— А вот на этот вопрос я, пожалуй, смогу ответить, — перегнувшись через стол ближе ко мне и насмешливо щурясь, заявил он. — В 11.00 вы из поликлиники отправились домой. Так?
— Да.
— А во сколько вы были дома?
— Где-то в половине второго.
— Отлично. А вот ваша соседка утверждает, что где-то около часа слышала шум в вашей квартире. Мужчина и женщина о чем-то спорили, говоря проще: скандалили.
— Чепуха.
— Да-да. Разумеется. Так же, как труп в вашей квартире. В самом деле, подумаешь, труп.
— Труп? — Я насторожилась, парня в джинсовой рубашке я не убивала, по крайней мере, когда я видела его в последний раз, он был жив, хоть и находился в отключке.
— Труп, — кивнул Виктор Егорович, точно трупы были ему только в радость.
— Вы считаете, я кого-то убила?
— Может, вы, но скорее всего ваш муженек, оттого-то вы и придумали эту дурацкую историю.
— По-вашему, я сумасшедшая?
— Не знаю. Вовсе необязательно быть сумасшедшей, я думаю, вам очень хочется нас запутать… Это желание свойственно многим из тех, кому приходилось сидеть на стуле, который сейчас занимаете вы. Меня ваше поведение ничуть не удивляет.
— Спасибо. Так кого мы убили, я и мой муж?
— Мужчина в возрасте 30-35 лет, шатен, светлые глаза, тонкий с горбинкой нос, узкие губы, на предплечье татуировка… Дальше продолжать?
Я слушала, разглядывая крышку стола. Судя по описанию, убитый — вовсе не парень в джинсовой рубашке, который напал на меня в комнате, а неведомый мне Анатолий. Значит, те, кто гнался за мной, были его врагами, и явился он в самом деле спасти меня… Только вот от кого?
Я поморщилась, почувствовав нестерпимую боль в висках. Виктор Егорович выложил на стол фотографию:
— Вот это мы нашли в его бумажнике. Никаких документов, только деньги, очень крупная сумма, кстати, и фотография. Узнаете?
Я протянула руку, но он не позволил мне взять фотографию. Анатолий в обнимку с молодой женщиной в черном парике. Тонкий нос, капризные губы, медового цвета глаза, короткая стрижка… Трудно догадаться, что это не свои волосы, но я-то знала: это парик, и ещё я знала, женщина на фотографии в обнимку с Анатолием — я.
Комната качнулась, я почувствовала головокружение, а реальность точно провисла, вот-вот готовая прорваться и выпустить из темных углов моей памяти оборотней, вампиров и прочих монстров.
— Вы его узнали, — наблюдая за мной, заявил Виктор Егорович. — Кто этот человек? Как его имя?
— Анатолий, — ответила я.
— Отлично. А фамилия, адрес, место работы?
— Я не знаю.
— Что?
— Я не знаю. Мы познакомились в пятницу, в кафе, рядом с универмагом.
— А сегодня он оказался в вашей квартире. Вы его пригласили?
— Нет.
— Значит, он пришел сам. И тут появился ваш муж, в свой обеденный перерыв. Почему бы и нет? Женатый человек, решил заехать домой. У вашего мужа было оружие?
— Я устала, у меня болит голова.
— Анна Ивановна, у нас есть показания соседки, а ещё у нас есть труп. И, пожалуйста, не морочьте мне голову. Ваш муж скрылся. Зачем вам понадобилось выдумывать всю эту чепуху с автоматчиками на «БМВ», стрельбой, прыжками с крыши на крышу? Это же глупо, неужели вы не понимаете…
Я не слушала его, смотрела на фотографию с одной мыслью: «Это безумие». Я знаю: женщина на фотографии — я. Бдительный Виктор Егорович меня не узнал, что неудивительно. Однако я-то знаю… Я спятила. Другого объяснения просто нет.
