Джо несколько мгновений рассматривал ее молча.
– Потому что у меня такое чувство, будто кто-то именно этого и хочет. Уж очень хорошо складываются все кусочки мозаики.
– Значит, по-вашему, вас не собираются убивать?
– Если рассуждать здраво, я бы сказал, что шансы два к одному.
– Вас устраивает подобный расклад?
– Смеетесь? – сказал он. – Мне страшно до чертиков.
– Тогда бегите.
Он пожал плечами:
– Я всю жизнь полагал, что мозги у меня крепче яиц. И вот теперь я впервые не могу понять, каким местом принимаю решение.
– Значит, остаетесь в городе.
Он кивнул.
– Что ж, было приятно познакомиться. – Она указала на конверт у него в руке. – Если вас не затруднит, положите деньги на счет как можно скорее.
– Завтра с утра первым делом, – улыбнулся он.
– До свидания, Джо.
– До свидания, Тереза.
Он пошел вниз с холма, представляя перекрестье прицела у себя на животе, на груди, посреди лба.
Когда он приехал, Ванессы в номере не было, он нашел ее на причале. Когда он ступил на доски, они заскрипели, и на мгновение перед ним промелькнул мальчишка, ждавший его здесь в прошлый раз, но теперь Джо подошел уверенно, с улыбкой и сел, свесив ноги, на другой стороне, спиной к Ванессе.
– Если я скажу, что сегодня не в настроении, – сказала она, – ты обидишься?
– Нет, – ответил он, с удивлением понимая, что говорит правду.
– Но посидеть рядом можешь. – Она похлопала по доскам рядом с собой.
Он по-крабьи переполз на другую сторону и сел, касаясь бедром ее бедра, взял ее за руку, и они сидели так, глядя на воду.
– Тебя что-то тревожит? – спросил он.
– О-о, – отозвалась она, – всё сразу и ничего.
– Не хочешь рассказать?
Она покачала головой:
– Не очень. Нет, не хочу. А ты?
– Гм?
– Не хочешь рассказать о своих проблемах?
– А кто сказал, что у меня проблемы?
Она негромко рассмеялась и стиснула ему руку:
– Тогда давай просто посидим и помолчим.
Они так и сделали.
– А вот это приятно, – произнес он после долгой паузы.
– Да, – согласилась она с печальным удивлением. – Странно, правда?
Глава пятнадцатая Излечи себя
Сон не шел.
Каждый раз, стоило закрыть глаза, он видел андрофагов, которые надвигались на него с кривыми ножами в руках. Или острие пули, летящей из темноты ему в лоб. Он открывал глаза, слушая, как поскрипывает дом, как стонут стены, как что-то хрустит – может быть, на лестнице под чьими-то шагами.
За окном шелестели деревья.
Часы в столовой пробили два. Джо открыл глаза – он даже не заметил, что успел сомкнуть их, – а светловолосый мальчишка уже стоял в дверном проеме, прижимая палец к губам. И указывал на что-то. Сначала Джо подумал, что на него, но потом догадался, что мальчишка показывает на что-то у него за спиной. Джо развернулся на постели, посмотрел через правое плечо на камин.
Теперь мальчишка стоял там, с пустым лицом и невидящими глазами. Он был в белой ночной рубашке, с босыми ногами, на которых виднелись лиловые и желтые синяки. Он снова указал на что-то, и Джо развернулся к двери.
Там было пусто.
Он снова обернулся к камину.
Никого.
– Следи за моим пальцем.
Доктор Нед Ленокс держал указательный палец у лица Джо, водя им справа налево и слева направо.
Нед Ленокс был врачом Семьи Бартоло, сколько помнил Джо. Ходили самые разные слухи о том, чту заставило его отказаться от блестящей медицинской карьеры в Сент-Луисе: оперировал в пьяном виде; проявил халатность, приведшую к смерти сына одного высокопоставленного человека из Миссури; завел интрижку с женщиной; интрижку с мужчиной; интрижку с несовершеннолетним; был уличен в воровстве и незаконной продаже лекарств – все эти слухи, без конца обраставшие новыми подробностями в их кругах Тампы, были просто слухами и не имели никакого отношении к настоящей причине.
– Хорошо-хорошо. Теперь дай-ка руку.
Джо протянул левую руку, и хрупкий, изящный доктор впился в нее цепкими пальцами повыше локтя, согнул. Постучал молоточком по сухожилию рядом с локтем, затем проделал то же самое с другой рукой и с коленями.
