Ну ладно. Я его послушал и говорю «Нет так нет, деньги – дело наживное, этих нет, другие будут, нужно новое дело делать. Пойдем, – говорю, – Таракан, я тебе одно славное местечко покажу, где можно деньги очень хорошие взять!» Он обрадовался, что я поверил, и согласился. Привел я его к мяснику знакомому, в подвал, где он мясо разделывал. Место, скажу тебе, Мальвиночка, не из приятных. Кровища вокруг, туши на крючьях висят свиные, бараньи... Ну, Таракан огляделся и говорит: «Что-то я не вижу здесь никаких денег!»
А я ему на это: «Не видишь? Ну, сейчас увидишь!» И хрясь его по затылку! Он отрубился, а я ему руки за спину завернул, на крюк подвесил и водой холодной окатил, чтобы, значит, побыстрее очухался. Он очухался и заверещал, как свинья резаная «Ты что, – говорит, – с ума сошел? Мы же, – говорит, – дружки закадычные!»
А я ему: «Это не я, это ты, Таракан, с ума сдвинулся, если думаешь, что меня можешь так вот запросто кинуть!» И подхожу к нему с большим мясницким ножом в руках. Таким, знаешь, ножом, каким мясники туши разделывают...
Мальвина не сводила с Мясника глаз. Ее лицо стало белым, как мелованная бумага. Кувалда тоже слушал рассказ, приоткрыв рот и изумленно выпучив глаза.
Мясник продолжил:
– Таракан этот нож увидел и кричит: «Ты что, друга своего резать будешь, как свинью?» А я ему на это отвечаю: «Что же делать, если ты и есть свинья...» – и начал его резать... Вот с тех пор меня и прозвали Мясником!
– Что – так и зарезал? – спросил Кувалда.
– Так и зарезал! – спокойно ответил Мясник.
– Кровищи небось было!
– А что – кровища? Подумаешь! Там ее и так хватало. Ты, Кувалда, неправильный вопрос задаешь. Ты меня должен был спросить, нашел ли я те деньги.
– А что – нашел?
– Еще как! – Мясник усмехнулся. – Я потом в тот подвал Люську привел, бабу его, и показал ей, что от Таракана осталось. И она без разговоров отдала мне те деньги. Так что, детки, делайте выводы. Ты, Мальвиночка, учти – если не отдашь мне ту брошку, я тебя на антрекоты нарежу!
– А если отдам – отпустишь, что ли?
– Правильно рассуждаешь. Отпускать тебя мне нет никакого резона. От тебя живой мне пользы нету, один вред.
– Тогда зачем мне отдавать тебе ту брошку? Ты же меня все равно убьешь!
– А я тебе сейчас объясню зачем!
Мясник надел плотные резиновые перчатки, подошел к стене подвала и отделил от связки разноцветных проводов два – красный и зеленый. Он перекусил провода кусачками, при этом вспыхнул сноп ослепительно белых искр. С этими проводами в руках он вернулся к Мальвине.
– Знаешь, детка, что это такое? – спросил он с интонацией школьного учителя, объясняющего детям закон Ома.
– Что я, не вижу – провода!
– Не просто провода, Мальвиночка, а провода высокого напряжения! Тут, детка, проходит триста восемьдесят вольт. А у тебя, Мальвиночка, очень много нежных и чувствительных мест. Знаешь, что будет, если к этим местам подвести триста восемьдесят вольт?
Мальвина молчала, с ужасом глядя на провода.
– Молчишь? Ну так я за тебя отвечу: будет больно. Причем не просто больно, а так больно, как ты и представить себе не можешь! Так больно, Мальвиночка, что ты меня будешь умолять, чтобы я тебя скорее прикончил! Так что, Мальвиночка, я тебе последний раз предлагаю: расскажи мне по-хорошему, где ты спрятала ту красивую брошку. Расскажи, Мальвиночка, будь умницей, и ты избавишь себя от очень неприятных минут. Потому что больше нескольких минут ты все равно не выдержишь.
– Ты просто сумасшедший! – проговорила Мальвина, не спуская глаз с искрящихся проводов.
– Нет, Мальвиночка, я не сумасшедший! – возразил Мясник. – Я просто деловой человек! Как сейчас выражаются, эффективный менеджер! Мне нужно решить вопрос – и я его решаю всеми подручными средствами! Ну так где же та брошка?
– Мой отец тебя из-под земли достанет! – проговорила Мальвина дрожащим от страха голосом.
– Это вряд ли, – возразил Мясник. – Во-первых, он про меня знать ничего не знает. Ты ведь из психушки своей сбежала и неизвестно куда подевалась. В «Дружбу» ты своими ногами пришла, никто тебя туда не тащил. И даже если твой папаша каким-то чудом узнает, что ты отправилась в «Дружбу», – дальше твой след обрывается! Дядя Паша – человек надежный, неразговорчивый, он лишнего никогда не болтает, потому что знает – от этого жизнь его зависит! Ты, девочка, сильно много о себе понимаешь. Думаешь, если ножик в кармане держишь или можешь человека битой бутылкой порезать, то сразу и крутая стала? Нет, милая, цена тебе – грош за пучок, и то в базарный день, никому ты не нужна и интересна будешь только Кувалде, и то недолго, пока хрипишь под его руками да ногами сучишь.
Слушая тягучий голос Мясника, Мальвина с ужасом осознала, что все так и будет. Очевидно, от отчаяния голова ее заработала в усиленном режиме, и созрел план. Главное – это выбраться из вонючего подвала, где никто не услышит ее криков и не найдет потом ее тела.
– Я жду! – Мясник поднес два провода поближе, ненароком соединив их, и Мальвина дернулась, увидев синие искры.
– Я... я ее взяла... случайно...
Она понятия не имела, что там была за брошь, она в глаза не видела никакой броши. Они пошли грабить ювелирный магазин по наводке Мясника не столько ради денег, сколько для острых ощущений. Мясник сказал, что у него все схвачено, и рассказал, как вырубить сигнализацию. Оказалось, что у хозяина в укромном месте была еще одна тревожная кнопка, и он, услышав, что в магазин проникли грабители, успел ее нажать. Менты приехали через три минуты – там было близко. Сдуру сунулись прямо в двери, кто-то пальнул. У Мясника был пистолет, и еще у Петьки Вареного. У нее из оружия был только нож. Началась стрельба, она помнит только выпученные глаза Головастика и Петьку, зажимающего кровавую рану на груди.
А потом ее ранили – легко, в плечо, но от вида собственной крови она потеряла сознание. И, очнувшись, обнаружила у себя в руке пистолет. Петька умер на месте, Головастика и Стаську замели менты. Мясник исчез, как будто и не было, испарился с места происшествия. Убийство продавца должны были повесить на Мальвину, потому что Стасика и Головастика предупредили и они дружно молчали про Мясника. Отец оставил в милиции кучу денег, и ее вместо суда заперли в психушку.
Какая еще брошь? До того ли ей было! Или Мясник придумал это нарочно, чтобы ее помучить? Это легко проверить.
– Я случайно положила ее в карман, – повторила она более твердо, – меня отвезли прямо в больницу, а потом отец забрал домой под подписку. Брошь я спрятала дома, так что без меня тебе до нее не добраться.
– Не врешь? – Мясник взмахнул проводами.
Снова посыпались искры, запахло озоном, как после грозы.
– Проверь... – криво усмехнулась Мальвина.
– Проверю! – Он ткнул оголенным проводом ей в тыльную сторону запястья.
В первый момент она не почувствовала боли, все заглушил дикий нечеловеческий крик, через секунду до нее дошло, что кричит она сама. Боль была недолгой, всего несколько секунд, больше она просто не выдержала бы.
– Ну? – Мясник наклонился.
Она хотела плюнуть ему в лицо, но во рту будто наждаком прошлись.
«Сейчас умру!» – мелькнула мысль, когда она заглянула близко в глаза Мясника.
– Ладно, рассказывай! – Он отбросил провод.
