Маленькая Мисс предложила:
— Если тебе так уж хочется увидеть, как плавает Эндрю, почему бы не попросить его зайти в прибой и проплыть недалеко от берега? Ведь это никому не причинит никакого вреда, правда?
— Но это же совсем не то, — надувшись, заявила Мисс. — Совсем не то.
Но, подумал Эндрю, может быть, этого хватит с нее? Ему не нравилось быть причиной разногласий.
— Давайте я покажу вам, — сказал он.
Он вошел в воду. Тяжелые, пенистые волны с грохотом обрушивались на него, лизали его колени, но Эндрю легко одолевал их с помощью своих гироскопических регуляторов. Его металлические ступни не ощущали острых, неровных камней, устилавших дно моря. Датчики докладывали ему, что температура воды ниже той, которую может вынести человек, но для него это не имело значения.
В четырех-пяти метрах от берега было уже достаточно глубоко, чтобы плыть, и в то же время не так далеко от девочек, чтобы в случае чего оказаться на суше за какой-нибудь миг. Он сомневался, что такая необходимость появится. Девочки стояли на берегу рядом друг с другом, с восторгом наблюдая за ним.
Никогда раньше Эндрю не приходилось плавать — не было для этого оснований. Но он был запрограммирован на грациозность и прекрасную координацию движений при любых обстоятельствах, и ему понадобилось меньше микросекунды на то, чтобы вычислить характер движений при плавании слегка погруженным в воду: ритмические движения ног, поднимание-опускание рук, ладони сложить чашечкой. Он проплыл параллельно берегу примерно с дюжину метров, ровно, ловко, мощно, потом повернул назад и возвратился к месту старта. Эта процедура заняла всего несколько мгновений.
На Мисс это произвело желаемое впечатление.
— Ты превосходный пловец, Эндрю, — сказала она с сияющими глазами. — Уверена, если бы ты принял участие в соревнованиях, ты побил бы все рекорды.
— Для роботов не существует соревнований, Мисс, — грустно ответил ей Эндрю.
Мисс усмехнулась:
— Я имею в виду соревнования среди людей. К примеру, Олимпийские игры.
— О, Мисс! Было бы очень несправедливо позволить роботу участвовать в Олимпийских играх и соревноваться с людьми! Этого никогда не будет.
Она немного подумала.
— Пожалуй, ты прав, — сказала она и с сожалением посмотрела на скалу, где жили бакланы. — Так ты не поплывешь туда? Клянусь, ты успел бы туда и обратно за две минуты. А за две минуты что с нами случится?
— Мелисса, — снова попыталась остановить ее Маленькая Мисс.
— Я отлично понимаю ваше желание заставить меня сделать это, но я не могу исполнить его. Я глубоко сожалею, однако…
— Ну ладно. Мне тоже жаль, что я попросила.
— Тебе не жаль, — возразила Маленькая Мисс.
— Нет, жаль.
— Но ты обозвала Эндрю тупой машиной. Это гадко!
— Но ведь так оно и есть, правда? — сказала Мисс. — Он сам сказал нам, что так оно и есть.
— Предположим, он — машина, — согласилась Маленькая Мисс. — Но он не тупой. И все равно невежливо так говорить.
— А я и не обязана быть вежливой с роботами. Это все равно что быть вежливой с телевизором.
— Ничего подобного! — настаивала Маленькая Мисс. — И вовсе ничего подобного!
И она расплакалась, так что Эндрю пришлось взять ее на руки и кружиться с нею до тех пор, пока зрелище мелькающего безоблачного неба и перевернутого вверх ногами океана не отвлекло ее настолько, что она забыла, отчего расплакалась.
А потом, когда Маленькая Мисс исследовала оставленные отливом лужи, Мисс подошла к нему и тихо прошептала:
— Извини, Эндрю, что я так сказала.
— Все в порядке, Мисс.
— Ты прощаешь меня? Я понимаю, что поступила дурно. Мне правда очень хотелось, чтобы ты сплавал туда, и я не подумала о том, что тебе не позволили оставлять нас одних на берегу. Мне очень жаль, Эндрю.
— Вам нет необходимости извиняться, Мисс. Право же, нет.
Ее и в самом деле не было. Разве способен робот чувствовать себя оскорбленным какими-либо словами или поступками человека? Но Эндрю решил, что лучше не говорить ей сейчас об этом. Раз у Мисс возникла потребность извиниться, он должен позволить ей удовлетворить ее, хотя ее бессердечные слова и ничуть не задели его.
Было бы глупо отрицать, что он — машина. Именно машиной он и был.
А что касается тупой машины… ну, тут он толком не знал какой смысл она вложила в это слово. Ему хватало разума, чтобы решать встающие перед ним проблемы. Несомненно, должны были существовать роботы и поумнее его, но он таких не встречал. Может быть, она хотела сказать, что он не такой умный, как люди? Такое заявление звучало бессмыслицей для него. Он не понимал, как можно сравнивать разум человека с разумом робота. И качественно, и количественно процессы мышления у них были разными в принципе — этого нельзя отрицать.
Похолодало, усилился ветер. Он трепал платья девочек, бросал пригоршни песка им в лицо и на блестящий стальной корпус Эндрю. И девочки решили, что наигрались на берегу моря.
Подойдя к тропинке, Маленькая Мисс подняла найденный ею кусок дерева и засунула его себе за пояс. Она коллекционировала эти странные сокровища.
Тем же вечером, покончив со всеми делами, Эндрю спустился на берег океана и проплыл до баклановой скалы и обратно, просто для того, чтобы узнать, сколько времени это займет. Даже в темноте он одолел это расстояние легко и быстро. И тогда Эндрю понял, что без особого риска для Мисс и Маленькой Мисс он, по всей вероятности, и днем мог проделать это. Он, конечно, не сделал бы этого, просто он убедился, что такое было возможно.
Никто не требовал от Эндрю этого ночного заплыва. Он предпринял его по собственной инициативе. Так сказать из любопытства.
Глава 3
Наступил день рождения Мисс. Эндрю уже знал, что день рождения люди ежегодно отмечали как праздник, как знаменательное событие, как годовщину того дня, когда человек вышел из чрева матери.
Эндрю казалось странным, что люди отмечают как важное событие день, когда они покинули чрево матери. Он имел некоторое понятие о биологии человека и считал, что более важный момент — это момент зачатия, когда клетка спермы проникает в яйцеклетку и процесс деления клеток начинается. Ясно, что именно это настоящая точка отсчета!
В течение тех девяти месяцев, что человек пребывает в чреве матери, он уже живет, хотя и не способен к самостоятельным действиям. Ведь и покинув чрево матери, он не сразу обретает способность к самостоятельной жизни, так что различение рожденного и нерожденного ребенка, отмечаемое людьми как день рождения, представлялось Эндрю совершенной бессмыслицей.
Сам он был готов к выполнению своих функций тотчас же после того, как закончилась сборка и были включены позитронные связи. А вот новорожденным далеко до умения справляться с собственными проблемами. Эндрю не видел существенной разницы между зародышем, который проходит различные стадии развития в чреве матери, и тем же зародышем через день или два после рождения. Просто то он был внутри, а теперь появился снаружи, вот и вся разница. И там, и там он одинаково беспомощен. Так почему бы не праздновать годовщину зачатия, а не появления плода из чрева матери?
Но чем больше он размышлял над этим, тем больше логики находил в обеих версиях. К примеру, что бы сам он выбрал в качестве своего дня рождения, если бы роботы вообще испытывали нужду в подобных торжествах? День, когда на заводе начали его сборку, или день установки позитронного мозга и включения соматического контроля? Был ли он «рожден», когда первые отдельные части его арматуры были соединены между собой или когда уникальный комплекс восприятий, который и представлял собой НДР-113, был введен в действие? Сама по себе арматура не могла быть им, чем бы он ни был. Им был его позитронный мозг. А вернее, сочетание позитронного мозга и тела, соответствующим образом спроектированного. Так что его днем рождения…
Ох как же он запутался! А роботам не положено путаться. Их позитронный мозг куда сложнее, чем простой цифровой мозг непозитронных компьютеров, оперирующий в пределах древних бинарных систем, типа «включить-выключить», «да-нет», «позитив-негатив», но порой эта усложненность приводит к возникновению противоположных потенциалов. Но все-таки в первую очередь роботы подчиняются логике и способны разрешить подобные конфликты, проанализировав с точки зрения здравого смысла все данные. Почему же тогда он так обескуражен проблемой того, когда следует отмечать день рождения?
«Потому что день рождения — это чисто человеческое понятие, — ответил он сам себе. — К роботам оно не имеет никакого отношения. А ты не человек, и тебе не должно быть никакого дела до того, когда следует праздновать твой день рождения, и следует ли вообще».
