– Предлагаю приземлиться, – сказал Феликс Эдуардович Глинич, приросший к приборам бортового исследовательского комплекса; об опасности подобных мероприятий он по обыкновению не думал, считая, что безопасностью должны заниматься компетентные в этом вопросе люди. – Точнее, приплутониться. Или ещё лучше – прихарониться. Спутник, на мой взгляд, интереснее патрона. Очень хочется посмотреть, что там творится.
– А что там творится? – осведомился Слава Абдулов, занятый больше навигационными расчётами, чем визуальным наблюдением окрестностей Плутона.
– Посмотрите. Это синтез локационного сканирования.
Глинич развернул над пультом объёмное изображение Харона, затем укрупнил одну его часть, убрал фон, и экипаж «Амура» увидел необычную картину: поверхность небольшой планетки покрывал геометрически правильный узор глубоких прямоугольных в сечении рвов.
С минуту все молчали, разглядывая ландшафт, скрытый от прямого наблюдения белой дымкой атмосферы, но доступный локаторам корабля. Потом Абдулов хмыкнул:
– Каналы, что ли?
– Не знаю. Раньше их не было. Я имею в виду, что с Земли их нельзя разглядеть в телескопы.
– Но они, похоже, прорублены во льду, уж больно правильная форма.
– Возможно, это просто система трещин…
– Разуй глаза, Эдуардыч! Рвы выглядят как искусственные каналы! Неужели будешь спорить?
– Не буду.
– Надо садиться, командир! – Абдулов оглянулся на бортинженера. – Миша, мы сможем нырнуть на дно атмосферы Харона?
– Хоть сто порций! – ответил жизнерадостный Миша Жуков: рот до ушей, нос пуговкой, азартные жёлтые глаза. – Машина работает как часы. Генератор, правда, пошёл на снижение мощности… но это объяснимо, мы же на Земле не гоняли его так, как здесь.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что генератор может гавкнуться в любой момент, – буркнул Денис. – Так, Михаил Батькович?
– Ага, – с той же жизнерадостностью ответил бортинженер.
– Ни фига себе! В таком случае нам домой бы как-нибудь добраться, а не приплутониваться.
– Вот и я думаю…
– Сначала надо найти «Калифорнию», – мрачно сказал Денис. – Пока не найдём, о возвращении и не думайте.
– Да я что, как скажете…
– Есть! – вдруг издал восклицание Глинич; для обычно меланхолически настроенного планетолога такой взрыв эмоций был в диковину. – Вижу!
– Что ты там увидел? – посмотрели на него все.
– Металл! Локатор засёк на поверхности Плутона металлический объект!
– Ну и что? – пожал плечами Абдулов.
– «Калифорния»? – мгновенно отреагировал Денис.
– Масса большая, может быть, и «Калифорния».
– Или большой железный метеорит, – возразил Абдулов.
– Сейчас Батя проверит параметры и даст заключение.
Батей все они называли бортовой компьютер.
Денис от волнения дёрнул рукой, всплыл над креслом: он не был пристёгнут страховочным ремнем, а в кабине царила невесомость.
– Давай быстрей!
– Батя и так трудится вовсю.
– Засёк координаты района?
– Обижаешь, командир, не промахнемся. На следующем витке покажу это место. Помните, мы зафиксировали самый большой паровой фонтан на экваторе? Это примерно в том районе. Потерпите двадцать минут.
В рубке «Амура» наступила тишина.
Денис и Абдулов не сводили с экранов глаз.
Миша Жуков порхал по кабине, как бабочка, то исчезая в люке, ведущем в соседний – приборно-агрегатный отсек, то появляясь вновь. Он работал с бортовой аппаратурой, контролирующей состояние систем и узлов корабля, поэтому не мог отвлекаться на созерцание космических панорам, однако иногда приклеивался к обзорным экранам, чтобы бросить заинтересованный взгляд на двойную планету, скрывающую под туманной воздушно-паровой оболочкой неведомые тайны.
Двадцать минут – именно столько требовалось «Амуру» на один виток вокруг Плутона на заданной высоте – истекли.
– Вот, смотрите. – Глинич подвёл крестик курсора к вихревому облачному образованию на белом фоне атмосферы. – Даю обработку локационного поля.
Картина на главном обзорном экране изменилась.
Туманный слой стал почти прозрачным, позеленел, и сквозь него проявился необычный ландшафт – скопище гигантских снежинок размером с земной стадион, соединяющихся в удивительной красоты «снежную корочку». А в центре одной из «снежинок» торчало овальное чёрное пятнышко, похожее на арбузное семечко.
– «Калифорния»? – проговорил Денис пересохшими губами.
– Если это американцы, почему они не отвечают на запросы? – резонно заметил Абдулов.
