— Точно, — сказал Юрка.
— Мы пожиратели километров, — уточнил Димка.
— Вот дают! — восхитился Шурик Морозов. — Пожиратели! Ну и везет нам, ребята, в этот раз на суше! Сначала тот лейтенант, что сел в Иркутске, сказал, что он фаталист. Фаталист, понимаете? А теперь вот пожиратели километров. Все оригинальные личности попадаются. Разрешите поинтересоваться: у вас, наверное, все не так, как у людей, а? Алик, ты как теоретик…
— У нас нет теорий, — отрезал Алик.
— А взгляды? На любовь, например, у вас какой взгляд?
— Любви нет, — отрезал Алик. — Старомодная выдумка. Есть только удовлетворение половой потребности.
— Правильно! — крикнул Димка. — Любви нет и не было никогда.
— Точно, — сказал Юрка, — нету ее.
— Маменькины сынки вы, вот вы кто, — сердито сказал Игорь. Он воспринимал все это крайне серьезно. — Я думал, вы ребята как ребята, а вы маменькины сынки. Не люблю таких. Блажь в голову пришла, и помчались, сами не знают куда. А деньги кончатся — побежите на телеграф. Милые родители, денег не дадите ли?
— Ошибаетесь, — сказал Алик, — мы сами себя прокормим. Мы труда не боимся.
— А знаете вы, что такое труд?
Димка понял: шутки в сторону. Ишь ты, уставился на Альку этот тип! Желваки на скулах катаются. Может, поучать собирается, влиять? Знаем мы таких! Идите вы все подальше!
— Представь себе, знаем! — крикнул он. — В школе проходили. Учили нас труду. Труд — это такой урок, на котором хочется все ломать.
— Э, — сказал Шурик, — так шутить нельзя.
— Нельзя, — твердо сказал Эндель.
Игорь посмотрел на Димку.
— Интересно, — медленно проговорил он, — едешь в поезде и не знаешь, кто напротив сидит.
— А сидит-то пережиток капиталистического сознания, — усмехнулся Димка.
— Хватит трепаться! — гаркнул Игорь. — Трепачи вы, голые трепачи! Поехали бы в Сибирь, посмотрели бы, что там молодежь делает!
— В Сибирь все едут, — сказал Юрка.
— Все едут на Восток, а мы вот на Запад, — засмеялся Димка.
— Сопляки!
— Но-но! — Юрка рассердился. — Полегче, ты, трибун!
— Говорю, что думаю, — буркнул Игорь и закурил.
— Держи при себе то, что думаешь.
— Не собираюсь.
— Схлопочешь!
— Что-о?
Игорь и Юрка уставились друг на друга. Через несколько секунд Игорь усмехнулся и откинулся.
— Свежий ты человек, Юра. Целина. Удивительное дело. Тебя бы к нам на судно. Вы вообще-то комсомольцы или нет?
— А ты, наверное, секретарь? Освобожденным секретарем работаешь? — спросил Димка.
— Не твоего ума дело. Тебя-то к судну и подпускать нельзя.
— А иди ты… в судно!
— Товарищи! — воскликнула Галя и хлопнула ладонью по столу. — Из-за чего вы ссоритесь, я не понимаю! Какие странные! Давайте лучше сыграем во французского дурака.
— Блестящая идея, — вяло откликнулся Шурик.
Игорь встал и ушел.
— Психованный он у вас какой-то, — сказал Юрка Шурику.
Шурик был растерян. Эти ребята ему почему-то нравились. Игорь зря орал. Не хватает у человека юмора, что поделаешь! Пожиратели! Вот потеха! На судне мы таких обламывали в два счета. И эти где-нибудь обломаются. И все-таки Игорь — молодчина.
Эндель Хейс, не краснея, посмотрел на ребят и встал.
— Игорь Баулин не психованный. Принципиальный. Принципы! — вы знаете, что это такое? Извините, пошел закуривать.
— От сна еще никто не умер, — пробормотал Шурик и взлетел на полку.
— Вот теперь и сыграем, — сказал Димка и стал раздавать карты.
