Полог снова закрылся; Катрин исчезла так же бесшумно, как и пришла.
Марго посмотрела на своего мужа, вытянувшегося поперек кровати. Дверь была заперта, в коридоре стояли гвардейцы короля. Марго рассердилась на Генриха. В его позе не было изящества; грязные волосы, несомненно, пачкали подушку.
— Тебе следует запретить пользоваться красивыми вещами, — сказала она. — Тебе надо жить в конюшне.
— Конюшни бывают весьма удобными, — задумчиво произнес он, — а лошадь — более дружелюбным существом, чем жена.
Она гневно подняла голову.
— Ты не только груб и вульгарен — это я готова простить тебе. Но только не твою безмерную глупость.
— Я, несомненно, дурак, если не заметил, что моя жена — шпионка.
— Я помешала осуществлению твоей глупости ради тебя самого.
— Ты называешь это глупостью, потому что я проиграл. Если бы я выполнил задуманное, оно показалось бы тебе умным шагом. Я потерпел поражение из-за, тебя. Подлая тварь! Я намерен выпороть тебя.
— Если ты сделаешь это, ты окажешься в менее комфортной тюрьме.
— Не бойся. Я слишком ленив. Чтобы высечь такую злючку, как ты, требуется много энергии. Я не собираюсь расходовать ее на тебя.
— Побереги свои мужицкие манеры для твоих крестьянок…
— Хорошо, если позволишь. Почему бы тебе не убраться в более комфортабельные покои?
— Я хочу поговорить с тобой.
— Я жду посетителя.
— Жену одного из наших садовников или посудомойку?
— Попробуй угадать еще раз.
— Я не намерена тратить мою умственную энергию на это! Мне все равно, кто придет — жена садовника или посудомойка. Меня не интересуют твои примитивные похождения. Меня возмущает то, что ты вступил в такой заговор и ничего не сказал мне об этом.
— Он тебя не касается.
— Он касается Наварры, королевой которой я являюсь.
— Пока я позволяю тебе быть ею.
— Как ты смеешь!
— Ты удивляешь меня. Ты играешь в шпионку, подвергаешь опасности мужа и его королевство, затем приходишь сюда и говоришь мне, что мое королевство — твое.
— Я думала, мы решили быть союзниками.
— Да, решили, но ты проявила себя весьма ненадежным союзником.
— А ты задумал такое, не посоветовавшись со мной!
— Если бы я добился успеха, я бы вернулся за тобой. Как ты можешь говорить о союзнических отношениях после твоего вероломного предательства?
— Ты не только глуп, но и беспечен. Похоже, ты не знаешь, какие силы были бы использованы против тебя.
— Ты переоцениваешь месье де Гиза, — сказал Наваррец. — Мы относимся к нему без твоего почтения и готовы сразиться с герцогом и его католиками. Ты слишком увлеклась сердечными делами, моя дорогая. Видишь в своем любовнике бога. А он всего лишь человек. Разве не такова сущность твоей любви? Ты никогда не будешь счастлива в любви, пока не научишься любить так, как это делаю я. У меня была сотня связей, я я ни разу не испытывал укоры совести или сожаление по поводу любой из них. А ты сплошная страсть, ненависть, желание. Мы должны сравнить наши ощущения, когда у нас появится свободное время, но сегодня я жду посетителя.
— Ты — провинциальный дикарь, — заявила Марго, — что касается обсуждения с тобой моих романов, то я предпочту в качестве собеседника конюха.
— Или посудомойку, или жену садовника? — поддразнил ее Генрих.
Она подошла к нему, схватила за жесткие волосы и сердито потрясла его голову. Он умирал от смеха; Марго, к своему огорчению, обнаружила, что смеется вместе с ним.
— Знаешь, — сказал он, — мы могли бы быть хорошими друзьями. Ты предала меня, а я простил тебе это. Я даже прощаю тебе то, что ты испортила мне прическу, которая хоть и не так элегантна, как у твоих братьев или у человека, упоминать имя которого в данный момент было бы проявлением провинциальности, вульгарности, грубости…
Она ударила Генриха в скулу, обрадовав его этим.
— О, Марго, — сказал он, внезапно схватив ее за руки и сжав их так сильно, что она вскрикнула, — почти жалею о скором приходе моего посетителя, потому что ты кажешься мне особенно привлекательной, когда находишься в агрессивном настроении.
Он отпустил ее; она встала, услышав донесшийся из кабинета звук шагов.
— Кто там? — спросила Марго.
— Там никого нет, — ответил он. Взглянув на мужа, она поверила в то, что он удивлен и испуган этим шорохом так же, как она. Затем кто-то тихо постучал в дверь кабинета.
— Можно войти?
Они оба узнали этот голос.