– Брошь спрятана в укромном месте в доме, – заговорила она хрипло, – ее никто не найдет, кроме меня...
– Ладно, вечером туда пойдем, все по-тихому сделаем. Заодно, может, еще чего-нибудь прихватим, у тебя ведь наверняка всякого дорогого барахла полно...
«Поверил!» – мелькнуло в голове у Мальвины.
Мясник, очевидно, что-то почувствовал, потому что внезапно схватил ее за подбородок и вгляделся в глаза. Ей понадобилось все оставшееся мужество, чтобы не отвести взгляд.
Маркиз, Ухо и Рвакля сидели в машине неподалеку от рюмочной «Дружба».
– И что, ты думаешь, что дядя Паша выведет тебя на Мясника? – с сомнением в голосе проговорил Ухо. – Как-то мне не верится... не такой это человек...
– По доброй воле – не выведет, – согласился Маркиз.
– Так что же – ты его пытать собираешься? – Ухо недоверчиво взглянул на приятеля. – Что-то на тебя это не похоже...
– Правильно говоришь, – кивнул Леня. – Ты же знаешь, что я – убежденный противник насилия! И зачем применять насилие там, где вполне можно без него обойтись?
– И как же ты это себе представляешь?
– Вот представь, Ухо, приходит к тебе незнакомый человек и говорит, что ему очень нужно связаться со мной. Дашь ты ему мой домашний адрес, телефон и прочие координаты?
– Нет, конечно! – возмутился Ухо. – Я что, по твоему, похож на ненормального?
– Нисколько не похож, – успокоил его Маркиз. – А что ты сделаешь?
– Пошлю его подальше, разумеется!
– А потом?
– А потом позвоню тебе и передам наш разговор – может, тебя это заинтересует...
– Вот именно! И каждый второй на твоем месте поступит точно так же. Думаю, что и дядя Паша тоже сообщит Мяснику, что его кто-то разыскивает. Причем скорее всего по телефону. Так что нам только нужно найти человека, который сможет отследить его звонок. Правда, это будет непросто, учитывая, что у нас мало времени... – И Леня помрачнел.
– Отследить звонок? – переспросил Ухо. – Только и всего?
– А что? – заинтересовался Маркиз. – Ты теперь не только машинами занимаешься, но еще и мобильной связью?
– Я – нет, – поморщился Ухо. – Что такое телефон? Ни колес у него, ни мотора... но есть у меня девчонка знакомая. Я ей тачку после аварии отремонтировал, она свою «мазду» в хлам разбила, а я ее сделал, как будто только сошла с конвейера, так что она мне по жизни должна. Ну и вообще, ничего такая девица...
– И чем она нам может помочь?
– Всем. – Ухо пожал плечами. – Она в «Мегафоне» работает, так что ей любой звонок проследить – раз плюнуть, все равно что мне масло в моторе поменять...
– Ну тогда давай звони своей знакомой!
– «Северо-западный Мегафон»! – раздался в трубке мелодичный женский голос.
– Привет, Дашка! – проговорил Ухо. – Узнала?
– Ты, что ли, Толик? – оживилась собеседница.
– Ну я... – протянул Ухо, и Маркиз, который слушал разговор, поднял брови – он и понятия не имел, что Ухо зовут Толей, он никогда не задумывался, что у его приятеля есть имя и фамилия.
– Ты мне не можешь в одном деле помочь? По твоей телефонной части! – спрашивал между тем Ухо.
– Да я для тебя все, что угодно! Хочешь, я тебе устрою номер из одних семерок? Или из одних девяток? У нас один богатенький Буратино его заказывал, да его пристрелили, а номер остался...
– Да нет, это мне ни к чему! – смутился Ухо. – Я его вечно путать буду. А можешь ты мне один звонок отследить?
– Запросто! Наш, мегафоновский? Говори мне номер...
– Да в том-то и беда, что я номера не знаю, – замялся Ухо.
– Не знаешь номера? А что знаешь?
– Знаю только место и время, откуда будут звонить.
В трубке на какое-то время замолчали. Видимо, знакомая Уха обдумывала ответ. Наконец она снова заговорила:
– Попробую тебе помочь. Свяжусь с ребятами из службы технической поддержки, они могут перехватить звонок по координатам. Если оттуда будет только один звонок – считай, что номера у тебя в кармане. И исходящий, и входящий...
Ухо отключил телефон и взглянул на Маркиза. На лице у того был живейший интерес.
– Значит, ты для нее уже Толик? – проговорил Леня. – Ну, Ухо, это серьезно!
– Да нет... да это я так... – засмущался Ухо. – Хотя, конечно, девчонка хорошая... сама может колесо поменять и даже свечи почистить...
– Ой, не обольщайся! – вступил в разговор Рвакля. – Девки, когда замуж хотят, такие хитрые! Моя, к примеру, бывшая даже в компьютерах вполне прилично разбиралась, а что оказалось?
– А что? – спросил Ухо.
– Ой, не спрашивай! – вздохнул Рвакля. – Вот он знает, я ему рассказывал...
Как мы уже знаем, на заре своей творческой карьеры Леня Маркиз окончил цирковое училище и несколько лет работал в передвижном цирке, с которым объехал множество больших и маленьких городов нашей необъятной страны. В этот период он освоил несколько цирковых профессий, от фокусника до акробата, а также приобрел множество навыков и умений, без которых не может обойтись ни один артист цирка.
Среди прочих полезных навыков он освоил технику моментального перевоплощения. В считанные минуты Леня мог изменить возраст и социальную принадлежность, превратиться в дряхлого старика или юного оболтуса, в солидного господина средних лет или хиппующего представителя творческой интеллигенции, в чиновника средней руки или трудолюбивого среднеазиатского гастарбайтера. При необходимости Леня мог даже сыграть женщину, но эта необходимость у него отпала с тех пор, как он познакомился с Лолой и они стали работать вместе, составив замечательный творческий дуэт.
Вот и сейчас Маркиз открыл свой заветный чемоданчик, повернул к себе зеркало заднего вида и приступил к перевоплощению.
Несколькими ловко наложенными мазками грима он изобразил морщины и мешки под глазами, добавив себе лет пятнадцать, придал своей коже нездоровый землистый оттенок, вставил фальшивый золотой зуб, нарисовал на левой скуле след от недавнего синяка, а на правой щеке – небольшой шрам.
Закончив работать с лицом, Леня приступил к рукам.
На среднем пальце левой руки он нарисовал синей тушью перстень с изображением толстого откормленного кота, на фалангах правой написал слово «Мир».
– Что это ты – прикалываешься? – спросил Ухо, который с интересом наблюдал за перевоплощением приятеля. – Ты бы еще написал – «Мир, труд, май»! Ты же вроде хочешь уголовника изобразить, а не бывшего передовика коммунистического труда!
– Ну, Ухо, ты даешь! – усмехнулся Маркиз. – Таких простых вещей не знаешь! «Мир» на языке блатных значит – «меня исправит расстрел». Серьезная татуировка!
– А зачем ты кота нарисовал? Это тоже что-то значит?
– Само собой, Ухо! Кот – это конкретный пацан, «коренной обитатель тюрьмы»!
Маркиз закрыл свой чемоданчик и оглядел себя в зеркале.
– Так вроде неплохо, только одежда неподходящая. Дома у меня имеется реквизит на все случаи жизни, как в театральной костюмерной, но домой ехать некогда...
И в этот самый момент к машине подошел небритый тип с помятой физиономией. Он был одет в потертый пиджак без одной пуговицы, на седых взлохмаченных волосах красовалась бесформенная кепка неопределенного цвета. В руках у него была стопка рекламных газет.
– Мужики, купите газету! – проговорил он хриплым пропитым голосом. – Купите!
– Это называется – на ловца и зверь! – оживился Маркиз. – Коллега, газеты мне не нужны, мы читать не умеем, но я у тебя охотно приобрету пиджак и кепку.
– Чего? – Продавец газет отшатнулся. – Мужики, я же ничего плохого не хотел...
– Тысяча за все! – быстро проговорил Леня.
– А как же я без пинжака? Без пинжака мне несподручно! Без пинжака у меня карманов нету!
– Две тысячи! – прибавил Маркиз. – Раз... два... три... продано господину в третьем ряду!
Газетчик уже стаскивал с себя пиджак.
Через несколько минут Леня в своем новом пиджаке и лихо заломленной кепке спускался по ступенькам рюмочной «Дружба».
Войдя в первый зал рюмочной, он исподлобья огляделся, поправил кепку и вполголоса запел:
– Сам я вятский уроженец, много горького видал, да, видал...
Завсегдатаи рюмочной уставились на него с интересом. Леня шмыгнул носом и ленивой шаркающей походкой направился к стойке. По дороге, проходя мимо одного из столов, он взял со стола наполненную рюмку и вылил себе в рот.
– Эй, мужик, ты чего? – проговорил ему в спину хозяин рюмки, лысый приземистый тип лет пятидесяти. – Ты чего творишь?
– Это кто здесь выступает? – Леня обернулся, посмотрел на лысого тяжелым взглядом и выставил вперед кулак с надписью «Мир». – Ты это видел? Сиди, хомяк, и не подавай голоса!
Лысый растерянно замолчал. Леня подошел к стойке, положил на нее руки и взглянул на дядю Пашу.
– Здорово, дядя! Налей рюмашку, разговор имеется!
– Налить можно, – отозвался дядя Паша, внимательно разглядывая посетителя. – Отчего не налить. Мы тут затем и находимся, чтобы наливать. А вот насчет разговора, это мы еще поглядим, кто ты таков, чтобы с тобой разговаривать!
– Всю Россию я объехал, с Алехой... – затянул Маркиз дурашливым голосом. – Даже в Турции бывал!
Дядя Паша неторопливо налил рюмку и пододвинул ее Маркизу. Тот подхватил ее двумя пальцами, поставил на локоть левой руки и лихо выпил, не пролив ни капли.
– Ловко! – одобрил дядя Паша и пригляделся к татуированному перстню на левой руке Маркиза. – Кот, значит?
– Значит, кот! – подтвердил Леня. – Самый что ни на есть коренной! С малых лет на зоне! Первая ходка была по малолетке, за хулиганку. А потом уже пошел гоп-стоп...
– Красиво поешь, – с сомнением проговорил дядя Паша. – Вроде бы и лицо у тебя знакомое. Может, я тебя во Владимире видел, в шестом корпусе, где окошки на церковь выходят?..
– Что-то, дядя, ты путаешь! – процедил Маркиз. – Во Владимирке нету шестого корпуса, и церковь там ни из каких окон не видна. Там стена высокая, за ней ничего, кроме неба, не видать!
– Правду говоришь. – Дядя Паша усмехнулся. – Что-то я напутал, видно, старый стал, память подводит! Так о чем ты со мной хотел поговорить, коренной?
– Я-то? – Маркиз прищурился и цыкнул зубом. – Я с тобой, дядя, разговоры разговаривать не интересуюсь.
– Как же, ты только что сказал, что у тебя разговор имеется? Не поймешь тебя!
– Разговор-то имеется, да только не у меня и не с тобой. Меня, дядя, Косой Шкворень послал. И велел передать, что ему нужно с Мясником поговорить.
– С кем? – Дядя Паша взглянул на Леню исподлобья и тут же опасливо отвел глаза. – Не знаю такого. Бакалейщика знаю, Рустама, который овощами торгует, тоже знаю. А мясника знакомого у меня не имеется. Ты, парень, выпил – и можешь идти по своим делам. А мне тут еще работать надо. У меня публика тяжелая, нервная, невоспитанная...
– Ты, дядя, не понял! – Маркиз перегнулся через стойку. – Меня Косой Шкворень прислал. А он, дядя, человек серьезный. Он, дядя, шутить не любит. Если он сказал, что хочет с Мясником поговорить, – значит, у него к Мяснику дело имеется!