество. 'Ме-1п' — машина дорогая, и, что немаловажно, не имеющая, пока, аналогов в мире. Техсостав, служащий в нашей части тщательно подобран. Контроль технического состояния находится на самом высоком уровне. Летный личный состав соответствующим образом подготовлен, кроме всего прочего, и психологически. У меня в прошлом году в линейную часть, пусть и 'элитную', в полк к Шестакову, ушли две девушки — истребители, которые не смогли понять, что наша задача: выбивать наиболее подготовленных летчиков люфтваффе. Наши цели, это мужички с белыми от отметок рулями направления. А с зелеными пацанами прямо со школьной скамьи должна справляться фронтовая авиация. Если что, и безопасно, то и мы поможем. Мы не можем ввязываться в свалку на тяжелых истребителях — бомбардировщиках. Да и права не имеем терять дорогущие машины. Косвенные признаки говорят о том, что немцы где‑то готовят танковый кулак. Скорее всего, на юге, тем более, что мы и АДД немного помешали сделать это на Центральном фронте, лишив их части мостов через Вислу и Варшавского железнодорожного узла, который неплохо обработала АДД в момент скопления поездов с боеприпасами. Выполнять совместно с АДД такие операции, я считаю совершенно необходимым. Но, назначение пикировщиков, все‑таки, другое. Основными нашими целями должны стать скопления войск противника и их коммуникации: склады, ГСМ, опорные пункты обороны. Плюс — все, что касается Люфтваффе. Если мы уйдем из двести двадцать третьей, дивизия потихоньку станет обычной: потери в полках есть, аэродромы будут прикрыты хуже, и настоятельно требуется летающий командный пункт ВВС. Но, почему‑то, все увлеклись непонятно чем. Я так чувствую, что скоро предложат охоту на 'Тирпица' устроить.
Сталин заметно ухмыльнулся.
— Это не наша цель. Даже вылив на него несколько тонн пирогеля или положив ему прямо в трубу тонную бомбу, мы потеряем кучу машин, эти дела делаются с небольшой высоты, и, практически, не повредим его. А вот наши локаторы попадут к противнику. Товарищ Сталин, один осколок или пуля в летчика, и самолет — падает. Штурман не в состоянии и не имеет возможности заменить его. Место занято трупом, объем кабины такой, что не пролезть. Все отдано скорости. Поэтому, увлекаться сильно — не требуется. Я в своих девочках уверена, что любая из них сломя голову в ад не сунется. И постоянно над этим работаю. Мы должны заставлять гибнуть противника, а не погибать сами. Мы — ваша тяжелая рыцарская конница, которая обеспечивает победу пехоте. От тщательного планирования и контроля обстановки зависит все. Нам требуется самолет с большим запасом топлива. На котором мы установим РЛС не бокового, а кругового обзора, и мощные радиостанции, который будет контролировать поле боя. В боях над Ленинградом нам пришлось исполнять эти функции. Это и дорого, и непроизводительно.
Многое из того, что я сказал говорить, может быть, и не требовалось, но ИВС уже имел мнение, и кучу 'задач' под новые машины, придуманные фантазерами. Окрыленные успехами, кстати, чужими, они рвались в бой и желали обратить это дело на себя, совершенно забывая о том, что главным моим детищем была не группа девочек на 'супер — машинах', а пять полков обученных пикировщиков с доработанными машинами, с движками в 1420 лошадок, и натренированными экипажами, отличным ПАРМом, двумя учебными эскадрильями. Все это удалось сделать за время затишья. Эта дивизия опрокинула наступление на Воронеж, эти мужики поверили в себя, девочек из 587–го полка заменяли мужичками, и теперь там, в основном, смешанные экипажи. Есть 12 девичьих, но летчицы там супер! Это мой резерв для ОРБАЭ.
— То есть, Александра Петровна, Вы категорически против перехода в АДД. Я правильно Вас понимаю? — спросил Сталин.
— Так точно, товарищ Сталин.
— Вы свободны, товарищ Метлицкая!
Я вытянулся, повернулся кругом, и вышел. Во влип! Я же без машины! Эскадрилью, конечно, заберут, но есть маленькая хитрость, чисто бабская! Фиг вы получите моих девиц! С таким настроением я добрался до Центрального и позвонил в Воронеж. Оттуда направили борт в Москву. С грехом пополам на Си-47 к утру был дома.
Мы все попали в ВВС в одно время, а, следовательно, и проходили ВЛК в феврале — марте 42–го. Нас отвели на переформирование и обслуживание. Поэтому, через два часа после прилета, мы все дружненько сели в тот же 'Си', и через час сели в Харькове, где организована фронтовая Врачебно — Летная Комиссия. Все самолеты раскапочены, и им меняют выработавшие ресурс двигатели. Одна, новая, с нами не летавшая, стоит на замаскированной площадке. Интерьер кабины — почти один в один с 'Ту-2', а вся учебная литература находилась в учебной эскадрилье дивизии под Курском. Летать мы учились на машинах с обычным винтом. Дело в том, что вся аэродинамика этого крыла рассчитана на заднее положение основных стоек. При переднем положении, из‑за значительных автоматических предкрылков и резкого изменения стреловидности, возникало 'легкое шасси'. Это многих летчиков поначалу вводило в ступор. Стоило на кочке неправильно среагировать рулем глубины, и начать опускать хвост, передние колеса отрывались, летчик автоматом увеличивал угол атаки и поднимал кран шасси: привычка! Шасси сходило с замков, а парашютирующий самолет падал на живот. Взлетать требовалось чисто по прибору. Первые полеты, мы проводили обязательно с обычными винтами, и на учебных машинах была сделана специальная полоса для посадки на живот. Менялись только винты.