Ночью поезд идет вдоль болот. Сделай себе щелку между шторами и смотри на залитые лунным светом кочки и лужицы. Ты лежишь в длинном пенале, набитом людьми, как перышками. Пахнет одеколоном и сыром «Рокфор». Рядом с тобой, за стенкой толщиной в сантиметр, лежит человек с железными челюстями и железными принципами. Все им ясно, железным. Плюс и минус. Анод и катод. Но все-таки это здорово — лежать в теплом пенале, а не блуждать где-то там, в мертвом болоте.
На перроне Таллинского вокзала Игорь крикнул весело (на его шее висела молодая женщина):
— Гуд бай, пожиратели!
— Пока, перегонщики! — проорал в ответ Димка и отсалютовал выхваченной из рюкзака поварешкой.
Глава 5
Ну вот он, морской пляж.
— Пляжи мне всегда напоминают битву у стен Трои, — сказал Алик.
— Мне тоже, — сразу же откликнулся Димка. — Помню, как сейчас: идем у стен Трои втроем: Гектор, Алик и я, а навстречу нам…
— Пенелопа! — воскликнула Галя и сделала цирковой реверанс.
— Ты хочешь сказать, Елена, — поправил Алик, — тогда я Парис.
— Я ухожу из Трои. Я Менелай, — заявил Димка.
— А я? А я кто буду? — заорал Юрка. — Меня-то забыли!
— Кем ты хочешь быть? Говори сам.
— Черт возьми! — Юрка зачесал в затылке. — Не помню ни одного. Мы же это в третьем классе проходили.
— Тогда ты будешь рабом и будешь сторожить колесницу, — сказал Димка.
— Я Ахилл! — заорал Юрка, потрясая ружьем для подводной охоты.
Димка моментально бросился на песок и схватил его за пятку.
Огромный пляж простирался на несколько километров к северо-западу, и все эти километры были забиты голыми людьми. Это был воскресный и невероятно жаркий для Прибалтики день. Мелкие волны размеренной чередой шли к пляжу, лениво сворачиваясь в вафли. На горизонте медленно перемещались, то сбиваясь в кучу, то вытягиваясь в красивую эскадру, белые треугольники яхт. И над всем этим на юго-западе висел голубой и зубчатый, как старая поломанная пила, силуэт Таллина, грозные камни Таллина.
Вчера ребята уже успели разбить палатку в лесу, в ста метрах от последнего дома пригородного курортного поселка Пирита. Галке, как она ни сопротивлялась, жить в палатке не позволили. Алик и Димка зашли в соседний дом и увидели хозяина, пожилого мужчину. Он сидел на корточках и фотографировал огромного доброго пса, лежащего на крыльце. По двору бегали еще две собачки, три кошки, павлин и жеребенок. Ребята представились хозяину и сказали, что они студенты-ихтиологи из Москвы и приехали сюда для изучения нравов рыб Финского залива. Хозяина звали Янсонс. Он сказал, что он анималист, что он охотно сдаст для девушки комнату на мансарде, жена будет только рада, денег не надо, — а ребятам он с удовольствием окажет помощь в благородном деле изучения нравов рыб Финского залива. Так что с устройством быта все произошло легко, как в сказке.
— Чудаки не дадут нам погибнуть, — сказал Димка, ликуя.
Ребята спустились с холма и направились в дальний конец пляжа, где еще виднелись островки свободной суши. Впереди шел Димка. На плече он нес рюкзак и ласты. Затем следовал Юрка с подводным ружьем. Алик независимо шествовал с пишущей машинкой. Замыкала отряд Галка. У нее на плече висела сумка с надписью «А».
— Приказываю установить наблюдение за заливом, — распорядился Димка, — при появлении судна Янсонса выкинуть международный сигнал: «К нам, к нам, дядя».
— Что делать женщинам, капитан? — приложив два пальца к виску, спросила Брижит Бардо.
— Раздеваться. Лечь в стороне, загорать и как можно реже давать о себе знать.
Они постелили полотенца, закопали в песок лимонад и улеглись в ряд, подставив спины солнцу.
— Сэр, я предлагаю провести общую политическую дискуссию, — сказал Алик, — пусть каждый внесет свои предложения на повестку дня.
— Проблема пищи, — сказал Димка.
— То есть финансовая проблема, — уточнил Юрка.
— А мне можно, капитан? — робко пискнула Галя. — Проблема равноправия женщин, капитан.
— Молчать!
Дебатировалась финансовая проблема. В наличии имелось 1500 рублей. Сумма сама по себе громадная, но на нее надо было прожить месяц вчетвером. Кроме того, имелось десять лотерейных билетов. Короче говоря, надо было дотянуть до тиража.
— Наши мысли не что иное, как электромагнитные колебания, — сказал Алик. — Если в день тиража мы напряжем свою волю, учетверенная мощность наших импульсов… Вам ясно? Телепатия и так далее. Выигрыш обеспечен.
— «Волгу» продадим, купим «Москвича» и на нем покатим в Ленинград, — рассудил Димка.
— Дети, — сказала Галка, а Юрка захохотал.
— Вот с такими настроениями ни черта не выиграешь, — разозлился Алик.
— В общем, жрать пока надо поменьше, — подытожил Юрка. — До тиража. Потом уж поедим.
— Ты же обещал нас всех кормить рыбой, — заметила Галя.
— Рыбы-то, пожалуйста, ешь сколько угодно.
— Да где она?
— Финского залива тебе хватит на ужин?
— Я не понимаю, что это вы так разволновались из-за этих дурацких денег? — сказал Димка.
— Правда, чего мы волнуемся? — улыбнулась Галя. — Ведь наш капитан обыграет всех на бильярде, а Алик наводнит местные газеты своими стихами, балладами, новеллами, баснями, шарадами.
— Ты вроде струсила, детка? Побежишь на телеграф, как говорил этот дубина Игорь!
Галя села, подняла голову, и лицо у нее стало таким, что ребята уткнулись в песок.
Галя села, подняла голову, и лицо у нее стало таким, что ребята уткнулись в песок.
— Что мне трусить? Разве трусят, когда впервые видят море? И едут на поезде так далеко и… все вместе? Я ничего не боюсь, когда… Ой, мальчики, мне сейчас так… Боюсь только женоненавистников. — Она открыла глаза и улыбнулась Димке. — Но, к счастью, их не так много.
— Судно Янсонса в двух кабельтовых на норд-осте! — доложил Юрка.
Димка встал.
— Женщины и поэты остаются на берегу. Человек-амфибия и я идем на промысел. Сбор в шесть вечера возле автобусной остановки.
А Галя все сидела с таким лицом, что просто не было сил на нее смотреть.
К ногам Димки подкатился волейбольный мяч.
Ишь ты, сидит, размечталась! Актриса! Сидит и будто не видит этих типчиков, что перебрались к ней поближе со своим мячом.
— Уловил? — сказал Димка Юрке зловеще.
— К Галке хотят подклеиться. Ясно.
Трое парней, все как на подбор, стояли и ждали, когда Димка подаст им мяч.
— Покажем им?
— Пошли.
Димка небрежно одной рукой поднял мяч и, раскручивая его, пошел к парням.
— Подкинь мне вон на того пижона.
Покажем им, чертям, столичный класс! Ну-ка, давай, Юрка! Дима-a! Ничего, подождете, дойдет и до вас очередь. Еще заплачешь, пижончик. Давай, Димка! Юра-а! Выше! Узнаете, как клеиться к нашим девочкам! Разве Галка — твоя девочка? Просто товарищ, как Алька. Это ее личное дело. Ей небось нравится, что она пользуется успехом здесь. Давай-давай! Можешь ты кинуть как следует? Не нравится мне этот пижончик. Просто не нравится, и все. Галка здесь ни при чем. Ну, давай!
Трое парней довольно равнодушно смотрели, как изгилялись Димка и Юрка. Наконец Димка уловил темп, прыгнул и ахнул что есть силы прямо в того пижончика. Пижончик принял мяч, падая на спину, и покатился, как заправский защитник.
