А я ругаю нынешнюю молодежь! Нет! У этой Синдиреллы-богатырки в роду точно драконы были!
Рассказывать о том, как я мирила влюбленных не так интересно, как может показаться. В итоге пришлось наобещать с три короба. И охоту на василисков, и экскурсию в Гномье царство, и по шеям надавать очередному Черному Властелину. Ну, чего ради любимого братишки не сделаешь, верно?
Вернулась домой я только через месяц, вдоволь навалявшись на пуховых перинах, обленившись в край и соскучившись по любимому мужу. Когда Лииниарр стал являться ко мне во сне, печально при том вздыхать и трепетать своими длинными ресницами, я не выдержала. Расцеловалась с мамочкой, получила легкие увечья в объятиях братишки и его нареченной, ручкой помахала и отбыла на постоянное место жительство.
Вечереет, иду я от почтовой станции и не узнаю наш паршивый городишко. Все встречные поперечные чуть ли не в ножки кланяются, цветут счастливыми улыбками, как будто и вправду счастливы меня видеть. Честное слово, я подумала, что трактир мой лежит в руинах, а рядышком зарастает крапивой могилка Лииниарра.
Гляжу — на месте наше семейное гнездышко. На негнущихся ногах захожу внутрь и вижу, как постоянные клиенты чинно попивают пиво, словно не в питейном заведении собрались, а на заседании Светлого Эльфийского Совета для обсуждения бюджета на следующий год. Все скатерти белее снега, пол вымыт и до блеску натерт, прислуга шустро бегает с подносами, а мой абсолютно трезвый муж восседает за барной стойкой с таким зверским выражением на лице, что поневоле припоминаются все страшные рассказы о жестоких темных эльфах — прирожденных убийцах, и точит здоровенный тесак.
— Хозяйка вернулась! — вдруг воскликнула Сара — одна из служанок и в ноги мне как кинется. — Великие Небеса! Счастье-то, какое!
Что тут началось! Все эти гулены, драчуны и забияки, те самые которых я за шиворот выбрасывала во двор, зарыдали от счастья. Слуги пустились в пляс, и даже губы дроу украсились восхитительной улыбкой. Значит, он тоже соскучился.
— Ура! Наша Киатира вернулась! Ура! — кричал народ.
Под восторженные вопли и аплодисменты мы с Лиином поцеловались. И уже поздно ночью вдоволь отпраздновав мое триумфальное возвращение домой, я спросила, что же произошло в мое отсутствие.
— Ты забыла? — улыбнулся Лииниарр. — Моя мама приезжала.
Ну, конечно же!
А теперь представьте, как она достала моего мужа, если он не только вспомнил о том, что не просто стихоплет, муж хозяйки и добродушный выпивоха, а настоящий дроу? И не только сумел донести это до сведения всех и каждого, он еще и пить бросил. Завязал. Совсем.
Ну что ж… Спасибо, мамочка!
07.11.2007
5. Героями становятся
Кто бы и что не думал, а жизнь содержательницы трактира состоит в основном из забот и тревог. С поставщиками торгуйся, за прислугой приглядывай, за порядком среди посетителей следи, а у меня всего-то навсего два глаза. Это что касается забот. Тревог же у такой женщины, как я, не счесть даже на древнем абаке, доставшемся мне в наследство от бабушки. Вот, скажем, смотрю я на в-о-о-он ту головку сыра, и тревога о его сохранности снедает мое чуткое сердце. Еще сильнее тревожит меня судьба двух колец колбасы, которые только позавчера радовали мой взор. И так как колбасы, в отличие от слуг, ног не имеют, то их исчезновение представляется мне крайне подозрительным. Утешает только то, что моя тревога не идет ни в какое сравнение с той, которую наверняка испытывает сейчас шустрый умник, приделавший ноги колбасе и кадушке с грибами и… О темные и светлые боги! И к кувшину отличного, а главное, дорогого вина!
Но превратить свое искреннее недовольство воровскими наклонностями прислуги в тяжкие побои мне так и не довелось, к сожалению. В этот вечер. Потому что в кладовку, где я проводила внеплановую ревизию, неожиданно вскакивает соседский мальчонка и, так как света здесь нет, спотыкаясь, летит прямехонько мне в подол. Я, между прочим, не жадничаю, когда без свечей по всем темным закоулкам лазаю, а экономлю и соблюдаю противопожарную безопасность.
— Тетенька Киатира! Тетенька Киатира! — верещит сорванец.
— Чего тебе, племянничек? — мрачно вопрошаю я его, ловя за шкирку и приподнимая над полом.
— Те… это… там… тот… — заикается он.
И ничего удивительного в том нет. У меня, стоит понервничать маленько, из правой ноздри дым идти начинает. Красноватый такой дымок. Здешний лекарь называет это дело словом чудным "атавизм", но мне и без нашего повелителя клистиров понятно — дедушкино драконье наследство сказывается.