— Это мой посетитель, — сказал Наваррец. — Я не знал, что она тайно проникла в мой кабинет. Должно быть, она получила ключ у твоей матери. Заходите! — крикнул он.
Марго отступила назад и скрылась за пологом кровати.
Шарлотта де Сов подошла к ложу. Она держала в руке ключ.
— Мне удалось раздобыть ключ от кабинета, — сообщила она. — Этот путь показался мне наилучшим.
— Ее Величество заботливо раздает ключи. Моя дорогая, уж коли вы пришли, не имеет значения, через какую дверь вы это сделали.
Марго появилась из-за полога кровати; Шарлотта в смятении уставилась на нее.
— Не бойтесь меня, мадам де Сов, — сказала Марго. — Я собиралась уходить.
Шарлотта перевела взгляд, с Генриха на его жену.
— Я… я не знала, Ваше Величество, что вы будете здесь… Если бы я…
Марго махнула рукой.
— Вы обязаны исполнять королевские приказы, верно?
Она бросила на Наваррца взгляд, полный презрения к человеку, принимавшему известную шпионку ее матери.
— Я как раз собиралась уходить, — добавила она. — Желаю вам получить удовольствие, мадам. Славной ночи вам обоим.
— И я желаю тебе славной ночи, дорогая жена, — Наваррец насмешливо улыбнулся.
Марго вышла, заметив, что он не может дождаться момента, когда она дойдет до двери, чтобы привлечь к себе Шарлотту.
Марго сердилась. Нельзя требовать от супруга верности, но он мог продемонстрировать лучшие манеры.
Она скучала, будучи не в силах переносить однообразие своей жизни. Испытывая желание сделать что-нибудь, она решала пойти к брату и помириться с ним; он, как и ее муж, сердился на нее. В отличие от Наваррца, он не обладал чувством юмора и не находил в ситуации ничего смешного.
Она отправилась в его покои; гвардейцы короля пропустили ее. В приемной сидел высокий стройный молодой человек; при появлении Марго он вскочил и низко поклонился ей.
Марго очаровательно улыбнулась ему, потому что она тотчас заметила его удивительную красоту; до выражению его лица было видно, что он восхищен ее внешностью в такой же мере, как и она — его Марго сейчас нуждалась именно в таком восхищении. Молодой человек мгновенно очаровал ее.
Она внимательно рассмотрела его. На вид ему было около двадцати пяти лет — немного большие, чем Марго; темные длинные волосы незнакомца завивались; Марго нашла впечатляющим контраст между ними и синими глазами. Из-под усов виднелись чувственные губы. Его печальное лицо, озарившееся восторгом при виде Марго, разительно отличалось от грубоватой жизнелюбивой физиономии Наваррца, и это понравилось Марго. Кланяясь, он приложил свою белую руку ж бархатному камзолу, такому же темно-синему, как его глаза, и расшитому черным янтарем.
— Я не знаю вас, месье, — сказала она.
— В этом отношении у меня есть перед вами преимущество, Ваше Величество, — произнес он тихим мелодичным голосом.
— Значит, вам известно, кто я?
— Мадам, кто не знает королеву Наварры?
— Вы, должно быть, уже видели меня. А я вас — нет.
— Да, мадам, и с той минуты не могу прогнать ваш образ из моего сознания.
Марго разволновалась.
— А зачем вам прогонять его?
Его грустные синие глаза дали тот ответ, которого она ждала.
— Я не могу сказать вам это, мадам. Прошу вас не смущать меня требованием ответа.
— Я думаю, вы служите моему брату. Поэтому я не могу приказывать вам.
— Мадам, любая ваша просьба станет для меня приказом.
Она улыбнулась.
— Вы из Прованса, — сказала Марго. — Я поняла это по вашей мягкой речи. Но вы умеете льстить, как парижанин.
— Ошибаетесь, мадам. Я не льстил вам.
— Как вас зовут? — спросила Марго.
— Ла Моль, мадам.
— Ла Моль? И это все?
— Граф Бонифаций де Ла Моль, ваш покорный слуга.
— Вы служите герцогу Аленсону?
— Если бы я нашел способ послужить его сестре, я был бы абсолютно счастлив.
— Ну, вы можете сделать это сейчас же. Я хочу видеть моего брата.
— В данный момент он занят. Похоже, он освободится лишь через несколько часов.
— Похоже, у него любовное свидание.
— Да, мадам.
— В таком случае не буду беспокоить его. Если вы прервете свидание брата только для того, чтобы сказать ему, что его хочет видеть сестра, это не пойдет вам на пользу.
— Мадам, — сказал он, поклонившись и прикоснувшись к шпаге, — я охотно посмотрю в глаза смерти, если вы прикажете мне сделать это.
Она рассмеялась.
Она рассмеялась.
— Нет, месье граф, я бы не хотела видеть вас мертвым. По-моему, живой вы гораздо забавнее.
Марго протянула руку для поцелуя; девушку восхитила та смесь почтения и страсти, которую граф вложил в дело.
— Прощайте, месье.
— Возможно, я покажусь вам дерзким, мадам, но я скажу то, что у меня на сердце. До свидания, мадам. Я буду жить надеждой на нашу следующую встречу.
Марго повернулась и вышла из комнаты. На ее лице блуждала улыбка — скука пропала.
Катрин вызвала к себе Шарлотту де Сов.
— Ну, Шарлотта, надеюсь Наваррец понравился тебе?
Шарлотта молчала.
— Ты не должна обижаться на меня, — ласково сказала Катрин, — за то, что я стала свидетельницей твоей печали. Когда ты была у меня, ты выглядела очень грустной, и я последовала за тобой. Никогда не запирайся от твоей королевы, Шарлотта. Это бесполезно. Мне больно видеть тебя несчастной. Надеюсь, ты не была печальной в обществе Наваррца. Бедняга! Он ждал так долго. Я бы не хотела, чтобы он испытал разочарование.
— Мадам, — произнесла Шарлотта, — я сделала то, что вы велели.
— Это хорошо. Надеюсь, ты не слишком сильно поссорилась с Генрихом де Гизом? Этому молодому человеку полезно узнать, что он — менее важная персона, чем ему кажется. Когда ты вступила в Летучий Эскадрон, дорогая Шарлотта, ты согласилась избавиться от всякой сентиментальности. Но не будем больше говорить об этом. Ты хорошо проявила себя с Наваррцем. Я не хочу, чтобы ваша любовная связь развивалась слишком быстро Наваррец не должен рассчитывать на то, что ты будешь уделять ему все свое время. Тебе придется дарить твои улыбки и другим персонам.
Шарлотта замерла в настороженном ожидании.
— Я имею в виду не месье де Гиза. Если ты помиришься с ним, он должен будет понять, что может рассчитывать на часы твоего досуга. Тебе предстоит серьезная работа; забавы с очаровательным герцогом не относятся к ней. Нет, Шарлотта! Другие нуждаются в твоем внимании. Я говорю о моем младшем сыне — бедном маленьком Аленсоне.
— Но, мадам, он никогда не смотрел в мою сторону.
— Кто в этом виноват? Только ты. Он восприимчив женской красоте. Тебе достаточно улыбнуться ему пару раз, польстить, и он станет твоим рабом.
— Я не уверена в этом, мадам. Он сильно влюблен в…
— Не важно, в кого. Ручаюсь, если Шарлотта де Сов захочет, через несколько дней он влюбится в нее. Я надеюсь скоро услышать, что король Наваррский и герцог Аленсон раздружились, влюбившись в одну и ту же даму, и что она делит свою благосклонность поровну между ними для того, чтобы поддерживать их взаимную неприязнь.
— Мадам, это трудное задание.
— Ерунда! Оно окажется для тебя легким Наваррец уже у твоих ног. Аленсон — легкая добыча. Я жду результатов и знаю, что ты слишком умна, чтобы разочаровать меня. А теперь иди.
Оставшись одна, Катрин улыбнулась. Интрига не только взбадривает человека, но и при наличии чувства юмора забавляет его. Месье де Гиз дерзко предложил ей вбить клин между Аленсоном и Наваррцем; он почти осмелился давать указания королеве-матери. Она сочла необходимым воспользоваться этой идеей, но месье де Гиз сам пострадает от нее. Когда Аленсон увлечется Шарлоттой, когда он и Наваррец будут смотреть друг на друга с ревностью и подозрением, Гиз поймет, что Катрин использовала в качестве «клина» его любовницу. Это казалось ей забавным, но она не рассчитывала на то, что Гиз оценит шутку. Он не обладал чувством юмора, присущим Наваррцу.
Но Катрин улыбалась недолго. Другие дела не были столь забавными. Ее любимый сын находился в далекой Польше, она тосковала по нему. Карл становился все более упрямым, настороженным по отношению к матери. Ситуация давала Катрин мало поводов для улыбки.
Карл должен умереть. Она обещала это себе и Генриху. Но смерть короля должна быть медленной. Обстоятельства благоприятствовали такому исходу. Физическое состояние короля было таким, что месье Паре говорил о нем с серьезным и печальным лицом. Карл постоянно кашлял, отхаркивая кровью. Припадки бешенства часто заканчивались неистовым кашлем. Глядя на корчащегося на полу сына, на его запачканный кровью камзол, Катрин говорила себе, что король протянет недолго.
Его жена родила девочку. Это был подарок небес. Несомненно, он не сможет зачать нового ребенка. Но стопроцентной гарантии не было; пока Карл жил, всегда существовала причина для беспокойства.
