Но Татьяна спрашивать об этом не стала. Что-то ей подсказывало, что ответ будет вовсе не тот, что ей нужен. Поэтому она лишь подтверждающе качнула головой и безучастно заметила:
– Конечно, дом у меня приличный, но любопытного молодняка много. Наверняка кто-то из соседских мальчишек стянул записку. А может, она просто упала, и уборщица вымела ее с прочим мусором.
Узнав об этом, Антон нахмурился и потребовал продиктовать ему номер телефона. Причем, как обычно, таким тоном, будто это была исключительно ее вина – не догадаться до такой ерунды. Татьяне надо бы возмутиться его нагловатым тоном, но она, что греха таить, была так счастлива видеть его вновь, что, забыв про опасения, без возражений сообщила номер.
Ей казалось, что Герц тоже рад ее видеть. Во всяком случае, в его улыбке ей виделось нечто большее, чем удовольствие от лицезрения удобного манекена. Он ласкал ее мягким взором, от которого ей хотелось петь, и улыбался вовсе не насмешливой, а радостной улыбкой.
День, до того сумрачный и дождливый, внезапно превратился в солнечный. Не выдержав его настойчивого взгляда, Татьяна опустила глаза на замысловатую золотую цепочку, виднеющуюся сквозь расстегнутую пуговицу его рубашки.
Вспомнив про ожерелье, принялась извиняться:
– Я не решилась передать тебе колье. Оно, наверное, жутко дорогое. Я положила его дома в укромное место.
– Укромное место? Это интересно… – Он оценивающе посмотрел на ее полную грудь.
Татьяна внезапно почувствовала, как под его сладострастным взглядом напряглись соски, выделяясь под тонкой тканью, и сконфуженно покраснела. Осознав это, удивилась сама себе. Она уже так давно не обращала внимания на подобные подначки, почему же теперь ведет себя как застенчивая девственница?
Довольно насвистывая, Антон завел мотор и погнал машину к ее дому. Зашел в квартиру вместе с ней, и она торопливо вынесла ему колье из своей спальни. Он повернул его в сторону окна, и лучи угасающего солнца, ударив в камни, рассеялись по комнате волшебными фиолетовыми брызгами.
– Аметисты. Одни из красивейших камней на земле. Да, вещь дорогая, и было бы жаль, если бы пропала.
Вспомнив о правилах гостеприимства, Татьяна скованно предложила:
– Чай или кофе?
Он отказался.
– Нет. Не хочу. – И с прищуром посмотрев на ее шею, попросил: – Можно еще раз посмотреть на ожерелье на женской шее? Если честно, я почти не достаю его из сейфа.
Не зная как реагировать на такую невинную на первый взгляд просьбу, Татьяна сделала робкий шаг навстречу, и Антон застегнул на ее груди хитрую застежку.
– Да, хорошо. Даже очень. Жаль, конечно, что нет соответствующего антуража, но это даже к лучшему – быстрее снять. – И с этими словами прильнул губами к ямке у ключицы.
Она хрипловато заметила, не пытаясь, впрочем, возражать:
– Это что, придача к колье?
Антон тихо засмеялся и признал:
– Между прочим, камни на твоей коже возбуждают посильнее всяких виагр.
Рывком поднял ее на руки и поднес к дивану.
– Давай не будем долго женихаться. Не против?
Татьяна не знала, против она или не против, впервые в жизни сомневаясь в своих желаниях, и он, предпочитая ее молчание трактовать как согласие, быстро раздел ее и разделся сам. Ожерелье, чтобы не царапало ее нежную кожу, расстегнул и положил рядом.
Без всяких любовных прелюдий овладел ею и, с натугой что-то простонав, быстро закончил. Потом упал рядом и замолчал, обдумывая какую-то тайную мысль. Татьяне очень хотелось пошутить, сказав, что сейчас он наверняка мысленно рисует наряд под названием «пламя страсти», но он внезапно серьезно сказал:
– Извини, я сегодня не в форме. В смысле всё слишком быстро кончилось, для тебя это не очень хорошо, конечно, но мы всё наверстаем. А сейчас мне пора. – И, быстро натянув одежду, ушел, почти сбежал.
Татьяна встала, и, скептически усмехаясь, приняла душ. Для чего сулить какие-то новые встречи, если и без того ясно, что она его совершенно не вдохновила? Уж не кривил бы лучше душой. Хотя что ему оставалось делать, не говорить же правду? Он же джентльмен, в конце-то концов.
Уселась за работу, и в расстройстве чувств умудрилась накатать почти целую главу. Ложась спать, вдруг заметила странное мерцание на маленьком столике. Поднялась, включила свет и ахнула – ожерелье, то ли забытое им, то ли специально оставленное, небрежно лежало почти на самом краю столешницы.
Быстро спрятав его, с тайной надеждой подумала: вот и новый повод для встречи. Значит ли это, что Антон придет еще раз?
Глава четвертая
Антон за ожерельем не пришел, он придумал кое-что получше. Придя домой на следующий день после работы и открыв дверь ключом, Татьяна обомлела от удивления: прихожая была завалена коробками, сумками и пакетами. Не понимая, что случилось, поспешила на голоса, раздававшиеся из большой комнаты. Там Антон с недовольным бурчанием пристраивал в угол за шкафом свой портновский манекен.
Несколько минут пораженная хозяйка оккупированной квартиры не могла не то что слова сказать, но и вздохнуть. Немного придя в себя, приложила руки к груди, будто защищаясь, и спросила прерывающимся голосом:
– Как это вторжение понимать?
Антон обернулся и строго указал, будто имеет на это полное право:
– Где ты ходишь? Мне пришлось устраиваться самому, хотя я понятия не имею, где у тебя что лежит! – И небрежно добавил, делая ей огромное одолжение: – Я решил пожить тут у тебя до очередного показа. Ты на это время будешь моей музой.
Татьяна не нашлась, как адекватно ответить на эту возмутительную бесцеремонность, и молча смотрела на него расширенными от изумления глазами. Не дожидаясь ее ответа, Антон заявил сопровождавшему его Евгению:
– Спасибо за помощь, на сегодня ты свободен!
Водитель, с пониманием посмотрев на стоящую безмолвным столбом Татьяну, вежливо поклонился ей и исчез. Кинув на нее насмешливый взор, Антон снисходительно разрешил:
– Да ладно, приди уже в себя-то, а то упадешь сейчас от счастья!
Она пискнула, не узнавая собственный голос:
– От счастья?
Положив на стол огромные портновские ножницы, вытащенные им из кордового баула, Антон подошел к ней и подтвердил:
– Конечно, от счастья! – и, быстро обняв, прижал к себе.
Посмотрев в ее глаза, кончиком языка обвел контур ее губ, пробуя на вкус, и только потом с силой, подчиняя себе, впился в них крепким поцелуем.
У Татьяны вмиг ослабели ноги, и она была вынуждена ухватиться за его плечо. Вышло так, будто она пылко ответила на его поцелуй. Это так воодушевило Антона, что он застонал, и, подхватив ее на руки, швырнул на диван. Гибким движением оказался сверху, и, не утруждая себя раздеванием, стянул с нее трусы, расстегнул свои брюки и вонзился в нее одним мощным ударом.
Снова быстро закончил, встал с каким-то виноватым выражением лица, застегивая брюки и странно глядя на нее. Татьяна тут же вскочила, не желая лежать перед ним распростертая, как лягушка.
Антон как-то неопределенно помахал руками перед своим носом, будто разгоняя видимые ему одному фантомы, и капризно распорядился:
– Ладно, ты пока разложи это всё здесь, а мне надо кой-куда сгонять. – И вышел, оставив хозяйку тупо смотреть ему вслед.
Да уж, такого нахальства Татьяна еще не видела. Все ее предыдущие мужчины ухаживали за ней, стараясь угодить, и так прытко себя не вели. Хотя закончились их отношения всё равно плачевно.
Подняв валяющиеся на полу детали своего туалета, пошла в ванную. Вернувшись, посмотрела на устроенный Антоном бедлам, и призадумалась. Если выставить все эти вещи на лестничную площадку, от них вряд ли что-нибудь останется. Да и хочет ли она, чтобы он ушел? Ведь она человек решительный – если бы не захотела, то и не позволила бы ему остаться.
Присев на краешек дивана, призналась себе: она хочет, чтобы Герц был рядом, но ее пугает прошлый печальный опыт. К тому же они из совершенно разных миров. Понимая, что не в силах вычеркнуть его из своей жизни, не слишком уверенно прошептала, пытаясь убедить себя: «Но ведь это-то и интересно. Можно узнать столько нового. И с практической точки зрения это полезно – поможет в моей работе. К тому же не она ли сама недавно жаловалась подругам, что в ее жизни ничего не происходит? Вот и дожаловалась. А теперь мне предстоит стать музой. Пусть и ненадолго. Музой я еще никогда не была, вот и попробую».
Вздохнув и смирившись, убрала вещи Антона в стенку. Хорошо, что пару лет назад она купила трехкомнатную квартиру, хотя ей вполне бы хватило и двух комнат. Но в этом, так понравившемся ей доме, самыми маленькими были трехкомнатные квартиры.
Антон приехал к вечеру, чем-то очень довольный. Ничего не объясняя, пригласил в ресторан. Она насмешливо сказала:
– Но мне одеть нечего. Ты же сам говорил, что с одним платьем дважды никуда не ходишь.
Антон небрежно заметил:
– Ерунда. Мы же не на нашу тусовку идем, где все всё помнят, а в обычный ресторан, для которого мы с тобой самые обычные посетители. Там ты, кстати, еще не была. Во всяком случае, в этом платье. – И, иронично заломив бровь, заметил: – Я надеюсь.
– Ерунда. Мы же не на нашу тусовку идем, где все всё помнят, а в обычный ресторан, для которого мы с тобой самые обычные посетители. Там ты, кстати, еще не была. Во всяком случае, в этом платье. – И, иронично заломив бровь, заметил: – Я надеюсь.
Слегка пожалев, что работать ей опять не придется, Татьяна переоделась в своей комнате и вышла к нему. Он уже привычно сделал ей прическу, и, хотя она попыталась накраситься сама, вытащил из очередного саквояжа запакованный французский косметический набор и, демонстративно выбросив ее косметичку в мусорное ведро, сделал ей макияж сам.
Посмотрев в зеркало, Татьяна кисло признала, что так мастерски у нее никогда не получится. Весело улыбаясь, Антон вынул из кармана футляр из тисненого бархата и с поклоном вручил ей. Внутри оказалась изящная золотая цепочка с подвеской из синего, причудливо ограненного камня. Не дав Татьяне сказать ни слова, Антон застегнул цепочку на ее стройной шее.
– Это мой подарок, дорогая. В связи с чем, я думаю, ты и сама догадалась.
Татьяна слегка покраснела от двусмысленности его намека, и заколебалась, стоит ли принимать подобный дар. Но Антон посмотрел на нее с укором, и она, проведя пальцем по прохладному камню, лишь тихо поблагодарила. Таких подарков ей еще никто не делал. Но ее прежние друзья были людьми небогатыми.
Они поехали в небольшой французский ресторан, расположенный через пару кварталов. Антон что-то приподнято насвистывал, и у Татьяны появилось странное чувство, что всё правильно, и именно так и должно быть. Она удивилась – с предыдущими ее бойфрендами всё было наоборот. Она долго сомневалась, правильно ли поступает, и в конце концов оказывалась права в своих колебаниях.
Здесь же не было никакого сомнения, хотя уже сейчас было ясно, что их связь долго не продлится. Что это? Судьба? Или ее крайнее легкомыслие?
Они вышли у ресторана, оставив машину на парковке, и прошли в небольшой стильный зал. Метрдотель проводил их к маленькому столику на двоих у самого окна. Учтиво зажег стоявшие на столике фигурные свечи в виде розочек, враз придавшим их ужину интимный характер, и удалился, уступив место официанту.
Они заказали лосося по-французски под соусом бешамель, и еще несколько блюд с французскими названиями. Причем Антон каждый раз пристрастно пытал у почтительного официанта состав блюда, прежде чем сделать заказ очередного кушанья. Убедившись, что никаких неприятных сюрпризов их не ждет, расслабился и пожал руку Татьяне.
– У меня удивительно приятное чувство, будто я счастлив. У тебя нет такого ощущения?
Она тоже испытывала нечто подобное, но не могла понять, отчего. По ее мнению, счастье – это надежность и доверие, а в их отношениях не было ни того, ни другого. Во всяком случае, друг другу они ничего не обещали.
Отвечать ей не пришлось – примчался официант с бутылкой вина в вытянутой руке с перекинутой через нее накрахмаленной салфеткой. Плеснул Антону, тот попробовал и разрешающе кивнул. Официант мастерски, не пролив ни капли, наполнил их бокалы и снова умчался. В таком же темпе принес и закуски.
За легкой, ни к чему не обязывающей беседой они съели закуски, выпив почти всю бутылку вина. Наливая себе и спутнице по последнему бокалу, Антон лукаво поинтересовался:
– А почему ты не беспокоишься, как я сяду за руль в таком виде?
Чуть склонив набок головку, она ответила не менее лукаво:
– А надо? Ты и в самом деле собираешься вести машину?
Он одобрительно посмеялся.
– Нет, конечно, не собираюсь. Но ведь ты об этом не знала, значит, просто обязана была волноваться.
В ответ Татьяна лишь пожала плечами.
– Я никогда не волнуюсь по пустякам. В жизни и без того слишком много поводов для волнений.
Антон одобрительно крякнул, признавая неоспоримость ее взглядов. Они потанцевали, потом съели очень вкусную рыбу. Подошел метрдотель, поинтересовался, нравится ли ему у них. Увидев на его животе длинную толстую цепочку, Татьяна почему-то вспомнила о ключе, и, дождавшись, когда тот отойдет, с интересом спросила:
– Откуда у тебя мой ключ? Как ты попал в мою квартиру?
Антон посмотрел на нее с откровенным сарказмом.
– А при чем здесь ключ? Домофон на подъездной двери исключительно от бомжей стоит. А на твоих дверях и вовсе не замок, а фикция. Честно говоря, если бы мы с Евгением были домушниками, жили бы припеваючи. Мы с ним на все руки мастера, виртуозы, одним словом.
Татьяна не думала, что в подобном деле так уж хорошо быть мастером на все руки, и хотела возразить, но тут, нарушая их уединение, к ним подошел высокий мужчина и хрипловатым голосом пригласил ее на танец. Антон не вмешивался, решив посмотреть, что же будет дальше.
Татьяна заколебалась, откинувшись на спинку кресла и нервно теребя в руках салфетку. Антон ясно видел, что идти с пригласившим ей совершенно не хотелось. Но тот с такой откровенной угрозой навис над их столиком всей своей немаленькой массой, что, желая избежать скандала, она нехотя поднялась, приняла протянутую руку и ушла на танцпол.
Откинувшись на спинку кресла, Антон пристально следил за танцующей парой. Что это был один из бывших, он понял сразу, загадка была только в номере – первый это или второй? Татьяна как-то обмолвилась, что они оба просились обратно, но она не приняла. Вот и сейчас, горячо прижимая ее руки к своей груди, партнер в чем-то горячо убеждал свою партнершу, всё сильнее прижимая к себе, а она в ответ только морщилась и прятала удрученное лицо.
Удерживая ее одной рукой, настойчивый кавалер запустил другую в ее густые волосы и повернул к себе ее голову. Хотел приложиться к ее губам, но Татьяна ударила его каблуком по тонкому ботинку, заставив болезненно поморщиться, и что-то гневно сказала. Он укоризненно возразил, но отодвинулся на пристойную дистанцию.
Привставший было Антон опустился обратно на сиденье и хмуро усмехнулся. Что ж, вот чудненький повод для откровенного разговора. Но не с Татьяной, зачем ее лишний раз тревожить, а с этим агрессивным типом.
Когда после окончания танца конкурент провожал даму на место, не выпуская из своей большой ладони ее тонкую руку, Антон значительно посмотрел ему в глаза, и чуть заметно указал бровями на выход. Всё поняв, тот согласно склонил голову. Татьяна, принявшая этот кивок за благодарность, попрощалась и с вздохом облегчения опустилась в кресло.
Выждав несколько минут, чтобы не беспокоить спутницу, Антон нашел глазами ее кавалера и указал взглядом на дверь. Тот тотчас же встал и вышел. Убедившись, что Татьяна, сидевшая спиной к залу, ничего не заметила, Антон вежливо извинился:
– Посиди, пожалуйста, пару минут одна, я пойду покурю.
Выйдя на улицу, увидел мужчину, небрежно курившего сигарету. Завидев его, тот подошел ближе.
– Ну, о чем ты хотел со мной поговорить?
Голос был мрачен, взгляд суров. Антон внезапно понял, что перед ним настоящий соперник. Было без слов понятно, что он до сих пор любит Татьяну. Антону стало искренне его жаль. При Татьянином характере ему ничего не светит – обратно его она всё равно не примет. Эта мысль привела Герца в редкостно благодушное настроение, и он благожелательно поинтересовался:
– Мне просто интересно, что между вами произошло. Почему ты в свое время от нее ушел?
– Это Таня тебе сказала? – имя девушки прозвучало с такой нежностью, что у Антона ревниво дрогнуло сердце.
Он отрицательно покачал головой.
– Нет, конечно. Это и без слов понятно. Татьяна ни на кого не жалуется, она не из тех, что предает. Даже того, кто когда-то предал ее.
Мужчина вздрогнул, как от удара, и даже слегка согнулся, побледнев. Немного помолчав, признал:
– Ну да, так оно и есть. Предал я. Почему-то показалось, что жить стало скучно, и тут появилась Вика. Такая свежая, яркая. К тому же с квартирой, а мы тогда с Таней комнату снимали у вредной такой старушенции. – И с тяжкой горечью добавил: – Когда живешь в раю, не понимаешь, что это рай. Вот когда потеряешь…
Заинтригованный Антон продолжил допрос:
– И когда ты это понял?
– Через полгода. Когда Вика уже беременной была. Помчался к Тане прощенья просить, но она ведь как кремень – если что не по ней, всё, кранты. В общем, отшила меня только так. И с тех пор даже разговаривать не хочет.
– А что твоя жена?
– Живем, деваться-то некуда. Ребенок к тому же. Но ее я не люблю. Если Таня только глазом моргнет, всё брошу и к ней рвану. Вика это понимает и злится, я же чувствую. Но молчит. Я зарабатываю хорошо, а она любит жить красиво.
Насторожившись, Антон кивнул на прощанье головой, на что мужчина молча отвернулся, с силой сжимая и разжимая кулаки, не скрывая черной ревности. Антон вернулся в зал. Увидев, что Татьяна танцует с немолодым приятным мужчиной, почувствовал неприятное стеснение в груди. Сел на свое место и с удвоенным вниманием посмотрел на нее. Что же есть в ней такое, что заставляет мужиков горько сожалеть об утраченном рае? И не попадется ли он в ту же ловушку?