Michael ЗВЕРЬ ВНУТРИ
(Изложение)Введение
Большинство из нас, а, скорее всего, даже все, писали в школе на уроках русского языка изложение. Для тех, кто забыл, поясню, что же это такое: учитель (или учительница, не суть важно) читает какой-либо отрывок из, как правило, прозаического художественного произведения два или три раза, и затем ученики в своих рабочих тетрадочках своими словами излагают то, что прочел им учитель (или учительница).
Как правило, те «произведения», что выходили из-под пера учеников, бывают (да и что же взять — с детей-то?) не весьма хороши, а порой и плохи настолько, что уже умершие авторы исходного текста переворачивались бы в гробах, прочитав их творения, а живые — не исключено, в гробы и ложились бы, доведись им ознакомиться с ученической трактовкой того, во что они вкладывали талант свой и душу… Но, как бы то ни было, написание изложений тренировало память школьников, одновременно давая возможность проверить их грамотность.
Вот, решил немного потренировать свою память и я. Как-то, год-полтора назад, мне попалась повесть Николая Новикова «Карьерский оборотень». Если честно, ни стиль, ни герои не произвели на меня особого впечатления, но сюжет понравился. Вот я и решил, основываясь на сюжете г-на Новикова, изложить свою версию описанных им в «Карьерском оборотне» событий. Имен и географических названий, что упоминаются в повести Новикова, я не запомнил, так что пришлось выдумывать свои. Некоторые второстепенные герои вовсе были мною опущены, но, не исключено, что взамен их в моем творении появились другие… В конце концов, память у меня не очень хорошая, а произведение г-на Новикова я прочел всего лишь однажды.
Так и родился «Зверь внутри». Не знаю, лучше ли он получился оригинала, хуже ли, но я старался, чтобы было интересно. Может, я не слишком лестно описал образ советского милиционера (страж порядка, изображенный мной, разительно отличается от стража порядка Новикова), но дело тут исключительно в том, что я по жизни чаще встречал людей в форме, схожих больше с моим Пареевым, чем с Потаповым из «Карьерского оборотня». Если у г-на Новикова наоборот — то он просто счастливый человек, и я ему могу только позавидовать.
Возможно, кое-где я опять же уклонился от изначальной идеи «Карьерского оборотня», показав не тех людей и не в том свете. Но и здесь ситуация та же, что и с милицией: я писал о людях, которые понятны мне, и схожих с теми, что встречались мне в реальной жизни. Если я где и погрешил против истины, описывая, к примеру, уклад жизни затерянной на обширных пространствах необъятной Российской империи глухой деревеньки или сверхсекретного, обнесенного колючей проволокой режимного городка, то готов заранее попросить прощения у тех, кто осведомлен об этих предметах лучше меня.
Иными словами, что сделано, то сделано, и с этим уже ничего не поделаешь.
I
Молодой специалист Александр Щуплов прибыл по распределению в закрытый город Н., чтобы работать там на сверхсекретном заводе. Окруженный со всех сторон горами, заросшими сосновым лесом, обнесенный колючей проволокой, город этот до недавнего времени был совершенной загадкой для большинства жителей области, в которой он находился, и лишь немногие избранные знали об его существовании.
Александр не отличался какими-то сверхъестественными способностями в области инженерии, но, благодаря врожденной усидчивости (которая в полной мере проявлялась перед сессиями), учился весьма неплохо. В отличие от большинства своих однокашников, оставшихся по окончании института в областном центре, он не нашел подходящего для себя места и, будучи не местным и не обзаведясь пропиской посредством женитьбы, вынужден был отправиться в провинцию.
Впрочем, провинция эта оказалась не такой дырой, что он мнил вначале: были тут и высотные (четырнадцатиэтажные аж!) дома, магазины, пара кинотеатров и очень много пивнушек, где труженики сверхсекретного завода оттягивались после трудового дня.
Еще город Н. был славен девушками. Точнее, молодыми женщинами. Еще точнее — молодыми женщинами с детьми. Молодые мамаши, которым, на первый взгляд, и семнадцати-то не исполнилось, бодро шли с колясками по прямым, как улицы будущего, проспектам секретного города Н., и такое их обилие поначалу очень Щуплова шокировало. Но он быстро привык…
Поселили его в общаге, где помимо таких же молодых специалистов, как он, жили специалисты отнюдь не молодые, а так же и не специалисты вовсе, как то: прапорщики, ведавшие охраной секретной территории, и бомжи. Впрочем, определение «бомж» к последним не могло быть применено в полном смысле, ибо их статус несколько отличался от заложенного в исходную аббревиатуру (без определенного места жительства), так как общага все же была довольно определенным местом проживания для этой категории граждан. Зато в остальном это были классические бомжи: они были грязны, всегда пьяны и часто устраивали пьяные потасовки, как это водится у бомжей, так что, случалось, нередко все стены и полы коридоров общаги оказывались вымазанными в крови. За проживание они не платили, так как денег у них на это не было, своего имущества не имели, а если когда-то и имели, то давно пропили, и не выгоняли их на улицу, очевидно, лишь благодаря непонятной и необъяснимой любви мэра секретного города Н. к подобного рода деклассированным элементам.
Привык Александр Щуплов и к такому «приятному» соседству и даже находил некоторую прелесть в ощущении собственного превосходства над соседями…
Миновал почти год с того жаркого августовского дня, когда он впервые ступил на окруженную колючей проволокой секретную землю города Н. И теперь он был уже и не одинок. У него появилось довольно много приятелей, несколько друзей и одна подруга. О подруге стоило бы сказать особо: в отличие от большинства своих сверстниц, она в свои двадцать лет не имела детей. Замужем, правда, успела побывать, но разбежалась с мужем, не прожив совместно и двух лет. Была Таня (так звали подругу) высока, стройна, голубоглаза, с правильными чертами лица; разве что чуть великоватый и несклько крючковатый нос слегка ее портил.
— И что она в этом сморчке нашла? — порой задавались вопросом знакомые Щуплова. Действительно, внешность Александра во многом соответствовала его фамилии. Ростом он откровенно не удался и был ниже Тани где-то на полголовы. Но при всей кажущейся тщедушности был довольно-таки жилист и вынослив.
Если честно, Щуплов и сам, оставаясь наедине с собой, порой удивлялся, что же она могла в нем такого найти, но вслух никогда, естественно, в этом не признавался.
Его друг, самый близкий из тех, кого он приобрел за почти годовалый промежуток времени, — Ромка Жуков, порой прикалывался над ним больше, чем другие. Насмешник и бабник, не в состоянии заинтересоваться кем-либо или чем-либо более чем на неделю, Ромка вечно подтрунивал над Щупловым на предмет его отношений с женщинами и телосложения. Особенно насчет последнего; когда-то он сам имел некоторые виды на Таню, но все его ухлестывания успехом не увенчались: нашло стекло на кирпич. Сначала он едва ли не как личное оскорбление воспринял то, что девушка предпочла ему, эдакому гарному хлопцу, этого сухопарого коротышку, однако, к чести Ромки сказать, быстро утешился (и не раз) в объятиях других дам, и только то, что он чуть больше, чем надо, вспоминал о не весьма богатырском щупловском телосложении, говорило о нанесенной ему некогда обиде.
Впрочем, во всем остальном они сошлись очень даже хорошо: оба любили пиво, ничегонеделание и, как альтернативу оному, отдых на природе. Как правило, эти вылазки в компании других таких же любителей бухнуть на свежем воздухе оканчивались весьма плачевно: то, выкушав ящик водки на десять человек, жестоко подерутся, причем наутро никто не в состоянии будет вспомнить, что же послужило причиною ссоры, то, по пьяни же, сожгут или палатку со всем имуществом внутри, или просто чью-нибудь куртку, купленную в свое время за довольно немалые деньги… Словом, жизнь, как говорится, била ключом, а приключения следовали одно за другим.
Все бы хорошо у Александра было: и работа, где платили неплохо и вовремя, и девушка (у которой, между прочим, была своя двухкомнатная квартира, в которой она жила совершенно одна), да только уперся он в собственную свободу. Сколько ни намекала ему Таня, что, дескать, погуляли, так пора и честь знать, да в ЗАГС, — Щуплов то отшучивался собственным малолетством, то отговаривался недостаточностью материальных средств, а то, когда был не в духе, отлаивал подругу и вовсе непотребным образом, не приводя никаких доводов…
И такое его скотское поведение стало давать весьма нежелательные всходы: Таня стала заметно к Александру охладевать. Уж месяца три не упоминала она о возможности каких-либо шагов, направленных в сторону узаконивания их отношений, а Щуплову казалось, что наконец-то девка одумалась и прекратила выдумывать всякие глупости. Некоторое беспокойство он начал ощущать лишь тогда, когда Таня стала опаздывать, а то и вовсе не приходить на свидания, реже стала звать в гости, а если и звала, то не угощала всякими разносолами, как раньше, и вообще вела себя так, словно ждала с нетерпением, когда же он, наконец, отвалит. Сначала такому изменению в ее поведении Щуплов не придавал особого значения, но однажды, когда он захотел обнять свою пассию, одной рукой забравшись под юбку и получив против ожидания жестокий отпор, Александр всерьез встревожился.
— Да что с тобой? — воскликнул он, когда, решительно отстранившись, Таня повернулась к нему спиной и стала смотреть в окно.
— Ничего, — отозвалась она и вскоре ушла домой. (Дело было в общаге у Щуплова.)
С тех пор трещина, что возникла между ними, стала заметна не только с Таниной стороны, но и со стороны Щуплова. Нельзя сказать, что он не пытался отношения поправить, но выходило это все как-то неуклюже и кособоко, так что результата не было практически никакого. Они продолжали встречаться, но их расставание было предрешено — это был всего лишь вопрос времени.
II
Решили устроить вылазку на природу на четверых. Точнее, инициатива исходила от Ромки Жукова, как в общем-то и всегда в подобных случаях. С месяц назад он расстался с очередной своей подругой, но не прошло и недели, как обрел новую, с которой появлялся везде и всюду, так что казалось, что и не было у него никого и никогда, кроме этой Нади. Щуплов им завидовал: так они хорошо смотрелись вдвоем, чего уже никак нельзя было сказать о нем с его подругой. Александр ухватился за эту идею с вылазкой как за последнюю возможность поправить свои отношения с Таней.
Уговорились встретиться в пятницу, после трудового дня в комнате у Александра, чтобы обсудить, когда и как, а также попить пивка. Таня с Надей пришли, только Ромка, на которого была возложена миссия по приобретению этого напитка богов, где-то задерживался. Щуплов пытался острить, но шутки у него выходили плоские, и от этого все чувствовали себя неловко.
Таня сидела на кровати. Александр подсел к ней и обнял за плечи.
— Что дуешься, солнышко? — спросил он, как ему казалось, ласково, но прозвучало это ненатурально и насквозь фальшиво.
Таня не попыталась освободиться из его объятий, но скорчила такую гримасу, что у Щуплова рука опустилась сама собой.
— И что ты такая злая? — проговорил он раздраженно. — То тебе не так и это тебе не эдак.
— На себя посмотри, тупица, — хладнокровно отвечала Таня. — Тоже мне, от горшка два вершка, а еще что-то там шикает!
Это было уже слишком. Если Щуплов и мог стерпеть подобный наезд, когда они были наедине, то теперь он был едва ли не взбешен. Он живо представил, как Надя расскажет об этом Ромке и как они на пару будут смеяться…
— А ты… — начал он. — На свой нос посмотри!
Неизвестно, чем бы все закончилось, возможно, и не состоялось бы никакой вылазки и эта встреча Александра с Таней оказалась бы последней, но тут отворилась дверь, и в комнату влетел Ромка Жуков.
— Наконец-то! — воскликнула Надя. Ее совершенно не прельщало стать свидетельницей зарождавшейся ссоры, так что она обрадовалась как никто другой. Обрадовался и Щуплов. Помимо большого носа, он уже в пылу ярости намеревался высказаться касательно еще кучи недостатков Тани и теперь, остыв немного при виде своего друга, понял, что это было чревато окончательным разрывом отношений с подругой, чего ему все-таки совсем не хотелось.
Только Таня, нахмурившись, отвернулась к стене и стала рассматривать десятилетней давности календарь с немаленьким обнаженным бюстом Сабрины на нем.
— Где тебя носит? — спросил Александр вновь пришедшего. — Ждем тебя, ждем. Пива купил?
— А то! — Ромка бухнул огромной сумкой об пол, так что находившиеся там бутылки жалобно звякнули.
— Ты потише колошмать-то, — заметила Надя. — Разобьешь.
Стоит отметить, что несмотря на некоторые разногласия, имевшие место между собравшимися в комнате людьми, объединяло их всех одно — любовь к пиву. Даже Таня, увидев размеры сумки, перестала рассматривать выдающиеся прелести звезды итальянской эстрады и повернулась к Ромке. Лицо у нее при этом было чуть менее каменное.
…Когда первые бутылки были раскупорены и содержимое их разлито по граненым стаканам и частично выпито, Ромка вдруг проговорил:
— А вы знаете, чего это я задержался?
— Известно чего, — отозвался Щуплов. — Небось, на разлив еще в «стекляшке» кружку выдул, а раз жара, так там, поди, очередь огромная.
— Ну вот еще, — обиженно отозвался Ромка. — Больно надо с этими синяками, что вечно там тусуются… Да и разливуха эта… Моча ослиная, да и только. А со мной такое было…
— И чего? — спросила Таня. Первые глотки пива благотворно сказались на ее настроении, так что сейчас уже почти ничего не напоминало о той ссоре, что готова была разразиться какие-то десять минут назад.
— Меня чуть не покусали! — Ромка театрально взмахнул руками.
— Собаки, что ли? — осведомился Щуплов.
— Если бы собаки! А то — человек!
— Ну?! — воскликнули все собравшиеся хором.
— Так и скажи, что проспал или проковырялся где-нибудь, а то всякую дребедень выдумывает, — сказала Надя и шутливо стукнула Жукова по плечу.
— Вот, — отозвался тот с деланной обидой в голосе. — Так ведь и знал, что не поверите. Ну и не надо, не верьте. Проспал так проспал; ни слова вам больше не скажу!
Ромка сделал постную физиономию и отвернулся, не забыв, впрочем, при этом наполнить опустевший свой стакан.
— Так и будешь придуриваться? — спросил Александр. — Рассказывай, коль уж начал. Тоже мне, артист погорелого театра.
— Да сам ты…
— Может, хватит препираться? — спросила Надя. — Хотя, раз так хочется, то препирайтесь, конечно. А мы с Таней пойдем. И пиво с собой возьмем. Правда, Тань?
Таня согласно кивнула.
— Ну нет, пиво мы вам не отдадим, — делая вид, что он в страшном негодовании, воскликнул Ромка.
— Ну так рассказывай, коли не хочешь без пива остаться! — заключила Надя, победно глядя на своего друга.
Александр смотрел на них и потихоньку завидовал: Ромка и Надя испытывали огромное удовольствие, так вот шутливо препираясь; Таня с удовольствием на них смотрела, но это удовольствие, Щуплов это чувствовал очень хорошо, отнюдь не распространялось на созерцание его персоны.
— Иду я, значит, — начал между тем Жуков. — На улице жара страшенная, народ весь в теньке сидит, только я один прусь, как дурак…
— Почему — как? — попробовал пошутить Щуплов, но Таня на него посмотрела так, что продолжать шутку ему расхотелось, а настроение разом испортилось.
Ромка же продолжал:
— Ну вот, иду я, значит, по улице, пива еще не купил: думаю, где бы, чтоб и поближе и подешевле. А то в этом твоем ларьке, Сашка, вечно все дорого…
— Никакой он не мой, — пробурчал Щуплов, но со своим другом полностью согласился: коммерческий ларек, стоявший в непосредственной близости от общаги, куда общажные жители нередко бегали «догнаться», действительно, был одним из самых дорогих в секретном городе.
— И что? — спросила Надя. — В этом ларьке только цены кусаются, но чтоб люди…
— Да погоди ты! Иду я, значит, думаю о делах своих скорбных. И думаю, и думаю…
— Уж и думаешь! — не преминула заметить Надя. Щуплов тоже хотел вставить свое веское ехидное слово, но, вспомнив вогнавший его в землю взгляд Тани, решил не портить себе настроения еще больше.
— Ладно тебе, — Ромка махнул рукой в сторону Нади. — Вот тут-то…
— Что? Волки? — спросил Щуплов, не в силах удержаться: уж больно комично-загадочен сделался вдруг вид у его друга. Таня фыркнула, но Александр на этот раз не обратил на нее внимания.
— Надоели! Ничего больше не скажу! — стукнул кулаком по столу Ромка, которому, благодаря жаркому дню и голодному желудку, пиво начало ударять в голову.
— Хорошо, хорошо, молчим, — сказала Надя. — Что дальше-то было?