— Я повторяю вопрос: у вашего мужа было оружие? — Я перевела взгляд за окно. — Вам знакомо такое выражение: соучастие в убийстве? — не унимался он. — Чем дольше вы молчите, тем больше усугубляете свою вину. Хотите, скажу, сколько вам грозит за это самое соучастие? Женщине с вашей внешностью совершенно нечего делать в тюрьме. Так что произошло около 13.00? — Я не ответила. Он отшвырнул фотографию в сторону. — Отлично. Будем играть в молчанку? Вам же хуже. Два трупа — это, знаете ли…
— Почему два? — насторожилась я. — Вы говорили об Анатолии…
— Об Анатолии… — Он усмехнулся. — На пороге своей квартиры обнаружен ваш сосед.
— Из двадцать седьмой квартиры?
— Из двадцать седьмой. Вы знакомы?
— Нет.
— Разумеется. Вы не знаете Анатолия, вы не знаете своего соседа.
— Какая разница, знаю я его имя или нет? Как он погиб?
— Его ударили тупым предметом… Предположительно… Да так, что буквально раскроили череп.
— И это сделала я?
— А почему нет? Вы или ваш муж. Он убил вашего любовника, а затем и соседа, потому что тот имел неосторожность оказаться в роли свидетеля.
— Ясно. Когда я видела его в последний раз, он был совершенно здоров.
— А когда вы видели его в последний раз?
— Я вам рассказывала.
— Расскажите еще. — Он что-то добавил, но я больше не обращала внимания на его слова, я прислушивалась к шагам в коридоре, в висках застучало, а ладони мгновенно вспотели. Я попробовала справиться с дыханием, расслабленно сидя на стуле, вслушиваясь в тишину за дверью. Вот они, совсем рядом… они идут… Теперь я и в самом деле различала шаги, они приближались, вот кто-то замер перед дверью. Изо всех звуков: телефонных звонков, шарканья ног по асфальту, гудков автомобилей, скрипа стула, на котором сидел Виктор Егорович, я слышала только их: шаги за дверью, которые внезапно стихли.
— Что с вами? — донесся до меня голос следователя, и тут дверь распахнулась, и в душную пыльную комнату шагнули двое: высокие мужчины в светлых костюмах и темных очках. Их физиономии поражали безликостью, а они сами какой-то театральностью, точно передо мной разыгрывали сцену из очередного боевика, сплошняком состоящего из общих мест.
Но я знала, они настоящие, и подобралась. Один из вошедших поплотнее закрыл дверь, другой прошел к столу и спросил:
— Сериков Виктор Егорович?
— Да. — Мой собеседник слегка растерянно разглядывал вошедших.
— А это Шульгина Анна Ивановна? — И, не дожидаясь подтверждения, заявил:
— Мы забираем её.
— Что значит «забираем»? — нахмурился Виктор Егорович, приподнимаясь со своего стула.
— Не волнуйтесь, у нас есть соответствующее распоряжение.
Рука говорившего исчезла в кармане пиджака, воздух рассекло нечто вроде резиновой дубинки, Виктор Егорович рухнул на стол лицом вниз, а я, схватив стул, на котором за секунду до этого сидела, запустила его в окно и нырнула следом, машинально отметив: «Стрелять они не рискнут». Они и не рискнули. Я вылетела в окно, кувыркнулась через плечо и тут же поднялась на ноги. Мало того, что я умудрилась ничего не сломать, я даже боли не почувствовала. «Я так не умею», — испуганно мелькнуло в сознании, но, перекрывая все мысли, настойчивый голос внутри меня кричал: «Бежать, бежать!» И я побежала.
Я летела, не разбирая дороги, однако успела заметить, что парни в светлых костюмах разделились: один выпрыгнул в окно (весьма неумело, поднялся не сразу и бежал, слегка припадая на правую ногу), а второй, должно быть, покинул кабинет через дверь. Где-то здесь у них машина… На своих двоих мне от машины не уйти, значит, надо отрываться дворами.
Я пересекла улицу, под истошные гудки машин влетела в подворотню, опять же машинально отметив: двор проходной и тип на машине, если он не дурак, будет ждать меня на проспекте. Я бросилась в первый подъезд, пользуясь тем, что мой преследователь поотстал и видеть меня сейчас не может. У меня было всего несколько секунд, и я очень надеялась, что мне повезет, потому что если не повезет…
Я позвонила в ближайшую ко мне дверь, через три секунды она распахнулась, и толстая тетка лет пятидесяти взглянула на меня с неодобрением.
— Вам кого?
— Извините, — пробормотала я, влетела в квартиру, оттолкнув её, и захлопнула дверь. — Кто-нибудь есть в квартире?
— Да что вам надо? — возмутилась женщина, а я сначала выбросила вперед ладонь, а уж потом поняла, что делаю.
Женщина слабо охнула, привалившись к стене, и закатила глаза, я подхватила её на руки, не дав упасть на пол. Приземление вышло плавным. Женщину надо положить на диван, но это подождет. Я торопливо прошлась по квартире. Никого. Скорее всего жила она одна. На старом телевизоре фотокарточка: молодой мужчина с ребенком на руках, ползунки, чепчик, сразу не определишь, мальчик или девочка. Скорее всего это сын женщины со своим ребенком, и живет он отдельно. Квартира однокомнатная, её осмотр занял у меня несколько секунд. Я осторожно прошла к окну и выглянула, не касаясь занавески: черная «Волга» замерла посередине двора, левая дверца была распахнута настежь, рядом с ней стоял один из типов в костюме и, точно робот, рывками поворачивая голову, разглядывал окна. Второго парня не было видно.
— Кто это, черт возьми? — пробормотала я, и голос внутри меня ответил: «Они». Совсем неплохо для начинающего шизофреника.
Через десять минут в дверь позвонили. Я стояла не шелохнувшись, ожидая, что будет дальше. Тот, кто стоял за дверью, позвонил ещё в две квартиры, выходящие на лестничную клетку, но никто ему не открыл. Через некоторое время я увидела, как он покинул подъезд, а потом исчез из поля моего зрения, наверное, шел близко к дому по асфальтированной тропинке, соединяющей подъезды. «Волга» тронулась с места и направилась в сторону проспекта, а я вернулась к женщине.
Лицо её слегка порозовело, нащупав пульс, я успокоилась: скоро она придет в себя. С большим трудом я перетащила женщину на диван. Телефона в квартире не было, на всякий случай я закрыла дверь на щеколду и вновь отправилась в комнату. Распахнула шифоньер. Женщина явно жила одна, на вешалках только её вещи, правда, в целлофановом мешке висел мужской костюм, лет двадцать назад вышедший из моды. Глядя на него, я почему-то подумала об Андрее и опустилась на пол, тихонько поскуливая. Где он? Кто эти люди, преследующие меня? «Если ты будешь ныть, сидя на полу, — сообщил кто-то весьма язвительно, — то вряд ли сможешь понять. Кончай скулить, давай делай что-нибудь».
Из одежды женщины мне могли подойти только спортивные штаны и футболка. Я ещё немного порылась в чужих вещах и обнаружила парик на трехлитровой банке. Парик был старый, свалявшийся, челка стояла дыбом. Я нахлобучила его на голову и кое-как пригладила расческой. Затем внимательно посмотрела на себя в зеркало. Чужая одежда и этот нелепый парик явились отличной маскировкой, штаны на резинке, футболка в горошек, фигура приобрела некую бесформенность, и в целом я сейчас здорово напоминала приемщицу посуды или теток, которые обычно взимают дань в платных туалетах. В прихожей на тумбочке я заметила помаду, накрасила губы ядовито-красным, и сходство с подобными существами сделалось абсолютным. Я сложила в пакет свои вещи и покинула квартиру.
Во дворе было довольно многолюдно, жара уже спала, жильцы отдыхали на скамейках или не спеша прохаживались, но на меня никто не обратил внимания. Я вышла на проспект, поглядывая по сторонам, замерла возле витрины, делая вид, что жду очереди к телефону-автомату. Ничего такого, что могло бы меня насторожить, я не заметила.
