ПРОЩАНИЕ СЛАВЯН.
Прощальное напутствие было кратким. Через улицу или другой открытый участок, где работает снайпер, лучше перебегать первым. В атаку идти где-то в середине. Всем страшно, но все идут. Не высовывайся, не лезь поначалу на пули - так месяца через четыре боев можно стать нормальным бойцом. Вот и все. Это и есть краткая мудрость, квинтэссеция их боевого опыта. Мне надо добраться до Еврейской Гробли (Еврейского кладбища) в Сараево, где сейчас находится Русский добровольческйи отряд, недавно потерявший в бою своего командира - Александра Шкрабова. Весть об этом быстро достигла Москвы. Еще русские добровольцы есть в Вишеграде, но там война сейчас позиционная, и ехать туда незачем.
Один ветеран-доброволец хотел передать письмо для ребят, но опоздал к поезду - и я увидел его лишь через стекло...
Киевский вокзал чем-то напоминает мечеть с минаретом. Последний образ Москвы - гостиница "Рэдиссон-Чеченская". Мой сосед по купе - излучающий хитрость украинец-снабженец. Едет во Львов, обижен на Россию. Вагон проходит карпатские туннели - вот и Закарпатье, ныне не наше. Чувствуется близость границы - дома стали богаче, все больше и больше каменных особняков. Близость границы повысила благосостояние местных жителей.
Колеса выстукивают знакомые стихи (за знаки препинания не ручаюсь):
"Смутную душу мою тяготит
Странный и страшный вопрос:
Стоит ли жить, если умер Атрид.
Умер на ложе из роз?
..Тягостен, тягостен этот позор
Жить, потерявши царя."
Я еду в самое сердце войны, разгоревшейся в Европе впервые после сорок пятого года, в эпицентр бури. Летом 1991 года югославская "перестройка и демократия" разорвала большую и богатую страну на части. Словения и Хорватия явно тяготели к Германии. Запад признал их право как наций на самоопределение. Но и в Хорватии, и в Боснии на протяжении многих веков жили сербы. И им в новых государствах была уготована участь "райи", стада, просто рабов.
Можно ли было избежать этой войны? Я не думал об этом. Если бы не Горбачев и его податливость... Если бы не трусливое и нерешительное поведение сидевшего в Белграде "коммунистического правительства"... Все сценарии проиграть нельзя. История не знает сослагательного наклонения, никаких "если". Сейчас уже безразлично. Война, как и время, - это ДАНО. Решение должно касаться только персонального моего (твоего, вашего) поведения в данных обстоятельствах. Можно рассуждать и спорить, ставить свечки в церкви, можно топить тоску и отчаянье в водке, но можно действовать. Итак, в 1991-1992 годах Югославия, как и Советский Союз, распалась. Сербы вне старой союзной республики Сербия создали два своих непризнанных "цивилизованным миром" государственных образования - Сербскую Краину во главе с Миланом Мартичем и Республику Сербскую в Боснии - с куда более известным Радованом Караджичем у руля.
Босния. Почему это слово отзывается такой болью в моем сердце... В Югославии Босния считалась уникальной природной крепостью, труднодоступной для вражеских армий, оправдавшей свое реноме еще полвека назад. И потому-то здесь сосредоточен основной военно-промышленный потенциал погибшей Югославии - в случае войны Тито был готов тут сражаться хоть с НАТО, хоть с Советским Союзом. Но когда крепость неприступна для нападения извне, надо что? поднять мятеж, расколоть ряды ее защитников. Когда Югославия распалась, боснийские сербы, фактически брошенные на произвол судьбы официальным Белградом, создали свою собственную республику во главе с поэтом Караджичем. Борьба шла на два фронта - против хорват и мусульман. В этой войне хорват и мусульман поддерживают США и многие европейские страны, Турция и Саудовская Аравия. У них - миллиарды долларов и горы оружия. У сербов Караджича ничего, кроме храбрости и упорства. И мое место ТАМ.