Неда Ленокса никто не изгонял из Сент-Луиса, он уехал сам, и его профессиональная репутация была настолько хороша, что старые врачи Сент-Луиса до сих пор недоумевают, почему он покинул город осенью девятнадцатого года, и задаются вопросом, где он теперь. Да, была там одна история: его молодая жена умерла при родах, но случай рассматривала государственная медицинская комиссия, и этот авторитетный орган признал доктора Ленокса, неутомимого героя борьбы с Великой Инфлюэнцей, совершенно невиновным, учитывая обстоятельства гибели его жены и ребенка. Поздний токсикоз по многим признакам похож на грипп. К тому моменту, когда несчастный муж понял, какая именно болезнь поразила молодую жену и дитя в утробе, было уже слишком поздно. Люди в том году умирали по пятнадцать человек в день, эпидемия охватила треть населения города. Даже врач не мог добиться, чтобы из больницы приехали на вызов, к нему на дом не пошел бы даже его коллега. Потому Нед Ленокс сам сидел дома со своей обожаемой женой, но смерть отняла ее у него. Всем было ясно, что он не смог смириться с жестокой иронией случившегося: один из лучших врачей, он оказался бессилен спасти жену. Но в такой ситуации не справилась бы и целая бригада акушеров.
– Голова в последнее время часто болела? – спросил Нед у Джо.
– Один раз.
– Сильно?
– Не очень.
– Как ты сам думаешь, что вызвало головную боль?
– Много курю.
– Есть одно новое средство от этого.
– В самом деле?
– Просто меньше кури.
– Сразу видно, – сказал Джо, – что ты закончил самый лучший медицинский колледж.
Сам Нед рассказал Джо иную версию своей истории еще в тридцать третьем, после одной очень долгой ночи, когда он залатывал солдат, пострадавших в самой кровопролитной битве «ромовой войны». Джо помогал ему в пустом бальном зале гостиницы, где они устроили импровизированный госпиталь. А после, утром, когда они сидели на пирсе, глядя, как причаливают рыбацкие лодки и лодки с ромом, Нед рассказал Джо, что его жена была из очень бедной семьи, которая стояла намного ниже его по социальной лестнице.
Ее звали Грета Фарланд, она жила у залива Гравуа в домишке фермера-арендатора. У ее матери лицо было как будто высечено из камня, у отца – словно вырублено топором, лица четырех ее братьев казались еще более топорными. У всех в семье, за исключением Греты, были загнутые вперед плечи и острые подбородки, высокие крутые лбы, смахивавшие на штормовую дамбу, и угрюмый, алчущий взгляд. Зато у Греты были полные бедра, полная грудь и полные губы. Ее молочно-белая кожа светилась под уличными фонарями, а ее улыбка, хотя и нечастая, была улыбкой юной девушки, едва-едва ощутившей пробуждение женственности.
– Слезай со стола.
Джо слез.
– Пройдись.
– В смысле?
– Просто пройдись. С пятки на носок. От стенки к стенке.
Джо прошелся.
– А теперь иди ко мне.
Джо снова пересек кабинет.
Грета не полюбила Неда, хотя он надеялся, что однажды полюбит, когда осознает, насколько лучше живется рядом с ним. Период ухаживаний был коротким: ее папаша понимал, что парни, подобные Неду, если вдруг появляются в жизни девушки из числа белого отребья, то лишь раз в жизни. Грета вышла за Неда и вскоре достаточно хорошо освоилась в новом для нее мире, усвоила разницу между вилкой для горячего и вилкой для салата и время от времени поколачивала горничную. Иногда она была ласкова с Недом по три-четыре дня подряд, прежде чем снова налетал шквал мрачного настроения. И благодаря этим хорошим дням Нед верил, что скоро она очнется и поймет: все, что она ошибочно принимала за сон, на самом деле явь, и теперь у нее всегда будет пища, крыша над головой и любовь достойного и перспективного мужчины, а ее мрачные настроения улетучатся. И ее безжалостность в оценке рода человеческого сменится на сопереживание.
Нед поправил очки и записал что-то на бланке, прикрепленном к планшету.
– Расслабься.
– Можно раскатать рукава? – спросил Джо.
– Раскатывай на здоровье. – Он снова принялся писать. – В ушах не звенит, дыхание не перехватывает, никаких беспричинных кровотечений из носа?
– Нет-нет, этого тоже нет.
Доктор Ленокс на секунду поднял на него глаза:
– Ты немного похудел.
– Разве это плохо?
Нед покачал головой:
– От потери нескольких фунтов хуже тебе не станет.
Джо хмыкнул и закурил сигарету. Протянул пачку доктору Леноксу. Тот качнул головой, после чего вынул свою пачку и тоже закурил.
Когда Грета забеременела, Нед был уверен, что положительные перемены просто неизбежны. Но вместо того беременность сделала ее еще более сварливой. Она бывала счастлива – и то было безнадежное, горестное счастье – лишь в те моменты, когда оказывалась в кругу семьи, потому что все Фарланды бывали счастливы, только ощущая безнадежность и горечь. Когда они приходили в гости, из дома пропадали фамильные безделушки и столовые приборы, и Нед понимал, как сильно они его ненавидят, потому что у него есть все, чего они хотят, но хотят слишком долго, а если вдруг обретут, не будут знать, что с этим делать.
Нед выдохнул струйку дыма и убрал пачку в карман рубашки.
– Расскажи все еще раз.
– Не заставляй меня повторять.
– У тебя были галлюцинации.
Джо почувствовал, что краснеет. Он нахмурился:
– Так чем они вызваны, опухолью мозга?
– У тебя нет ни малейших признаков опухоли мозга.
– Но это не значит, что ее нет.
– Не значит. Однако это значит, что вероятность опухоли ничтожно мала.
– Насколько ничтожно?
– Примерно настолько, насколько мала вероятность попадания молнии в человека на каучуковой плантации в безоблачный день.
Нед не удивился – может, был уязвлен, но не удивился, – когда однажды неожиданно пришел домой и застал Грету, которая была на четвертом месяце беременности, в постели с папашей, который трахал ее сзади, и оба они сопели и возились, как свиньи, на кровати, служившей супружеским ложем трем поколениям Леноксов. Им не хватило приличия, чтобы остановиться, даже когда они увидели его искаженное лицо, отразившееся в зеркале, которое он подарил ей по случаю помолвки.
– Давай поговорим о сне. Ты, вообще, спишь?
– Очень мало.
Нед снова занес что-то в карточку.
– Что и подтверждают мешки у тебя под глазами.
– Спасибо. И волосы у меня поредели?
Ленокс посмотрел на него поверх очков:
– Да, однако это никак не связано с нашим сегодняшним предметом.
– Которым?
– Когда ты в последний раз наблюдал это свое… явление?
– Пару дней назад.
– Где?
– Дома.
– Что сейчас происходит в твоей жизни?
– Ничего. Разве только…
– Что же?
– Ничего.
– Ты пришел ко мне в кабинет, у тебя на это есть веская причина. Так что отвечай.
– Ходят слухи, один из моих коллег очень сердит на меня.
– С чего бы?
– Понятия не имею.
– А ты не мог бы переговорить с этим твоим коллегой?
– Не знаю. Я даже не знаю, кто он, этот коллега.
– В вашем деле, – осторожно предположил доктор Ленокс, – рассерженные коллеги не всегда разрешают конфликты… – Он пытался подыскать слово.
– Цивилизованным способом, – подсказал Джо.
– Именно так, – кивнул Ленокс.
Через несколько минут Иезекииль Фарланд, Изи, вышел к Неду в гостиную, выдернул из-под зятя стул, схватил с блюда на столе персик и зачавкал.
– Я знаю, тебе многое хочется сказать, и ты считаешь, что должен это сказать, – сообщил он Неду, – но мне и моей семье плевать на твои слова. У нас свои правила. И я надеюсь, что ты научишься придерживаться их.
– Я не собираюсь придерживаться ваших правил. – Голос Неда сорвался и зазвенел, как у женщины. – Ни за что. Я сумею оградить твою дочь от такого…
Изи приставил нож к мошонке Неда, а свободной рукой схватил его за горло:
– Ты будешь делать так, как хочу я, а не то я так отымею тебя в задницу, что ты почувствуешь его в глотке. Позову моих мальчиков, и они сделают то же самое, по очереди. Ты меня понял? Ты теперь в моей семье. Ты часть нас. Ты сам заключил соглашение.
И чтобы подкрепить свои слова, он полоснул Неда ножом над мошонкой, справа от пениса.
– Ты же врач. – Он вытер лезвие о рубашку Неда. – Вот и вылечи себя.
Джо продел запонку в петли на правой манжете.
– Так с чем же, по-твоему, связаны мои галлюцинации?
– Со стрессом.
– Черт, – сказал Джо, когда запонка упала на пол. – Черт, черт, черт. – Он наклонился, чтобы ее поднять. – Правда?
– Правда ли я считаю, что ты переживаешь стресс? Или правда ли я считаю, что стресс вызывает у тебя галлюцинации? Могу я говорить откровенно?
Джо продолжал возиться с запонкой.
– Конечно.
– Некая личность или личности, судя по всему, угрожают тебе физической расправой, после трагической гибели жены ты в одиночку воспитываешь сына, ты слишком много ездишь, слишком много куришь, подозреваю, что и пьешь слишком много, и к тому же не высыпаешься. Удивительно, что тебе не мерещится целая армия призраков.
Следующий месяц Нед ходил, ел, работал, но делал все это, не сознавая происходящего. Тридцать дней, насколько он мог вспомнить, он двигался исключительно по инерции. Пища – сырая зола на языке – попадала ему в рот не по желанию, а тоже по инерции. Он ходил по вызовам, работал в больнице в городе, разобщенном пандемией гриппа. В каждой большой семье был как минимум один заболевший, причем половина всех заболевших умирала. Нед навещал самых тяжелых больных, видел, как одни полностью выздоравливали, другим выписывал свидетельства о смерти. И не помнил об этом ничего. Каждый вечер он возвращался домой. Каждое утро шел на работу.
Во время медосмотра жены, который он проводил каждое утро, он заметил, что у нее сильно подскочило давление. Он решил пока не думать об этом и отправился на работу. Когда он вернулся, состояние Греты заметно ухудшилось. Он сделал анализ мочи и обнаружил явное нарушение в почках. Он заверил ее, что все в полном порядке. Прослушал сердце – оно работало с перебоями, прослушал легкие – и услышал хрипы. Он взял ее за руку и заверил, что все это совершенно нормально для женщины в середине беременности.
– Значит, это от стресса? – спросил Джо.
– От стресса.
– Но я не чувствую никакого стресса.
Доктор тяжко вздохнул, выдувая воздух через ноздри.
– Ты пойми, – попытался объяснить Джо, – нынешний стресс не сильнее обычного. И уж точно его не сравнить с тем, что был, скажем, десять лет назад.
– Когда ты занимался бутлегерством во время «ромовой войны».
– Точно, – сказал Джо.
– Тогда у тебя не было ребенка, который полностью от тебя зависит. Кроме того, ты сам был на десять лет моложе.
– Молодые меньше боятся смерти?
– Некоторые меньше, а большинство попросту не верят, что они тоже могут умереть. – Он смял окурок. – Что ты можешь рассказать о мальчике, который тебе мерещится?
Джо сомневался, стоит ли говорить, выискивал на лице Ленокса хотя бы намек на насмешку. Однако находил лишь живой интерес. Он смутился, осознав, как его вдруг обрадовала возможность поговорить об этом мальчике. Он справился со второй запонкой и сел напротив Ленокса.
– Почти всегда, – начал он, – черты его лица будто стерты ластиком, понимаешь? У него есть нос, рот, глаза, но я не могу как следует их рассмотреть, не понимаю почему, но не могу и все. Не удается. Однако один раз я видел его в профиль, и он оказался похож на кого-то из членов моей семьи.
– Из семьи? – Ленокс закурил другую сигарету. – Похож на твоего сына?
Джо покачал головой:
– Нет, скорее на моего отца или какого-то из двоюродных братьев, которых я сто лет не видел. На старую фотографию брата.
– Твой брат жив?
– Да. В Голливуде, пишет сценарии к фильмам.
– Может быть, это твой отец?
– Я думал об этом, – сказал Джо, – но, кажется, нет. Мой отец был из числа тех людей, которые родятся взрослыми. Тебе знаком такой тип?
– Твое подсознание говорит тебе совсем другое, – возразил Ленокс.
– Не понял.
– Ты веришь в привидения?
– До сих пор не верил.
Ленокс взмахнул сигаретой.
– Ты ведь не пошел со своей проблемой к психиатру или гадалке. Ты пришел ко мне, к практикующему врачу. Ты предполагал, что это может быть опухоль, но я считаю, что это стресс. И что бы тебе ни мерещилось, этот мальчик означает что-то важное для тебя. Не имеет значения, считал ли себя когда-нибудь ребенком твой отец или нет, лично тебе предпочтительнее его детское воплощение. Или, может быть, что-то случилось с одним из твоих кузенов, о которых ты упомянул, случилось давно, но ты никак не можешь отделаться от воспоминаний.
– А может быть, – сказал Джо, – это настоящее привидение, черт бы его побрал.
– В таком случае утешься: Бог есть.
– В смысле? – нахмурился Джо.
– Если существуют привидения, значит есть загробная жизнь. Или какое-то ее подобие. Если существует загробная жизнь, тогда вполне логично предположить и наличие некоего высшего существа. Ergo[11], привидения доказывают существование Бога.
– Мне казалось, ты не веришь в привидения.
– Не верю. Следовательно, не верю и в Бога.
Когда Грета начала кричать слишком громко, Нед заткнул ей рот. Он привязал ее к кровати, связал заодно ноги. К тому времени ее лихорадило, она бредила и заговаривалась, а он обтирал ей лоб, шептал на ухо о своей ненависти и сыпал статистическими данными, почерпнутыми в колледже, о частоте задержек умственного развития, болезни Дауна, склонности к суициду и тяжким депрессиям у детей, зачатых в результате инцеста.
«Цепочка должна прерваться», – шептал он, покусывая ее ухо. Он нежно гладил ее налившиеся груди, шлепал по лицу или щипал за шею, чтобы она оставалась в сознании, а тем временем у нее развивалась эклампсия[12]. И он не сомневался, что нет на свете женщины прекраснее этой, умершей через три часа и одиннадцать минут с начала родов.