Куда я иду, мне стало ясно минут через пятнадцать. До этого момента я не отдавала себе отчета, что собираюсь предпринять, а свернув на Чапаевскую, поняла, что хочу попасть домой. Конечно, это очень опасно, конечно, и милиция, и неведомые враги будут скорее всего ждать меня там, но вернуться — единственный способ что-нибудь узнать. Вдруг Андрей оставил мне записку (глупость!) или каким-то другим способом… Неважно, что я придумаю, оправдывая желание вернуться в свой дом, главное — я не могу не вернуться. Вот так толково рассуждая, я приближалась к родному дому.
* * *Дом возник из-за поворота, а я немного притормозила.
Затем, сменив траекторию движения, завернула в соседнюю подворотню и, быстро оглядевшись, приблизилась к мусорным бакам. Пистолет лежал там, где я его оставила. Не придумав ничего лучше, я завернула его в свое платье и сунула в пакет. Затем быстро поднялась по пожарной лестнице на крышу соседнего дома и где-то с час наблюдала за своим подъездом. Через этот самый час я решила, что проникнуть в дом дело несложное, вопрос в том, что или кто ждет меня в квартире. Но прежде чем что-то предпринимать, следует дождаться темноты.
Я спустилась с крыши, на этот раз воспользовавшись чердачной дверью, которая была не заперта, и немного прогулялась по так называемому техэтажу. Среди мусора, старых коробок, двух чемоданов со сломанными замками я смогла обнаружить несколько очень полезных вещей, сунула их в пакет и лишь после этого покинула техэтаж.
У меня было что-то около часа в запасе, и я завернула в пивбар, который находился по соседству. У хозяйки квартиры я позаимствовала двадцатку и теперь с кружкой пива устроилась в уголке. Никто из присутствующих моим появлением не заинтересовался. Женщина неопределенного возраста с ярко-рыжими волосами стояла за стойкой, разгадывая кроссворд, потом потянулась, поскучала, глядя на холодильник, и включила старенький телевизор, находившийся тут же на стойке. На экране возникла какая-то жуткая физиономия, затем исчезла и бодрый голос сообщил: «А вот и мы». Женщина поморщилась и переключила канал. Шли местные новости. Склонившись над кружкой, я исподлобья смотрела на экран, чувствуя, как начинают дрожать руки. И было от чего: сегодня в городе совершено три убийства. Об одном из них говорили особо. Удар, который получил Виктор Егорович, оказался смертельным, а убила его, конечно, я, после чего, выпрыгнув в окно, скрылась с места преступления. Диктор стала зачитывать мои приметы, но фотография на экране не появилась, хотя мой паспорт остался в квартире, да и раздобыть её в паспортном столе для милиции дело двух минут. Еще одна загадка… Если меня активно ищут по обвинению в убийстве капитана милиции, соваться в квартиру — дело весьма рискованное; но, как только за окном стемнело, я вышла на улицу и направилась к своему дому.
Покойный Виктор Егорович был совершенно прав, утверждая, что воспользоваться пожарной лестницей в нашем доме было нельзя, но это только в том случае, если вы решили спуститься с крыши. Подняться на второй этаж — сущий пустяк. Появляться во дворе, куда выходила наша лоджия, я не рискнула; очень возможно, что соседи с собаками ещё не разбрелись по домам и заметят меня. От проезжей части наш дом со стороны улицы был отделен двойным рядом зеленых насаждений: ближе к дороге чахлые березки, ближе к дому разросшиеся кусты боярышника. Прогуливаться в особой близости к ним вряд ли кому придет в голову. Я нырнула в кусты и с удовлетворением отметила, что в нужном мне окне, выходящем на незастекленную лоджию первого этажа, свет не горит. Я быстро забралась в лоджию, повесив пакет на руку, прикинула расстояние до второго этажа, проверила крепость бруска, на котором крепились бельевые веревки, и ловко, точно кошка, перебралась на лоджию этажом выше. На этот раз мои способности удивления у меня не вызвали, в конце концов, это не с крыши прыгать.
Лоджия нашего соседа-алкоголика тоже была не застеклена; проверив дверь, я извлекла из пакета железку с острым концом и сломанную отвертку, которые прихватила на техэтаже, и с ловкостью фокусника открыла дверь, умудрившись сделать это практически бесшумно. Достала пистолет и осторожно вошла.
Комната тонула в темноте, я немного постояла, прикрыв дверь за своей спиной, затем сделала первый шаг. Очень жаль, что нет фонарика. Прогулявшись по квартире, я зашторила окна в комнате и кухне (шторы были тяжелые и явно не дешевые, что довольно странно для одинокого, сильно пьющего человека), затем включила свет в туалете. Такого освещения было вполне достаточно, чтобы немного осмотреться. В прихожей остались пятна крови, наверное, в том месте, где лежал убитый. В комнате беспорядок, кровать разобрана, на столе перевернутая пепельница, две пивные банки. Телевизор «Сони» в углу и видеомагнитофон. На кухне батарея пустых бутылок, штук пятьдесят, не меньше. Надо полагать, алкаш в деньгах не нуждался. Я пристроилась на полу возле туалета и попробовала понять, чем мне так не нравится данная квартира. «Общее место», — хихикнул кто-то внутри меня. В самом деле: беспорядок, бутылки, даже опрокинутая пепельница — обычный фон одинокого алкаша. Шторы, видео, постельное белье… Конечно, можно предположить, что все это досталось ему от любимой жены или матери, но мужик нигде не работал, а при таком раскладе любой нормальный алкаш давно бы все пропил.
Я поднялась и немного постояла посередине квартиры, точно принюхиваясь. Что-то такое во мне происходило, точно я считывала информацию с невидимых экранов. Затем я уверенно прошла в кухню и уставилась на шкафчик под подоконником. Обычный шкаф, запертый на задвижку. Открыв его, я убедилась, что в шкафу тоже все как обычно: трехлитровые банки (а ему-то они зачем, неужто огурцы закрывать?), лук в картонной коробке, связка чеснока. Сунув руку внутрь, я провела ладонью по верхней панели, потом постучала. Это не подоконник, расстояние до него весьма приличное.
Устроившись поудобнее, я приступила к более тщательному осмотру и вскоре обнаружила проволочное кольцо, потянула его; верхняя панель беззвучно открылась, и в глубине я нащупала полку — там хранились какие-то коробки. Я извлекла их и прошла в туалет, где горел свет. В коробке из-под туалетной воды, очень дорогой, между прочим, воды, лежали четыре тысячи долларов, свернутые в трубочку и перетянутые резинкой.
— Интересный алкаш, — хмыкнула я и перевела взгляд на остальные трофеи. Это были две видеокассеты. Сбоку какие-то значки и даты. Повертев их в руках, я прошла к видеомагнитофону, включила его и вставила кассету. Не знаю, что я ожидала увидеть, а вот увидела себя. Себя в собственной кухне. Я готовила обед и что-то напевала, чувствовалось, что у меня отличное настроение, я прошла в спальную и стала переодеваться. Вне всякого сомнения, это снимали сегодня утром. Я завороженно смотрела на экран, ожидая, что будет дальше. На пленке я прошла в прихожую и покинула квартиру. Рябь, затем дверь открылась и вошел Андрей. Я невольно вскрикнула, лицо его возникло лишь на мгновение, затем рябь и вновь я, снято несколько дней назад. Я нащупала пульт и просмотрела пленку в ускоренном режиме: стало ясно, съемка велась каждый день, одну и ту же кассету использовали несколько раз. Везде я была в одиночестве. Как только появлялся Андрей, снимать прекращали (или изображение стерли позднее). Кто-то следил за мной по крайней мере несколько последних дней.