Оставшись один, мужчина обозрел сгрудившихся людей, подошел к окну, глянул в щелку. Прошел к двери, проделал то же самое, удовлетворенно кивнул и присел за горшок с пальмой, пристроив автомат на коленях. С любопытством воззрился на присутствующих. Люди видели лишь его глаза и серую щетину вокруг губ. Эта маска не могла никого обмануть. Портреты «мстителей» уже два дня висели по всему городу.
– Вы не любите эту страну, молодой человек, – осмелилась вымолвить упитанная тетушка. – Зачем вы такое творите? – молодая коллега испуганно ткнула ее локтем, но слова уже вылетели.
– Я Родину люблю, – с манерным пафосом вымолвил грабитель. – А государство ненавижу, – закончил обычным голосом и посмотрел на часы.
– А что с деньгами будете делать? – набравшись смелости, спросил паренек с пробором.
– Бедным отдам, – пожал плечами грабитель.
– Но это же… неправильно! – воскликнул банковский работник.
– А кто же спорит? – ответствовал грабитель. – Имеются другие предложения? – Он еще раз посмотрел на часы, потом покосился на дверь за шкафами – трое явно задерживались, – как-то неопределенно пожал плечами. – Уснули они там, что ли? – пробормотал он и поднялся. – В общем, так, дорогие мои, сейчас я ненадолго отлучусь, а вам рекомендую не шевелиться и не делать того, против чего решительно возражают грабители банков.
Вкрадчивой поступью он удалился из помещения, и наступила оглушительная тишина, которую разнообразили лишь вопли полицейской сирены на улице и голоса перекликающихся полицейских. Прошла минута, другая. Люди недоуменно переглядывались, начали шевелиться. Привстал паренек с пробором, выглянул из-за стойки.
– Славик, не надо… – потянула его за рукав симпатичная девушка. – А вдруг сейчас вернутся?
Но тот уже решился. Глубоко вздохнул, как будто собрался нырнуть, бросился к входной двери, активировал механизм подъема жалюзи, нетерпеливо дождался, пока железная конструкция сложится под потолком, и с воплем «Не стреляйте!» вывалился на улицу…
Театр абсурда нервно курил: полицейские врывались в головной офис, растекались по помещениям, метался с пистолетом багровый от бешенства подполковник Кудесник – день еще толком не начался, а его уже дважды поимели! В хранилище, расположенном в конце запутанного коридора, был обнаружен вскрытый сейф, а рядом два бесчувственных тела: управляющий Альберт Львович и молодой сотрудник банка Александр Горшков. Их не били: впоследствии медик вынесет заключение, что их просто заставили выпить быстродействующее сильное снотворное. Никакого вреда для организма – в сущности, даже польза. Грабители испарились! Вместе с ними пропали чуть более пятидесяти миллионов рублей! Зато остались маски и кричащий оранжевый пиджачок – он висел на ручке открытого сейфа. Сотрудники банка хором утверждали, что грабители – те самые популярные «мстители».
Куда они пропали? В последующие несколько часов, пока полиция объявляла план-перехват и безуспешно пыталась его осуществить, технические работники и специалисты МЧС обследовали здание и обнаружили в системе безопасности вопиющий недостаток. Отдушина вентиляции в одном из помещений для служебного пользования не соответствовала нормам для подобных зданий! Решетка легко снималась, а в канал воздуховода мог протиснуться человек. Наружу бы он не выбрался – в том месте воздуховод сужался, но примерно на середине своего пробега он встречался с вертикальным колодцем и стояком, связанным с системой подземных коммуникаций. По стояку можно было спуститься под землю, а выбраться из необъятных просторов канализации – везде, где угодно! Самостоятельно раздобыть эти сведения злоумышленники не могли, и появлялся повод призадуматься.
В два часа пополудни в головной офис КРАС-банка пожаловал сам мэр Фаустов Пал Палыч с многочисленной свитой. Его сопровождали трое личных охранников – один другого мускулистее – и несколько сотрудников патрульно-постовой службы. Пал Палыч был мрачнее тучи, он что-то бурчал под нос, косил из-под кустистых бровей. Несколько минут назад, когда он ехал в машине, поступила информация, что злоумышленники стали избавляться от краденых денег. Но избавлялись весьма нестандартно. Сексоты докладывали: сами не видели, но по городу ползет слушок – то одна неимущая пенсионерка обнаружит у себя на огороде пачку банковских тысячерублевок, то другая. То нищим на вокзале и у церкви всунут купюры, то вдруг некто лохматый и бородатый начинает раздавать деньги в очередях: в кассах жилищных контор, в булочных, просто во дворе. И что характерно, мгновенно исчезает, а ловить его и некому – не погонятся же за ним облагодетельствованные пенсионеры? Бред какой-то. Робин Гуды хреновы! Извечная русская мечта, в которой пышным цветом цветет халява! Неужели не понятно, что это делается не для того, чтобы людям лучше жилось, а для того, чтобы привлечь к Качалову дополнительное внимание! Пал Палыч горел от злобы и ненависти к окружающим его бездарностям. Ничего не могут! В течение часа он провел закрытое совещание с руководством банка и полицейским начальством. О чем шла речь на совещании, история умалчивает, но в три часа пополудни Пал Палыч в жутком расположении духа покинул банк и сел в машину. Охранники расположились сзади. Завелась патрульная машина сопровождения.
