— А вы хоть знаете, где живет эта Римма Сергеевна?
— А ты? — разозлилась Женька. — Где живет прокурор, я знаю, — съязвил супруг, хмыкнул и осведомился: — Что, вот так ворветесь в квартиру и начнете допрос? Да он милицию вызовет.
— А ты на что? — в ответ съязвила Женька, но обошлось без милиции. Во-первых, Лев Иванович на ту пору отсутствовал, во-вторых, Римма Сергеевна, обнаружив нас на пороге, не только не сделала попытки захлопнуть дверь перед нашими носами, но вроде бы даже обрадовалась и любезно предложила войти. Роман Андреевич остался ждать в машине. Женька, едва войдя в прокурорскую гостиную, спросила: — Римма Сергеевна, Лелька дочь Игоря?
— Да, — просто ответила она, села в кресло и так стиснула пальцы, что они побелели. — Это я познакомила его с Ингой. Она была хорошей девочкой, красивой, независимой, ей прочили большое будущее в спорте, и вдруг падение с велосипеда, перелом бедра, несколько месяцев больницы и… сами понимаете, не каждый человек способен вынести крушение всех своих надежд, вот Инга и… Ей не было еще восемнадцати, а тут беременность, для ее отца это был страшный удар. И он обратился ко мне, в юности мы любили друг друга, давно… Если быть откровенной, я из-за него вернулась в этот город. Так вот, я, разумеется, помогла его дочери. Прошло несколько месяцев, и она уже сама обратилась ко мне. Что мне оставалось делать, ведь она его дочь? С Игорем они встретились в моем кабинете, он приехал за лекарством для Веры. Он так на нее смотрел, я сразу почувствовала: это судьба. Кабинет они покинули вместе… Он просто помешался на этой девчонке. Хотел развестись с женой, но через несколько месяцев опьянение любовью стало проходить. Все эти безумства, бесконечные вечеринки ему наскучили, такой образ жизни совершенно не соответствовал его характеру. А тут еще авария… в общем, это подействовало отрезвляюще. Он прекратил с ней отношения. Вот тогда она заявила, что намерена оставить ребенка. Это повергло его в шок. Игорь понимал, что женитьба на Инге для него равносильна гибели, она превратит его жизнь в настоящий ад. Он пытался на нее воздействовать, вмешались ее родители, и тогда я предложила, как мне казалось, разумный выход: ребенок останется с отцом. Сначала Инга не хотела соглашаться, но, когда Трусов заявил, что оставит ее безо всякой поддержки, уступила. Веру во все это посвящать не стали. Тот год был для нее нелегким и… в общем, она не знает, что Игорь и мать Лельки были любовниками. Инга через месяц после родов вышла замуж и уехала отсюда навсегда. Вера и Игорь были счастливы. Вера оттого, что обрела ребенка, а Игорь, что освободился от всего этого кошмара. И почти шесть лет я пребывала в уверенности, что мы поступили правильно: у ребенка любящие родители, и мой племянник заметно изменился в лучшую сторону, семья была для него главным… и вдруг… Около двух месяцев назад ко мне пришла Инга. В роддом. Очень возбужденная. Наговорила гадостей, обозвала Игоря вором, потребовала, чтобы я позвонила ему и он немедленно приехал. Я позвонила. Он назначил ей встречу. Я пыталась объясниться с ней, но она слышать ни о чем не желала. Думаю, она требовала у него денег. Он отказал, и тогда она похитила Лельку. Это совершенно нелепый поступок, ребенок ей не нужен, она просто мстит. Вы понимаете? Это только злоба на чужое счастье и, конечно, корысть. Она и брата умудрилась втравить во все это… Мне жаль, что Валера погиб, но теперь… Вы представляете, сколько мути всплывет на поверхность, если дело дойдет до суда? Бедная Верочка… — При этих словах Римма Сергеевна вытерла выступившие на глазах слезы и тяжело вздохнула. Мы тоже вздохнули и некоторое время сидели, точно пришибленные. Римма Сергеевна вознамерилась напоить нас чаем, но мы отказались и заспешили к Роману Андреевичу, который изнывал от тоски в машине.
— Ну и чего мы добились? — ворчливо заметила я, устраиваясь рядом с ним. — Еще парочка семейных тайн, и никакого намека на то, где искать Лельку.
— Может, искать ее вам и не стоит, раз она с матерью? — заметил Роман Андреевич.
— Нравственный облик ее мамаши желает лучшего, — напомнила Женька и стала смотреть в окно.
На следующий день Женька явилась часов в десять и предложила навестить господина Николаева, продавшего «Део» то ли брату Инги, то ли ей самой. Так как идея посетить его, в общем-то, принадлежала мне, пришлось согласиться. Отправились мы на моей машине, подружка назвала адрес, а я спросила:
— Что за тип этот Николаев?
