Четверг и пятницу я рыдала на плече у Эйден — подруга проявила редкое бесчувствие — и кое-как держалась на работе. К субботе я дошла уже до ручки и, забирая Гейба возле булочной, больше всего хотела переехать этого самодовольного улыбающегося придурка.
Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, но я так резко отстранилась, что ударилась головой о стекло.
— Не надо.
От моего тона в машине буквально понизилась температура. Я скучала по Рулу, злилась, что пришлось выбирать между ним и родственниками, — а он не понимал, почему я это делала! Всю неделю меня мучили воспоминания о наших сексуальных достижениях, так что дыхание перехватывало. Я понимала, на что Рул обиделся, но как же было досадно, что он просто взял и перестал со мной общаться!
— Да ладно, Шоу, неужели нельзя прожить два дня в удовольствие? Наши родители будут в бешеном восторге, если мы помиримся…
Я включила радио, позволяя музыке заполнить бреши в разговоре, и хлопнула Гейба по руке, когда тот попытался убавить звук.
— Не смей.
— Шоу, ну давай поговорим.
— Нет.
— Перестань упрямиться.
— Гейб, я встречаюсь с другим. Нам не о чем разговаривать. Еду только для того, чтобы мама отвязалась.
— Ты встречаешься с тем панком? Сама-то хоть понимаешь, что это несерьезно? Ты можешь представить, что приходишь домой после трехсуточного дежурства в больнице, а он сидит и ждет тебя, как примерный мальчик? Ты правда думаешь, что вас ждет именно такое будущее? Поверь, как только у тебя начнется практика и он поймет, что ему придется много времени проводить одному, тут же начнет крутить с другими. Вернись с небес на землю. Такие парни не годятся для долгих отношений, они заводят романы, только пока их влечет новизна.
Я мигом ощетинилась, потому что Гейб попал по больному месту. В ответ просто сделала музыку громче и постаралась до конца поездки не обращать на своего спутника внимания. Я ехала быстрее, чем обычно, лишь бы поскорее добраться. Гейб упорно пытался втянуть меня в разговор, но всякий раз я выкручивала громкость на максимум, так что чуть перепонки не лопались. Говорить было совершенно немыслимо; наконец до Гейба дошло, и он заткнулся. Я буквально выпихнула его из машины, когда оказалась в Бруксайде. Он жестом попросил опустить окно, но я стиснула зубы и вдавила педаль газа в пол.
Мои родители жили в другом районе, поэтому по пути я решила выпить кофе в «Старбаксе», куда ходил Рул, когда мы в последний раз приезжали с визитом. Чтобы помучиться еще немного, достала телефон и убедилась, что новых сообщений нет. Я не знала, что делать; как будто все, о чем я мечтала, утекало между пальцев.
— Шоу? Шоу Лэндон?
Я оторвалась от кофе и подавила стон: на меня надвигалась Эми Роджерс. Почему я забыла, что она любит этот «Старбакс»?
— Да, Эми. Как поживаешь?
Она чмокнула губами в воздухе возле моей щеки и лучезарно улыбнулась. В старшей школе Эми никогда не снисходила даже до притворной любезности, поэтому я насторожилась.
— А, хорошо. Только что закончила курсы красоты. Теперь работаю в одном престижном салоне в Денвере. Ты ведь тоже где-то там живешь?
Я кивнула — и увидела, как она рассматривает мою новую прическу.
— Кстати, здорово, что я тебя встретила. Я уже начала искать твой телефон…
Я подняла бровь.
— Зачем?
Эми отбросила за плечо прядь волос.
— Я несколько недель назад ездила домой и встретила одного из близнецов Арчеров, ну, того, с татуировками. Ты ведь с ними дружила, вот я и подумала — у тебя случайно нет его номера? Не помню, который это из них двоих, но, о-о, какой красавчик! Я слышала, они тоже переехали в Денвер. Может, у нас что получится.
Внутри у меня что-то заледенело. Я чуть не выплеснула кофе в ее хорошенькое личико, но все-таки, стиснув зубы, сумела удержаться.
— Реми погиб, Эми. Остался только Рул. Реми не стало три года назад. И он, конечно, придет в восторг, если ему позвонит какая-то идиотка, которая даже не помнит, кто он такой. Всего лишь «один из близнецов Арчеров». Фу, какая мерзость. Скажи спасибо, что мы в общественном месте, иначе я бы надавала тебе пощечин…
Она в изумлении уставилась на меня, а я протолкнулась мимо и выбросила стаканчик с кофе в мусорное ведро.
— Его номер ты не получишь, потому что Рул мой, и если ты к нему подойдешь, то, видит Бог, я тебя отделаю так, что войду в полицейские анналы.