Зачем ему жить? В личном кабинете Катрин было много порошков и жидкостей, решавших в прошлом подобные проблемы. Но добиться медленной смерти сложнее, чем мгновенной. Если бы требовалось одноразовое принятие дозы, это можно было бы осуществить… не в одно время, так в другое. Но длительное использование яда — дело более сложное.
Рене, Космо и Лоренцо испугаются поспособствовать умерщвлению короля. К тому же Карл был окружен женщинами; ирония судьбы заключалась в том, что каждая из них сама по себе являлась незначительной и кроткой личностью, но охраняла Карла, как ангел с мечом в руках. Это были: мягкая Мари Туше, его любовница; еще более слабохарактерная жена Элизабет; няня Мадлен. Все трое подозревали мать короля в стремлении укоротить его жизнь и были готовы пожертвовать собой ради спасения Карла.
Возле короля всегда находился месье Паре, гугенот, которого следовало уничтожить в те роковые августовские дни. Он был обязан жизнью королю и хотел отплатить ему продлением его собственной жизни.
Самым сложным препятствием являлись три женщины. Они были эффективнее вооруженной гвардии. Что с ними делать? Устранить их; Катрин не могла сделать это вопреки воле короля. Теперь он стал настоящим властителем. Им удалось восстановить его против матери.
Король слабел; по Парижу бродили слухи о том, что мать ответственна за его нездоровье. Но он продолжал жить к радости трех любивших его женщин и к огорчению необычной матери.
Подруга Марго, ветреная герцогиня де Невер, завела себе новою любовника. Юная Генриетта так влюбилась, что Марго позавидовала ей.
Генриетта шепотом делилась с королевой Наварры своими ощущениями.
— Он такой очаровательный… непохожий на других. Такой красивый! Смелый! Он служит у твоего брата, господина Аленсона.
Марго насторожилась.
— Правда? Я хочу услышать о нем больше.
— У него светлая кожа и прекрасные белые зубы. Ты должна увидеть, как они сверкают при улыбке… а улыбается он постоянно.
— Как его зовут? — спросила Марго.
— Аннибал. Граф Аннибал де Коконна.
Марго вздохнула с облегчением.
— Мне нравится, как звучит его имя. Значит, он служит у моего брата. Как странно, что моего уродца окружают такие красавцы! Расскажи мне о нем еще.
— Он вспыльчив, мадам; его волосы имеют рыжеватый оттенок. Глаза кажутся золотистыми. Я пригласила его сегодня в мои покои на ужин. Ваше Величество почтит нас своим присутствием?
Глаза Марго заблестели.
— Что, если ваша связь будет раскрыта? Герцог де Невер…
— Занят своими делами, как хорошо известно Вашему Величеству.
— Пожалуй, мне не следует приходить, — сказала Марго, тотчас решившая, что она ни за что не упустит этот шанс разрядить однообразие последних монотонных дней. Человек из свиты Аленсона представлял для нее интерес; она могла поговорить с ним об очаровательном Ла Моле.
— Если вы не придете, ужин не состоится… он организован исключительно для Вашего Величества.
— Что это значит?
— Пожалуй, я должна вам сказать, хотя это следовало хранить в тайне. Друг месье де Коконна так влюблен в вас, что его мучает жесточайшая меланхолия; он не может есть и спать, не поговорив с вами. Мой Аннибал — добрый и сочувствующий человек, он…
— Довольно о твоем Аннибале, Генриетта. Мы знаем, что он действительно очарователен. Расскажи мне о печальном джентльмене.
— Он очень красив; кажется, он видел вас и говорил с вами. Вы держались с ним любезно, и он вообразил, что его самые дерзкие мечты могут осуществиться; этого господина зовут…
— Граф Бонифаций де Ла Моль! — сказала Марго.
— Так вы знали, мадам?
— Как ты сказала, Генриетта, мы встречались. Он очарователен, и твой Аннибал гораздо грубее его Меланхолия, о которой ты говоришь, весьма глубока. Он должен быть поэтом, мечтателем. Глядя на него, хочется развеять его грусть. У графа удивительные синие глаза. Он похож на прекрасную греческую статую. Он — мой Гиацинт.
— Если вы придете ко мне на ужин, мадам, вы сделаете вашего Гиацинта счастливим.
— Я подумаю об этом.
— Он собирается пойти сегодня днем к Космо Руджери и спросить его, какое средство заставит вас пойти на ужин, и какое — отнестись к нему с благосклонностью.
— Но это дерзкий поступок! — радостно заявила Марго.
— Вы должны простить его, мадам. Он так влюблен. Он потерял аппетит и сон; Ваше Величество должны понять, что он не может больше жить так.