– В мэрию, – буркнул градоначальник и погрузился в тягостные раздумья. Для Пал Палыча наступали непростые времена. Он лично нес колоссальные убытки, но это еще ничего – над ним сгущались совсем другие тучи. Были несколько многозначительных звонков из Москвы: не устранишь, дескать, Пал Палыч, угрозу, будет чревато и неприятно. И он, хоть тресни, не мог придумать, как противодействовать этому злу!
Когда отъехали метров на двадцать, у Пал Палыча сработал сотовый. Звонил подполковник Кудесник.
– Соскучились уже, Аркадий Григорьевич? – ядовито вымолвил мэр. – Виделись, чай. Сколько прошло – минут десять?
– Прошу прощения, Пал Палыч… – голос «шерифа» срывался от волнения, – но мне сейчас сообщили… Кто-то позвонил в управление, сообщил, что ваш дом на Гусином озере заминирован… Он еще добавил, что это не ложное сообщение, не розыгрыш и не шутка – мол, бомба действительно установлена… Я уже отправил туда своих людей, спасателей и медиков… Ведь Антонина Савельевна… дома?
Он со злости треснул телефоном по приборной панели и уже не разбирался, что там поломалось – панель или телефон.
– На Гусиное! – взревел он и в изнеможении откинул голову.
До мэра уже добрались! Ну, что ж, вполне логично. Черт! Детки, слава богу, в порядке, обучаются за границей и не имеют привычки возвращаться на родину в свободное от учебы время. Он планировал встретиться со своими дочерьми через месяц – на острове Маврикий. Ведь должен градоначальник когда-то отдыхать! А свою жену Антонину Савельевну он уже замаялся выгонять из дома – уезжай, мол, куда угодно, хоть к дочерям в Париж, хоть к брату в Прагу (он там неплохо присосался к пивоваренной промышленности)! А та ни в какую – не поеду, без меня ты совсем пропадешь, и что со мной случится в надежно охраняемом доме? Декабристка, мать ее! Может, и в Сибирь с ним поедет?!
На полной скорости кортеж промчался по центральным улицам на север, миновал широкую Тихвинскую и вонзился в «поля». Природа цвела июльскими красками, горели на солнышке полевые цветы. Самый пик короткого российского лета. Мелькали ельники и березняки, голубели озера между покатыми холмами. Дорога спускалась в пологую котловину, окруженную ельником. Показалось Гусиное озеро – небольшое, пронзительно синее, обрамленное живописной гранитной грядой. Под скалами – небольшой охраняемый поселок «не для всех», на западной окраине – поместье Фаустова: всего лишь три гектара, сквер, разбитый перед особняком, двухэтажный белый домище в колониальном стиле…
Кудесник не приврал – к особняку в этот час примчался весь личный состав качаловских экстренных служб! Совсем с ума сошел «шериф», перестраховщик хренов! Ворота открыты, заходи любой! Перед домом на безопасном отдалении стояли полицейские машины с включенными мигалками, навороченный «Мерседес» «Скорой помощи» для особых пациентов, машины с опознавательными знаками МЧС, толпились люди. Пал Палыч выбрался из машины и, расталкивая толпу, устремился к дому. Его опередили двое в костюмах взрывников, чуть не оттолкнули, сволочи! На крыльце тоже мялись люди – у Пал Палыча от волнения и злости уже рябило в глазах.
– Где Антонина Савельевна? – прорычал он.
– Пал Палыч, миленький… – бросилась к нему «домоправительница» Валентина Павловна – женщина старательная, опытная в управлении большими домами и большая фантазерка в постели. – С Антониной Савельевной все в порядке, мы отвели ее в летний домик, там безопасно… Пал Палыч, вам не следует заходить в дом, там бомба…
– Ну, вот еще, – фыркнул Фаустов. – Мой дом, хочу – захожу… – и упругими прыжками вознесся по ступеням. Вся толпа – в форме, в штатском, в белых халатах – ринулась за ним. Тут же приклеился скользкий, как рыба, начбез Плутников, семенил, наступая на пятки, путано объяснялся. Минут сорок назад сработала сигнализация периметра, все охранники, находящиеся в доме, бросились к сетке, нашли прорыв – возможно, животное зацепилось (в эту дырку даже кот не пролез бы). На несколько минут, пока латали повреждение, отключили периметр… Идиоты! Пал Палыч взлетел по помпезной лестнице, а ему навстречу, возмущенно махая руками, уже бежал человек в защитном и форменной кепке.