Меня трясло, когда я садилась в машину, и буквально через секунду хлынули слезы. Я скучала по Реми, по Рулу, по Марго и Дейлу. Рул был прав: я не знала, что значит спорить с матерью, потому что никогда этого не делала, а теперь она пыталась встать между мной и тем человеком, с которым я хотела быть. Я могла бесстрашно сцепиться за него с дурой вроде Эми, но только не с мамой! Я всегда знала, что Рул стоит любых усилий — и отчаянно пыталась это втолковать его родителям, — но когда пришлось самой доказывать свои чувства, поступила так же, как и остальные, и позволила матери отдалить меня от Рула. Прижавшись лбом к рулю, я вытащила мобильник и целых пять минут смотрела на экран, гадая, что написать. В итоге получилось: «Прости, я не хотела тебя обидеть. Очень скучаю по тебе».
Я убрала телефон, чтобы не сойти с ума, дожидаясь ответа, и поехала к родителям. Наш дом больше напоминал элегантное горное шале, чем обычный коттедж. Все, начиная с ворот, было изысканным и дорогим; припарковавшись и шагая к крыльцу, я вновь вспомнила, какой маленькой всегда чувствовала себя на фоне этой роскоши. Когда в моей жизни появился Реми и взял меня под крыло, я стала проводить у Арчеров почти круглые сутки. При всех своих недостатках, их семья была любящей и заботливой. Мои отец и мать жили совершенно иначе, в окружении прислуги и дорогих вещиц. Войдя в гостиную, я вновь почувствовала, что не желаю здесь находиться. Если не помиримся с Рулом после выходных, то я же с ума сойду…
Моя мать, в блеске и славе, окинула меня критическим взглядом. Не обняла, не спросила, как я добралась, не сказала: «Извини, милая, что пропустила твой день рождения». Просто обвела ледяным взором от макушки до мысков моих кожаных сапог, неодобрительно поджала и без того тонкие губы.
— Что ты сделала со своими волосами, Шоу? Кошмар. И, надеюсь, для ужина в клубе ты привезла что-нибудь более уместное? Мы не на студенческую вечеринку собираемся.
Я приехала в лосинах и длинной тунике с широким кожаным поясом, в тон к сапогам. Для простой поездки домой это было чересчур изысканно, но я надеялась избежать именно такой сцены. Вновь я не сумела соответствовать маминым стандартам. Я крепче стиснула в руках сумочку, которую отказалась отдать горничной, отворившей дверь. Сердце подступило под горло — точнее, оно осталось в Денвере и по-прежнему отказывалось со мной разговаривать.
— Я надеюсь, вы с Гейбом все обсудили?
— Нет. Я ведь ясно сказала, нам не о чем разговаривать.
Мамин рот, хоть это и казалось невозможным, сжался еще сильнее, словно она сосала лимон. Она была красива — но, глядя на нее объективно, возможно впервые в жизни, я поняла, что ее красота резка и холодна, так что смотреть больно.
— Я, кажется, просила тебя закончить с глупостями! Эти два дня ты будешь вести себя вежливо и деликатно. Я не потерплю ни грубости, ни проявлений неприязни в адрес Гейба и прочих Дейвенпортов, ты поняла?
В глубине моей души Шоу, которая любила Рула, — та Шоу, которой следовало бы отказаться от поездки на нелепое семейное сборище, — подняла голову. Я отбросила пряди окрашенных волос за плечо и прошагала мимо матери к лестнице, наверху которой находилась моя комната.
— Ты сама велела мне приехать, мама, теперь уж терпи, хочешь ты того или нет.
Она что-то пронзительно крикнула вдогонку, но я перебила ее, сказав через плечо:
— Дай знать, когда пора будет выходить.
Я закрыла дверь в комнату, которую никогда не считала по-настоящему своей, и бросила сумку на пол. Дизайнер превратил спальню в палитру серых и розовых тонов. Все было очень изящно, женственно, вплоть до большой кровати с уймой мягких подушечек, четырьмя столбиками и кружевным пологом. Она непременно привела бы в восторг того, кто мечтал спать в роскоши, на простынях, сотканных вручную. Ни личных фотографий, ни ярких пятен, ни радио или телевизора — ничего, отражающего личность человека, который здесь поселился. Я уселась, скрестив ноги, на широкую кровать и отправила Эйден эсэмэс. Она вела себя немного странно с того вечера, как позволила Джету подвезти ее домой из бара, но ничего не хотела рассказывать; и раз уж я сама переживала сердечную драму, то не желала ссориться, вытягивая из Эйден секреты.
«Еще зайти не успела, как мать раскритиковала мою прическу и одежду. Добро пожаловать домой:)»
«Сочувствую».
«Ну да, и Рул до сих пор не ответил».
«Э-э…».
«Еще зайти не успела, как мать раскритиковала мою прическу и одежду. Добро пожаловать домой:)»
«Сочувствую».
«Ну да, и Рул до сих пор не ответил».
«Э-э…».
«Что?».
«Не знаю, как и сказать».
«Что сказать?».
«Обещай, что не расстроишься».
«Ну, теперь я просто обязана расстроиться».
«Лорен сказала, что вечером была в городе и в каком-то клубе встретила Рула с друзьями».
«О Боже».
«Ну да, и она сказала, что пыталась с ним поговорить, ну или не знаю, она еще та шалава, но вокруг него увивалась какая-то рыжая. Лорен даже подойти к нему не смогла».
«Блин».
«Она еще сказала, что он ушел с ней, в смысле с той рыжей. Вся компания уехала вместе. Но Лорен страшная сплетница, она обожает мутить воду. Так что держись, пока ничего не известно наверняка».
«Спасибо».
«Ты в порядке?».
«Нет».
«Хочешь, я ему как-нибудь отомщу?».
«Может быть. Позвоню потом, когда переживу этот дурацкий ужин. Спасибо, подружка».
«Я тебя тоже люблю».
Я провела пальцем по экрану и на мгновение задержала дыхание, а затем яростно выдохнула и запустила дорогой мобильник об стену. Послышался треск. Я закрыла лицо руками, пытаясь побороть дурноту. Просто не верилось! Я получила все, о чем мечтала, но только на несколько секунд, и от легчайшего толчка, от крошечной размолвки воздушный замок рухнул. Я страдала не столько оттого, что Рул так быстро нашел мне замену. Я знала Рула, знала его образ действий — и все же чувствовала себя так, словно кто-то раскаленной докрасна кочергой наделал дыр в моей душе. Любить Рула всегда было непросто, но теперь, узнав, что значит по-настоящему к нему привязаться, я тщетно ломала голову, как вернуться на исходную.
Остаток вечера я провела в комнате. Мама послала прислугу наверх, чтобы спросить, не голодна ли я, но я не стала отвечать на стук. Около пяти она отправила наверх мужа, чтобы предупредить, что через час мы отправляемся в клуб. Хотя мне очень хотелось надеть облегающие джинсы и байкерские ботинки, я подумала, что поссориться с матерью в присутствии сводных братьев и сестер значило бы вести себя как глупый маленький ребенок. Поэтому я надела лилово-белое платье с длинными рукавами, которое заканчивалось чуть выше колена, и провела несколько минут, выпрямляя волосы, чтобы они падали гладкой волной на плечи. Картину довершили фиолетовые туфли на высоком каблуке, с маленькими блестящими заклепками. Не то чтобы мой наряд идеально подходил для загородного клуба, но, во всяком случае, с дресс-кодом проблем не возникло бы.
Мать сердито взглянула на меня, когда я спустилась, а Джек помог надеть куртку. Не говоря ни слова, мы сели в машину и покатили в загородный клуб. Дети болтали, а я мрачно думала про Рула и неизвестную рыжую девицу, надеясь, что все не так плохо, и мечтая, чтобы у машины спустилось колесо — тогда бы я избежала встречи с Дейвенпортами. Но чуда не произошло, мы добрались до клуба, и мне пришлось натянуто улыбнуться и подставить Гейбу щеку для поцелуя, собрав в кулак всю силу воли, чтобы не броситься с воплем наутек. Я села между Гейбом и мамой и приготовилась пережить самый ужасный ужин в моей жизни.
Глава 9
— Значит, ты хочешь поговорить начистоту и рассказать, почему последнюю неделю ведешь себя еще хуже, чем обычно?
Ром стоял надо мной, пока я качал штангу, лежа на скамье. Он позвал меня в спортзал в субботу, потому что ему нужно было разрабатывать плечо. Даже в потрепанном виде мой брат сохранил завидную форму, и я прямо-таки устыдился, качаясь рядом с ним. Большую часть времени я старался не кривиться, замечая, что тяжести, с которыми работал Ром, намного круче, чем мои. Поставив штангу, я сел и провел полотенцем по вспотевшему лицу и свежевыбритой голове. Я не стал бриться наголо, как Нэш, но избавился от ирокеза, и на голове теперь торчала темная щетина. С пирсингом в бровях и татуировками до затылка я смахивал на беглого заключенного.
— Да нет…
Я последовал за Ромом, когда тот перешел к стойке с гантелями и принялся разрабатывать больную руку. Плечо по-прежнему причиняло ему боль: он морщился, когда сгибал и разгибал локоть, но не жаловался и упорно продолжал. Следовало бы признаться, что из-за Шоу я совсем вылетел из колеи, ведь, скорее всего, Ром дал бы мне хороший совет. Я был уверен, что своими силами непременно испорчу дело, которое началось так хорошо. Когда брат вернулся в среду после ужина с Шоу, я едва сдержался, чтобы не связать его и не начать пытать, как она поживает и спрашивала ли про меня. Потом я вспомнил, что сам не отвечал на ее сообщения и не перезванивал — и подумал, что лучше оставить все как есть.
Ром перехватил мой взгляд в зеркале, когда его лицо вновь исказилось гримасой боли.
— Ты случайно не знаешь, почему Шоу в среду, когда мы с ней виделись, походила на привидение?
— А с чего ты взял, что я с этим как-то связан?
— Потому что я не дурак. Она давно к тебе неравнодушна, и рано или поздно ты должен был это понять, если бы малость поинтересовался. И потом, вы оба в последнюю неделю смотрели в телефон, как будто искали ответы на все мировые вопросы, и страшно огорчались, когда ничего не находили.
Я выругался и пошевелил языком колечко на губе.
— Ты ведь не расстроишься, если я скажу, что мы с Шоу вроде как сошлись? Или что?
— Ну, если вы действительно сошлись, я совершенно не расстроюсь. Только Шоу тебе не девочка на ночь. Если будешь с ней плохо обращаться, я тебя прибью.
Я хмуро взглянул на брата и показал отражению в зеркале средний палец.
— В каком смысле — она давно ко мне неравнодушна? Она выпила, мы оба разогрелись, я ничего не смог поделать, вот и решил — почему бы нет? Я люблю Шоу… то есть люблю проводить с ней время. Она забавная… но всегда страшно занята, и вот теперь укатила в Бруксайд со своим придурочным бывшим, потому что так велела мать. Я даже не знаю, как нам быть дальше. Шоу двадцать лет, она должна жить собственной жизнью, а не по родительской указке…
— Ага, дай-ка угадаю. Вместо того чтобы спокойно и разумно поговорить и объяснить, что именно тебя тревожит, ты просто обрубил концы, перестал отвечать на звонки и предпочел кипеть гневом в одиночку.
Я пожал плечами.
— Рул, вы с Шоу сто лет знакомы. Чем, с ее точки зрения, ты сейчас занят? Ну же, братик, включи голову. Стоит ли портить дело, еще не начав? Эта девочка тебя видит, ей-богу, видит, и так было с самого начала, когда все замечали только Реми. Перестань упрямиться, лучше помоги ей.
— Она поехала к мамаше со своим бывшим, Ром.
— Да, а ты вчера вечером пошел в бар и позволил какой-то страхолюдине лазить тебе языком в рот. Не все живут по одному сценарию, Рул. Многие люди хотят порадовать родителей, хотят, чтоб те одобряли их жизнь. Не каждый способен сжечь за собой мосты, как ты. Большинство предпочитает иметь возможность вернуться домой.
Я поморщился, — брат ударил по больному. Если бы я вчера выпил еще немного, то, возможно, сделал бы ошибку, которую не сумел бы исправить. К счастью, на губах у рыжей оказался здоровенный слой липкой и сладкой помады, и пахло от нее дешевыми цветочными духами. Ни мягкости, ни совершенства — ничего, что я испытывал, когда целовался с Шоу. Поэтому я отшил рыжую и до конца вечера чувствовал себя полным дерьмом. Так не могло продолжаться вечно — я рисковал загубить все, что успело между нами возникнуть.
— Мне как-то стремно, Ром.
— Почему?
— Сам знаешь почему. Как только к кому привяжешься, так потом хочется умереть, если тебя бросят.
— Перестань, Рул, обычно люди, которые действительно друг к другу привязаны, никуда не хотят деваться. Ты оглянись: я здесь, Нэш тоже, Джет и Роуди за тебя глотку перегрызут, и Шоу, кстати, тоже пока тут. Ты, может быть, думал, что она рядом только из-за Реми, потому что он всегда заботился о ней, но, по-моему, ты достаточно умен, чтобы понять теперь, что она рядом с тобой совсем по другой причине.
Он с лязгом положил гантели на стойку и спокойно взглянул на меня.
— Пора повзрослеть, Рул. Перестань вести себя как избалованный ребенок, который никак не вырвется из тени брата. У тебя потрясающая успешная карьера, семья, хоть и проблемная, но любящая, а еще — красивая девушка, которая только и ждет, чтоб ты понял, что она принадлежит тебе.
— Мужик, когда ты начинаешь разыгрывать старшего и умного, мне выть хочется.
Ром закатил глаза. Мы зашагали в раздевалку. Я переоделся и быстро взглянул на мобильник. Мое сердце сжалось, когда я прочел сообщение, которое прислала Шоу. Она страшно переживала. Ну и дурака же я свалял. Надо было поговорить с ней, вместо того чтобы без единого слова отпускать в Бруксайд с тем придурком. Я пытался придумать ответ, когда Ром хлопнул меня ладонью по затылку.
— Пошли.
— Слушай, Ром…