— Эния! — Он открыл дверь и вышел во двор. — Эния!
Она обернулась и, прикрыв глаза от солнца, оглядела двор, потом заметила его у башни и направилась навстречу.
— Сергей! Я тут с ног сбиваюсь…
Он стоял и любовался — ее легкой воздушной фигурой, и грациозной походкой, и полыхающими от ветерка волосами, и изящно отмахивающей правой рукой — левой она придерживала развевающийся прозрачный платок на плечах… И она может достаться маркизу? Через его труп.
— Сергей… Ты где пропадал? Мне так нужна твоя помощь…
— Эния. — Он мягко поднял ее руки за ладони вверх, открывая плавный изгиб бедра. — Давай немного пройдемся. До озера.
— Ого. — Она склонила голову набок, лукаво сощурив один глаз. — Глазам своим не верю. Ты что, что-то заметил?
— Где? — Он улыбнулся и сделал непонимающий вид. — В башне?
— Бессовестный… Так и состарюсь, не дождавшись от тебя слова ласкового. В башне — Нивер. Я давно его приметила.
Они медленно пошли среди деревьев. Здесь совсем не нужны тропинки — дубы были старые и раскидистые, оставляя вокруг каждого ствола большое пространство, покрытое опавшей листвой и широкими ребрами толстых корней, и все это вместе напоминало широкий зал исполинского храма… Принцесса замолчала, задумчиво опустив глаза на листву и лишь изредка поддевая носком наиболее широкие листья.
— Эния, — начал Сергей, мягко задев ее плечом. — Что случилось?
— Ты у меня спрашиваешь? — Ее глаза почему-то стали очень серьезными. — Оглянись, посмотри назад. Вчера у нас этого не было.
— Я не об этом. — Он положил руку ей на плечо, останавливая, и заглянул в такие серьезные почему-то глаза. — Что с тобой? Как будто что-то произошло. Как будто я что-то сделал не так…
— Да нет, Сережа. — Она отвернулась в сторону. — Ты именно все сделал так. Так, как надо. Правильно.
— Что правильно, Эния, что? — Он не отступал. — Что вообще произошло?
— Это ты мне скажи, Сережа. — Она повернулась и нахмурилась, всматриваясь в его глаза. — Что произошло, Сережа? Вчера в пещере? Что?
— Я не понимаю, Эния. — Он отвернулся. — Нам повезло, мы чудом остались живы… Ты еще переживаешь все это, да? Тебе трудно? Надо время, чтобы забыть?
— Не прячь глаза, Сережа. — Она пальцем развернула его лицо к себе. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю. Нам не просто повезло. Мы не чудом остались живы.
Он молчал — она продолжала всматриваться в него.
— Этот гоблин бежал, — сказала Эния. — И морги вместе с ним. От тебя, Сергей. И это заметила не только я.
Он продолжал молчать, однако поднял голову и прямо взглянул ей в глаза.
— Что это, Сережа. — Она кивнула головой за спину. — Такое не дарится просто так, первому встречному. Это замок, целый замок. И не просто замок. Это замок самого Командора. И еще — Охотника Хрома.
Сбоку что-то зашуршало. Они оба повернули головы — среди ветвей выглядывала забавная мордочка маленькой непуганой белки.
— Кто ты, Сергей? — сказала Эния. — И зачем ты здесь?
Она немного подождала ответа и, так и не дождавшись, медленно пошла дальше, обхватив себя за плечи руками. Белка сразу юркнула вверх по каким-то своим, для нее очень важным беличьим делам. Сергей двумя шагами нагнал Энию и взял ее за руку.
— Эния…
Она повернулась к нему — в мокрых глазах стояли слезы.
— Зачем ты это говорил, Сергей, зачем? Тогда — под звездами и среди звезд? Про любовь, про детей, про семью? Крепкую и очень дружную семью — где живут друг для друга и видят весь смысл жизни только друг в друге? Зачем? Ведь ты здесь совсем не для этого. Совсем не для того, чтобы создавать семью и жить, и любить близких своих, и для своих… Совсем, совсем не для этого… Нас свело Небо? Если нам суждено быть вместе, мы будем вместе. Но зачем было так будоражить мое сердце? Вселять надежду? Вселять веру…
— Эния…
— Это все важнее меня, гораздо важнее, я понимаю! И я сразу бы все поняла, сразу! Рох — проклятие Шеола. Почти любой положит свою жизнь за избавление от этого! Но зачем было будить мои личные мечты? Мои личные желания? Сказал бы сразу…
— Эния…
— Я знаю, я сама напросилась! Ты не звал меня! Конечно, ты даже хотел развода! У тебя на все есть ответ, и мне нечем даже возразить. Я вообще, наверное, тебе здесь помеха. Обуза и палка в колесе! Но я ведь, глупая, думала совсем по-другому…
— Эния, да дай же мне сказать хоть слово! — Она хотела возразить, но он прикрыл ее рот ладошкой. — Нет, Эния, теперь я. По всем законам обвиняемому должна быть предоставлена возможность ответа!
— Не надо, Сергей, я и так все…
— Нет, Эния, ты все совсем не так поняла! Все совсем по-другому. Я не буду опровергать, спорить и что-то доказывать. Я только поделюсь некоторыми мыслями, хорошо?
Она только молча вздохнула и отвернулась в сторону.
— Эния, понимаешь… — На этот раз он пальцем мягко развернул ее лицо к себе. — Смотри мне в глаза, хорошо? Ты сразу узнаешь, когда я буду лгать. — Он немного помолчал, собираясь с мыслями. — Понимаешь… Вчера в пещере я что-то понял, вернее — к чему-то прикоснулся. Только — к частичке понимания, к частичке осознания… И это что-то — совсем противоположное тому, что думаешь ты… Рох никогда не победит хмурый рыцарь с толстыми мышцами и длинным мечом. Рох вообще не может победить человек. Сам человек. И в этом — главная ошибка твоего отца… — Он опять помолчал. — Рох может победить только Небо. Но — через человека. И не через серьезного рыцаря, у которого свое личное понятие справедливости и свое личное суждение обо всем — в Рох вообще лучше не соваться тому, кто кого-то судит… Я еще сам очень мало что понимаю, но знаешь — тут все наоборот. Рох побеждает не сильный, а слабый. Слабый не физически или без воли, а который знает свою слабость и знает, что без Неба он никто. И не только знает, а досконально это понял… Только вот такой слабый подчастую оказывается сильнее любого сильного — во сто крат. Но сам этого не видит, поэтому у него нет гордости. И в этом его сила. Я непонятно говорю, да?
— Не знаю, Сережа. — Эния задумчиво смотрела на него.
— Понимаешь… — Он сощурил глаза, бросив долгий взгляд на озеро. — Я не знаю, как объяснить. Сила не в сдвинутых бровях и крепко сжатых зубах, не в собранной в кулак мощной воле… Сила в Небе. Сила в любви — в хорошей, мирной любви, а не в страсти. Сила в семье… В семье, в любимой жене, в детях. В уступках и необидах. В помощи и взаимовыручке. В прощении обид и терпении. В общем и дружном преодолении невзгод… Эния. — Он заглянул ей в глаза. — У меня нет никакой силы. Но если Небо в чем-то поможет, то это не моя заслуга. Это заслуга наша, это мы с тобой вместе, но твоя — в большей степени. Твоя любовь, твоя преданность, твоя жертва — во имя любви, семьи, Неба. Поверь, Эния, я без тебя — никто. Как и без Неба… Как ты думаешь, я лгу?
— Нет, — помолчав, сказала принцесса. — Ты не лжешь, Сережа. Может, и так. Только вот про жертву — это уже слишком… Прости меня, я глупая и взбалмошная девчонка. Но Сергей… Если все так просто, то…
— Это не просто, Эния, — тихо сказал Сергей. — Это далеко не просто. Это как раз очень сложно. Но я понимаю, что ты хочешь сказать. Мы не единственные, кто любит, в Шеоле.
— Да.
— Я не знаю. — Он вздохнул. — Я же сказал — только прикоснулся к пониманию чего-то… Что-то я еще не понял до конца. Я просто не знаю. Не знаю…
Они медленно пошли дальше, каждый думая о чем-то своем, серьезном, но синие глаза принцессы уже не были такими грустными — в них затаилась, скрываясь в глубине, но иногда выскакивая наружу, чтобы лучисто сверкнуть и улыбнуться, искорка света — надежда и вера. Впереди заблестела вода, широко и привольно, с размахом — на противоположном берегу с трудом различались пятнышки домов и высоких кипарисов. По мерцающей отблесками солнца глади плавало несколько лодок под парусом — плавно и величественно, как опустившиеся с неба крылатые лебеди…
Сергей присел на корточки и зачерпнул пригоршню воды — прозрачные струйки каскадом сбежали с пальцев и веселым журчанием затеребили гладь. Хорошая водичка, чистая…
— Смотри, как интересно. — Эния, прикрыв глаза от солнца, смотрела вдоль берега. — Там, кажется, даже лорд-паб есть… Прогуляемся?
Он обернулся. Недалеко по берегу начиналась каменная набережная с разбросанными магазинами и кафе — по ней прогуливались люди. Неторопливо, уверенно и степенно, как или знающие себе цену, или старающиеся казаться таковыми.
— Давай.
Эния взяла его под руку и они медленно пошли, бросая по сторонам спокойные и немного любопытные взгляды, как люди хоть и обремененные заботами, но не чувствующие за собой какой-то вины. Чуть дальше по набережной вверх на взгорок изгибалась лестница — там виднелись маленькие декоративные башенки с высоким гербовым флагом — знаком дворянской избирательности заведения.
— Эния. — Сергей собрался с духом и мыслями — ему еще предстоял разговор, только теперь — по-настояшему трудный разговор. — Мне надо с тобой поговорить.
— Хорошо. — Она с интересом поглядывала на прохожих, явно из числа или мелких дворян, или старшего прислуживающего персонала окрестных замков и усадеб. — Поднимемся наверх?
— Не против.
Через несколько минут они уже устроились на открытой веранде небольшого, но очень уютного ресторанчика, с удовольствием рассматривая прекрасный вид на озеро и как дополнение к пейзажу дубовый парк и свой замок. Официантов, как понял Сергей, здесь еще не придумали, но хозяин, каким-то шестым чувством уловив необычность посетителей, лично принес ангорский ром для Сергея и вино из Мажорма — для принцессы.
— Маркиз продолжает нас искать. — Он задумчиво смотрел на озеро. — Все не может никак успокоиться… Это была одна из задач корсарского брига Нивера.
— Ничего, пусть ищет, — сказала Эния. — Пока не разорится. Не думаю, что стоит его бояться в Нипороге. А какая задача была еще?
— Кажется, нашли посох А-Шаха. Наверное, он уже где-то на юге.
Принцесса только вздохнула.
— Председатель Вар тебя узнал, — продолжал Сергей, Эния вскинула удивленные глаза. — Но не думаю, что кому-нибудь будет рассказывать. Ты в любой момент сможешь обратиться к нему за помощью.
— Почему я должна обращаться за помощью? — сказала принцесса и сузила сразу ставшие внимательными глаза. — Что ты от меня скрываешь, Сергей?
Над столиком на секунду повисла неловкая пауза.
— Эния. — Он с головой кинулся в омут предстоящего разговора. — Мне нужно уехать. Срочно.
Бокал дрогнул в тонкой руке, плесканув вином на скатерть и дольки красных мандаринов, аккуратно разложенных в крошечных розетках, но глаза остались совершенно спокойными. Сергею предстояло еще привыкать к этой ее воспитанной с детства выдержке.
— Ясно, — сказала Эния и поставила бокал на стол. — Сегодня?
— Нет. — Он постарался не заметить иронии. — Сегодня уже поздно. Завтра.
Она промолчала, только подперла сложенными руками подбородок и отвернулась к озеру.
— Эния, очень надо, поверь… — безнадежно продолжал Сергей. — Я бы никогда не решился ехать так быстро, если бы действительно время могло подождать.
— И это, конечно, тайна, — вдруг с чувством сказала она, отбросив наконец-то в сторону глупую выдержку, которая только наводила холод и отдаленность. — К которой у меня нет допуска.
— Я не могу сказать тебе, Эния, пойми. — Ему стало немного легче. — Потому что главная причина — ты сама. Ради тебя самой…
И это была ошибка. Потому что она была принцессой. И она знала, что такое логика, хоть и была женщиной… И еще она знала Сергея.
— Ради меня самой? — Она вперила в него пристальный взгляд — краска медленно сошла с лица. — Что может быть у тебя такое, где я — главная причина и мне нельзя сказать?
— Эния… — Он понял, что увяз. — Солнышко мое ясное, просто не спрашивай меня, хорошо? Я очень прошу тебя, я очень не хочу тебе врать…
Она отшатнулась и побледнела, но не от его слов, а от догадки, являющейся естественным концом логического умозаключения. Но она не хотела это говорить, она боялась это произнести вслух, потому что если сказать… Тогда все, тогда будет окончательно все, потому что надежда, отчаянная надежда — как огненный смерч ворвется в сердце, сметая и взрывая на своем пути все — и разум, и волю, и сердце…
— Сережка… — отчаянно и просительно всхлипнула она, безнадежно заставляя себя захотеть услышать «нет», потому что все в ее душе кричало обратное. — Только одно, хорошо? Ты собрался в Рох?
Она молила его про себя: «Скажи нет, ну скажи, ну пожалуйста…» — разумом, но сердце просто вопило услышать: «Да, да, да…»
— Эния, — умоляюще сказал Сергей. — Ну доверься мне, просто — доверься. И ни о чем не спрашивай, ладно?
Это было все равно что яркое и красноречивое «да». Она почувствовала, что понемногу теряет под собой опору, в горле пересохло, но она боялась протянуть руку и взять бокал — рука дрожала как сумасшедшая в такт гудящему, как пожарный набат, сердцу. Потому что только одно существовало на свете такое, что он не мог ей сказать, только одно — и именно из-за нее, из-за нее самой. Потому что если не окажется правдой, то такое нельзя переживать дважды…
— Эния… — сказал Сергей. — Ты потом поймешь меня.
Все. Больше она не могла. У нее просто не было сил не знать. Потому что иначе можно просто тихо сойти с ума.
— Сережа… Сережка, миленький мой, скажи. — Это был просто слабенький просительный всхлип. — Ты расспрашивал Авалю… Появилась какая-то надежда насчет Рады, да? Она, может, еще жива, а?
— Эния. — Он положил локти на стол и с силой взлохматил волосы. — Эния, ласточка ты моя… — Не получилось, ну никак не получилось. Да и разве можно обмануть Мать? — Эния, я не хочу, чтобы у тебя появилась надежда, понимаешь? Ведь совсем ничего не известно, я просто хочу кое-что проверить…
— Сережечка… — По ее щекам покатились крупные прозрачные слезы. — Сережечка… Ну хоть чуточку, хоть самую малюсенькую чуточку — есть, а?
— Нет, Эния, нет. — Он сокрушенно вздохнул. — Не бери ничего в сердце, не надо, а то потом… Потом жить будет просто невмоготу.
— Я буду стараться, Сереженька, буду как могу. — Она всхлипывала и глотала слезы. — Буду изо всех сил. И буду ждать тебя… Каждый день, каждый вечер, каждый час…
— Жди, Эния, жди. — Он оглянулся на заходящее солнце. — Потому что это помогает, всегда помогает тому, кто в пути. Ночью Рох мертв, и там не сделать ни шагу. Поэтому если я вернусь — а я обязательно вернусь, — то вернусь вечером. Только, пожалуйста, не надейся зря…
— Я буду ждать, Сережка, каждый вечер. — Она оглянулась, потом достала платок и начала вытирать слезы. — Отсюда дорога к замку как на ладони. Я каждый вечер буду здесь прежде, чем зайдет солнце. Как сегодня. И буду молить Бога, и смотреть на дорогу…
— И чтобы, как и сегодня, — улыбнувшись, сказал Сергей, — на столе стояла бутылка ангорского рома. И твои лучистые синие глаза… Тогда сюда будет просто невозможно не вернуться…
Глава 6
Шульга осторожно выглянула из кустов — цепочка трех сторожевых тарантулов скрылась среди высоких деревьев Голубого леса. Она вздохнула и огляделась. Ее ищут, ее давно уже ищут. Но пока еще не здесь — иначе бы перед ней прошли не сторожевые тарантулы и вряд ли бы остался хоть пятачок необшаренной земли… Никто не думает, что она у Черты.
Шульга медленно двинулась дальше — вдоль клубящейся в себе самой Голубой стены. За которой начиналось то неизвестное и страшное, которое доносилось сюда всполохами непонятных страхов и ужасов, заставлявшее от чего-то сжиматься и тревожно колотиться сердце и застывать в волне холодного беспокойства разуму. Там начинался туман Роха. Неизвестный и пустой и наверняка опасный, но… За ним была земля, где жили люди. Жили, ходили, разговаривали, спорили и… любили. Какой бы он ни был, это был единственный путь к жизни, той жизни, которая иногда вспоминается теперь лишь во снах…
Она второй день шла вдоль этой стены и пока не обнаружила ничего. Ничего, что дало бы хоть какой-то повод на надежду, на то, что хоть немножко заставило усомниться в с малолетства вдалбливаемой истине — Голубую Черту так просто пройти невозможно…
Шульга вздохнула и посмотрела наверх — солнце начинало клониться к закату. Бог мой, как у нее мало остается времени. Ибо осталось всего два дня до того, как опять ударят багровые зарницы и всполохи, опять откроется портал неведомого Маг-рома, и у Эоллы появится возможность напрямую обратиться к Хозяевам и заглянуть в Эфир. Тогда ничто не сможет им помешать найти ее…
«Ах, туманы, туманы, вы скажите, где мама…» — почему-то пришли на ум слова грустной незатейливой песенки. «Скажет он, как же. Только и ждет какой-нибудь ошибки…»
Сергей с опаской огляделся. Все было как и тогда — вереница домов с пустыми окнами и обвалившейся штукатуркой и заросшими колючим кустарником дворами. И даже перевернутая телега валялась на прежнем месте, и рассыпавшиеся вещи там же постепенно превращались в труху…
Сергей подобрался — спереди вырисовался знакомый двухэтажный силуэт здания Управы, здесь прошлый раз ползала довольно противная пакость… Так, вроде бы тихо.
Спиральная лестница так же изгибалась вниз, в темноту — да и куда она еще могла изгибаться? Рох не меняется — тут все всегда на прежних местах, только постепенно превращается в пыль…
Он вытащил и зажег приготовленный факел — тьма нехотя отступила, задрожав в нишах и углах еще более сгустившейся чернотой. Через пару десятков шагов внизу показался темный провал входа, Сергей остановился на пороге и поводил коптящим пламенем из стороны в сторону. Невысокое ограждение каменного колодца в центре высветилось неровной кладкой подогнанных друг к другу камней. Интересно, кто их выкладывал здесь, какие такие мастера и когда? И почему в таких вроде бы очень удобных для тварей местах не бывает этих самых тварей? Порождения Роха сторонятся такого же порождения Роха…