Я думаю об этом под стук колес. Мы просмотрели эту войну - и в том смысле, что люди не помнили, как она началась, когда и из-за чего... Просмотрели и политики, заняв антисербскую позицию, не использовав право "вето" в Совете безопасности ООН при наложении явно несправедливых санкций на сербов. Я себе уже все доказал. Здесь речь не о горах - о войне. Суть войны в том, что Югославия была нужна, пока существовал Советский Союз. Социалистическая, многонациональная, с высоким уровнем жизни.. в этом регионе - и бесспорный военный лидер, Югославия давала альтернативу в соцлагере - и раскалывала его. Но когда Советский Союз стал умирать, такая альтернатива ему стала не нужна, даже опасна, - и ее убили также. Принесли в жертву большой политике и большим деньгам. Основное влияние на это оказали прохорватская позиция Германии, а потом - и поддержка мусульманских сепаратистов Боснии Соединенными Штатами. Раскол страны повлек за собой цепную реакцию гражданской войны. Ведь если Хорватия имеет право выйти из Югославии, то сербы, компактно проживаюшие в ряде ее районов, имеют аналогичное право выйти из Хорватии и либо остаться в Югославии, либо присоединиться к Сербии. Тем более что нарушались и ущемлялись основные гражданские права сербов - в первую очередь, право на жизнь.
А поезд несет меня все дальше и дальше.
Остановка. Как удар топора по плахе - Чоп. Смена колодок у вагонов далее мы едем по другой колее. Исчез столь привычный стук колес, а в соседнем купе двое технарей неутомимо бубнят о железнодорожных технических нюансах - можно сойти с ума. На украинско-венгерской границе украинские пограничники выпрашивают у пассажиров пачки сигарет.
Венгерский пограничник придрался к отсутствию у меня ваучера. Я выезжал за границу впервые и не знал, что кроме визы требуют и его. Мне было приказано выйти и остаться в Украине - несмотря на югославскую визу у меня в паспорте. Я ехал через Венгрию транзитом, и их не должны были волновать мои отношения с Югославией - поезд оставался территорией России. Пришлось играть - я стал объяснять, что не понимаю ломаного русского языка венгра. Поупиравшись, он заглянул в мою декларацию и в какой-то список - и пропустил меня. Был он худ и жилист, голова брита, оттопырены уши, я запомнил его ненавидящий, испепеляющий взгляд. "Явно фашист," - подумалось тогда. Венгрию мы проехали ночью и впечатлений у меня от этой страны не осталось. На выезде венгерские таможеники спрашивают наличие водки и сигарет. - "Ненч?" "Ненч," - отвечаю я.
БЕЛГРАД.
Типичный югославский пейзаж
Ну вот, наконец, Югославия. Поезд едет по ровной, как стол, придунайской равнине - это Воеводина, житница страны, спасшая сербов от голода в экономической блокаде. Везде видны кукурузные и пшеничные поля. Возможно, что это поля будущей войны. Вооруженные силы Венгрии приведены в состояние повышенной боевой готовности.
При подъезде к городу пассажиры изумленно смотрят на изящные развязки автомагистралей и красивые современные дома Нового Белграда. Я впервые увидел и понял, что современные жилые дома могут быть не только страшными коробками, а планировка микрорайонов наталкивать на мысли о том, что если Иван Грозный по легенде ослепил мастеров Барму и Постника после строительства собора Василия Блаженного, то наших архитекторов ослепили ДО.
Дома здесь построены в стиле постмодернизма... Тем, кто этого термина не понимает, попробую объяснить. Постмодернизм - это легкость бытия. Не понятно? Отвлекусь от темы. В Китае происходят соревнования палачей. Первый палач одним взмахом меча аккуратно рубит голову жертве - и лучше, кажется, это сделать невозможно. Но вот следующий палач делает взмах мечом - и жертва стоит с головой - как и прежде, спрашивая: "Ну и что дальше?" - "Тряхни головой," - отвечает палач. Действие. Голова падает. Так вот постмодернизм это та самая голова, которая уже отрублена, но не упала и не осознала этого...
Старый Белград. Пустынные улицы - сказываются санкции, горючее стоит фантастически дорого. Автомобилей очень мало. Сажусь в трамвай и пытаюсь выяснить, сколько стоит билет. "Один динар", - говорит мне серб. Он понимает мою русскую речь! - "Но сегодня бесплатно".
- Почему?
