– Спасибо, Петр Владимирович, не хочу. Свяжитесь с Лемингом, если вам не трудно.
Полесов завинтил флягу и подсел к передатчику. Беркут откинулся на спинку сиденья, продолжая улыбаться. Тело было легким, свежим, даже следа не осталось от томительного бессилия, свалившего его на обратном пути из подземных коридоров. Иван Иванович блаженно пыхтел и поглаживал себя по животу. Должно быть, он тоже был доволен.
– Есть связь, – сообщил Полесов.
– Леминг! – крикнул Беркут в микрофон. – Леминг, я Беркут.
– Беркут? – рявкнуло в ответ. – Почему ты нарушил мои инструкции?
– Спокойно, Леминг. – Беркут попытался согнать с лица улыбку, но это ему не удалось. – Мы целы и невредимы. Леминг, мы не ошиблись. Слышишь, Леминг? Двигатель времени уцелел и работает вовсю. Двигатель времени работает, слышишь?
После паузы Леминг сказал:
– Слышу.
– Срочно доставь сюда энергоснимающее устройство, – продолжал Беркут. – Совершенно срочно. Миллионы киловатт уходят в воздух и заражают воздух, слышишь, Леминг?
– Слышу. Немедленно убирайтесь оттуда.
– Спокойно, Леминг! Убираться отсюда не надо. Пришли людей. Больше людей. Пришли Кузьмина, Еселеву, Акопяна. Обязательно пришли Акопяна. И поторопись, Леминг, надо упредить следующий взрыв. Только через голубой туман на вездеходах не пройти. Попроси у межпланетников еще несколько танков высшей защиты. Они тоже не очень спасают, но все-таки…
– Представь себе, я уже подумал об этом, – сказал Леминг чрезвычайно язвительно. (Иван Иванович сделал большие глаза и поднял указательный палец.) – Танки с оборудованием находятся в пути и будут у вас завтра утром. А люди будут у вас через четверть часа. Я выслал три турболета.
– Не стоило бы. – Беркут покосился на экран, где у опушки тайги блестели под солнцем обломки «Галатеи». – Здесь уже есть один турболет.
– Чепуха. Они пройдут над бывшей автострадой на бреющем полете. Ничего им не сделается. – Леминг покашлял, затем нарочито небрежным голосом осведомился, есть ли у Беркута какие-нибудь соображения относительно этого… как его… голубого тумана.
Иван Иванович затрясся в беззвучном хохоте, широко разевая темно-розовую пасть с крепкими желтоватыми зубами. Беркут ответил:
– Есть соображения. Несомненно, это твоя возлюбленная неквантованная протоматерия. Вернее, продукт ее взаимодействия с воздухом или водяными парами.
– Я так и думал, – сказал Леминг. – Ладно. Ждите. Не рискуйте. До свидания!
Беркут отодвинулся от микрофона и тоже засмеялся. Только Полесов не смеялся. Он был бледен и осунулся от утомления. Он принял еще одну таблетку спорамина, поэтому спать ему не хотелось, но он чувствовал себя неважно. К тому же он впервые в жизни не понимал, что происходит вокруг него, и это его злило и мучило. Его злил самодовольный Иван Иванович и даже мягкий Беркут, хотя он сознавал, что это совсем никуда не годится. В конце концов он поборол гордость и резко спросил:
– Что такое «двигатель времени»?
Физики поглядели на него, затем друг на друга.
Беркут покраснел и, запинаясь, сказал:
– Мы совсем забыли… Простите, Петр Владимирович… Сначала мы не были уверены, а потом эта удача… Это было так неожиданно… Ах, как нехорошо получилось!
– Двигатель времени, – сказал Иван Иванович с усмешечкой, – есть не что иное, как вечный двигатель. Перпетуум, так сказать, мобиле.
– Не надо, Иван. Сейчас я вам все объясню, Петр Владимирович. Только вы не обижайтесь на нас, пожалуйста. Вы знакомы с тау-механикой?
Полесов угрюмо покачал головой. Он все еще злился, хотя Беркут опять нравился ему.
– Тогда это сложнее. Но я все-таки постараюсь объяснить.
Он очень старался объяснить. Полесов тоже очень старался понять. Речь шла о свойствах времени, о времени как о физическом процессе. По словам Беркута, это была необычайно сложная проблема. Много лет назад, при исследовании проблемы источников энергии звезд, была впервые выдвинута своеобразная, еще экспериментально не подтвержденная теория времени как физического процесса, связанного с энергией. В основу этой теории легли постулаты, рассматривающие время как материальный процесс, несущий определенную энергию. Потом были найдены (сначала теоретически, а затем и экспериментально) количественные характеристики условий освобождения энергии, связанной с ходом времени. Так родилась механика «физического времени», иначе называемая тау– или Т-механикой.
Одним из замечательных следствий тау-механики явился вывод о принципиальной возможности использования хода времени для получения энергии. Был рассчитан ряд механических систем, позволяющих осуществить эту возможность на практике. К сожалению, производительность таких систем была ничтожна. Они дали только экспериментальное подтверждение основной теории, но не могли служить в качестве практических источников энергии. Это еще не были «двигатели времени». Задача была решена лишь после возникновения тау-электродинамики. И даже тау-электродинамическим системам требовались десятки лет, чтобы выход энергии в них стал положительным и сколько-нибудь существенным.
Семьдесят лет назад по решению Всемирного Ученого Совета были заложены и пущены в порядке эксперимента четыре такие системы, четыре псевдовечных двигателя, «двигатели времени». Один на Луне – в кратере Буллиальд, и три на Земле – на Амазонке, в Антарктиде и здесь, в тайге. Потом какой-то «умник в Ученом Совете» предложил отдать готовую строительную площадку в тайге под телемеханическую мезонную лабораторию. Предложение приняли, лабораторию построили, и сорок восемь лет назад она взлетела на воздух. Деятельность лаборатории, разумеется, не имела никакого отношения к «двигателю времени», но двигатель сочли разрушенным, потому что разрушения были действительно очень велики. Проникнуть на территорию, где размещалась опытная установка, оказалось невозможно, да и не было, казалось, надобности. Внимание исследователей сосредоточилось на остальных трех системах, и эксперимент в тайге был забыт. Но двигатель уцелел. Он работал, выжимал энергию «из времени», накапливал ее и вот четыре месяца назад выбросил первую порцию.
– Вот, в общем, и все. – Беркут нерешительно улыбнулся. – Теперь поняли?
– Спасибо, – сказал Полесов.
– А вы почитайте Леминга, – предложил Беркут. – Есть прекрасная монография Леминга «Тау-электродинамика».
Полесов кашлянул.
– Прозрачные колонны в подземелье, – сказал Беркут, – это энергоотводы. Двигатель расположен этажом ниже. Энергия стекает в эти колонны, накапливается в них и время от времени выбрасывается. А в каком виде выбрасывается, в общем-то никто не знает.
– Леминг знает, – ввернул Иван Иванович.
Беркут посмотрел на него и сказал:
– Леминг вот считает, что энергия выделяется в виде протоматерии – неквантованной основы всех частиц и полей. Потом протоматерия самопроизвольно квантуется – во-первых, на частицы и античастицы, во-вторых, на электромагнитные поля. Так вот, та часть протоматерии, которая не успела проквантоваться, может вступать во взаимодействие с ядрами и электронами окружающей среды. Так, возможно, возникает этот голубой туман. Эта протоматерия должна проникать всюду, для нее нет преград, и она воздействует на приборы, на киберов, как вы их называете, и на наши организмы. Я, наверное, не очень ясно объясняю.
– Нет, отчего же, – сказал Полесов. Он вспомнил, как дергались стрелки приборов, контролирующих настройку магнитных полей. – Отчего же, – повторил он, – я кое-что понял. Спасибо. А как остальные двигатели?
– Остальные пока молчат, – сказал Беркут. – Да нам пока хватит дела и с этим.
– Мы построим здесь город-лабораторию, – сказал Иван Иванович, жадно глядя на экран. – Мы заложим новые двигатели, более совершенные. Я еще доживу до того времени, когда мы забросим в Пространство первые корабли, которые будет нести само Время. – Он вдруг повернулся к Полесову и сказал: – А тау-механику нужно знать, юноша. Основам тау-механики уже учат в школе.
– Неправда, Иван Иванович, – сказал Беркут.
– Правда. Мне внук рассказывал. Но я не об этом. У меня есть к вам предложение, Полесов. Нам здесь понадобится водитель с крепкими нервами. Как вы на это смотрите?
Полесов покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Мне придется вернуться на Меркурий. Там тоже нужны водители с крепкими нервами.
Иван Иванович насупился.
– Была бы честь предложена, – проворчал он.
– Вот они, – сказал Беркут.
Из-за тайги одна за другой беззвучно взлетели серебристые птицы, низко прошли над черной землей и сели, сложив крылья. Открылись люки, из них стали выскакивать люди в желтых защитных костюмах и больших шлемах.
– Акопян прилетел, – сказал Беркут. – Пошли, товарищи.
Аркадий и Борис Стругацкие Забытый эксперимент
1
«Тестудо» остановился перед шлагбаумом. Шлагбаум был опущен, над ним медленно мигал малиновый фонарь. По сторонам уходили в темноту ажурные решетки металлической ограды.
– Биостанция, – негромко сказал Беркут. – Давайте выйдем.
Полесов выключил двигатель. Когда они вылезли, фонарь над шлагбаумом потух, и вдруг густо взревела сирена. Иван Иванович вздохнул полной грудью и сказал, разминая ноги:
– Сейчас кто-нибудь прибежит и станет уговаривать не рисковать жизнью и здоровьем. Для чего мы здесь остановились?
Метрах в тридцати справа от шоссе в теплом сумраке смутно белели стены старых коттеджей. Через бурьян вела узкая тропинка. Одно из окон осветилось, стукнула рама, кто-то сиплым голосом осведомился:
– Новокаин привез? – И, не дожидаясь ответа, добавил сварливо: – Сто раз я тебе говорил – останавливайся подальше, не буди людей!
Снова стукнула рама, и стало тихо.
– Гм!..– хмыкнул Иван Иванович. – Ты привез новокаин, Беркут?
Возле коттеджа появился темный силуэт, и прежний голос позвал:
– Валентин!
– Он нас, видно, с кем-то путает, – сказал Иван Иванович. – Так что же, будем отдыхать? Может быть, поедем дальше?
– Нет, – сказал Полесов.
– Это почему же – нет?
На тропинке зашумел бурьян, меж стволов сосен замелькал огонек папиросы. Огонек описывал замысловатые кривые, рассыпая длинные струи гаснущих искр.
– Сначала разведка, – сказал Полесов.
Человек с папиросой продрался наконец через бурьян, вышел на шоссе и сказал:
– Проклятая крапива! Ты привез новокаин, Валентин? Кто это с тобой?
– Видите ли… – снисходительно начал Иван Иванович.
– Дьявол! Это не Валентин! – удивился человек с папиросой. – А где Валентин?
– Представления не имею, – сказал Иван Иванович. – Мы из ИНКМ.
– Из… ага, – сказал незнакомец. – Очень приятно. Вы извините, – он стыдливо запахнул халат, – я несколько неглиже. Начальник биостанции Круглис… – представился он. – Но я думал, что приехал Валентин. Значит, вы геологи?
– Нет, мы не геологи, – мягко возразил Беркут. – Мы из Института неклассических механик. Мы физики.
– Физики? – Биолог бросил папиросу. – Позвольте… Физики? Так это вы едете в эпицентр?
– Совершенно верно, – подтвердил Беркут. – С вашего разрешения, это именно мы едем в эпицентр. Разве вас не предупредили?
Биолог перевел взгляд на исполинскую черную массу «Тестудо». Затем он обошел Беркута, приблизился к машине и похлопал ладонью по броне.
– Дьявол! – сказал он с восхищением и завистью. – Танк высшей защиты, да? Черт… Везет вам, физикам. А я бьюсь второй год и не могу получить разрешение на глубокую разведку. А мне она нужна позарез. Я бы там… Слушайте, товарищи, – проговорил он унылым голосом, – возьмите меня с собой. Что вам стоит, в конце концов?
– Нет, – сразу ответил Полесов.
– Мы не имеем права, – мягко сказал Беркут. – Нам очень жаль…
– Понимаю, – буркнул биолог и вздохнул. – Да, меня предупредили. Только я не ждал вас так скоро.
– До Лантанида нас подбросили по воздуху, – объяснил Беркут.
Наступила глубокая сонная тишина, от которой сразу стало темнее. Потом невдалеке кто-то крикнул несколько раз, странно и тоскливо. В чаще леса сорвалась с шуршанием тяжелая шишка, царапнула густые ветви и гулко ударилась о землю.
– Филин, – сказал биолог.
– Не похоже, – усомнился Полесов.
Биолог засопел.
– Мальчик, – сказал он, – вы когда-нибудь слыхали, как кричит филин?
– Не один раз.
– А вы когда-нибудь слыхали, как кричит филин с той стороны?
– То есть?
– Из-за кордона, из-за шлагбаума… с той стороны?
– Н-не знаю, – сказал Полесов неуверенно.
– Мальчик, – повторил биолог.
Все снова замолчали, и в темноте снова закричал странный филин.
– Что же мы стоим? – спохватился биолог. – До утра далеко. Пойдемте, я вас устрою на ночь.
– Может быть, все-таки… – сказал Иван Иванович.
– Нет, сначала разведка, – повторил Полесов. – Я думаю, там, впереди, очень плохая дорога…
– На той стороне вообще нет дороги, – заметил биолог.
– …и вообще неизвестно, что делается, – продолжал Полесов. – Я пущу киберразведчиков в ночной рейд. Они соберут информацию, и утром мы тронемся.
– Правильно, – сказал биолог. – Вот это серьезный подход к делу.
Полесов забрался в танк и зажег фары. От ослепительного света мрак вокруг сгустился, зато ярко вспыхнули белые кольца на шесте шлагбаума и заискрились металлические прутья ограды. Боковой люк танка мягко отвалился. Послышался дробный стук, в полосу света на шоссе выскочили смешные серебристые фигурки на тонких ножках, похожие на огромных кузнечиков. Несколько секунд они стояли неподвижно, затем сорвались с места, нырнули под шлагбаум и пропали в высокой траве на той стороне.
– Это киберразведчики? – с уважением спросил биолог.
– Прекрасные машины, не правда ли? – сказал Беркут. – Петр Владимирович! – негромко позвал он. – Мы пошли. Догоняйте.
– Ладно, – отозвался из танка Полесов.
В коттедже биолога было три комнаты. Биолог сбросил халат, натянул брюки и свитер и отправился на кухню. Беркут и Иван Иванович устроились на диване. Иван Иванович сейчас же задремал.
– Значит, вы в эпицентр, – сказал биолог из кухни. – В эпицентре, конечно, есть на что посмотреть. Особенно сейчас. Кстати, вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, что происходит в эпицентре?
– Очень смутное, – ответил Беркут. – Кое-что рассказывали летчики, но близко ведь никто туда не подходил.
– Я сам видел, собственными глазами. Вспышки… Ну, вспышки многие видели. А вот молнии, которые бьют из земли в небо, голубой туман… Вы слыхали про голубой туман?
– Слыхали, – сказал Беркут.
Иван Иванович открыл один глаз.
– Я видел его два раза с вертолета, – сообщил Круглис. – Месяц назад, еще до гибели «Галатеи». Туман возникает в эпицентре или где-то в районе эпицентра, расползается этаким широким кольцом и пропадает километрах в ста от кордона. Что это может быть, товарищи физики?
– Не знаю, товарищ Круглис.
– Значит, никто не знает. Мы, биологи, тем более. Очевидно только, что происходит нечто совершенно необычное. Сорок восемь лет после взрыва! Уже уровень радиации снизился в десять раз, уже адгезивы, которыми связали активную пыль, и те распались начисто, и вдруг – пожалуйста! (Иван Иванович открыл второй глаз.) Начинаются какие-то вспышки, пожары, черт, дьявол… – Биолог помолчал, погремел посудой; стало слышно, как уютно свистит закипающий чайник. – Пожаров, правда, больше не бывает. Должно быть, все выгорело, что могло сгореть. Но вспышки… Первая случилась четыре месяца назад, в начале мая. Вторая – в июне. А теперь они повторяются чуть ли не раз в неделю. Яркие бело-голубые вспышки, и мощности, по-видимому, необычайной. Судите сами…
Биолог появился в дверях с подносом.
– Судите сами, – повторил он, ловко расставляя посуду. – От кордона до эпицентра больше двухсот километров, а полыхает на полнеба… Прошу к столу… И сразу за вспышкой идет голубой туман.
– Да, мы слыхали об этом, – сказал Беркут.
Биолог снова отправился на кухню, но остановился в дверях.
– Вам известно, что последняя вспышка была вчера ночью? – спросил он.
– Да, спасибо, – сказал Беркут.
– Должен же кто-нибудь начать!..– проворчал Иван Иванович. – Слушайте, где Полесов?
Биолог пожал плечами, скрылся в кухне и вернулся с шумящим чайником.
– Давайте чай пить, – сказал он. – Подставляйте стаканы.
Иван Иванович допивал второй стакан, когда дверь распахнулась и вошел Полесов. Он был очень бледен и держался за правую щеку.
– Что с вами, Петр Владимирович? – спросил Беркут.
– Кто-то ужалил меня, – сказал Полесов.
– Вероятно, комар?
– Вероятно. – Полесов злобно оскалился. – Только у него пулемет вместо жала, у этого комара.
– Комар с той стороны, – сказал биолог. – Очень просто. Садитесь, пейте чай.
– А кто это орет в кюветах? Я думал, там кто-нибудь тонет.
– Лягушки, – сказал биолог. – Тоже с той стороны.
Иван Иванович со стуком поставил стакан на блюдце, вытер багровое лицо и спросил:
– Мутации?
– Мутации, – подтвердил биолог. – Здесь настоящий заповедник мутаций. Во время взрыва и после, когда уровень радиации был высок, животные в зоне пострадали ужасно. Понимаете? Сразу после взрыва зону огородили, и они не успели разбежаться. Первое поколение сейчас уже вымерло, все последующие изуродованы. Мы здесь восьмой год наблюдаем за ними, иногда ловим, иногда ставим автокинокамеры. К сожалению, нам запрещают уходить на ту сторону глубже чем на пять километров… Один наш сотрудник все же рискнул. Принес фотографии, образцы и прихворнул немного. Нам здорово влетело тогда.