Впрочем, челны-то поредели по разным причинам… И что там ждало, за излучиной, мысом?
А ничего хорошего не ждало!
Едва ушкуи прошли излучину, ватажники сразу увидали врагов, все те же челны, выскочившие наперерез из засады. Просочились, сволочи, камышами да мелями… как бы и свои – Осип с Тимохой – так же.
Молодой атаман погладил ладонью теплую пушку.
– Ничего. Прорвемся! А, парни?
– Конечно, прорвемся, – радостно кивнул Федька. – Видали мы их челны… так ихнюю мать-перемать!
– Эй, эй, сильно-то не ругайся, юноша. – Вожников в шутку погрозил парню кулаком. – Да уж, кораблики эти нам не страшны… тут другое странно.
– Да чего странного-то? – переглянулись ватажники. – Сильно-то они нас не задержат.
– Держатся слишком смело. – Егор задумчиво посмотрел вдаль. – Нагло как-то. На спокойной воде встали, гляньте – там и совсем почти не видать течения. И там, справа – простор.
– Думаю, там мель, атаман, – не спуская с врагов внимательного взгляда, негромко заметил Окунев Линь. – А тут, где они столпились – проход.
– Ну, ушкуи-то наши не особо осадистые…
– Особо не особо – а полтора локтя есть! А там, вон, отсюда видать – камни, да еще, верно, песок – в нем и увязнем.
– Про песок, Линь – это пока твои только догадки. Проверить бы, да некогда. И все же – что-то не хочется мне по тому берегу пробираться.
– Атаман, – подергал за рукав Федька. – Вон, наши на совет зовут.
С головного ушкуя замахали руками, затрубили в трубу и чуть замедлили ход, дожидаясь ладейку Вожникова. Вот оба судна пошли рядом.
– Там, справа, мель, – предупредил Чугреев. – По колено и мельче. Ушкуй не пройдет – песок, камни.
– Что будем делать? – Щурясь от солнца, Егор снова посмотрел вдаль, на вражеские челны, застывшие уже не черными точками, а этаким частым гребнем.
При более пристальном рассмотрении в гребне, впрочем, зияли прорехи – как сломанные зубья у расчески какого-нибудь неряхи.
Антип тоже это заметил:
– Там, верно, можно пройти. Токмо… не знаю даже… вдруг что? Предчувствия какие-то.
А вот у Егора, кстати, никаких таких предчувствий не было! Ни видений, ни чего прочего. Значит, и в самом деле можно пройти?
– Надо цугом, друг за дружкой, как гуси, – предложил чугреевский кормчий – Ондрей.
Его коллега, Кольша Дрема, тотчас сказал:
– Мы могем первыми. А что? Запросто.
Верховный атаман махнул рукой:
– Пусть так. Вы вперед, мы – за вами. В путь, братцы – нечего ждать уже! Только хуже будет.
Антип кивнул назад, на встававшие неодолимой стеною насады под зелеными флагами. Вот ведь перли – как танки Гудериана в сорок первом. Для стрел еще далековато было, однако уже начали громыхать пушки. Пока еще бесполезно. Пока еще…
– Вперед!
Егор с верным Федькой уже перебрались на нос, туда же перетащили и пушку, зарядили – громыхнуть, разнести вражин в клочья! Эх, жаль снаряды не разрывные, не осколочные. Каменное ядро, оно ядро и есть – дырку пробьет, ну, в щепки борт размочалит – всего-то. Да уж, не граната, нет.
Вражеские челны приближались… то есть – они-то стояли себе спокойно, чего-то выжидая, это ладьи ушкуйников двигались с все увеличивавшейся скоростью.
– Р-раз! Р-раз! – Размахивая саблей, Вожников задавал темп гребли. – Р-раз!
Уже стали хорошо видны ощетинившиеся копьями челны, и солнечные лучи, отразившись в ордынских бронях и шлемах, ударили ватажникам по глазам, уже полетели стрелы…
И вдруг…
Что-то вспыхнуло впереди! Прикрыв челны, встало непреодолимой стеной мощное зеленоватое пламя! Да мало того, что встало – еще и медленно пошло навстречу ушкуям!
– Что за черт?
– Господи-и-и!!!
– Огонь в воде горит – чудо! Ордынцы – они колдуны, что ли?
– То грецкий огонь, парни! – прищурившись, промолвил Линь Окунев. – Я про такой слыхал, только видеть не доводилось.
– Теперь вот довелось.
– Что ж мы, робяты, сгорим теперя?
Греческий огонь! Вожников закусил губу – откуда он здесь, каким образом? Могучее боевое средство, коим владела Византийская империя, когда еще сама была могучей – лет шестьсот назад, примерно. Да, где-то так. И средство это – неугасимое, всепожирающее пламя – секретили так, что… Впрочем, за полтысячи лет можно вызнать любые секреты. Особенно если щедро платить.
Греческий огонь… Что-то типа нефтяной пленки? Горит на воде… но ведь скоро должна бы и выгореть, только вот ждать уже…
А расплескать!
– Скорости не снижать! Федька, пушку к бою! Головной ладье передать – пусть идут за нами, как шли.
Ватажники тихо молились. Казавшаяся обреченной «Антилопа» неслась прямиком на адское пламя! Уже чувствовался жар.
– Пушка готова, мой атаман.
– Молодец… Так, сейчас направлю. Бери фитиль! Стрелять по моей команде.
– По воде бить будем?!
– По воде, по воде… Приготовился? Пли!
Бабах!!!
Влетело в объятую пламенем воду ядро, совсем небольшое, однако силы порохового заряда оказалось вполне достаточно, чтобы поднять волну и огненные брызги… в огненной стене появилась брешь! И туда, в брешь эту, нырнули, один за другим, ушкуи.
– Прошли!!! – радостно воскликнул Егор. – Ну вот, а вы говорили!
Следом, из стены пламени и черного дыма, вынырнул головной ушкуй, которому повезло меньше – уже дымилась корма, и ватажники Чугреева едва сбили пламя плащами.
– А огонь-то на татарские насады пойдет! – с усмешкой протянул Федька.
– И-и-и, паря! – охолонул его Линь. – Огонь-то этот нестойкий, покуда до насадов дойдет – выгорит весь, погаснет.
– Понятненько, – подросток часто закивал. – Теперь ясно, почему насады не торопились. Быстрей бы плыли – теперь бы вспыхнули. – Парнишка вдруг округлил глаза и удивленно присвистнул: – Ох, ты ж, Боже мой, это что еще, а?
Егор и все остальные ватажники, повернув головы, посмотрели вдаль, на излучину, из-за которой величаво выплывали крупные боевые суда: насады и ушкуи-ладьи, некоторые с двумя и даже с тремя мачтами. Трепетали на поднявшемся ветру багряные, синие и золотистые стяги с вышитым изображением Богородицы.
– Наши! – облегченно перекрестился Линь.
– Наши, Господи!
– И откуда они здесь взялись?
– А челночники-то твои, Егорий, успели все ж таки! – со смехом выкрикнул со своей ладьи Антип. – То ушкуйники из Хлынова идут Орду грабить! Ватага знатного атамана Микифора Око! К ним мы и прибьемся!
– Так ты о нем знал! – воскликнул Вожников.
Что ж, молодой человек об этом догадывался давно – с чего бы было Антипу в ордынские земли стремиться, двумя-то ушкуями много не навоюешь, богатств особых не наживешь. Два ушкуя – ничто, а вот сотня – это мощь. Похоже, их столько и было сейчас, корабли атамана Микифора Око все никак не заканчивались, все выплывали из-за мыска, тянулись, словно товарный поезд.
Вот это силища! Вот это атаман – настоящий пиратский вождь, не хуже пресловутых Моргана или Флинта.
– Да-а-а, – чуть слышно протянул Егор. – Похоже, начинается одиссея капитана Блада. Не очень-то б и хотелось, честно сказать.
Да, лить людскую кровь – пусть даже татарскую – Вожников не желал и предпочел бы заняться чем-нибудь менее кровавым, да вот только судьба пока распоряжалась иначе.
– Ой, а вот и Осип с Тимохой, – увидав быстро подваливающий к ладейкам челн, закричал Федька. – Здорово, братцы! Вижу – успели-таки!
– Успели. – Пригладив бороду, Осип уцепился за борт. – Как проклятые гребли, потом вдруг увидели корабли, думали – татары, да Тимоха углядел Богородицу. Мы и – к ним. Так и так – самому главному атаману все объяснили. Вон он, главный-то, на насаде – наших атаманов к себе зовет – вас!
– Зовет – сходим, – пожал плечами Егор и, повернувшись к головной ладье, спросил: – Слышал, Антип?
– Да слыхал. – Чугреев уже набросил на плечи нарядный богато разукрашенный плащ приятного василькового цвета. И где он его, кстати, взял?
Молодой человек присмотрелся, заметил шитую золотом по голубому изысканную арабскую вязь. Ясно – трофейный плащик. Небось принадлежал какому-нибудь мурзе… или его супруге.
Антип махнул рукой:
– Скоро ты там, Егорий? Вот с ними, на этом челне, к атаманскому-то насаду и подадимся.
Пиратский вождь, атаман Микифор Око, обликом своим вовсе не напоминал капитана Блада, до романтики сему яркому представителю разбойного люда было далеко. Что и говорить, внешность Микифор имел колоритную – здоровущий (на могучей груди едва сходился вызывающе-красный, украшенный золотыми пуговицами кафтан), с черной кудлатой бородищей, он больше напоминал не романтика океанских просторов, а черта. Смуглая обветренная кожа, жестокие складки у рта, через все лицо – рваный давнишний шрам. Правый глаз давно вытек, и пустую глазницу прикрывал роскошный, темный, с едва заметной проседью, чуб, зато левое око сверкало бриллиантом, отсюда, верно, и прозвище.
– Здоров будь, славный Микифор! – Поднявшись по узкой лестнице на высокую корму насада, Антип с Вожниковым поклонились. – Мы…
– Здоров будь, славный Микифор! – Поднявшись по узкой лестнице на высокую корму насада, Антип с Вожниковым поклонились. – Мы…
– Знаю, кто вы и откуда, – нетерпеливо перебил сидевший в роскошном позолоченном кресле вожак. – Ваши же люди мне и доложили. Просили побыстрей плыть – успел. – Микифор вдруг приподнялся и указал перстом на маячивший в отдалении флот ордынцев. – Я так мыслю – это флот Ильяс-бея. Он, что же, бросил Жукотин?
Егор повел плечом:
– Выходит, так.
– Тогда некогда мне с вами больше лясы точить. – Пиратский вождь махнул унизанной драгоценными перстнями рукой. – Ежели вы со мной – добро пожаловать на совет со всеми моими атаманами. Сейчас быстро решим, как и кто действовать будет. Как, согласны?
Ватажники переглянулись.
– Ага, – кивнул Антип.
– Мыслю – за тем и явились. – Хмыкнув, атаман неожиданно подмигнул обоим. – Видел, как вы прошли – хваты! Мне такие люди нужны… Добро пожаловать, парни!
Совет много времени не занял. Микифор Око, похоже, был человеком действия и лишних слов не терпел. План нападения атаман обрисовал буквально минуты за две:
– Ты, Митря, туда, ты, Собчан, со своими парнями, слева, остальные – за мной, ну и вы, робяты – тоже. Всем все ясненько?
«Робяты» разом кивнули.
– Ну, тогда все – давайте-ка по своим ладейкам да ждите сигнала.
Условный сигнал – утробный звук огромного рога – настиг Вожникова неожиданно: Антип-то успел уже на свою ладейку, а вот Егор только что влез на корму. Перевел дух да просто, без обиняков, объяснил ситуацию:
– Нападаем на ордынский флот, парни. Раздербаним его в клочья, как говорят футбольные фанаты – па-арвем!
Ватажники неожиданно обрадовались:
– С этими пойдем?! Вот то дело!
– С этими, с этими… Кольша, не спи!
– Да не сплю я… так, задумался малость.
– И не задумывайся. Правь во-он за тем большим насадом.
– Где с Богородицей стяг?
– За ним.
Хотел того или нет жукотинский адмирал Ильяс-бей, а бой принимать пришлось – улепетывать со всех ног не вышло, догнали б. Тревожно забили барабаны. Крупные суда ордынцев, повинуясь сигналам, выстроились в три шеренги, заняв почти всю ширину реки, от берега до берега.
Суда ушкуйников, наоборот, наступали клином: сначала – самые крупные и хорошо защищенные, за ними вытянулись расширяющейся колонной все остальные, в том числе и два ушкуя ватажников Антипа Чугреева и Егора, вовсе не выглядевшие бедными родственниками – ушкуев у атамана Микифора Око тоже хватало, многие были и поменьше, и даже совсем уж узенькие однодревки имелись.
– Ал-ла-а-аи-и-и-и-и! – затянули на кораблях Орды.
– Богородица Святая Дева! – эхом откликнулись ушкуйники.
Кто-то и этот клич подхватил, и свой, новый, крикнул:
– Кто на Бога и Великий Новгород?
Ага, цинично смекнул Вожников, знать, тут не только Микифор Око за главного, похоже, и новгородские большие деньги в деле крутились – ну а как же? На какие ж шиши такой флот снарядить? Только вот спонсорскую помощь отрабатывать надо… Чем сейчас и занимался одноглазый пиратский вождь. Занимался, как видно, со знанием дела, без лишних формальностей, с огоньком – в буквальном смысле слова с огоньком – первыми, зачиная бой, тявкнули пушки!
Просвистели, шмякнулись в воду ядра. А за ними полетел по воздуху всякий хлам – заостренные бревна, увесистые – в два пуда – каменюки, стрелы в человеческий рост и даже объемистые – с зажигательной смесью – горшки. Это в морских сражениях всякие там стрелометы-катапульты-баллисты использовать весьма затруднительно, поскольку – ветер, постоянная качка, простор, – и куда там занесет бревно или камешек – один Бог ведает, даже для морских артиллерийских орудий стабилизаторы только во время Второй мировой войны придумали, так что на морских судах – греческих или, скажем, римских – катапульты с баллистами могли только исторически необразованные художники пририсовывать или господа историки, с законами физики и баллистикой незнакомые напрочь. Это на море, а вот на реке – иное дело. И волны не те – почти нет, и все кораблики – кучкой пали, не хочу, швыряй бревна, кого-нибудь, да зацепит, не насад, так ладейку.
Бабах!!! Бумм!!! Ввухх!!!
Вожников восхитился даже – вот это музыка! Не какое-нибудь там дурацкое «Евровидение», настоящий тяжелый рок – цепляет!
– А-а-а-а-а-а!!!!
Кто-то уже закричал, а кто-то и не успел – раздавило, снесло с борта прилетевшим с неба бревном или камнем.
Ввухх!!!
И все же до бесконечности не кидались, не перестреливались, да и огненную стену ордынцы теперь не пускали – на самих же течением и снесло.
Набрав приличную скорость, первым вклинился в грозные шеренги врагов увешанный красными щитами тяжелый, как испанский галеон, насад вождя, пиратского атамана Микифора Око. Пиратского… или все же – каперского? Ну не обошлось тут без новгородцев!
За флагманским судном в образовавшуюся брешь нырнули другие насады, ушкуи, челны, а дальше уж все смешалось. Кто-то истошно орал, летели копья и стрелы, тут и там долбили – рявкали – пушки. Что-то сжало «Антилопу» с боков, подкинуло – миг, и перед самым носом ладьи выросла резная корма ордынского насада.
Почувствовав, как неистово забурлила кровь, Егор больше не думал. Он уже не ощущал себя человеком двадцать первого века, по меньшей мере – гуманным – о, нет, он был нынче таким же, как все – пиратом, разбойником, головорезом… и мстителем: вот вам, татарам, за слезы русских жен и матерей, за убитых и угнанных в рабство детей, за разграбленные города и сожженные посевы – посеянное вами зло да вернется сторицей! Да будет так! И да свершится справедливость. На абордаж! Сарынь на кичку! Аминь.
Во главе своих верных ватажников Вожников перепрыгнул на борт вражеского корабля – изящного, с высокой кормой и двумя мачтами, по виду сильно похожего на длинную венецианскую галеру, такие суда арабы называли хульками. Кто-то ринулся наперерез – сразу двое, с палашом и саблей. Егор тут же взмахнул секирой, той самой… первым своим оружием… достал того, что с палашом, вновь замахнулся… Холодный клинок ударил в бахтерец, высекая искры, и тотчас тяжелый топор полетел врагу в голову! Татарин ловко увернулся, отпрыгнул… и нарвался на чью-то стрелу. Похоже, били из арбалета; Вожников обернулся, махнул рукою Карбасову – мол, молодец, так и дальше действуй. И снова перехватил поудобней секиру. Мимо с торжествующим видом пронесся Никита Кривонос.
– Эй, погодь, Купи Веник! Один не справишься. Погоди-и-и-и!
На корме хулька, куда стрелой летел Кривонос, столпились последние защитники судна во главе – судя по чалме и золоченым доспехам – с самим капитаном… или то был сам адмирал Ильяс-бей? Да нет, корабль не по чину – слишком уж мелкий. Крейсер. Фрегат.
Ордынцы ощетинились копьями, выставили круглые, с золотистым отливом, щиты. Запели стрелы…
– Эх, парни, ужо постоим за Русь-матушуку! – Вырвался вперед сам головной атаман – Антип Чугреев, сильный, стремительный… и пьяный от брани!
В темных, с прищуром, глазах его сияло небывалое счастье. Такое же, как и почти у всех ватажников.
– Пошли, робяты-ы-ы! – Прикрывшись круглым щитом, атаман взмахнул саблей и ринулся в бой.
– Пошли-и-ии!!!
Ватажники бросились за своим вожаком, полетели, кое-кто вырвался уже и вперед. Хрипя, словно дикий зверь, Никита Кривонос первым ворвался в гущу ордынцев, размахивая устрашающе огромной палицей… Бухх!!! Где только такую и взял-то? Бухх!!! Рядом, без всякой неуместной сейчас жалости, орудовал своей секирой Егор, за ним махал сабелькой шальной Федька, тут же, в первых рядах, бился неистовый Антип, хохотал, никому не давая пощады, показывал свою молодецкую удаль.
Падали с размозженными черепами враги, летели вокруг кровь и белые с розовым мозги. Противно… Было бы противно, кабы не музыка боя, весь этот гул, сливавшийся из громких воплей, стонов и криков ужаса и боли, из звона сабель и свиста стрел в мощную симфонию смерти.
Сердце словно бы кричало – убей! Рази врага без пощады, ибо если не ты, то… тебя. Да так оно и было.
Ряды защитников редели, вот уже осталось всего с полдюжины, частью раненных, озлобленных, защищавших своего командира до последнего вздоха. Впрочем, так и не сумевших защитить – палица Никиты Кривоноса угодила в намотанную поверх шлема чалму – так, по касательной, можно сказать – слегка. Чудовищный удар отбросил вражеского вождя к самому краю кормы, едва не опрокинул в воду…
Вроде бы все было кончено… Ан нет! И откуда взялся этот прыткий юноша, совсем еще мальчик? С непокрытой головой, в блестящем панцире с кольчужными рукавами, парень, судя по одежде, явно был не из простых. Правая рука его висела плетью, в левой же он сжимал короткий палаш… которым, подскочив сбоку, и ударил Микешу Сучка в шею. Ватажник, истекая кровью, упал. Бывший рядом Чугреев обернулся, одним ударом выбив палаш, занес над головой безумного юноши саблю…