Но как бы там ни было, наступил день рождения Мисс. Сэр специально пораньше вернулся домой, хотя в Законодательном собрании в тот день шли бурные и трудные дебаты по поводу межпланетных зон беспошлинной торговли. Празднично одетая семья собралась в столовой за огромным, красного дерева столом. Зажгли свечи, и Эндрю подал изысканный обед, на составление меню которого они с Мэм потратили немало времени, а после обеда Мисс, с соблюдением всех традиций, получила и распаковала свои подарки. Вручение подарков, то есть новой собственности, которую тебе преподносят другие, было основным событием в ритуале празднования дня рождения.
Эндрю наблюдал за происходящим, не очень хорошо понимая его смысл. Он знал, что люди придают большое значение обладанию вещами, специфическими объектами, которые принадлежат только им, но ему трудно было уяснить себе, какую ценность имеют эти объекты и почему люди придают обладанию ими такое значение.
Маленькая Мисс, которая научилась читать всего год или два назад, подарила сестре книгу. Не кассету, не инфодиск, не голограмму, а книгу в переплете с суперобложкой и со страничками. Маленькая Мисс очень любила книги. И Мисс тоже, особенно поэзию — метод написания загадочных фраз неровными строчками, что для Эндрю составляло великую тайну.
— Какая прелесть! — воскликнула Мисс, вынимая книгу из ярко раскрашенной обертки. — «Рубаи» Омара Хайяма! Я всегда мечтала о ней! Но как ты узнала о существовании этой книги? Кто тебе сказал о ней?
— Я о ней читала, — сказала Аманда, краснея от смущения. — Ты думаешь, что если я на пять лет младше тебя, то уж ничего и знать не должна? Но позволь сказать тебе, Мелисса…
— Девочки! Девочки! — предупреждающе воскликнул Сэр. — Давайте-ка обойдемся без ссор в день рождения.
Следующий подарок преподнесла Мелиссе мама — чудесный шерстяной свитер, белый и пушистый. Подарок так растрогал Мисс, что она тут же надела его поверх того, что уже был на ней.
А потом она раскрыла небольшой пакет, в котором был подарок от отца, и прямо-таки задохнулась при виде его: Сэр купил ей кулон из розовой слоновой кости со сложным великолепным орнаментом такой тонкой работы, что даже Эндрю с его безупречным зрением с трудом мог разглядеть все завитки и переплетения узора. Мисс так и сияла от счастья. Она подняла кулон за золотую цепочку, надела его через голову, осторожно опустила кулон так, что он оказался в центре груди на ее новом свитере.
— С днем рождения, Мелисса, — сказал Сэр. И Мэм присоединилась к его поздравлению, и Маленькая Мисс, и все они запели именинную песенку. Потом Мэм предложила спеть ее еще раз и жестом предложила Эндрю присоединиться, и он пел вместе со всеми.
Он подумал в какой-то миг: а не должен ли был и он преподнести какой-нибудь подарок Мелиссе. Нет, решил он, она не ждала от него подарка. Да и с какой стати ей его ждать? Он же не был членом их семьи. Он был одним из их механических слуг. А преподнесение подарков дело исключительно человеческое.
Торжественный обед прошел чудесно. Только одно омрачало его: Маленькая Мисс отчаянно завидовала чудесному кулону Мисс из слоновой кости.
Она, конечно, пыталась скрыть это чувство. Это был праздник в честь дня рождения ее сестры, и она совсем не собиралась портить его, но весь вечер Маленькая Мисс украдкой бросала взгляды на кулон, мягким розовым и золотым светом сиявший на груди Мелиссы, и Эндрю не требовалось проявлять особую тонкость восприятия, чтобы понять, какой несчастной она себя чувствует.
Ему так хотелось чем-нибудь развеселить ее. Но все эти дни рождения, подарки, сестры, зависть и всякие другие человеческие понятия, — они были абсолютно непонятны ему. Он был чрезвычайно способным в своем роде роботом, но его создатели не сочли нужным наделить его способностью понимать, почему маленькая девочка страдает от того, что прекрасную вещицу подарили не ей, а другой девочке, ее сестре по случаю дня рождения.
Но прошел день или два, и Маленькая Мисс подошла к Эндрю и сказала:
— Можно, я поговорю с тобой, Эндрю?
— Конечно, можно.
— Тебе понравился кулон, который папа подарил Мелиссе?
— Он мне показался прекрасным.
— Он просто великолепен. Ничего прекраснее я не видела.
— Да, он прекрасен, — сказал Эндрю. — И я уверен, Сэр подарит вам что-нибудь такое же прекрасное, когда придет день вашего рождения.
— Но до моего дня рождения целых три месяца, — сказала Маленькая Мисс.
Она произнесла это так, как будто до дня рождения оставалась целая вечность.
Эндрю молчал, не понимая, к чему она клонит.
Маленькая Мисс подошла к шкафу, где она хранила найденный на берегу кусок дерева, и протянула его Эндрю:
— Эндрю, не сделаешь ли ты мне кулон? Вот из этого.
— Деревянный кулон?
— Но, понимаешь, у меня под рукой нет слоновой кости. А это очень красивое дерево. Ты умеешь вырезать по дереву, а? Ты и научиться мог бы, правда?
— Уверен, что технически это дело мне по силам, но понадобятся инструменты и…
— Вот, — сказала Маленькая Мисс.
Она взяла на кухне ножик и с серьезным видом, будто вручала целый набор лезвий скульптора, протянула его Эндрю.
— Вот то, что тебе надо, — сказала она. — Я в тебя верю, Эндрю.
И она взяла в свои ручонки его железную руку и пожала ее.
Этой ночью в тишине комнаты, где Эндрю обычно размещался после того, как все дневные дела были выполнены, он тщательнейшим образом минут пятнадцать изучал кусок дерева — его строение, твердость, изгибы. Он также подверг серьезному обследованию и нож, испытав его на куске дерева, подобранном им в саду, — проверил, какой от него может быть толк. Потом он припомнил, какого роста Маленькая Мисс, представил, какой величины должен быть кулон для девочки, пока еще совсем маленькой, но которая будет расти.
Наконец он отделил тонкий слой с одного конца куска дерева. Оно оказалось очень твердым, но Эндрю, как и полагалось роботу, был очень силен, так что весь вопрос заключался в том, выдержит ли ножик такую нагрузку. Ножик выдержал.
Эндрю рассматривал вырезанную пластинку. Он вертел ее из стороны в сторону, тер пальцами плоскую поверхность. Он закрывал глаза и воображал, какой она станет, если вот тут подрезать, потом немножко здесь, еще вот в этом месте, здесь чуть-чуть соскоблить, а тут…
Так.
И он принялся за работу.
После того как предварительный план был составлен, сама работа заняла немного времени. Точность движений у Эндрю вполне соответствовала такой тонкой работе, а зрение было просто превосходное, и казалось, само дерево с готовностью подчиняется всем его замыслам.
Кулон был готов поздней ночью, когда отдать его Маленькой Мисс он еще не мог. Он отложил его в сторону и до самого утра не вспоминал о нем. И только когда Маленькая Мисс собралась выбежать на улицу к школьному автобусу, Эндрю принес кулон и отдал ей. Она взяла кулон с выражением некоторой растерянности и удивления на лице.
— Я сделал это для вас, — сказал Эндрю.
— Ты сделал это?
— Из того дерева, которое вы дали мне вчера.
— О, Эндрю, Эндрю! Это же изумительно! О, какая прелесть! Прекрасно, Эндрю! Никак не думала, что ты способен сделать такое. Подожди, пока Мелисса посмотрит! Подожди же! Я покажу его и папе!
Шофер автобуса начал сигналить. Маленькая Мисс спрятала кулон в сумку и поспешила к автобусу. Но, пробежав метров десять, она остановилась, помахала Эндрю рукой и послала воздушный поцелуй.
Вечером, когда Сэр вернулся из своего регионального Капитолия и Маленькая Мисс показала ему изделие Эндрю, в доме начался легкий переполох. Мэм воскликнула: «Ах какая прелесть!» — а Мисс была настолько мила, что признала, что кулон Эндрю не менее привлекателен, чем тот, что она получила в подарок на день своего рождения.
Сам Сэр был поражен. Он никак не мог поверить, что Эндрю вырезал эту безделушку.
— Откуда это у тебя, Мэнди? — так он называл Маленькую Мисс: «Мэнди» — и никто больше так не называл ее.
— Я же сказала тебе, папа, Эндрю сделал это для меня. Я нашла на берегу кусок дерева, и он из него сделал мне кулон.
— Но он вовсе не был задуман как робот-мастеровой.
— Как кто?
— Как резчик по дереву, — объяснил Сэр.
— А по-моему, был, — сказала Маленькая Мисс. — По-видимому, он много чего может, только мы не знаем.
Сэр взглянул на Эндрю. Он нахмурился и в задумчивости теребил свои усы — очень приметные усы, прямо-таки большущая пушистая щетка, а не усы, — он продолжал хмуриться, и Эндрю, пока еще не имевший опыта в разгадывании выражения лица человека, все же понял, что Сэр очень озабочен.
— Ты вправду сделал эту вещь, Эндрю?
— Да, Сэр.
— Ты ведь знаешь, что роботам не положено лгать.