– Пал Палыч, не надо, давайте назад! Там действительно бомба! Мощная, похоже, несколько килограмм в тротиловом эквиваленте! Собака ее сразу почувствовала! Это в вашем рабочем кабинете, под столешницей!
Пал Палыч попятился. Ужас ужалил под почку.
– Тикает?
– Да вроде нет, Пал Палыч. Ребята ее уже осматривают…
– К черту! – взревел Фаустов, оттолкнул оробевшего человека в камуфляже и зашагал в свой личный кабинет. Ну, подумаешь, прицепили какой-то муляж… Он вошел, хлопнув дверью в «святилище» из благородного дерева и дорогой кожи. Под массивным столом возились трое. Вскинули головы, испуганно на него воззрились. Откуда в нем столько бесстрашия? Мэр встал на колени и сунулся под стол. От увиденного похолодело в груди, икота навалилась: бомба, невесть как закрепленная под столешницей, выглядела самой что ни на есть реальной. Железная штуковина, какие-то скобы, провода – зеленый, синий, красный, желтый! Попробуй разберись без бутылки, какой тут нужно перерезать. И нужно ли что-то резать – ведь бомба, готовая к применению, должна вроде тикать? Или в наше время уже не должна?
Он вспотел от макушки до подмышек. На хрена он сюда приперся, самый умный, что ли? Пусть люди делают свою работу, им за это платят. Пятясь задом, Фаустов выбрался из-под стола, покосился на толпящихся в проеме людей. Таращатся, мудаки, на его задницу… И вдруг – как током пробило! Пал Палыч услышал небольшой щелчок – что-то оживилось в бомбе, тикнуло пару раз. Он почувствовал, как волосы на голове поднимаются дыбом!
– Мать его… – ахнул один из саперов, отшатываясь от стола. – Мужики, таймер включился! Сто восемьдесят секунд! Три минуты! Черт, не успеем обезвредить… Мы даже открутить эту штуку не успеем – тут четыре мощных шурупа…
– Пал Палыч, уходите! – выкрикнул второй. – Вам нельзя здесь находиться! Скоро рванет!
Воцарилась жуткая паника. Несколько килограммов взрывчатки – да тут полдома разнесет! Пал Палыч несся по лестнице вместе с толпой, кого-то обгонял, кто-то его. Он отталкивал кого-то, но лезли другие, путались под ногами! Почувствовал мимолетную боль в боку – словно иглу воткнули, но как-то не уделил этому факту должного внимания. Хондроз отдался, всякое бывает. Другим голова была занята. Он лишь посмотрел по сторонам – толпа бежала по лестнице, какие-то женщины в белых халатах… Уже топая к парадным дверям, мэр вдруг почувствовал, что ноги заплетаются, и в голове происходит что-то мутное, словно кровь откачали от головы, и она превращается во что-то пустое, ненужное, рудиментарное. А все, что было в голове, стекает в ноги… Или что там у него по ногам стекает?! Он начал тормозить, зашатался, а потом вдруг рухнул, закатив глаза, – в двух шагах от выхода! Люди обходили его, рвались к выходу. Но кто-то остановился, не все оказались такими равнодушными.
– Черт! – перед ним свалился на колени молодой субъект с клочковатой бородой и в белом халате. – Пал Палычу плохо с сердцем, у него обморок! Носилки сюда, живее! Девчонки, пните этих ротозеев в реанимобиле, чтобы тащили носилки! Его нужно срочно везти в больницу!
– А вы кто такой? – завис над душой медика человек в полицейской форме.
– Я доктор Дворковский! – орал тот, проверяя пульс у пострадавшего. – Врач-реаниматолог, первое отделение неотложной помощи! Вашу мать, он плохо дышит… Где эти лодыри, черт их побери!!!
Двое в белых халатах уже тащили носилки. Упитанную тушу мэра – а он лежал с закрытыми глазами, прерывисто дышал – кое-как на них взгромоздили, потащили обратно, приседая от тяжести. «Празднично» раскрашенный реанимобиль уже подъезжал задним ходом к ступеням. Выскочил пухлощекий шофер с практически наголо стриженной головой, зачарованно смотрел, как тело мэра грузят ему в машину. В нутро автомобиля запрыгнули трое личных охранников.
– Куда вы лезете? – подпрыгивал возбужденный доктор Дворковский. – Это место для персонала!
– Никакого персонала, – отрубил один из охранников. – Мы охраняем Пал Палыча, мы отвечаем за него головой.
– Вы спятили? – визжал Дворковский. – А если Пал Палычу станет плохо в пути? Вы ему будете капельницу ставить и кровь разжижать?
Коллега что-то зашептал на ухо охраннику. Тот скрипнул зубами, выстрелил пальцем в хрупкую девушку в белом халате, спрятавшуюся за спиной дородной врачихи. Девчушка побледнела, словно он целился в нее из автомата Калашникова.
– Полезай, – распорядился охранник. Медсестра засеменила к машине, ей подали руку. – Все, больше внутри никто не поедет, – отрезал телохранитель. – Доктор, вы сядете рядом с водителем. А ты, парень, – он покосился на пухлощекого водителя, – гони, как только можешь. Прибьем, если будешь копаться, понял?!
Водитель помчался заводить мотор. Захлопнулась задняя дверца. Доктор Дворковский, чертыхаясь, карабкался в кабину. Машина сорвалась и помчалась по подъездной дорожке. За ней вдогонку кинулся набитый полицейскими «уазик». Прошло уже больше обещанных трех минут, но взрыва почему-то не было…
И снова в этом было что-то нереальное, из области «нарочно не придумаешь». Машина неслась по направлению к Качалову, полицейский «УАЗ» с трудом за ней поспевал. Водитель, закусив губу, таращился в лобовое стекло, яростно вертел баранку на поворотах. Доктор Дворковский провалился в прострацию, отрешенно смотрел, как машина выбирается из котловины, пылит по укатанной грунтовой дороге. Раздраженно передернул плечами, посмотрел на часы. Пробежало васильковое поле. Реанимобиль спускался в очередную пологую чашу, заросшую еловыми и пихтовыми лесами. Далеко впереди распростерся Качалов – учитывая частный сектор, он занимал не такую уж малую площадь. Просматривались нагромождения строений, высились «свечки» мэрии, гостиницы, трубы работающего вполсилы трубопрокатного завода. Водитель покосился в боковое зеркало. Позади машины происходило что-то странное. «УАЗ» сопровождения внезапно встал, потянулся дымок из капота. Выскочил водитель в погонах, распахнул крышку. Вывалился другой, принялся семафорить обеими руками: дескать, тормози.
– Черт, нельзя нам останавливаться… – пробормотал Дворковский – он тоже смотрел в зеркало. – Нам больного нужно срочно в больницу доставить… Что у них случилось?
– А хрен их знает, – пробормотал щекастый, пожимая плечами. – Машина старая, может, поломалась… Точно не останавливаться?
– Точно, – подтвердил Дворковский и закрыл глаза, но внезапно его что-то насторожило; распахнув их, он как-то странно воззрился на водителя. И тот смотрел на него очень странно, хмурился, словно пытался что-то вспомнить. А машина приближалась к развилке, за ней широкая грунтовка убегала к Качалову, а та, что поуже и похуже, – к небольшому дачному поселку, притулившемуся у густого бора.
– Странно, – пробормотал врач, не спуская глаз с водителя. – Когда мы ехали на Гусиное озеро, нас вез другой шофер…
– Прошу прощения, доктор, – в голосе водителя тоже зазвучало сомнение, – Когда мы ехали на Гусиное, я вез вообще-то другого врача.
– Дружище, ты, похоже, перепутал машину…
– Нет уж, извиняйте, доктор, я на этой машине с напарником уже второй месяц езжу… О чем мы тут говорим? У дома Пал Палыча стояла одна машина из первой городской больницы – вот эта самая…
– Одна, – согласился Дворковский. – Слушай, притормози-ка на развилке…
Обстановка в салоне накалялась. Водитель остановился, не доехав до поворота к дачам. Оба повернулись друг к другу, уставились с взаимным недоверием и подозрительностью.
– Может, хватит комедию ломать? – процедил Дворковский.
– Уговорили, доктор… – Дворковский не заметил, как рука оторвалась с баранки, прочертила прямую линию, и задняя часть ладони впечаталась ему под нос. Доктор потерял сознание, отбросив назад голову, и сполз с сиденья.
– Машину я, видите ли, перепутал, ага, разбежался… – беззлобно проворчал Никита Россохин, вытаскивая из защечных мешков силиконовые подушечки – они меняли его внешность радикально! Потряс свежеостриженной головой, поводил онемевшей челюстью. Выпрыгнул из машины, обежал вокруг капота, убедился, что на дороге пусто, и выволок врача из машины. Он оттащил его в густую траву, удостоверился, что удар ювелирен и вреда здоровью не принесет. Бегом вернулся в кабину, а за спиной уже барабанили в стену: