– Напрасно вы идете на поводу у информационных киллеров царского режима, дорогой камрад! – шепнул он прямо в невозмутимое лицо Грушевского. – This is the police state![13] Если бы мне дали всего 20 минут на продажном телевидении, монархия уже на следующий день развалилась бы к свиньям!
– И толку? Вам каждую неделю дают по два часа на радио, а она, проклятая, как стояла, так и стоит, – снова поправил пенсне Цитрусофф. – Может, не в телевидении вовсе дело: а в том, что мы восемь лет в темной комнате при свечах пасемся, шепотом царизм проклинаем, а больше ни хрена не делаем?
Он замер, потрясенный внезапно открывшейся ему истиной. В первом ряду на лицах зрителей с флажками отразилось некоторое смятение.
– Это уже потрясающей силы храбрость, – дернул подбородком Гасанов. – Пастись и тем самым противостоять кровавым псам монархии. Мы отражаем чаяния народа, стонущего от страданий под стальной пятой царизма. Он задыхается от отсутствия свободы. Кто даст ему ее, если не мы?
Грушевский театрально закатил глаза к потолку.
– А нужна ль она ему вообще, эта ваша свобода? – шепнул он свистяще, чуть наклонившись. – У многих трудящихся в Москве и Петрограде основная проблема – как в пятницу после работы найти место в престижном суши-баре. Ваши ярмарочные мастеровые с крестьянами сидят там, хавают палочками лосося с васаби, обсуждают, как половчее взять кредит на плазменный ти-ви, и в гробу видали все наши свечные тусовки.
Если Гасанов и огорчился сказанному, то не подал виду.
– Неважно, – трагически снизил он шепот. – Главное – осознавать: в данный момент мы раскрыли план заговора, устроенного жандармским корпусом по хитроумному замыслу царя. Будет совершено с десяток зверских убийств, а потом жандармы поймают маньяка – это поднимет рейтинг императора и даст ему возможность формально объяснить нежелание отрекаться. Такое событие могло бы окончательно законсервировать пролетариат в суши-барах и заключить его в крепостях IKEA, служащих, по сути, пыточными камерами для современных декабристов. Однако завтра я дам откровенное интервью CNN и открою всем свободным людям истинную причину смертей Колчак и Виски. Правда – это то, чего больше всего боятся трусливые лакеи царизма.
По взмаху его руки зал встал. Свечи уже почти догорели. Стены вновь сотрясло грозное хоровое пение, исполняемое с глубоким чувством:
«Если уж так подумать, в чем-то Генри прав, – философски рассуждал Грушевский, подтягивая куплет: – Мы жизни своей для народа не жалеем, свечей уже тонн под двадцать сожгли. А он только мычит да за партию „Царь-батюшка“ голосует. Ноги в кровь стерли золотыми цепочками. И хоть бы оценил кто. Говно у нас, а не народ. Счастья своего не понимают».
Глава двенадцатая Боже, царя храни (22 февраля, вторник, еще утро)
Торжественный гимн по радио заиграл тогда, когда Алиса уже уничтожила половину порции супа из акульих плавников, а вечно голодный Каледин, разделавшись с аналогичным кушаньем, аппетитно хрустел жареными кальмарами. Бокалы на столах тонко задрожали. Голос, похожий на дуэт Шаляпина с медведем, истово выводил, сотрясая ресторанный зал:
Вытерев губы салфеткой, Каледин поднялся с места и застыл – в его глазах появился странный тупой блеск – он механически положил руку на эфес сабли, положенной ему по рангу. Повсюду загремели отодвигаемые стулья – это вставали бывшие и действующие офицеры. Дождавшись окончания гимна, Каледин спокойно сел обратно и принялся лопать кальмаров, не забывая макать их в острый рыбный соус.
– Эй, человек! – рыкнул он официанту. – А рис с ананасами чего не несешь?
Алиса, издав свистящий всхлюп, всосала в себя остатки супа.
– Где-то я этот звук уже слышал, – задумался Каледин. – Но помнится, при несколько других обстоятельствах. И ела ты при этом вовсе не суп.
– Я потеряю аппетит от твоих пошлых воспоминаний, – Алиса придвинула к себе дымящееся блюдо с мясом в устричном соусе. – И так едва не померла со смеху, глядя, как ты с каменной рожей встаешь под гимн с давно устаревшими словами. Как будто я не знаю, что государь тебе не нравится.
На стол со стуком поставили тарелку жареного риса. Китайские рестораны в Москве считались самыми дешевыми, а порции – огромными. Заведения были похожи друг на друга как сами китайцы: ширмы с иероглифами и драконами, красные фонарики у входа, официанты в костюмах из искусственного шелка и шапочках с косичкой, как принято у династии Цин. Количество китайцев в империи неуклонно увеличивалось, что беспокоило и политиков, и население. Однако хитрые китайцы, наводняя имперские просторы, десятками открывали подпольные центры пластической хирургии, где им переделывали разрез глаз. После этого городовым приходилось тяжко, ибо по одним внешним признакам задержать нелегала было уже нельзя.
– Государь не девушка, чтобы мне нравиться, – сквозь зубы ответил Каледин, хрупая рис. – А вставать под гимн я по должности обязан, как-никак офицер его величества. В остальном же не вижу причин быть довольным. Что в нашей империи такого классного? С семнадцатого года, я считаю, ничего не изменилось. Основные богатства страны поделены между кучкой купцов первой гильдии: сидим исключительно на экспорте сырья, сами больше ничего не производим – сплошное пчеловодство да пасеки. Вот щас, например, медовый бум. И какая лично мне от него корысть, кроме того, что цены в Москве взлетели, а квартирка в панельном доме стоит столько же, сколько таврическая усадьба князя Потемкина? Возвращаемся к корням, так сказать… в Сенате решили установить традиции, как в Британии – там в палате лордов депутаты оседлали мешки с овечьей шерстью (на ней основано благосостояние королевства), а наши будут сидеть на бочонках с башкирским медом. Приставы и околоточные как раньше «крышевали» купцов, так и сейчас «крышуют», министры как при царе Николае брали взятки, так и теперь берут, а губернаторы на местах срослись с мафией. Мне кажется, монархия себя изжила. Вот прикинь, если бы генерал Корнилов большевиков не перевешал, и они пришли бы к власти, а? Проект-то у Ленина был – настоящая сказка. Небось жили б как сыр в масле катались.
– Фигня, – кратко резюмировала калединскую речь Алиса, дожевывая мясо. – Знаешь, все политики мягко стелют, да жестко спать. Эвон во Франции якобинцы тоже пришли к власти под клевыми слоганами, а потом как пошли аристократам головы рубить и друг друга колбасить. Почему ты думаешь, Ленин поступил бы иначе? Революция пожирает своих детей.
…Официант принес десерт – жареные бананы в карамели.
– Моя дорогая баронесса, – ехидничал Каледин, раскусывая карамель на банане. – Франция живет куда богаче нас. Мы по уровню экономики пока как ее африканская колония, только с медом и ракетами. Может, и нужны какие-то политические потрясения? Представь себе, что Робеспьер[14] дожил бы до восьмидесяти лет и передвигался со вставной челюстью в кресле-каталке. Имидж пламенного революционера это несколько бы подмочило.
– А всегда так, – принялась Алиса за десерт. – Может, из Сталина тоже получился бы знатный революционер, если бы большевики не накрылись медным тазом. В итоге, чтоб не умереть с голоду, ему пришлось вернуться к своему основному делу – вооруженному ограблению банков. В тридцатых годах у Виссарионыча была своя группировка – что твой Аль Капоне. Но дона Иосифа застрелили на стрелке, от «семьи» Сталина начали отпочковываться другие мафиози, взяв за основу закон сицилийской мафии – «омерту»[15]. Слыхал, как Ворошилов с «томмиганом» наперевес и с сигарой в зубах врывался в банки? «Всем лежать, суки, или я накормлю вас свинцом!» А Бухарин, с нуля построивший нелегальный водочный бизнес? А Буденный, «крышевавший» все лошадиные бега и ипподромы?
Радио заканчивало передавать новости. Ведущий зачитывал только что поступившее сообщение: вюртембергская полиция в сорок первый раз арестовала на курорте Баден-Баден купца первой гильдии Сидорова, прибывшего туда в компании обнаженных «мамзелек», помещенных в цистерну с шампанским. Озлобленный купец заявил о покупке самого курорта за пять миллиардов евро и попросил «завернуть его в бумажку». Жители соседних населенных пунктов начали срочно составлять петиции к купцу, требуя купить их собственные города «с хорошей скидкой».
– Вот именно! – грыз карамель Каледин, морщась от приторной сладости. – Если бы большевики сделали революцию, они не пошли бы потом толпой в криминал – у нас бы не было организованной преступности. Жили б сейчас тихо и спокойно, как в Бельгии. Запомни одну вещь – если революция не побеждает, она всегда превращается в мафию: закон природы. Знаменитые китайские «триады», чьи головорезы сейчас держат под каблуком весь Китай и Штаты, тоже родились из народного восстания против династии Цин. Их боевики ввели обложения «революционным налогом» лавочников – а потом это вошло в привычку. Или колумбийские партизаны, которые сначала поджигали помещиков в джунглях, а со временем трансформировались в ленивых торговцев кокаином с трехэтажными виллами. Ладно, нет смысла нам сейчас о политике спорить… меня один вопрос сильно мучает, солнц…
– Вот именно! – грыз карамель Каледин, морщась от приторной сладости. – Если бы большевики сделали революцию, они не пошли бы потом толпой в криминал – у нас бы не было организованной преступности. Жили б сейчас тихо и спокойно, как в Бельгии. Запомни одну вещь – если революция не побеждает, она всегда превращается в мафию: закон природы. Знаменитые китайские «триады», чьи головорезы сейчас держат под каблуком весь Китай и Штаты, тоже родились из народного восстания против династии Цин. Их боевики ввели обложения «революционным налогом» лавочников – а потом это вошло в привычку. Или колумбийские партизаны, которые сначала поджигали помещиков в джунглях, а со временем трансформировались в ленивых торговцев кокаином с трехэтажными виллами. Ладно, нет смысла нам сейчас о политике спорить… меня один вопрос сильно мучает, солнц…
Каледин отпил холодной воды из стакана и понял, что сделал это зря – карамель начала застывать, за считанные секунды превращаясь в цемент.
– Ты сказала, мол, Джек Потрошитель Version 2.0 убивает хладнокровно, – промычал он. – И даже в некоторой степени технично. Никаких изнасилований, некрофилии и тому подобных безобразий с жертвой, как полагается в делах маньяков. Для чего он тогда вообще это делает? Ведь, как правило, классические серийные убийства женщин связаны с сексуальными отклонениями убийц. Если принять во внимание версию извращений – может быть, он трахается с органами, которые вырезает у убитых девушек?
– Я всегда считала, что у тебя больная фантазия, – отхлебнула «царь-колы» Алиса. – Его поведению может быть несколько объяснений. Первое – он действительно испытывает сексуальное возбуждение, разглядывая подобные вещи у себя дома – в какой-нибудь хрустальной конфетнице. Второе – он их коллекционирует: охотничьи трофеи, как рога оленей на стене. Существовали люди, собиравшие черепа жертв. Третье – он каннибал. Мозг, почки, печень даже в XX веке поедали и в японской армии, и в кровожадном племени даяков на острове Борнео. Это делалось для того, чтобы перенять лучшие свойства съеденного противника – например, храбрость.
– Он хотел перенять храбрость от Колчак и Виски? – удивился Каледин.
– Меня это тоже смущает, – призналась Алиса. – Разве что Потрошитель собирался, проведя каннибальский ритуал, обрести чудесную способность Машеньки очаровывать мужиков, заставляя их дарить ему брюлики за полмиллиона евро. Этого и я сама хочу, но сердце Колчак мне уже не съесть.
Каледин едва не уронил вилку, обомлев.
– Ты… ты съела бы ее сердце только ради того, чтобы тебе дарили бриллианты? – спросил он с брезгливостью, тыкая вилкой в банан.
– А что такого? – пожала плечами Алиса. – Это как отдаться купцу первой гильдии за миллион евро – 10 минут страданий, зато куча бабла. А сколько я с тобой имела страданий совершенно бесплатно?
– Все женщины – проститутки, – подвел итог Каледин и вернулся к банану.
– Все мужики – козлы, – парировала Алиса и продолжила как ни в чем не бывало: – В общем, вариантов на самом деле – миллион: Джека Потрошителя никто не поймал, поэтому логичных объяснений его поведению нет. Но скажу тебе как психолог – он и его подражатель крайне тщеславны. Ведь могли бы просто прятать трупы в колодце, но они выкладывают их на самых оживленных улицах для всеобщего обозрения. Знаешь почему? Они обожают купаться в лучах славы. Реальный Потрошитель стал популярен по простой причине – его появление совпало с бумом бульварных газет в Британии. Желтая пресса не упустила своего шанса: дело раздули по полной программе. И коли уж этот парень действительно копирует поведение лондонского убийцы, бьюсь об заклад – найти преступника будет трудно.
– Если мы этого не сделаем, то его величество из нас котлетку сделает, – заметил Каледин, кидая на стол купюру достоинством в «20 золотыхъ»: в центре красовалась царица Анна с веером у пухлой груди. – А какой третий сувенирчик прихватил с собой Джек Потрошитель из Лондона, ты помнишь?
Алиса встала из-за столика и потянулась к вешалке в углу.
– Конечно, – печально ответила она после секунд-ной паузы, накидывая на плечи коротенькую шубку из нутрии. – Он вырезал у нее матку.
Глава тринадцатая Маскарад (22 февраля, вторник, начало вечера)
Выбритые до масляной гладкости ноги ломило, словно после танца на остриях ножей, как у андерсеновской Русалочки. Впрочем, иных ощущений она и не ожидала: добро пожаловать в реальный мир. Колбаситься на сцене на туфлях-платформах забавно и непривычно, но в то же время тяжело – опасность подстерегает на каждом шагу. На гастролях в Стамбуле одна из участниц Spice Girls сверзилась с 20-сантиметровых каблуков и сломала себе лодыжку в трех местах. Да тут и шею немудрено сломать, на самом-то деле.
Брюнетка с кукольным личиком быстро провела по щекам и лбу напудренной подушечкой, критически стрельнула взглядом в вымытое до блеска зеркало-трюмо. Голубые глаза, наполненные мелкими красными прожилками, устало моргнули. Проклятые каблуки. Она всего лишь вышла из машины и поднялась по лестнице – а ноги уже отваливаются.
Раздался громкий стук в дверь – в гримерку заглянул кругленький импресарио в импозантном костюмчике, с неизменным галстуком-бабочкой.
– Через три минуты на сцену. Гости ждут, – менторским тоном заметил толстяк, причмокнув губами. – Пожалуйста, без опозданий, моя королева.
Она натянуто улыбнулась сквозь пудру:
– Да-да. Конечно.
В принципе ничего сложного. Попрыгает, расскажет парочку бородатых анекдотов, даже споет, невзирая на то, что нет слуха и голоса. Впрочем, на имперской эстраде этих качеств так или иначе нет ни у кого. Десять тысяч золотых за подобное выступление – не так уж плохо, звезды восьмидесятых и за штуку в сельских клубах рады плясать. Зато в императорском театре все лопнут от зависти. Ее балет – новейшее изобретение, еще ни одна балерина в мире не танцевала «Лебединое озеро», совершая фуэте в модельных туфлях на громадной платформе. Журналисты так и рвутся на интервью – вчера сразу шестеро застряли в дверях ее гримерки, один руку сломал: еще бы, каждому хочется первым напечатать подобную сенсацию. Балет – замшелая вещь: уже сто лет одно и то же – порхают в застиранных пачках и нудно умирают маленькими лебедями с цыплячьим весом. А вот балерина, которая весит под девяносто кило, в туфлях а-ля Spice Girls – уже само по себе экстравагантно, стильно и модно. Чес[16] предстоит крутой – после этой вечеринки придется выступать еще в двух ночных клубах. Ну да ладно: ее прабабушка тоже, как общеизвестно, вкалывала будь здоров – косила бабло миллионами. Зато потом бухала так отчаянно, что в Питере кабаки рушились.
Выпорхнув на сцену, балерина Настасья Кшесинская присела в изящном книксене. Оглядев круглые столики (каждый – на двух человек), она не увидела лиц гостей – везде красовались черные и красные маски, арлекины, шуты с колокольчиками, ангелы с картонными крыльями и бесы с изящными рожками, приклеенными к голове. Костюмированный бал, а то! Прокричав заученные слова приветствия, Кшесинская плавно взлетела в воздух и с грохотом приземлилась на каблуки – зал яростно зааплодировал.
– Ах, какая красавица! Божий талант, – умилилась сидящая в третьем ряду дама в красной маске, рассматривая фуэте в черепаховый лорнет.
– Да будет вам, милочка, – презрительно отозвалась ее соседка в черной маске, вооружившись антикварным лорнетом из слоновой кости. – Балерина как балерина, ничего особенного. Другое дело, что сейчас скандал может из любой сделать звезду: тем паче ежели смазлива.
– Не соглашусь с вами, графиня, – красная маска отпила из бокала глоток крымского шампанского. – Талант у нее в прабабушку, очевидно. Ах, как, говорят, при императоре Николаше танцевала в Зимнем дворце Малечка Кшесинская! Это было нечто совершенно бесподобное, феерическое!
– Феерическое? – фыркнула черная маска. – Малечка-то в первую очередь прославилась тем, что спала сразу с двумя великими князьями, в том числе и с будущим царьком Николашей. Мне думается, это и повлияло на ее карьеру.
– Вы хотите сказать, Настасья имеет в любовниках кого-то из великих князей? – ужаснулась красная маска, едва не выронив свой черепаховый лорнет.
– Боже упаси, – успокоила ее черная маска. – Какие сейчас великие князья, сударыня? Это мелочь пузатая, они максимум в «Аэрофлоте» работают. Ни влияния, ни нормального бабла. Чтобы иметь финансовую поддержку, с великими князьями спать уже давно не модно. Тут необходимо делить постельку с купцом первой гильдии: Шустов, Морозов, Смирнов тоже подойдет – водку-то у нас народец потребляет еще больше меда. Тогда и раскрутку по телевидению сделают, и газетки напишут-с.
Кшесинская сделала пару замысловатых пируэтов на сцене, лихо крутанувшись в воздухе: каблук туфли едва не задел микрофон. Послышались восхищенные вздохи мужчин, завистливое сопение женщин и звон хрустальных бокалов с шампанским. Черная маска, не сдержавшись, нарочито фыркнула еще раз, поддев на вилку ломтик сочного ананаса.