— Что случилось, Том?
— Там… этот… короче… он
Все-таки я еще немного подумаю над предложением Лииниара завести ребеночка. А то вдруг получится такой вот косноязычный недоумок, мучайся потом с ним всю жизнь.
Но, в конце концов, я сумела извлечь из мальчишки причину его появления в кладовке. Ну, кроме желания спереть моченое яблоко, разумеется. У него оказывается и записка с собой была, если так можно выразиться. Клочок бумажки, на котором коряво нацарапано угольком "Жду за сортиром". Мда, все-таки мой первый муж — натура необычайно романтическая.
Вообще-то Огромный Гранитный Камень Внезапно Обрушивающийся на Головы Врагом, в просторечии именуемый Шлёпом, не отличается деликатностью. Поэтому, заранее зная, что Лииниара в городе нету, орк не преминул бы возможностью завалиться в мой трактир пьяным и учинить скандал. Отчего ж в орке такая вдруг скромность проснулась, мне, например, не понятно.
К слову сказать, Лиин — мой любимый и временами чрезмерно обожаемый супруг отбыл на рыбалку в компании с парочкой таких же как он любителей костра и песни. Правда, без удочек. Сломала я их все до одной об его голову в порыве недовольства. А чему мне радоваться-то? Опять оставляет одну разбираться с мытарями, а привезет в итоге маленькое ведрышко сипельдявок размером с детскую ладошку. Я же их потом и чистить буду пол ночи.
Ну да ладно. Пойдем-ка глянем, что там у Шлёпа приключилось. Ибо только ужасное и непоправимое несчастье может заставить орка вспомнить, как пишутся буквы.
Подхожу я к месту назначенной встречи, за маленький и чрезвычайно "ароматный" деревянный домик, и никого не вижу. Только исполинские лопухи подозрительно шевелятся.
— Шлёп! А Шлёп! Ты где? — зову я негромко.
А в ответ зловещий шепот:
— Тихо, дура, не шуми. Я тут.
У меня чуть дар речи не отшибло, когда я увидела бывшего мужа. Честно, была бы я беременная, точно родила прежде срока. У орков вообще лица… хм… грубоватые, но когда на голову еще и чугунный котелок нахлобучен, это зрелище точно не предназначенное для женщин на сносях. Бедный Шлёп, как он эту штуковину носит? Уши, небось, натерло до кровавых мозолей.
И тут первый из моих мужей и большой любитель распускать кулаки направо и налево при каждом удобном случае валится на коленки и ползет в мою сторону, тихонечко при это подвывая:
— Спасай, Ки, погибаю! В память о нашей неземной любви… Только ты можешь, только ты…
И начинает сморкаться в мой многострадальный подол, уже испачканный башмаками косноязычного мальчика Тома. Слезы на глазах Шлёпа я видела в своей жизни только раз, когда ему на большой палец ноги кобыла наступила. А здесь рыдает, точно дитя.
— Что случилось у тебя? — вопрошаю, пытаясь спасти почти новую юбку. — Расскажи толком.
— Ки, спаси, иначе руки на себя наложу и буду являться тебе по ночам и язвить немым укором за равнодушие.
Угроза, я вам скажу, вовсе нешуточная. Шлёп мне и сейчас время от времени снится в кошмарных снах, а уж после безвременной смерти от него чего угодно можно ожидать. Даже язвления немым укором.
— От чего тебя спасать? И как?
— Не от чего, а от кого, — уточняет орк.
— Хорошо. От кого тебя спасать прикажешь?
— От НЕЁ! — шепчет он и осторожненько тыкает заскорузлым пальцем в небеса.
— А кто такая ОНА? — точно так же тихонечко вопрошаю я, не теряя терпения.
— Ки, это — страшная женщина.
Не может быть! Я чуть в ладоши не захлопала. Наконец-то нашлась великая героиня, сумевшая достать Шлёпа так, чтоб он вынужден прятаться от неё в лопухах за сортиром. Уважаю тетку, кто бы она ни была!
Однако же рано я начала радоваться. На этот раз Шлёп не просто попал в неприятности, а как любят нынче говаривать городские модники, попал чисто конкретно. Его поймал Автор, и не просто Автор, но самая настоящая Авторица.
— Шлёп! Как ты мог? Как?! — потрясенно ахаю я. — Ты же никогда не был медиумом.
— Как-как? По глупости, — бурчит по нос бывший и, снова сморкаясь мне в подол, рассказывает свою историю.
И надо заметить, ничего глупее я раньше не слышала никогда
— Как-как? По глупости, — бурчит по нос бывший и, снова сморкаясь мне в подол, рассказывает свою историю.
