Миры Джона Уиндема, том 3 - Уиндем Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис 7 стр.


– Я это заметила, – кивнула она.

– Собираясь обосноваться на Луне, мы знали, что возникнут частные проблемы, хотя предвидеть их все не могли. Мы выбирали людей, способных ужиться в маленьком коллективе, не подверженных клаустрофобии, – ведь им придется почти безвылазно жить в тесноте станционного купола. Но никому не пришло в голову, что, помимо клаустрофобии, надо бояться и агорафобии – ведь мы заперты в громадной пустоте. Для большинства это противоречие оказалось почти невыносимым, оно не могло не сказаться на моральном состоянии, и через год такой жизни первый командир станции начал хлопотать о введении новых должностей – делопроизводителей, санитаров и поваров. Специально для женщин. Письменное обоснование было исполнено патетики. «Если наша задача – поддерживать боеготовность станции, – писал он, – то в нынешних условиях она практически невыполнима. По моему глубокому убеждению, необходимы срочные практические шаги к тому, чтобы персонал станции приобрел облик нормального человеческого социума, к тому, чтобы в душах не гнездился леденящий страх перед кошмарами бесконечности, перед дикарской свирепостью окружающей природы»

Мрачновато, конечно, однако правильно. По этому поводу на Земле хватало опасений, зато и недостатка в женщинах-добровольцах не возникло. Как потом выяснилось, большинство из них гораздо легче мужчин приспосабливаются к лунному быту. И тут еще четче обозначился патриархальный аспект командирской должности. Лунная станция теперь совершенно не годится для солдафона, пестующего свое честолюбие. Роль командира свелась к тому, чтобы поддерживать порядок и нормальные человеческие отношения. Я достаточно давно тут живу, чтобы хорошо чувствовать пульс станции. Только на этот раз дал маху и уж постараюсь, чтобы это не повторилось. Поэтому буду очень благодарен, если ты и впредь не откажешь мне в помощи. Один источник неприятностей мы устранили, но успокаиваться рано. Котел все кипит, и скоро опять понадобится выпускать пар. Я хочу получать новости, едва они появятся. Могу я в этом положиться на тебя?

– Но ведь причина – главная причина – в том, что штаб не находит нам применения, и я не вижу, на что еще люди могут излить свое недовольство

– И я не вижу. Да, им не добраться до высокого земного начальства, но они и здесь найдут, на ком сорвать злость. Уж поверь.

– Что ж, ладно, я согласна быть твоими ушами. И все-таки не понимаю, почему штаб не расходует наши ракеты. Всем известно, что при попытке вывести из строя главный компьютер от нас останется мокрое место, но мало кто об этом задумывается. Это похоже на пир во время чумы, на gotterdammerung ([3]) для истерзанных тревогами душ. «Может быть, наши семьи, дома и города уже погибли, – говорят они, – и какая теперь разница?» Остается только надежда, что нас берегут для последнего решающего удара, но когда же придет его час? Боюсь, они так и не дождутся приказа и попытаются выпустить ракеты на свой страх и риск.

Подумав немного, Трун сказал:

– Мне кажется, кризис уже миновал. Сейчас люди точно знают, что приказы на запуск не поступали, и большинство должно склониться к мысли, что нас решили держать в резерве до переломного момента. Отсюда вывод: если в этот момент мы не сумеем отправить ракеты, то проиграем всю кампанию. Вот он, тот самый случай, когда от двух враждующих армий остается по одному солдату и побеждает тот, кто сберег боеприпасы. А вдруг именно наши ракеты позволят выдвинуть противнику условие: «Или безоговорочная капитуляция, или мы ударим по вам с Луны!»? И тогда мы попадем в число тех, о ком говорят: «Они тоже ковали победу».

– Н-да… – вымолвила Элен по размышлении. – Вероятно, все именно так и обстоит. Ума не приложу, какая еще может быть причина.

Трун проводил ее задумчивым взглядом. Подобную версию, выданную за свою собственную, ее предшественница смогла бы за полчаса распустить по всей станции. А в какой срок уложится Элен? И с кем будет говорить?

Скоро это выяснится, а пока надо заняться канцелярией. Трун просидел час над станционным журналом и своим дневником, а затем подошел к окну, которое показывало нисколько не изменившуюся картину: дно кратера в грубой мозаике теней и отблесков, за ним – «картонные» горы, точно такие же, как и десять миллионов лет назад. Земля сместилась на считанные градусы, и вуаль ночи по-прежнему скрывала половину ее лица.

Он вздохнул и повернулся к двери спальни.


Звонок телефона с прикроватного столика оборвал сон. Еще не успев как следует раскрыть глаза, Трун поднес трубку к уху.

– Это радар, сэр, – послышался чуть взволнованный голос. – Мы засекли два неопознанных летающих объекта, приближаются с юго-юго-востока. Высота одна тысяча, скорость около ста.

– Два… чего? – спросил Трун сквозь сонную оторопь.

– Неопознанных летающих объекта, сэр.

Трун хмыкнул – он почти забыл этот термин, так давно его не слышал.

– Реактивные платформы, что ли?

– Возможно, сэр, – неуверенно ответил оператор.

– Вы предупредили охрану?

– Да, сэр. Они уже в шлюзе.

– Хорошо. Далеко эти энэло?

– Примерно сорок миль, сэр.

– Ладно, поймайте их в телекамеру и сразу дайте мне знать. Передайте на пульт, чтобы переговоры охраны вывели ко мне.

Трун положил трубку и сбросил одеяло. Едва он успел опустить на пол ноги, за дверью, в кабинете, зашумели голоса. Один из них, властный, перекрыл гомон:

– Все, парни, на нуле. Отворяем.

Трун вышел из спальни в пижаме и приблизился к столу. Из настенного громкоговорителя раздался вздох, затем – скрежет запора. Когда солдаты вышли из шлюза, один из них проворчал:

– Будь я проклят, если вижу хоть один энэло.

– Так ведь, приятель, надо на юго-юго-восток смотреть, – терпеливо сказал сержант.

– Ладно. Ну и все равно ни хрена… А ты, сержант, видишь?

– Сержант Уитли, – произнес Трун в микрофон. Разноголосица мигом стихла.

– Слушаю, сэр.

– Сколько у вас людей?

– Шестеро, сэр. И еще шестеро на подходе

– Вооружение?

– Легкие автоматы и по шесть гранат на брата. Две базуки на отделение.

– Годится. Сержант, вам приходилось стрелять на Луне?

– Никак нет, сэр.

Трун пропустил мимо ушей укоризненный тон сержанта На Луне патрон, с учетом доставки, стоит несколько фунтов, никто не позволит просто так жечь боеприпасы.

– Прицел постоянный. По понятным соображениям никаких поправок делать не надо. Прежде чем стрелять, упритесь спиной в камень, в крайнем случае лягте. Не вздумайте палить стоя, а то после первого же выстрела кувырнетесь раз шесть. Усвоили?

Солдаты утвердительно забормотали.

– Я совершенно уверен, что стрелять не придется, но все-таки будьте наготове. Враждебности не проявлять, однако при малейшем признаке агрессии действовать быстро и решительно. И только по приказу сержанта. Никакой самодеятельности, ясно?

– Так точно, сэр.

– Отлично. Командуйте, сержант Уитли.

Под отрывистые реплики сержанта, расставлявшего людей по местам, Трун поспешил одеться. Он уже застегивал китель, когда послышалось знакомое ворчание:

– И все-таки ни черта я не вижу. Э, нет, вижу! Ага, есть! Только что сверкнуло. Вон там, справа от Старого Бивня Мамонта. Видите?

В этот миг зазвонил телефон. Трун схватил трубку.

– Навел телекамеру, сэр. Две платформы, на одной – четверо, на другой, пятеро. Почти налегке. В скафандрах русского образца. Летят прямо к нам.

– Оружие есть?

– Не видно, сэр.

– Отлично. Проинформируйте охрану.

Трун повесил трубку и услышал, как сержант получает и подтверждает сообщение. Он закончил одеваться и снова взял трубку, чтобы связаться с пультом.

– Предупредите мичманскую кают-компанию, что я буду наблюдать оттуда. И сразу давайте мне охрану.

Он посмотрел в зеркало, надел фуражку и вышел из кабинета неспешной, но решительной поступью.

Когда он вошел в мичманскую кают-компанию на юговосточной стороне купола, за окном уже виднелись две большие блестки, выхваченные солнечным светом из черного в звездных крапинах неба. Заместители пришли одновременно с ним и теперь стояли рядом, наблюдая, как увеличиваются пятнышки. И вскоре изрядное отдаление не помешало разглядеть в безвоздушной черноте реактивные платформы. Они опирались на столбы мутного розоватобелого пламени, а на них виднелись яркие грозди скафандров.

Трун даже не пытался прикинуть расстояние – знал, что без дальномера это нереально. Он нажал кнопку на ручной рации.

– Сержант Уитли, растяните людей полукругом. Когда приблизятся платформы, пусть им кто-нибудь сигналит, чтобы садились в пределах оцепления. Пульт, отключите меня от охраны, но оставьте на вашей волне.

Голоса солдат стихли.

– Ваша напарница рядом?

– Так точно, сэр.

– Пусть поищет русских, обычно их волны немного короче наших. Как найдет, пусть слушает и ждет моих распоряжений. Она говорит по-русски?

– Так точно, сэр.

– Хорошо. Если уловит в их разговоре хоть намек на враждебные намерения – немедленно докладывать! Дайте охрану.

Обе платформы полого снижались к станции. Растянувшись в широкий полумесяц, солдаты ждали с автоматами на изготовку. В середине полумесяца стоял сержант в пламенно-фуксиновом скафандре и махал руками; его оружие висело на плече.

Платформы затормозили в дюжине ярдах от сигналившего, на высоте футов десять, а затем, разбрасывая огнем пыль и песок, медленно сели на грунт. Люди в скафандрах отпустили скобы и показали пустые руки.

– Сэр, – доложили с пульта, – один из них спрашивает вас. Он знает английский, сэр.

– Давайте, – распорядился Трун и услышал голос с легким славянским акцентом и оттенком американского произношения:

– Капитан Трун, разрешите представиться: генерал Алексей Гуденкович Будорьев. Я имел честь командовать Советской Лунной станцией.

– Говорит капитан Трун. Генерал, я не ослышался? Вы сказали «имел честь»?

Он разглядывал платформы, выискивая собеседника. Было в осанке одного из пришельцев нечто такое, что выделяло его среди фигур в оранжевых скафандрах.

– Да, капитан. Советская Лунная пала несколько дней назад. И теперь я привел к вам моих людей. Дело в том, что мы здорово проголодались.

Не сразу дошел до Труна весь смысл этих слов.

– Генерал, вы хотите сказать, что привели всех ваших людей? – недоверчиво спросил он.

– Всех, кто уцелел, капитан.

Трун рассматривал горстку ярких скафандров. В последнем донесении разведки указывался полный состав русского гарнизона: триста пятьдесят шесть человек.

– Добро пожаловать, генерал. Сержант Уитли, проводите генерала и его людей к воздушному шлюзу.


Генерал обвел взглядом офицеров, собравшихся в каюткомпании. После двух трапез, разделенных десятью часами сна, он и его заместитель выглядели намного лучше. Разгладились морщины, исчезли тени из-под глаз, но кое-какие следы недавних испытаний еще остались.

– Господа, – начал он, – я хочу вам поведать о последних днях жизни Советской Лунной станции, пока эти события еще свежи в моей памяти. Я исхожу из двух соображений. Во-первых, мой рассказ может пригодиться историкам и военным экспертам. Во-вторых, пусть кампания на этом театре военных действий и завершена, но война в целом еще не окончена, и никто из нас не в состоянии предсказать ее исход. Ваш командир совершенно прав в том, что сведения, хранящиеся во множестве голов, имеют гораздо больше шансов дойти до всего человечества, чем если бы они оставались секретом двух-трех человек. Поэтому он высказал пожелание, чтобы вы узнали обо всем из первых рук, то есть от вашего покорного слуги. Смею вас заверить, для меня это не только большая честь, но и желанная возможность рассказать о том, как наша станция познакомилась с новейшим способом ведения боевых действий – с атакой мертвецов.

Генерал помолчал, снова окинув взглядом заинтригованные лица, и повел рассказ:

– Вы, англичане, называете это капканом-болваном. Он срабатывает уже после того, как человек, поставивший его, уходит или умирает. Своего рода слепая месть, попытка утащить недруга за собой в могилу. Ничего оригинального тут нет, этот трюк стар, как сама война. Нова лишь техника – она позволяет мертвецам не только нажимать на спусковой крючок, но и доводить пулю до цели. Да, пожалуй, это и вправду ново, и я пока не знаю, к чему нас приведет такой прогресс.

Он опять задумался и молчал, глядя на стол, пока не заерзал кто-то из слушателей. Генерал уловил шевеление и поднял глаза.

– Господа, пожалуй, я открою вам секрет: для меня чрезвычайно важно, что все живое на Луне ныне собрано здесь, под вашим куполом. Как же это могло случиться? Вы, несомненно, знаете, каким образом начиналась война на Луне. Мы открыли ракетный обстрел одновременно с американцами. Но мы не лупили друг по другу. У нас был приказ не обращать на американскую станцию внимания и полностью сосредоточиться на запуске ракет класса «Луна-Земля». Готов побиться об заклад, что янки получили аналогичный приказ.

Это продолжалось до тех пор, пока мы не израсходовали все тяжелые ракеты, оставив только стратегический резерв, и продолжалось бы и дальше, если бы легкая американская ракета не уничтожила на подходе к Луне наш грузовой корабль. Чтобы спасти второй «снабженец», уже стартовавший с Земли, я попросил у штаба разрешения нанести удар по американской станции.

Как вы понимаете, использовать в подобных целях тяжелые ракеты бессмысленно. Трогать резерв средних ракет нам тоже запретили, поэтому мы были вынуждены запустить легкие – под высоким углом, чтобы не задеть горы вокруг кратера Коперник.

Вам известно, сколь мала тут гравитация; слишком большая вероятность отклонения от цели привела к тому, что наши ракеты не нанесли ущерба противнику. Американцы ответили такими же ракетами и с тем же результатом. Одна наша стартовая установка получила легкие повреждения, и только. Вскоре после этого наша орбитальная станция, оказавшись в выгодном положении для стрельбы, выпустила две тяжелые ракеты. Первая, судя по донесению со спутника, отклонилась на две мили в сторону, зато вторая легла прямо в цель. Это походило на правду, так как американская станция сразу умолкла в эфире и больше не подавала признаков жизни.

Возмездие пришло с американского спутника и имело облик тяжелой ракеты, упавшей в миле от нас. В основном мы отделались трещинами в стенах верхних ярусов и значительной утечкой воздуха. Пришлось надевать скафандры, ставить временные перегородки и заливать стены и крышу герметиком. Площадь искалеченных стен была велика, и работу затрудняли обвалы с крыши; во избежание новых ударов противника я решил сохранять радиомолчание. Мы рассчитывали на помощь своих спутников – возможно, пока мы устраняем повреждения, они подавят американцев «осами».

– «Осами»? – удивился кто-то.

– Вам не доводилось о них слышать? Странно. Как бы то ни было, сейчас уже незачем скрытничать. «Осы» летят густым роем, который в полете постепенно рассеивается. Одну или несколько обычных ракет спутник может на безопасном расстоянии от себя взорвать противоракетами, но от большой стаи защититься очень непросто, – так утверждали специалисты.

– И они оказались правы, генерал? – Трун ничем не выдал, что ему известно о печальной судьбе британского спутника, который строил его отец. Как и американский спутник, он умолк на вторые сутки войны.

Генерал пожал плечами:

– Я не знаю. Когда мы остановили утечку воздуха и починили радиомачту, штаб сообщил, что потерял связь с нашими орбитальными станциями.

От официального тона не осталось и следа; генерал волновался, как самый обыкновенный человек, который делится своими бедами.

– Мы уж было решили, что пронесло, как говорят у нас на родине. Однако новые удары и появление трещин в своде все еще не исключались, поэтому мы держали скафандры под рукой, и кое-кому они спасли жизнь.

Пять земных суток назад, или спустя четыре дня после уничтожения американской станции, солдату у телеэкранов наружного наблюдения показалось, будто на дне кратера к северу от нас что-то промелькнуло. Это было невероятно, однако он навел камеру на тот участок и вскоре опять уловил движение. Что-то быстро пронеслось от камня к камню. Солдат немедленно сообщил дежурному офицеру. Тот посмотрел и согласился: да, в кратере что-то есть, однако, не будучи уверенным в этом, задействовал телеобъективы и тем самым сузил поле зрения камер. Не обнаружив ничего подозрительного, дежурный включил простые объективы и тотчас увидел, как из-за самого обыкновенного, в сколах и выбоинах, камня выскочило на секунду нечто вроде морского голыша. Офицер доложил мне, и я сразу поспешил к пульту.

Из-за перекрестного освещения видимость была неважной – Земля уже окунулась в рассвет, и на кратер легла решетка из длинных теней. Появляясь на солнце, «голыш» тоже отбрасывал длинную тень – прямо на наши линзы. Я понаблюдал несколько минут и вынужден был признать: что-то и впрямь перемещалось по дну кратера короткими внезапными рывками. Наконец оно замерло на открытом месте, и мы поспешили включить телеобъективы, но не успели их сфокусировать, как «голыш» метнулся прочь и исчез из виду в тени.

Мы подняли по тревоге охрану, приказали вооружиться гранатометами и приготовиться к бою. А «голыш» знай себе носился среди скал, то появляясь на глаза, то снова пропадая. Вскоре мы поняли, что странная тварь вовсе не спешит добраться до нас.

Назад Дальше