- Сегодня воскресенье, контролеры спят, - объясняет он и для убедительности складывает две ладони и прикладывает их к склоненной голове. В начале 1994 года в Югославии была проведена финансовая реформа, которая ввела новый динар, жестко привязав его к немецкой марке - и сделав их равными. Новый динар равнялся, по-моему, миллиарду старых - это дает представление о маховике гиперинфляции, поразившей осажденную страну. Но все равно курс динара завышен - это чувствовалось по ценам.
Я жадно и быстро ходил по городу - может, больше шансов и не будет. Климат напоминал Сочи. (*Хотя это неверно - Сочи на море, и там субтропики. Может, Ростов или Краснодар?) Белград очень красив. На главной его оси стоит два собора - святого Марка и святого Саввы, наиболее почитаемого в Сербии святого. А еще - правительственное учреждение, напоминающее по стилю Исаакия в Санкт-Петербурге. Я видел две пешеходные улицы - большую, князя Милоша, покрытую квадратными плитами, и еще какую-то, мощенную камнем, резко уходившую чуть ли не спиралью вниз и влево, к рынку и еще одному храму. Эта улица похожа на Арбат - на ней расположились художники, на стенах домов тоже было что-то изображено. Ближе к окраинам встречаются двухэтажные домики, заросшие виноградом и прочей зеленью. Общее впечатление от Старого Белграда - это город "кафан", кафе и закусочных... Мелодии я слышал почти исключительно сербские. Кирилические буквы, двуглавые орлы гербов, те же цвета флага - красно-сине-белый - все это здорово напоминало о России и наших с сербами общих корнях. Казалось, что какой-то шутник только немного изменил русские слова. Может, так могла сложиться история России, если бы была альтернатива в истории.
В Белграде возле неовизантийского собора святого Марка я нашел церковь Святой Троицы, которая окормляется Московским патриархатом. В небольшом помещении храма я увидел каменную доску с фамилиями погибших добровольцев. Отец Василий, для которого русские добровольцы были не в новинку, объяснил мне, как добраться до представительства Республики Сербской - на улице Моше Пийяда. Возле представительства, бетонно-стеклянного модернового здания, был подземный переход с эскалатором, автоматически включавшемся, когда кто-то на него становился. В представительстве одетый в "гражданку" худощавый бородач с веселыми глазами, мой тезка, которому я объяснил, зачем и куда еду, без лишних вопросов выписал мне "дозволу" - пропуск в Боснию, который мне также давал право на бесплатный проезд в автобусе до Сараева. Там же меня угостили кофе, который сербы запивали смесью воды с каким-то цитрусовым соком.
Белград меня удивил - я попал в какой-то рай после Москвы образца 1994 года. На огромных стеклянных витринах ювелирных магазинов не было решеток. В городе жили нормальные люди - там совсем не было "качков", ставших неотъемлемой частью пейзажа брутальной, воровской Москвы. Ночью в парке гуляли парочки - и не было никаких мордобоев! Боже, куда я попал!? Позже я узнал, что Югославия прежде была полицейской страной и весь преступный мир работал под полицией. В городе много цыган-попрошаек, они же сидели около церквей. На стене собора были граффити на какие-то музыкальные темы. В киоске я купил пару югославских газет - по-моему, "Политику" и "Борьбу". Незнакомый до того сербский язык становится понятным - как-будто я его вспоминаю. Хм, никакой националистической истерии в прессе, анализ войны очень взвешеный и толковый. Как во мне просыпается понимание сербского? Генетическая память - или языки настолько родственны, что все очевидно по контексту?
Автобус уносил меня в Сараево - дорога от Белграда заняла восемь часов. Из динамика льется сербская мелодия, в которую прочно въелись мусульманские мотивы - мне она не нравится. Один из пассажиров - молодой парень с оторванной по плечо левой рукой. Из разговора я понимаю, что это - результат ранения.
Мост через Дрину у Зворника охраняли не только полиция, но и несколько противотанковых ежей. Они эффектно показывали, что здесь заканчивается мир и начинается война. Но зачем они тут? Не понимаю. На память приходит один из тезисов Ислама, делящем землю на поле меча и поле мира.
ALEA JACTA EST(x).
(x) Жребий брошен. (лат.)