– Не знаю… но это они! Будем садиться! Всем по местам, начинаем подготовку. Радио на базу: нашли шаттл, на вызовы не отвечает, идём на Плутон.
«Амур» упёрся в пространство, замедляя скорость…
6
Белёсая бездна без конца и края, ни одного ориентира не видно, сплошной туман, кое-где распадающийся на клочки и струи, расступавшийся пузырём и тут же расползающийся пеленой.
Лёд под ногами, то бугристый и волнистый, как стиральная доска, серый, запылённый, с вкраплениями мелких и крупных булыжников, то удивительно белый, ровный и гладкий, как каток.
И странные звуки, то и дело прилетающие из тумана: серии гулов и отголосков разного тембра, щелчки, свисты, скрежет, бульканье, шипение пара, удары, сотрясающие почву, вызывающие недолгое глухое эхо.
Они стояли втроем – Миша Жуков остался на борту – на синеватой пластине льда и озирались по сторонам, жадно всматриваясь в туман и вслушиваясь в долетавшие со всех сторон звуки. Молчали, ожидая появления из тумана неких чудовищ, издающих рёв и гул. Но шумы продолжали доноситься отовсюду, а чудовищ всё не было, вокруг завивались спиралями белёсые струи тумана, и ничего кроме.
– Парилка… – пробормотал Абдулов.
Никто ему не возразил. Атмосфера Плутона и в самом деле на восемьдесят процентов состояла из водяного пара, хотя при этом температура приповерхностного слоя этого с позволения сказать воздуха не превышала двенадцати градусов по Цельсию.
«Амур» не подвёл.
Посадка прошла удачно, несмотря на переживания бортинженера и опасения экипажа по поводу «ныряния в омут с непредсказуемыми последствиями». Корабль вёл себя практически идеально, совсем не так, как те ракетные корабли, которыми командовал Молодцов до этого полёта.
Сели они примерно в десяти километрах от «снежинки», в центре которой разместился американский шаттл, до сих пор не подающий признаков жизни. В том смысле, что он не отвечал на радиозапросы, хотя, судя по тепловому излучению и электромагнитному фону, был в исправном состоянии. Единственное, что настораживало: по анализу Бати выходило, что весь он покрыт сверху тонкой корочкой льда и изморози. А такое могло случиться лишь в одном случае: если на его борту не было людей, которые должны были контролировать состояние шаттла и включать время от времени системы внешней очистки корабля.
– Как там погода? – прилетел по рации голос Миши Жукова.
– Нормально, – очнулся Денис, – выходим в путь. Будь повнимательнее, если что-то произойдёт непредвиденное, ори благим матом.
– Можно и просто матом, – добавил Абдулов со смешком. – Мы поймём.
– Идём уступом, – сказал Денис, унимая поднявшееся в душе волнение. – Первым я, замыкающим ты, Слава. Не забывай оглядываться. Мало ли что или кто появится. Вдруг здесь водятся злые крокодилы.
– Вряд ли, – меланхолично заметил Феликс Эдуардович Глинич, поглядывающий на экранчик органайзера, который поддерживал связь с исследовательским комплексом корабля. – Батя ничего опасного не видит в радиусе десяти километров. Докладывает о гейзерах и каких-то стенах.
– Что ещё за стены?
– Локатор фиксирует стены, возможно – это ледяные образования, скалы.
– Где это?
– Да везде, ближайшая всего в километре от нас. Можем подойти посмотреть.
– Нам не стены нужны, а как раз наоборот – проходы между ними. Миша, ты видишь стены?
– Вижу, они действительно повсюду.
– А где же те «снежинки», что мы видели сверху? – поинтересовался Абдулов.
– Вот эти стены и образуют «снежинки», – сказал Глинич. – Точнее, мы с плоскости видим «снежинки» как изломы стен.
– Поехали, – решительно сказал Денис, делая шаг… и взлетел над ледяным бугром на полметра; сила тяжести на Плутоне была в десять раз меньше, чем на Земле.
– Оп-ля! – сделал такой же шаг-прыжок Абдулов. – Здорово! Однако так мы далеко не уйдём.
– Включаем «кузнечики». Держитесь в пределах прямой видимости.
«Кузнечиками» космонавты называли электроионные движки, встроенные в наспинные ранцы скафандров, которые использовались для перемещения в открытом пространстве. Однако слабая сила тяжести на Плутоне позволяла использовать «кузнечики» и здесь.
Поднялись над ледяной бугристой поверхностью на два метра, медленно двинулись в туман, определив направление – на массив металла в десяти километрах, представляющий собой американский шаттл «Калифорния».
Поднялись над ледяной бугристой поверхностью на два метра, медленно двинулись в туман, определив направление – на массив металла в десяти километрах, представляющий собой американский шаттл «Калифорния».
У Дениса снова сильно забилось сердце, участилось дыхание – в преддверии встречи с Кэтрин (дай бог, чтобы она была жива!), что отметил и медицинский анализатор скафандра, проговорив заботливым женским голосом:
– Рекомендую успокоительные процедуры, полный покой, расслабление. Думайте о приятном. Для релаксации советую принять эуфан.
– Спасибо, – буркнул Денис, на мгновение отключив рацию, – я обойдусь.
Корпус «Амура» скрылся за пеленой тумана. Отряд окунулся в бело-голубоватое ничто без дна и границ, глазу не за что было зацепиться в этом пространстве, и лишь тепловизоры, изображение которых проецировалось на лицевую пластину шлема, помогали различать провалы и твёрдые предметы, возникавшие на пути в двадцати-тридцати метрах.
По-прежнему из глубин белёсого ничто, скрывающего ледяной ландшафт Плутона, доносились необычные звуки и по-прежнему американский шаттл «Калифорния» не откликался на радиовызовы, будя у экипажа «Амура» мрачные предположения.
В белой мгле появилась более плотная тень, отвердела, превратилась в снежно-ледяной конус, издающий басовитое бульканье, будто в гигантской бочке кипела вода. Высота конуса, судя по оценке скафандровых компьютеров, достигала тридцати метров, диаметр – около сотни.
– Можно, я посмотрю, что это такое? – спросил Глинич, не скрывая своей профессиональной заинтересованности.
– У нас мало времени на исследования, – пробурчал Денис, сам испытывая желание посмотреть на конус сверху; энергозапас скафандра был рассчитан всего на двое суток непрерывной работы, и сколько понадобится времени на изучение обстановки вокруг «Калифорнии», никто сказать не мог.
– Я мигом.
Феликс Эдуардович взмыл вверх, растаял в струях белёсой пелены. Через полминуты в наушниках раций Дениса и Абдулова раздался его хрипловатый голос:
– Это дыра, ледяной вулкан, точнее – водяной. Из него идет пар с плюсовой температурой. Может быть, я вернусь за датчиками и химанализатором? Надо бы установить здесь парочку.
– В другой раз. Возвращайся.
– Такая интересная дырка… я спущусь в неё на пару метров… – Голос Глинича ослабел, потерялся в тресках эфира.
Лёд под ногами космонавтов вздрогнул, из недр ледового щита донёсся низкий прерывистый гул.
– Уходи оттуда к чёртовой матери! – рявкнул Денис. – Феликс Эдуардович, быстро назад!
Ещё один удар-толчок едва не сбил разведчиков с ног. Они вынуждены были включить «кузнечики», поднялись над содрогающейся бугристой равниной на несколько метров.
– …тся я понял, – выплыл из шумов эфира голос планетолога. – Это действительно гейзер, сейчас он сработает.
Вверху сгустилась тень, превратилась в размытое пятно, затем в искажённую туманными струями фигуру человека в скафандре.
– Феликс, какого дья… – Денис не договорил.
С оглушительным шипением и клокотанием из отверстия конуса вверху вырвался столб разогретого пара, а за ним – трасса водяных капель, каждая – размером с земной корабль. Воздух вокруг плутонианского гейзера заходил ходуном, бросая висящих космонавтов из стороны в сторону. Совсем рядом на равнину упала огромная водяная капля, едва не похоронив их под собой.
– Сматываемся! – бросил Денис, устремляясь прочь от проснувшегося вулкана.
Один за другим они понеслись в туман, однако вскоре вынуждены были остановиться, наткнувшись на ледяную стену. В этот момент сверху на них посыпалась водяная пыль, превращаясь в град величиной с кулак человека, и закончилась эта водно-ледяная феерия густым снегопадом. Снежинки тоже были очень крупными, величиной с ладонь, и объёмными, фестончатыми, ажурными, очень красивыми.
Пришлось пережидать, когда закончится снегопад.
– Что там у вас? – донёсся далекий голос Жукова. – Я вижу красивый фонтан высотой в десять километров. Странный такой фонтан. Такое впечатление, что…
– Ну?
– Сейчас с Батей посоветуюсь. – Пауза. – И он тоже подтверждает. Такое впечатление, что вода бьёт не куда попало, а целенаправленно, порциями. Во всяком случае, струя накрыла прямое солнечное восхождение[7], образуя цепочку валов… – Еще одна пауза. – Знаете, что получилось?
– Могу предположить, – отозвался Глинич. – Струя воды рисует «снежинки».
– Точно! Очень похоже! Мы видели скопище таких «снежинок» с орбиты, только эти грубее.
– Разве тебе оттуда видно? – засомневался Абдулов.
– Батя проанализировал картинку с локатора и дал изображение. Я вам точно говорю – «снежинки».
Денис посмотрел на висевшего в трёх метрах от него на струе плазмы Глинича.
– Феликс Эдуардович, чтоб это было в последний раз. А если бы струя воды вырвалась в тот момент, когда ты был внутри? В лепёшку бы расшибла!
– Она вообще всех нас могла замочить, – философски заметил планетолог, помолчал и добавил: – И у меня есть подозрение…
– Договаривай.
– Больно ровный конус у этого вулкана. А внутри вообще идеально круглая труба…
– Что ты хочешь этим сказать?
– Природа такие идеальные формы не реализует, она принципиально фрактальна.
– Так что же, по-твоему, этот конус сделали плутониане, что ли? – хмыкнул Абдулов.
– Не знаю. Но выглядит он искусственным сооружением. Да и струя воды, по словам Михаила, образовала цепь валов, близких по форме «снежинкам». Что это, если не водно-ледяной строительный комбинат?
– Чушь!
– Вовсе не чушь. Иначе как объяснить…
– Отставить споры, – прервал Глинича Денис. – Выводы будем делать после, имея на руках кучу данных. В настоящий момент мы заняты другим делом. Больше никаких отклонений от маршрута! Миша, сколько нам ещё ползти до шаттла?
– Километра четыре.
– Конец разговорам. За мной.
Тройка космонавтов поднялась вдоль удивительно ровной ледяной стены на высоту в триста метров и направилась над ровной и гладкой, покрытой снегом и изморозью крышей уступа в направлении на «восток», в ту сторону, где вставало Солнце.
7
Сначала они услышали странные звуки, вдобавок к тем, что доносились со всех сторон: тихий шелест, посвистывание, жужжание. Это жужжание периодически усиливалось, превращаясь в скрежет наподобие того, что издаёт щётка мусороуборочной машины, вращаясь по асфальту, и ослабевало.
Остановились, не понимая, откуда на Плутоне оказалась мусороуборочная машина.
– Миша, – позвал бортинженера Денис, – ничего не видишь по вектору движения?
– Нет, – отозвался через некоторое время Жуков. – Впереди скорее всего очередная «снежинка». А что?
– Слышим нечто странное…
– Нет, ничего не вижу, – после паузы сказал Жуков с сожалением. – Там пар струится… а может быть, не пар, а метель метёт.
– Метель?!
– Струя какая-то более плотная, вращается, как смерч… и движется.
– Ладно, посмотрим, мы как раз на неё выходим.
Жужжание ушло влево, постепенно слабея.
Космонавты снова двинулись сквозь клубы тумана, вглядываясь в молочно-белую пелену, непробиваемую лучами нашлемных фонарей. Туман впереди сгустился, приобрёл материальную плотность снежно-белой стены. Точнее, низ этой стены был инисто-белым, а верх – на высоте двадцати метров – сверкал в лучах фонарей как полупрозрачная полированная глыба льда.
Зависли в воздухе, разглядывая стену.
Потом Глинич скользнул вперед, не обращая внимания на предостерегающий окрик Молодцова, дотронулся рукой в перчатке до бликующей гладкой поверхности.
– Кажется, я понял…
– Отойди от греха подальше, – посоветовал Абдулов. – Что ты понял?
Послышалось приближающееся тихое жужжание и потрескивание. «Мусороуборочная машина» возвращалась.
– Назад! – скомандовал Денис.
Космонавты отодвинулись подальше от стены, с опаской вглядываясь в струящееся марево тумана.
Жужжание усилилось до громкого непрерывного скрежета и треска. В тумане образовался крутящийся электрический смерч, скользнул по стене, сдирая с неё слой льда, и ушел вправо, скрылся в тумане, оставляя за собой гладкую блестящую поверхность.
– Матерь божья! – пробормотал Абдулов.
– Всё правильно, – сказал Глинич уверенным тоном. – Эта штука обрабатывает лёд, чистит и формует. Я сразу догадался.
– Ты хочешь сказать…
– Это машина, – констатировал Денис. – Без сомнений. Теперь и я понял, что здесь происходит.
– Что?
– Стройка. Кто-то и в самом деле создал на Плутоне атмосферу и теперь строит изо льда города. Или какие-то технические сооружения.
– Бред! Кому нужны ледяные города?
– Кому-то нужны. А чему ты удивляешься? Вспомни Ирод, транспортирующий внутри себя целый банк зародышей. Он сел на Венеру, и теперь там развернулся планетарный родильный дом. А здесь, очевидно, сел другой корабль, владельцы которого готовят новое обиталище для своих питомцев.