И надо заметить, ничего глупее я раньше не слышала никогда
В одном из разбойничьих набегов, до которых орки великие охотники были во все времена, мой непутевый Шлёп со товарищи ограбил какой-то древний храм. Уж чем он там поживился — не ведаю, скорее всего, и залез туда только куража и разгильдяйства ради, но помочиться на алтарь ума все же хватило. Какой же уважающий себя бог снесет такое святотатство? Правильно! Никакой. Тем паче Черная Богиня. Грянул гром, зеленая молния сверкнула, а на следующий день проснулся наш "умный" грабитель медиумом. Попервоначалу Шлёп решил, что голоса в голове у него из-за тяжелого перепоя, потом испугался и какое-то время таился от сотоварищей по разбойничьему ремеслу. Но шила в мешке не спрячешь. Когда орк стал в транс впадать и на каждом угла вещать о Конце Света, соратники его шибко побили и бросили на произвол судьбы.
И вот тут-то его Авторица и зацапала! Авторицы — они… они самая натуральная напасть и проклятье нашего мира — вот кто они такие. Хочешь кого проклясть по-взрослому, сразу говори: "Чтоб тебя Автор побрал и книгу написал".
Так что вовсе не удивительно, что стала являться ночною порою моему Шлёпу прекрасная четырехглазая молодая дева человечьей расы. Одни глаза у неё обычные, как у людей, а вторые стеклянные, надеваемые поверх первых.
— Так-то уж и прекрасная? — позволяю я себе усомниться. — С четырьмя-то глазами.
— Ки, не язви, умоляю.
— Хорошо-хорошо, — хихикаю. — Рассказывай дальше.
Разговаривала сия барышня ласково, но настойчиво. Втиралась в доверие, понятное дело. Знаем мы, чего этим Авторицам нужно — им Героя подавай, живодеркам!
— Я глаз сомкнуть спокойно не мог. Едва прикрою веки, а она тут как тут, и нудит, и нудит. Давай, дескать, будешь моим Героем.
— И ты согласился? — ужасаюсь я.
Поник мой бывший супруг буйной головушкой, и слеза горючая скатилась по небритой орочьей щеке.
— Не устоял. Искусила.
Искусить Шлёпа дело простое до безобразия. Достаточно посулить пару медных грошиков и он хоть на край света побежит за блеском монет.
— Пообещала сотню золотом, если совершу Квест, и еще столько же за продолжение. Сказала, если первую Книгу возьмут, тогда она и вторую напишет.
Нет, это надо быть таким жадным олухом, как мой первый муж, чтобы попасться на такую удочку? Ведь беда-то не в том, что Авторица обманет, как раз напротив, она свое слово сдержит. Для неё написать про вексель на предъявителя, то бишь Шлёпа, от надежного гномьего банка — плевое дельце, хватило бы у новоявленного Героя силенок совершить Квест.
— Ки, хрен бы с тем золотом, — стонет орк голосом умирающего лебедя. — Не могу я больше. Помираю.
Ай, непутевый! Ай, дурак! Что ж ты натворил, горе мое луковое?!
Сама не замечаю, как начинаю гладить Шлёпа по… чугунному котелку, жалея точно маленького мальчика. Я хоть и драконица на четверть, а сердце у меня доброе, жалостливое. Бе-е-е-едненький!
— И что я вижу? — раздается вдруг дрожащий от гнева голос Лииниара.
Темный эльф глядит на меня сверху вниз, а сам весь серый от возмущения и ревности. Прямо как в анекдоте: "Вернулся муж домой с рыбалки раньше времени…"
Это в своих подземных городах мужчины-дроу тише воды, ниже травы, задавленные воинствующим матриархатом, а стоит оторваться такому вот беловолосому красавчику от национальных корней — большего собственника и ревнивца еще поискать придется. Лиин пока ухаживал за мной, кидался с ножом на каждого мужика, кто осмелится мне глазки строить. Да и сейчас порой его заносит на поворотах. Не то чтобы к каждому столбу ревнует, но не любит когда рядом ошивается какой-нибудь собрат по полу.
— Киатира, что ОНО здесь делает? — вопрошает дроу, судорожно шаря по плечам в поисках отсутствующих кривых отравленных клинков.
О-о-о-о! Если мы перешли к поименованию полным именем, значит дело плохо, и тут самое важное не подать вида, будто в чем-то виновата. Я ведь и вправду не виновата. Разве не так?
— У Шлёпа беда приключилась, — спокойно отвечаю я, глазом не моргнув. — Его Авторица поймала.
Лиин снова меняется в лице, становясь из серого темно-пунцовым. Это значит, дроу испугался насмерть. Будем надеяться, что за меня.
— Отойди от него, Ки, а то еще тебя зацепит, — шепотом просит он и тянет ко мне руку с таким выражением глаз, будто я вишу над бездонной пропастью, держась пальчиками лишь за хрупкую веточку.
Шлепу я оказалась тоже очень дорога, поэтому он тут же впивается в мои щиколотки, и какое-то время дроу и орк перетягивают меня наподобие каната — один за руки, другой за ноги. Я, естественно, визжу на всю улицу.
— Не прикасайся к моей жене, Дурная Каменюка! — орет Лиин.
— Твоей? Давно она твоя? А я её девства лишил! — ревет в ответ Шлёп.
Брешет, собака! Так я кому и сказала, кто у меня первым мужчиной был.
— Убери руки! — не сдается дроу.
— Не уберу! Только она меня спасти может! — упорствует орк.
— Отпустите! Больно же! — пищу я, задыхаясь. — Щас превращусь и спалю на месте!
Отпустили. Причем оба сразу, уронив меня лицом в лопухи.
— Убирайся вон, Огромный Гранитный Придурок! — свирепеет Лииниар, помогая мне подняться и, точно маленькую девочку, пряча у себя за спиной, от цепких лап орка.
Я его, кстати, понимаю. Был в его бурной темноэльфийской биографии печальный эпизод — Матроны как-то захотели принести Лииниара в жертву, но не Паучьей Богине, что он бы понял, а какому-то маститому Автору, любящему писать про кровожадных дроу. Тогда-то мой любимый муж и сбежал от своих сородичей. По секрету скажу: нет в нашем мире ничего хуже участи Героя, и тем паче Героини.
— Ки, пожалуйста! — скулит в отчаянии Шлёп, размазывая сопли по лицу. — Только тебе под силу избавить меня от НЕЁ! Ки, вспомни, как сильно я тебя любил!
— Ки, пошли отсюда! — упорствует злой дроу. — Пусть сам выпутывается.
А у самого руки трясутся.
Тогда первый муж идет ва-банк. Он начинает угрожать и шантажировать нас обоих.
— Вот я сейчас сниму котелок с башки, и она вас увидит!
Ох, лучше бы он этого не говорил. Рукопашная схватка между орком и дроу может окончиться плачевно для нашего тихого городишки. И пока мои мужья, бывший и нынешний, жестоко месятся в пыли, я решительно отправляюсь к колодцу за ведром воды. Будем разливать аки двух дерущихся котов. А что остается делать? Поубивают же друг друга, и останусь я горькою вдовою. Э нет, мальчики, так дело не пойдет!
Очень скоро мы все втроем уже сидим на истоптанных в клочья лопухах (я между, до последней нитки промокшими, избитыми мужьями, точно пограничный столб), и пытаемся собраться мыслями, а над нами вьются очумевшие от обилия событий сортирные мухи. Понятно же, что Шлёп просто так от меня не отстанет. Ему Авторица такой Квест устроила, что даже у несклонного к милосердию дроу волосы от ужаса чуть дыбом не встали. Нам, простым смертным нелюдям, никогда не понять происходящего в Авторских Сферах. Обычно Авторицы любят охотиться на Светлых Эльфов и Людей, оно и понятно: одни — красивые, другие — героические. Но Шлёпова приятельница видимо соригинальничать решила — взялась за орка. Он говорит, так ему и заявила, мол, надоели мне упреки в гламурности и любовности, хочу написать что-нибудь жестокое и подлинно мужественное, а ты, мордатый, мне подходишь идеально. С жестоким у Шлёпа нет проблем, с мужественностью (в определенном узком смысле) тоже все путем, а вот у Авторицы странные какие-то представления о том и другом.
— Ки, она за полгода не дала мне ни одной бабы трахнуть. Ни единой! Ты представляешь?! Я скоро на коз начну кидаться!
А что? Я-то как раз себе очень хорошо представляю. И вот Лииниар тоже.
— Говорит, в её романе не будет любовной линии.
— Причем же здесь любовь? — удивляется дроу.
— Так вот и я ей тоже сказал, — сокрушается Шлёп. — Так оказывается эта… не умеет описывать эротических сцен. Поэтому я вообще не могу ни к одной девке и близко подойти. Помру, должно быть, скоро от воздержания.
Как на мой взгляд, то до скорой смерти орку далеченько, но сексуальный маньяк из него получится неслабый.
— Заставила набрать в Команду придурков разных рас. Гнома подсунула! Тьфу! — кривиться и плюется Шлёп, что твой верблюд. — Ненавижу! Ты ж знаешь, я — расист.
М-да, Авторица тут прокололась изрядно.
— В носу ковыряться запрещает, кошек мучить тоже, даже ребетёнку подзатыльник дать не моги. Одно спасение — котелок на голову. Как одену, так она меня вроде как из виду теряет.
— О! Тоже выход, — радуется Лиин. — Носи котелок, не снимая.
— Всю жизнь оставшуюся носить, да? — злится Шлёп. — До самой смерти?