Жребий брошен. Рубикон перейден, здесь он носит название Дрины - после очередной проверки, объясняя полиции кто я и куда еду, называю имя Славки Алексича (командира отряда в Сараево); на вопрос: "Четник?" - отвечаю: "Четник", сажусь в автобус - и вот я там. Слово "четник" является нам обоим понятным, четко и ясно объясняющим зачем и куда я еду. Какой-то пассажир спрашивает: "Рус?"
- Рус.
- Брача ("Брат"), - почти шепотом, с каким-то благоговением произносит он.
Вот она - Босния. Жадно вглядываюсь в окружающие картины. Пограничный город Зворник. Страна встречает меня руинами домов. Они завораживают взгляд. Под маскировочными сетями стоят, нет - хищно притаились три самоходные артиллерийские установки. Автобус то карабкается, то спускается по горной дороге-серпантину, порою кажется, что облака клубятся под его колесами. Постепенно поднимаемся все выше и выше - вокруг заросшие смешаным (хвойно-лиственным) лесом горы, равнина Дрины мелькнула быстро и незаметно. Поражает воздух - своей чистотой. В дали в дымке синеют вершины. Какие красивые пейзажи! Растоптанный рай... Вспоминается старый, "перестроечных" времен анекдот. Папа Римский, Иоанн Павел II, прочитал труды Маркса-Энгельса-Ленина и пришел к выводу, что конец света может наступить в отдельно взятой стране. Переосмысливаю анекдот - я даже вижу эту страну из окна автобуса.
Езда по горной дороге воскрешает в памяти выступление г-на Пархоменко на "Эхе Москвы". Он, тогда ведущий журналист газеты "Сегодня", в мае 1994 в составе парламентской делегации посетил Боснию и Герцеговину. Я помню его выступление на радиостанции - интервью брал, по-моему, Алексей Венедиктов. Последний задает вопрос по делу - о роли средств массовой информации и... Пархоменко наивен как ребенок - он считает, что предвзятости западных журналистов нет, просто - по его словам, дело в том, что сербы не смогли найти с ними общий язык, и поэтому один и тот же взрыв сербского снаряда показывает четырнадцать операторов, создавая сербам неприглядный имидж. Или он полагает, что так наивны все русские - спокойно скушают эту байку. Не смог "специалист" по Югославии ответить и на достаточно простой вопрос радиослушателя, дозвонившегося в редакцию... Тот же г-н Пархоменко на "Эхе" говорил о том, что много прекрасных дорог - и перекрыть их просто невозможно. Утверждение более чем спорное. Как раз-то дороги и можно все перекрыть блок-постами, тяжелее это сделать с лесисто-кустарниковой местностью по бокам путей. Дороги прекрасны? Да без специального навыка за первым же поворотом можно оказаться в пропасти! Как тут только Македонский с иллирийцами сражался? Ведь и этих дорог не было. Я ему сочувствую. Да и вся средневековая Европа в долгу перед римскими "стройбатами".
Настоящим эпицентром кровавого югославского взрыва стала именно Босния, "Югославия в миниатюре" - гористая и лесистая республика в центре бывшей Югославии, отделенная от нынешней, "белградской" Сербии рекой Дриной. Боснийская этническая карта носит справедливое название "леопардовой шкуры" - настоящая чересполосица народов, все они - и сербы, и хорваты, и мусульмане - южные славяне. "Мусульмане" как-то странно звучит для уха, ведь это слово обозначает религиозную общность, а не национальность. Здесь, в Боснии, это самоназвание южнославянской общины, состоящей из принявших ислам в средние века христиан и ославяненных турок. Ислам принимали здесь добровольно, ради привилегий жить в городах, не платить налоги, быть у руля власти. Очень похоже, как в недалеком прошлом в Союзе вступали в партию. Нонконформисты же, кого все эти материальные блага не прельстили, остались православными, сербами. Прошла такая страшная селекция, генный отбор. Правда, в Боснии был еще и такой феномен, как богомильство. Эта антихристианская ересь, зародившаяся в Болгарии, в веке, кажется, тринадцатом, именно в ряде боснийских районов получила статус официальной религии. А с приходом турок богомилы всей общиной и перешли в ислам. Очень грубо, но логично, можно объяснить и образование именно нынешней этнической карты - в горных районах вроде Тузлы мусульмане имеют богомильские корни, в большинстве же районов Боснии последователи Магомета населяли плодородные, удобные долины рек и города - тут комментарии излишни.
Мы приехали в Пале - горнолыжный курорт, временную столицу Республики Сербской. Ее почему-то пресса упорно называет столицей, но своей столицей сербы считают Сараево, в котором до войны сербская община лишь немного уступала по численности мусульманской. Пале - всего лишь деревенька, точнее - поселок, состоящий в основном из двухэтажных каменных домов. Здесь есть церковь в византийском стиле, казармы, завод "Фамос", где и размещается несколько министерств. В отеле "Панорама", небольшом трехэтажном домике, который весьма скромно смотрелся бы на фоне многих подмосковных особняков, размещается ставка Караджича.
В автобус входит группа молодых шумно ведущих себя парней в камуфляже и с автоматами "Калашникова". Еще через час мы добираемся до Новосараева - в какой-то из моментов, когда он объезжает Сараево с восточной стороны, из окон правого борта автобуса виден контролируемый мусульманами город. Взаимно - мусульмане на какой-то миг видят и автобус, поэтому дорога в этом месте прикрыта бруствером из дерево-земляных укреплений и искореженных остовов автомобилей. Видны пара небольших кладбищ. Одно христианское, с крестами. Другое мусульманское, с квадратными надгробиями. В глубине души радуюсь, что мало шансов попасть под бомбежку: автобус на горной дороге - мишень идеальная. Я представляю себе, мысленно бросая взгляд с высоты птичьего полета на медленно ползущую белую коробочку автобуса, как пилот элементарно выходит на такую цель... Один заход, белое пятно попадает в перекрестье прицела... Пожелание "Счастливой охоты!" сбывается. Вспышка пламени - вот и все, конец пути, души пассажиров возносятся на небо. Но справа - опять крутой склон, заросший густым хвойным лесом. Крутой поворот. Я, похоже, приехал.
Сараево. Вид с сербских позиций на востоке города
* ГЛАВА No 2. ВОЗДУХ ВОЙНЫ. КРЕЩЕНИЕ. (1994 г.)
Карта, иллюстрирующая фактическое положение противоборствующих сторон летом 1994.
Опять в окно вдали мелькнуло Сараево. Вот остановка, по-моему моя. "Грбавица" - такое незнакомое слово произносят сербы. Я не до конца понимаю, что это название района города, но оно по звучанию - "грб" - ассоциируется с другим, известным мне - Еврейской Гроблей (кладбищем), местом дислокации Русского Добровольческого отряда. Я выхожу. С небольшим волнением вдыхаю воздух. Воздух войны, чистый и прозрачный, он немного пьянит. Осматриваюсь. Внизу раскинулся город, вокруг - горы. Кто - где, не ясно. Сербы мне поясняют, как пройти к русским. Пробираюсь среди небольших двух-трехэтажных белых домиков, тесно разбросанных по склону горы. Людей не видно. Между домами там и сям развешаны одеяла и плащпалатки, местами изрешеченные - они не дают мусульманским снайперам вести прицельный огонь по улицам. Вскоре женщина-сербиянка предупреждает меня, что там, куда я иду - стреляет ("пуцает") снайпер. Да уж, блуждать по совершенно незнакомому городу в таких условиях немножко неприятно, можно по незнанию попасть под пулю. Сейчас, много дней спустя, я вижу, как снайпер поймал бы в окуляр прицела нескладную фигурку человека с сумкой, вышедшего на простреливаемый участок словно непуганный дикий зверь - на сидящего в секрете охотника. Тем более, стало потом ясно, первоначально мне по ошибке указали путь не к отряду, а к российскому посту "голубых касок". Наконец я вышел к нужному дому ориентиром мне послужила песня Александра Розенбаума, по-моему, его "казачьей" серии. Под крышей висит черный флаг с черепом - здесь штаб четнического отряда, командир которого - Славко Алексич. На крыльце навалена гора из ковров. На самом доме три черно-белые листовки. Взгляд задерживается на одной из них... Фото усатого мужчины в берете. Майор Войска Республики Сербской. Александр Шкрабов... 1954-1994... Смертью храбрых... На соседнем листке - Анатолий Астапенков... 1968-1994... Одногодок... Мне сюда. Вот она - база русских добровольцев.