— А черт его знает? Бизнесмен. Сеть продуктовых магазинов по всему городу. Денежки водятся, но парень предпочитает держаться в тени, политикой не интересуется, нигде не состоит и ни в чем не участвует. Не женат, на днях исполнилось тридцать лет, подружка его, или одна из них, — диктор нашего телевидения Галька Баранова, ты ее знаешь…
— Знаю, — кивнула я. С Галькой Барановой мы учились в одной школе, правда, она на два года старше нас, это обстоятельство Женька при встрече с ней неизменно подчеркивала. — Ты ей звонила? — продолжила я беседу.
— Гальке? Зачем? Чтоб она предупредила своего бизнесмена и он насторожился? Нет, мы с тобой свалимся как снег на голову, и парень махом расколется, если у него рыльце в пушку.
Я согласно кивнула: зная Женьку, поверить в такое нетрудно. Но в то утро удача была явно на стороне бизнесмена, а в нашу сторону даже не взглянула. Мы подъехали к двухэтажному зданию на улице Пирогова, припарковали машину на стоянке во дворе и направились к массивной двери со скромной вывеской «Николаев и Кo ]».
— Сплошное жульничество, — заметила Женька.
— В каком смысле? — не поняла я.
— В смысле нет никакой компании, один господин Николаев.
Узкие коридоры, крохотные кабинеты — впрочем, ремонт был проведен на уровне. Потолки зеркальные, а на полу дорожка не из дешевых. До кабинета хозяина мы дошли без приключений, далее начались трудности. Секретарша, девица лет двадцати пяти, с ярко-рыжими волосами, сидела за столом в маленькой приемной с таким видом, будто от ее бдительности зависела безопасность всего человечества. При виде меня девица нахмурилась, а натолкнувшись взглядом на вошедшую следом Женьку, удивленно подняла брови. В то утро подружка решила одеться попроще: брючки в желто-синюю клетку, кожаный жилет и соломенная шляпка. Женька мило улыбнулась и спросила:
— Вадим у себя?
— Вы по какому вопросу? — сдвинула брови девица.
— По личному. — Женька изобразила невинность.
— Вадим Александрович сейчас занят, подождите, пожалуйста.
— А надолго это? — поморщилась Женька.
— Полчаса, может, больше.
Женька не в состоянии просидеть целых полчаса спокойно, это мне доподлинно известно. Если честно, я тоже не в состоянии, поэтому, пошептавшись с подружкой, мы решили заглянуть попозже и, порадовав этим секретаршу, удалились.
Съели в кафе по две порции мороженого и ровно через полчаса вошли в приемную. Девица ядовито улыбнулась.
— Очень сожалею, — проговорила она так ласково, что мне захотелось непременно что-нибудь разбить, — но Вадим Александрович занят. У него поставщики из района. Это надолго.
— Но ведь когда-нибудь они вернутся в район? — так же ласково спросила Женька.
— Может, вы сообщите, что у вас за дело? — поинтересовалась бдительная девица.
— Я же сказала — личное. Или его личные дела вас тоже касаются?
— Он освободится не раньше двух часов, — отрезала секретарша и с усердием принялась что-то печатать на компьютере.
— Ну и чего, штурмом брать этот офис? — спросила Женька, садясь в машину.
— Попробуем после обеда, — пожала я плечами.
— Смотри, какой занятой…
— Да не заводись ты, — одернула я подружку. — Деньги требуют времени. Правда, теперь мне почему-то хочется с ним встретиться еще больше.
— Вот что, — подумав, заявила Женька. — Тормозни-ка возле телефончика. Позвоню бизнесмену, авось он по телефону доступнее.
Желая присутствовать при разговоре, я пошла вместе с Женькой. Она набрала номер, и вскоре мы услышали голос рыжей секретарши:
— «Николаев и Кo ]».
— Сафронова, налоговая полиция, — нагло заявила Женька и добавила: — Могу я поговорить с господином Николаевым?
— Одну минуточку.
Женька фыркнула, прикрыв трубку ладонью, а я покачала головой: доверие граждан вызывало недоумение.
— Слушаю, — голос звучал устало, но без намека на беспокойство. — Вадим Александрович? — мяукнула подружка. — Вам должно быть известно, что человека, которому вы продали машину, разыскивает милиция по обвинению в киднеппинге? Мы хотели бы с вами встретиться и кое-что обсудить.
— Мы? — удивился Вадим Александрович. — У меня уже были из милиции. Очень сожалею, но ничего нового я сообщить не могу. Я продал машину почти три месяца назад, от руки написав парню доверенность.
— Парню?
— Как будто да.
— Вы сами-то в эту чепуху верите? — хмыкнула Женька.
— Парню?
— Как будто да.
— Вы сами-то в эту чепуху верите? — хмыкнула Женька.
— Что вы имеете в виду? — разозлился Вадим Александрович.
— Допустим, забыть фамилию — это куда ни шло, но, кто у вас ее покупал, мужчина или женщина, вы помнить все-таки должны.
— Слушайте, не надо делать из продажи машины детектив. Я неважно себя чувствовал. Конечно, покупателем был мужчина, но доверенность писал он сам, я только поставил подпись, и, какое имя он указал в доверенности, меня, если честно, не интересовало. Поэтому я и затрудняюсь сказать, кому ее продал. То есть деньги я получил от мужчины, но очень может быть, что на машине раскатывает женщина.
— Здорово, — порадовалась Женька, а Вадим Александрович задал встречный вопрос:
— Это вы были сегодня в моем офисе?
— Мы. И вот что, Вадим Александрович, Инга — моя давняя подруга, и байка, которую вы рассказали в милиции, в моем случае не пройдет. Вы знаете почему.
— Что я знаю? — хмыкнул он, но голос звучал так, что и я, и подружка поняли — парень насторожился. — Если вы решили подработать шантажом, предупреждаю сразу — дело это бесперспективное и даже опасное.
— А вот это вы зря, — сказала Женька ласково. — Мы ищем Ингу. По-моему, она в дерьме по самые уши. Нам нужен ребенок, а дурацкие семейные тайны пусть оставят при себе. Если вы знаете, где она сейчас, передайте…
— Вы с ума сошли! — воскликнул он. — Я знать не знаю никакой Инги. И при чем здесь ребенок?
— Она похитила ребенка, намереваясь получить за него деньги. Во время передачи выкупа брат Инги, помогавший ей в этом деле, был убит. Вам что, в милиции не сообщили, почему интересуются вашей бывшей машиной?
— Нет. То есть сказали, что произошла авария… Послушайте, я не знаю, что вы от меня хотите, но должен вам заявить: ни о какой Инге я никогда не слышал. Если вы появитесь в моем офисе или еще раз позвоните, я сообщу в милицию.
— Сделайте одолжение, — буркнула Женька, бросая трубку. — Что думаешь? — спросила она, хмуро глядя на меня.
— Внутренний голос настойчиво шепчет: парню что-то известно.
— То-то и оно-то. А мы не знаем что. А вдруг это выведет нас на Лельку?
— Предлагаешь допрос с пристрастием?
— Да иди ты, — отмахнулась Женька и потопала к машине.
Не успели мы вернуться в мою квартиру, как зазвонил телефон. Наталья, сестра Веры, сказала взволнованно:
— Анфиса, ты не могла бы приехать к нам прямо сейчас?
— А что случилось? — испугалась я.
— У Верочки истерика. Пожалуйста, приезжай.
Мы с Женькой наперегонки кинулись из дома. Уже в машине я сообразила, что разумнее вызвать такси, возле дунаевского дома оставить родное железо негде, но, мысленно махнув рукой, тронулась с места.
Если у Веры и была истерика, то к моменту нашего прибытия подруга уже успокоилась.
— В чем дело-то? — зашептала Женька встретившей нас Наталье.
— Она была у Игоря и вернулась в таком возбужденном состоянии. Я хотела «Скорую» вызвать, но Верочка запретила.
Вера лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку, услышав голоса, подняла голову и спросила:
— Анфиса, что происходит?
Честно говоря, я растерялась, посмотрела на Веру и пожала плечами:
— О чем ты?
— Я была у Игоря. Мы спокойно разговаривали, и вдруг, когда я сказала, что номер «Део» ты узнала у кого-то из спортивной школы… Ты не представляешь, что с ним было. Он начал кричать, что вы суете свой нос в чужие дела, что вы разбиваете нашу семью. У него подскочило давление… Анфиса, что он имел в виду? — Вера села, сложив на коленях руки и глядя на меня серьезно и выжидающе. Я мысленно вздохнула. Что я должна сделать: рассказать Вере, что ее муж — родной отец ребенка и боится, что она об этом узнает, потому что он шесть лет обманывал ее, а теперь выходит… Нет уж, пусть сами разбираются. — У твоего Игоря крыша поехала, — пришла мне на помощь Женька. — Он и в прошлый раз орал и нас из дома выставил, поскольку считал, что мы своими вопросами все портим, а мы просто хотели помочь. Сейчас у вас не лучший период жизни, я думаю, не стоит особенно остро реагировать на слова друг друга, сказанные в горячке. — Женька еще минут пять распиналась в том же духе, а я кивала с умным видом и надеялась, что красноречия подружки хватит как минимум на десять. Слова Женьки действовали на Веру усыпляюще. Она склонила голову, рассматривая свои руки, и, когда Евгения Петровна наконец заткнулась, сказала:
— Конечно, ты права. Но Игорь сам на себя не похож. Я так боюсь. У меня нет сил. Только страх. Мне кажется, мы уже никогда не будем вместе. Словно иду длинным коридором, а впереди — пустота. Где моя доченька, девочки? — всхлипнула она, зажимая себе рот рукой. — Я больше не могу так… господи…
Мы бросились к Вере и, само собой, тоже разревелись, так что не ясно было, кому из нас следует вызывать «неотложку».
Где-то через час мы смогли успокоиться и даже уговорили Веру выпить немного куриного бульона. Квартиру покинули полные решимости во что бы то ни стало отыскать Лельку. — Уж очень он переживает за грехи молодости, — хмуро заметила подружка.
— Тебе Ромка объяснял: менты проявили интерес, и теперь выходит, что Игорь стрелял не в предполагаемого неизвестного похитителя, а в человека, хорошо ему знакомого. Чувствуешь разницу? У него могут быть крупные неприятности, поэтому вполне естественно, что он нервничает.
— Да? — потерла нос Женька и так посмотрела на меня, точно очень сомневалась в моих словах. — Слушай, а с какой стати вы тогда поехали на твоей тачке, не помнишь?
— Ну… свою он в гараж поставил, а моя под рукой…
— И еще он хотел, чтобы ты с ним отправилась…
— Вера поехать не могла.
— И он попросил тебя…
— Это тебе прекрасно известно.
— Не меня, не Наташку, а тебя…
— Ну и что? Я первой на глаза попалась.
— Он тебе позвонил.
— Значит, о первой вспомнил. А что за идиотская мысль пришла тебе в голову?
— Может, и не идиотская, — обиделась Женька и велела везти ее домой.
Всю дорогу она молчала и выглядела ужасно подозрительно, в том смысле, что явно что-то замышляла. Женька до многого способна додуматься, и это меня по-настоящему волновало.
— Может, поедешь ко мне? — неуверенно предложила я. Конечно, Роман Андреевич в восторг не придет, но подружку в таком состоянии лучше держать на глазах.
— Нет, — покачала она головой. — У меня дела.
— Какие? — еще больше насторожилась я.
— Важные. У меня все дела важные, и отцепись, будет что рассказать, за пазухой не спрячу.
В общем, я высадила ее около подъезда и отправилась домой.
Через некоторое время выяснилось, что заняться мне совершенно нечем. Побродив по квартире, я усадила себя за стол и попробовала работать. Дурацкое «Была душная летняя ночь» не шло из головы, я совершенно измучилась и собралась зареветь с досады, но тут хлопнула входная дверь, и я бросилась в прихожую встречать мужа. Оказалось, торопиться не следовало, супруг пребывал в сильном гневе и гнев свой обрушил на меня. — У вас что, вовсе ума нет?! — рявкнул он от порога, а я порадовалась, что соседи у нас невосприимчивые к шуму: Антонина Ивановна глуховата, а сосед напротив вечно пьян, не то кто-нибудь непременно позвонил бы 01, потому что так орут только на пожаре.
— Хочешь салатик? — предложила я, одновременно пытаясь понять, что это любимого так распирает? Вроде бы ничего такого мы с подружкой сотворить не успели.
— Это что такое? — Роман Андреевич извлек из кармана в несколько раз сложенную газету, развернул ее и ткнул пальцем в нужную строку. В столбце объявлений я прочитала текст следующего содержания: «Всех, кому что-либо известно о последних днях жизни погибшего недавно Трусова Валерия Станиславовича, просьба за большое вознаграждение позвонить…» Далее значился номер моего телефона, я вытаращила глаза и уставилась на супруга, честно заявив:
— Это не я.
— А кто? — спросил он ядовито.
— Ненавижу твой тон, — сочла я уместным заметить, но Роман Андреевич упрямо мотнул головой и сказал:
— Не отвлекайся. Так кто?
— Женька, наверное, — вздохнула я. — Кто ж еще до такого додумается?
— Твоей Женьке место в сумасшедшем доме. А почему телефон наш?
— Сейчас узнаю, — вздохнула я и стала звонить подружке. Дома ее не оказалось, я позвонила на работу, и с третьей попытки Женьку отыскали.
— Чего ты? — ворчливо спросила она.
— Объявление, — ответила я.
— Какое? А… черт, я ж про него забыла. Что, позвонил кто-нибудь?
— Нет, Роман Андреевич с работы примчался.
— Рычит?
— Еще как.
Тут Роман Андреевич выхватил из моих рук трубку и заорал:
— Ты что ж вытворяешь, чокнутая?! Идет следствие, человека убили, понимаешь ли, а она дает объявление, точно у нее собачка пропала. — Я стояла рядом с мужем и гладила его плечо, он еще немного повысказывался и сунул трубку мне, сверкая глазищами, а я обиженно заявила подруге: