Рядом со мной возникла внушительная фигура капитана, и я с некоторым налетом стыдливости поздоровалась с ним. Он ответил совершенно индифферентно, как малознакомой особе. Хотя и видел он меня, конечно, второй раз в жизни. Но ведь должен же он знать всё, что происходит на его судне.
Я высказала ему свои опасения насчет возможной аварии, и он заверил меня, что при соприкосновении с водой сработают датчики и решетка просто отпадет.
– Система безопасности продумана до мелочей, так что не беспокойтесь.
У меня возбужденно застучало сердце, и я спросила как можно наивней, будто меня это и не интересовало вовсе:
– А где расположены эти самые датчики? – в это же время незаметно прикидывая, не будет ли достаточно для их срабатывания пары ведер воды.
Но Александр уже видел меня в деле, поэтому ответил крайне неопределенно:
– В разных местах. То тут, то там.
Прерывая наш разговор, на палубу вышел Роман, уже в другом костюме. Похоже, предыдущий он снял, чтобы не провоцировать мою мнимую аллергию.
– Вот ты где. А я тебя потерял. Ты же собиралась смотреть сериал?
Пришлось выдумывать на ходу правдоподобную отговорку.
– А он уже прошел. Или, может быть, будет позже. Я не подумала, что здесь не московское время.
Удовлетворившись моим ответом, он встал со мной рядом. Александр бесшумно исчез, в знак прощания прикоснувшись к козырьку своей белоснежной фуражки.
Я стояла, опершись на перила, глядя вдаль и печально склонив голову. Видимо, почувствовав вину, Роман положил свою руку на мою и ласково сжал. Мне не хотелось ни о чем с ним спорить из-за охватившей душу восторженно-печальной красоты безбрежного морского простора.
Было темно, и граница между небом и водой стерлась. Мы в полной тишине скользили по звездному небу, и точно такое же небо плыло у нас над головой. Мне не доводилось наблюдать ничего подобного, и я с восторгом вдыхала свежий солоноватый воздух, жалея лишь об одном – что это блаженство навязано мне насильно.
Видимо, Роман тоже проникся красотой ночи, потому что долго стоял молча, прислушиваясь к моему дыханию, будто и впрямь не мог поверить, что я здесь, рядом с ним. Внезапно за бортом раздался сильный всплеск, заставив его очнуться. Обхватив за талию, он увлек меня в каюту и принялся раздевать.
Я не сопротивлялась, решив действовать по принципу «раньше сядешь – раньше выйдешь». Когда он с некоторой неуверенностью приник к моему рту, я отметила, что табаком от него больше не пахло. Вычистил зубы?
Такое внимание к моим потребностям было приятно, и я позволила ему делать с собой всё, что он хотел. Угрызения совести меня не мучили – разве Георгий не занимался тем же самым с моей сменщицей? Думать о другом мужчине во время интимных ласк было неприлично, но я всё-таки с трудом удержалась, чтобы в замутившем мозги наслаждении не назвать Романа Георгием.
На следующий день Пронин разбудил меня на рассвете и всё повторилось сначала. Я признавала, что между нами существует очень сильное сексуальное притяжение, но только этого мне было мало.
После сытного завтрака, от которого я не оставила ни крошки, вышла прогуляться. Зайдя на корму, увидела странную картину: внизу, на нижней палубе, рядом с выходом из кубрика стояло несколько матросов и дымило, при этом раздраженно переговариваясь и опасливо взглядывая по сторонам.
Отшатнувшись, чтобы меня не было видно, я малопочтенно прислушалась. Некрасиво, конечно, но мне любая информация могла пригодиться. До меня долетали только отдельные малопонятные фразы, поэтому я долго не могла понять, что же вызвало такое недовольство матросов.
Но после десяти минут подслушивания сообразила, что Роман отдал престранный приказ – курить только с подветренной стороны судна, чтобы дым ни в коей мере не попадал на палубу. Раньше он таких диких указаний не выдумывал, и парни вполне логично связали это со мной. Чтобы не выглядеть в их глазах уж вовсе пакостной мымрой, я на цыпочках отошла от леера и присела возле капитанской рубки.
Мне захотелось смеяться и плакать одновременно. Если уж ему так дорого мое здоровье, то почему бы ему не отпустить меня восвояси? Ведь принудительная любовь подрывает его еще больше.
Самое смешное заключалось в том, что я знала, что вру даже самой себе – ведь его объятья исцеляли меня от сердечных ран, нанесенных безжалостностью Георгия, но об этом Роману знать было вовсе не обязательно.
Наоборот, мне нужно было как можно более правдивее изображать из себя любящую жену, искренне страдающую в разлуке с любимым мужем, чтобы Пронин понял наконец неэтичность и подловатость своих поступков.