— Молодец! — закричала Галка.
Димка оглянулся на нее. Открыла глаза, спящая принцесса! Странно, что вот такие пижончики и пользуются у девчонок самым большим успехом. А взял он здорово. Молоток!
Мяч снова отскочил к Димке. Он поймал его и бросил далеко в сторону. Сказал пижончику:
— Что, вам места больше нет? У нас тут творческая личность, ему нужна тишина и чистый воздух. Понятно?
Ребята поговорили между собой по-эстонски, засмеялись и пошли туда, куда Димка забросил мяч.
— Молодец, — сказала Галя, — какой ты молодец, Дима!
— Слушай, детка, — Димка нахмурился. — Хочу тебя предупредить. Кончай, знаешь, свои закидоны глазками и прочие шуры-муры. Мы не собираемся тут за тебя кашу расхлебывать. Алька, смотри тут за ней!
Алик, ничего не замечая, словно одержимый, стучал на пишущей машинке.
— Ребята сами подошли, — сердито сказала Галя. — Что я их, звала?
— Ты хочешь сказать, что пользуешься успехом?
— А тебе, в конце концов, какое до этого дело?
— Алик, слышишь, Галка пользуется успехом.
Алик вздрогнул, посмотрел на них, лег на песок и сказал в бороду:
— Кому же еще пользоваться успехом, если не ей?
Димка не унимался:
— Юрка, ты слышишь: Галка-то наша пользуется успехом!
— А нет, что ли? — Юрка проверил снасть. — Ты думаешь, не пользуется?
— Конечно, пользуется. Я же и говорю, что пользуется.
Юрка перекинул через плечо ласты.
— Я считаю, — сказал он, — что в нашей школе больше никто и не пользовался таким успехом, как Галка. Вот, может, еще Боярчук.
— Боярчук… Люся? — встрепенулся Алик. — Да, да!..
— Нет! — торжественно заявил Димка. — Боярчук в счет не идет. Из нашей школы только Галка пользуется настоящим успехом. Боярчук ведь еще недоразвитая.
— В каком смысле? — Алик сел и уставился на Димку.
— В женском смысле, конечно. У Галки уже есть все, чтобы пользоваться настоящим успехом. А Боярчук, — Димка показал в воздухе, какая она, эта Боярчук. Плоская, мол.
Юра захохотал:
— В этом смысле точно!
Галя переводила взгляд с одного на другого. Она была поражена. Ребята, ее друзья, впервые при ней вели такой разговор. В поезде они трепались о любви, но это же был обычный треп. А теперь они говорят так о ней! Ее друзья! А Димка даже с какой-то злобой. Подлец!
— И все-таки глаза у Люси… Боярчук удивительные, — сказал Алик.
— Глаза! — засмеялся Димка. — Ха-ха, глаза! Что ты будешь с глазами-то делать? С одними глазами успеха не завоюешь. Наша Галка глазами, думаешь, всех покоряет?
Галя вскочила и ударила Димку по щеке:
— Дурак, дурак, дурак! — Отбежала в сторону и упала в песок. — Все вы дураки и щенки!
Димка стоял, закрыв рукой щеку и глаз, и одним глазом смотрел на все вокруг. В этот миг берег, и лес, и люди выглядели, как десять лет назад, когда он захлебнулся в воде и на мгновение потерял сознание. После этого все казалось вот таким, неузнаваемым.
— Идиотка! — крикнул он первое, что пришло в голову. И сразу все стало на место. Галкина золотистая голова покачивалась за бугром. Плюнет, что ли? Вот еще напасть с ней! А Алька-то какого черта смотрит, словно стервятник?
— Янсонс сигналит, — сказал Юрка, — пошли.
Алик с минуту смотрел им в спины, потом побежал и рванул Димку за плечо.
— Слушай, ты, ты! — пробормотал он. — Ты не прав насчет глаз! Глаза — зеркало души.
— Напиши это в стихах, — буркнул Димка.
— Не прикидывайся, Димка, что тебе наплевать на глаза.
— Отстань! Видишь, нам Янсонс сигналит.
— Да ладно вам, — сказал Юрка.
Они снова пошли к воде, но Димка обернулся. Бородатый черт смотрел им вслед. Теоретик! Любви нет. Удовлетворение половой потребности. А сам готов разреветься из-за глаз этой Боярчук.
— Слушай, Алька, скажи ей, что она права — я дурак. И все мы дураки. Скажи, чтоб не куксилась.
— И развези там киселя побольше, — добавил Юрка.
— Хорошо, вы дураки, — сказала Галя, — я это давно знала, но я не знала, что вы такие.
— Понимаешь, — Алик заглянул ей в глаза, — Димка стал какой-то странный. По-моему, он что-то затаил.
— Ты уверен?! — воскликнула Галя. — По-твоему, он что-то затаил?
Она посмотрела в море. Там, довольно далеко от берега, стояло судно Янсонса. По мелководью к нему бежали Юрка и Димка. Устроили вокруг себя настоящее безобразие, тучи брызг поднимают. Вот стало трудно бежать. Идут. Поплыли. Неужели Димка что-то затаил? Неужели это возможно?
— Я подозреваю, — сказал Алик, — я не хочу тебе говорить, это не по-товарищески, но мне кажется. — Алька, можно тебя дернуть за бородку? Можно, а? Ну, маленький Алинька, можно разочек? Всего один разик?
— Хорошее судно у Янсонса, — сказал Димка, — и сам он дядька хороший.
— А что такое анималист? — спросил Юрка.
— По-моему, это что-то из зоотехники.
Янсонс сидел на корме своей голубой моторки. Издали, в курточке и восьмиугольной фуражке, он был похож на юношу. Моторка покачивалась на волнах. Голубые тени скользили по ее корпусу. Солнце отсвечивало вокруг в воде, вращалось маленькими волчками. Янсонс, загадочный анималист, сидел на корме и улыбался подплывающим ребятам из-за своей трубки.
«Стучит и стучит. Какой смешной этот Алик!» — подумала Галя.
Она уже два раза выкупалась. Поиграла в волейбол с те-ми ребятами. Ребята оказались рабочими с таллинского завода «Вольта». Они говорили по-русски с удивительно милым акцентом.
А Алик все стучал на своей машинке.
«Все-таки он молодец!» — подумала Галя.
Сценарист, беллетрист и поэт Александр Крамер за эти два часа написал уже один рассказ и три стихотворения: о трактористке, к Дню Военно-Морского Флота и к Дню физкультурника.
Мускулы — тусклыми! Железная рифма. Отхватят с руками. 48 строчек по 5 рублей — 240! Неплохо за два часа! Конечно, это халтура, но кто не халтурил? И Маяковский себя смирял, становясь на горло собственной песне.
Десять окурков валялись рядом с ним на песке. Закуривая новую сигарету, он поднял вверх свою бородку (паршивенькая, надо сказать, бороденка!) и поправил синий платок на шее.
«Ну, а теперь начну что-нибудь настоящее, для души.
Каюта. Пахнет табаком. Шкипер спит. Волосы из ноздрей, как два маленьких взрыва. Заскрежетало.
Закручу психологический узел. Жена, любовница, семнадцатилетний сын, драка в портовом кабачке. Напишу в манере сюрреализма и пошлю Феликсу Анохину на рецензию. Ему понравится. Главное — психический автоматизм, всегда говорит он. Телеграфный язык современной прозы. Сделаю настоящую модернягу».
Алик сунул окурок в песок и увидел великолепные остроносые туфли, медленно передвигающиеся по песку. Штаны тоже были стопроцентные, без манжет. Алик поднял голову выше и ахнул. Мимо него шел знаменитый сценарист и кинодеятель Иванов-Петров.
«На ловца и зверь бежит!» — сразу же подумал Алик.
Знаменитость отошла метров на десять и со слабым стоном повалилась на песок.
— Галка, видишь того человека? — горячо зашептал Алик.