Но, если он руководствуется французским высказыванием «на войне и в любви все средства хороши», то ему все мои моралистические выкладки по барабану.
Ладно, буду при каждом случае тыкать ему в глаза своим непогрешимым мужем, любящим, верным и заботливым. Так, чтобы Пронин взвыл от моей занудности и с облегчением отправил домой. Но тут мне пришла в голову ужасная мысль: а если этим я добьюсь противоположного?
Вдруг Роман решит перещеголять соперника в любви, верности и заботе? Если любовный прессинг будет продолжаться и дальше с такой же убойной силой, то так и с ума сойти недолго.
Подумав, решила быть осмотрительной и осторожной, и ни на какие безумства своего любовника не провоцировать. Никогда не знаешь, во что это может вылиться. Вот не сиганула бы на Волге с яхты, так сейчас, гляди, была бы абсолютно свободна, потому что к этому времени наверняка бы уже получила отставку по всем статьям.
Мысль об отставке меня покоробила. Почему-то мне не хотелось быть брошенной любовницей. Может быть потому, что я уже побывала в шкуре брошенной жены? Мне больше нравилось уходить первой, гордо хлопнув дверью.
Неспешно обдумывая свое дальнейшее поведение, я встала и хотела пройти в каюту, но в этот момент передо мной возник Вадим с горящей сигаретой в зубах. Вид у него был еще более презрительный, чем вчера. Наверняка решил проверить мою аллергию на прочность.
Чтобы не рисковать разоблачением, я брезгливо сморщила нос и постаралась поскорее проскользнуть мимо охранника. Вместо того, чтобы вежливо меня пропустить, он сделал шаг вперед и, набрав полную грудь дыма, выдохнул его мне прямо в лицо.
Не ожидая ничего подобного, я нечаянно вдохнула эту гадость и закашлялась. Более того, всерьез задохнулась, без какого-либо притворства. Схватившись за горло, пыталась вздохнуть, но путь к легким перекрыл спазм гортани, и я только хрипела, болезненно выпучив глаза.
Вадим пару минут наблюдал за моими мучениями, язвительно усмехаясь, не веря мне не на грош. Я пошатнулась, чувствуя, что в глазах темнеет, и упала бы на палубу, если бы мне на помощь не метнулась Марина.
Крикнув мужу:
– Идиот! – она схватила меня за плечи и поволокла в каюту.
Опомнившийся Вадим тут же выкинул сигарету за борт, но больше я уже ничего не видела. В полуобморочном состоянии, хватаясь за стены, потому что нести меня Марина была не в состоянии, еле добралась до каюты.
Упав на кровать, поняла: еще немного, и я точно задохнусь. Но тут в мою вену воткнулась иголка, заставив меня болезненно дернуться, и через минуту спазм прошел.
Вздохнув уже полной грудью, первое, что я сказала, было «мерзавец». По глазам Марины я поняла, что она думает точно так же, но лояльность по отношению к мужу не позволяет ей открыто со мной согласиться.
Распахнув дверь так, что она ударилась в упор, чуть не сорвав его с места, в каюту ворвался Роман.
– Что тут происходит? – его голос был так агрессивен, что вздрогнула даже я.
Марина вообще побелела и слабо выговорила, чуть заикаясь:
– Она случайно вдохнула табачного дыма…
При слове случайно я возмущенно возвела глаза ввысь, что не укрылось от Пронина.
– И кто же случайно курил на палубе после моего запрета? – от его ледяного голоса у всех присутствующих кожа начала покрываться хрустящим инеем.
Помявшись, Марина сообразила, что через пару минут я уже приду в себя настолько, что сама смогу сообщить имя своего мучителя, и ее жертвенность останется неоцененной.
– Вадим… – это было сказано шепотом, но Роман услышал.
– Понятно!
Он подошел ко мне, посмотрел на мое залитое слезами даже не красное, а багровое, лицо и удрученно спросил:
– Тебе лучше?
С возмущением на него взглянув, я обессиленно закрыла глаза, демонстрируя свою крайнюю немощь.
Покусывающая губы Марина успокаивающе пробормотала:
– Ничего страшного, через пять минут она будет в полном порядке.
Он недоверчиво повторил:
– В полном порядке, говоришь? А если бы рядом не оказалось тебя или лекарства в аптечке? Что тогда?
Она виновато промолчала, и Пронин, тяжело развернувшись, вышел из каюты. Через пару минут с палубы раздались такие дикие вопли, что Марина бросилась к открытому окну и закрыла его подрагивающими руками.
Сев обратно в свое кресло, посмотрела в мои вполне уже ясные глаза, и признала:
– Я никогда не слышала, что бы Роман когда-либо так орал. Он в жизни никогда ни на кого голос не повышал. Но теперь… – и она передернулась, непритворно вздрогнув.
Вопли раздавались еще долго, больше похожие на раскаты грома вдали, чем на человеческую речь. Но вот всё стихло, и я села на диване.
– Спасибо за помощь. Если бы не вы, я бы годилась сейчас только на одно – рыб кормить.
Она отрицательно покачала головой.
– Да нет. Просто не надо было паниковать. Хотя я понимаю, что это страшно.
Спорить я не стала, лишь слабо взмахнула рукой и попросила:
– Мне уже лучше, спасибо. Можете идти.
Встав, она помедлила, словно собиралась еще что-то сказать, но по коридору послышались быстрые шаги Романа, и она, неловко шепнув:
– Поправляйтесь! – вышла из каюты, столкнувшись в дверях с Прониным.
Тот сердито посмотрел ей вслед, покачал головой и шагнул внутрь, плотно притворив двери. Присев на край дивана, ласково провел рукой по моей щеке.
– Бедняжка. Я этого идиота убить был готов. Никогда так не злился. – Склонившись, он по-отечески чмокнул меня в лоб и спросил: – Как ты себя чувствуешь?
– Средне-паршиво. – Голос у меня еще хрипел и срывался, хотя никакого дискомфорта я уже не испытывала.
Его передернуло, и руки сами собой сжались во внушительные кулаки. Я впервые поняла, каково это, когда за тебя готовы головы снести. Никакой гордости при этом я не почувствовала, только уже ставшие привычными мне горечь и досаду.
Если бы себя так в свое время вел Георгий, я была бы по-настоящему счастлива. Встряхнувшись, попеняла себе – мне о будущем надо думать, а не о прошлом. Но будущее представлялось унылой безбрежной пустыней без признаков жизни.
Пронин терпеливо сидел рядом, поглаживая меня по руке, будто хотел перелить в меня свои жизненные силы, а я расслабленно лежала, и мне ничего не хотелось, даже принять душ, хотя во время приступа я вспотела так, будто на меня вылили по крайней мере пару ведер горячей воды.
Но постепенно туман, обволакивающий мое сознание, как подушка безопасности, рассеялся, и я с удивлением вслушалась в собственные ощущения. Конечно, на чисто животном уровне мне Роман нравился, но что дальше? Похоть никогда не являлась фундаментом для прочных отношений. Хотя о чем это я? Какие прочные отношения?
Я же здесь исключительно для удовлетворения плотской страсти этого нахального типа. Взглянув на него уже реалистичным взглядом, заметила у него седину на висках и морщинки возле глаз, которых не было прежде. Похоже, он из-за чего-то сильно переживал. Но не думаю, что из-за меня.
Решив всё-таки принять душ, выбралась из-под его руки и отправилась в ванную. Но, похоже, переоценила свои силы. Меня вдруг сильно качнуло, и Роман едва успел поддержать меня, не слишком вежливо, зато действенно ухватив за плечо.
– Я с тобой! – его слова прозвучали именно с той долей категоричности, которую я всегда терпеть не могла.
Он и ждал сурового отпора, но его не последовало. Возможно от лекарства, а может быть, вследствие общей размягченности после приступа удушья, когда весь мир превратился для меня в спокойную и безмятежную нирвану, я только согласно кивнула головой.
Это так его поразило, что он не сразу сориентировался, и в ванную я вошла без него. Мгновенно опомнившись, он огромным прыжком заскочил следом и притворил дверь.
Принялся помогать мне стягивать одежду, и я не возражала, протягивая к нему сначала руки, потом поднимая ноги.
– Тебе ванну приготовить? – теперь уже у него похрипывал и срывался голос.
Конечно, это раздевание для него было своего рода изощреннейшей пыткой. Но я сделала вид, что ничего не замечаю.
– Нет, я приму душ.
С его помощью я забралась в ванную, и, придерживаемая его крепкими руками, включила воду. Роман, как горничная у знатных дам, налил на ладонь гель для душа и принялся мягкими кружевными движениями втирать его в мое тело.
Мне нравилось, а вот ему – не знаю. Думаю, если бы предполагалось продолжение, то да. Но теперь, когда я была больна, это больше походило на воспитание силы воли.
Вымыв мне волосы, он уже дышал так, как бегун в конце марафонской дистанции. Умывшись, я с помощью Романа выбралась из ванны, посмотрела на него и невольно захихикала. У него заострился нос, на скулах багровело два пятна, а глаза были мутными и пьяными, как после доброго застолья.
– Тебе смешно? – он был крайне недоволен. – Может, продолжим в постели? – и он неприличным жестом провел у меня между ногами.
Я мгновенно напустила на себя вид болезненный и томный.
– А тебе не кажется, что после перенесенного приступа мне нужно передохнуть? Или я просто резиновая кукла, всегда готовая к употреблению?
Мои слова звучали зло и обиженно, и он мгновенно пришел в себя.
– Извини. Я потерплю, конечно. – Это у него прозвучало на редкость неуверенно, и я поняла, что период этого самого терпения будет крайне непродолжительным.
Стараясь прикасаться к моей голой коже как можно меньше, Роман завернул меня в огромное полотенце. Выйдя из ванной комнаты, я плюхнулась на диван и рассеянно попросила:
– А сейчас уйди, пожалуйста. Я жутко хочу спать.
Он сел рядом, убрал с моего лба мокрый завиток и просительно прошептал:
– А можно, я тихонько посижу рядом? Я не буду мешать, правда!
Его голос звучал так по-детски, что я заколебалась. Но, вспомнив, что он держит меня здесь против моей воли, сердито заявила:
– Ничего подобного! Ты мне мешаешь! Не выношу, когда сопят над ухом!
Он действительно обиженно засопел, но вышел.
Прикрыв глаза, я принялась анализировать случившееся. Что Вадим терпеть меня не может, было ясно еще в самый первый мой визит на яхту. Хотя тогда он демонстрировал свое пренебрежение не мной, конкретно Абрамовой Маргаритой Викторовной, а очередной куколкой, подобранной Романом в заштатном приволжском городишке. В те времена все подружки Пронина для него были на одно лицо. Но сегодня, стараясь открыть другу глаза на мою двуличность, он перещеголял сам себя, чуть не отправив меня на тот свет.
Но реакция Пронина меня изрядно удивила. Я всегда думала, что так остро можно реагировать только на угрозу потери близкого человека. Но я же не близкий для Романа человек. Или я ошибаюсь и в этой истории всё гораздо серьезнее и глубже, чем мне представлялось?
Решив больше не лезть в дебри психоанализа, в этом смутном деле никогда не знаешь, до какой гадости сможешь докопаться, я постаралась расслабиться и заснуть. Приступ и в самом деле вытянул из меня столько сил, что я уснула быстро, несколько раз почти просыпаясь от чьего-то внимательного взгляда.
Возможно, заходила Марина, убедиться, что со мной всё в порядке, возможно, это же делал Роман, но я не просыпалась.
Пелена дремы соскользнула только к вечеру, и то лишь потому, что мне зверски захотелось есть. Едва я встала, как в каюту тут же залетел Пронин. С такой скоростью появиться можно было, только подслушивая у дверей. Но выяснять это я не стала, не желая выдавать ему мои дедуктивные способности.
Лучше всего остаться в его глазах и в глазах его верного оруженосца сексапильной, но не слишком сообразительной дамочкой. Думаю, в будущем это мне очень пригодится.
– Ты в порядке? – он заглянул в мои еще сонные глаза и растерянно улыбнулся.
Ответила я строго, не желая растаять от его нежного тона.
– Могло бы быть и лучше.
Он взял меня за руку и горячо поклялся:
– Больше никто не посмеет курить рядом с тобой! Или будет иметь дело со мной!
У меня не было никаких сомнений в том, что иметь с ним подобное дело никто не пожелает. Тем более после его сверхинтенсивных утрешних воплей. Наверняка вся его команда, как один, постановила вести здоровый образ жизни и дружно бросила курить.
Подтверждая мои мысли, Роман заявил:
– Тем, кто курить перестанет, я буду выплачивать надбавку – десять процентов к окладу. А тех, кто не бросит, штрафовать на десять процентов от зарплаты.
Я поняла, что мои прогнозы вполне оправданы. К тому же он, как истый бизнесмен, все очень правильно рассчитал – штраф был раз в пять больше надбавки. Экономия, однако.
– А ты не думаешь, что после этого демарша вся твоя команда примется меня дружно ненавидеть?
В этом был смысл, но Пронин сердито возразил:
– Пусть только попробуют!
Да уж, что хозяин страшен в гневе, он продемонстрировал сегодня вполне наглядно. Вряд ли еще кто-либо осмелится выказать мне свое пренебрежение таким же образом, как Вадим.
Приведя себя в порядок, я отправилась с Романом на ужин, который из-за меня задержали на пару часов. За столом мы были только вдвоем, поэтому я без всякого стеснения смела всё, что там было. Чуть покачав головой, Роман распорядился принести мне побольше фруктов.
Хрустя сочной грушей, я бездумно смотрела в окно. Начинало стремительно темнеть, так, как темнеет только в южных широтах – раз – и свет уже сменился полнейшей темнотой. Я внезапно озадачилась, а какой же сейчас день недели? Спросила у Романа, и, услышав, что суббота, категорично потребовала: