— Мнѣ идти? — возразилъ Каркеръ.
Вмѣсто отвѣта м-ръ Каркеръ крѣпко пожалъ мальчику руку, пожелавъ ему добраго вечера, и, рекомендуя дѣйствовать скорѣе, поспѣшно пошелъ своей дорогой.
— Экой чудакъ! — сказалъ Вальтеръ, слѣдя глазами за удаляющимся старикомъ. — Теперь намъ съ вами, миссъ Домби, поскорѣе надо идти къ дядюшкѣ. A вы слышали что-нибудь отъ своего папеньки о м-рѣ Каркерѣ младшемъ?
— Нѣтъ, — наивно отвѣчла дѣвочка, — папенька говоритъ со мной очень рѣдко.
— Ахъ, да! Тѣмъ стыднѣе для него, думалъ Вальтеръ, пристально вглядываясь въ страждущее личико своей спутницы. Потомъ онъ съ безпокойствомъ и ребяческою живостью началъ озираться во всѣ стороны, чтобы найдти предметь для новаго разговора, и когда Флоренса, въ эту самую минуту, опять обронила несчастный башмакъ, онъ вызвался донести ее на рукахъ къ дому своего дяди. Флоренса, несмотря на чрезмѣрную усталость, съ улыбкой отклонила эту услугу, говоря, что онъ можетъ ее уронить, и такъ какъ они уже были недалеко отъ деревяннаго мичмана, Вальтеръ вспомнилъ по этому поводу о кораблекрушеніяхъ и страшныхъ несчастіяхъ на морѣ, разсказывая, какъ иной разъ смѣлые мальчики гораздо меньше его торжественно выручали и спасали дѣвочекъ гораздо старше Флоренсы. Этотъ интересный разговоръ былъ въ полномъ разгарѣ, когда, наконецъ, они пришли къ дверямъ мастера морскихъ инструментовъ.
— Эй, дядя! дядюшка Соль! — закричалъ Вальтеръ, опрометью вбѣгая въ магазинъ и начиная говорить безъ всякой связи, едва переводя духъ. — Удивительное, странное приключеніе! Дочь м-ра Домби заблудилась на улицѣ — какая-то старая вѣдьма ограбила ее съ ногъ до головы я ее нашелъ, привелъ къ тебѣ — да загляни же сюда — эй, ты, дядя Соломонъ!
— Силы небесныя! — кричалъ дядя Соль, отскакивая въ ужасномъ волненіи отъ своихъ любимыхъ инструментовъ. — Можетъ ли это быть! Смотри, я…
— Нечего тутъ смотрѣть, когда я тебѣ говорю. Иди-ка придвинемъ къ камину софу — да поставь на столъ тарелки, дядюшка Соль, да подай чего-нибудь покушать — она голодна — сбросьте свои негодные коты, миссъ Флоренса, сядьте сюда подлѣ камина, вотъ такъ, положите ножки на рѣшетку — ахъ, какъ онѣ мокры — такъ-то, дядяшка Соль — удивительное приключеніе! Ухъ! какъ я разгорѣлся!
Соломонъ Гильсъ разгорѣлся не менѣе племянника, когда началъ хлопотать и возиться около неожиданной гостьи. Онъ гладилъ Флоренсу по головѣ, вытиралъ ея ноги своимъ платкомъ, нагрѣтымъ y камина, готовилъ для нея обѣдъ, просилъ ее кушать, пить, и въ то же время слѣдилъ глазами за взбалмошнымъ Вальтеромъ, который, какъ бѣшенный, метался изъ угла въ уголъ, кричалъ, стучалъ, вдругъ принимался за двадцать дѣлъ и не дѣлалъ ничего.
— Вотъ что, дядя! — сказалъ онъ наконецъ, схвативъ свѣчу, — ты погоди минуточку, a я сбѣгаю на чердакъ, перемѣню куртку, и — маршъ! Вѣдь вотъ оно, какія чудеса: неправда ли?
— Дружочекъ мой, — началъ Соломонъ, который съ очками на носу и большими часами въ карманѣ безпрестанно колебался между Флоренсой на софѣ, и племянникомъ во всѣхъ углахъ комнаты, — это такое необыкновенное…
— Ничего, ничего, дядя Соль! Вы кушайте, миссъ Флоренса, пожалуйста кушайте.
— Ахъ да, да, да! — вскричалъ Соломонъ, подавая огромную ногу баранины, какъ будто угощалъ богатыря. — Я ужъ похлопочу о ней, Валли! Бѣдняжечка! Какъ она голодна, я думаю! A ты ступай, и будь готовъ. Господи, твоя воля! Сэръ Ричардъ Виттингтонъ три раза лордъ-мэръ города Лондона!
Вальтеръ очень недолго бѣгалъ на чердакъ, a между тѣмъ въ его отсутствіе усталая гостья задремала y камина. Въ томъ промежуткѣ времени, продолжавшемся не болѣе пяти минутъ, Соломонъ Гильсъ, начавшій понемногу приходилъ въ себя, затвориль комнату и заслонилъ рѣшеткою каминъ, чтобы огонь не безпокоилъ ребенка. Такимъ образомъ, когда мальчикъ воротился, Флоренса почивала очень спокойно.
— Славно, дядя, славно! — шепталъ онъ, схватывая Соломона въ охапку, такъ что y того караска выступила на лицѣ. — Теперь я иду! Только надо взять съ собою корку хлѣба: я ужасно голоденъ. Ты смотри, не разбуди ее, дядюшка Соль!
— Нѣтъ, нѣтъ не разбужу, — говорилъ Соломонъ. — Прехорошенькая дѣвочка;
— Еще бы! — сказалъ Вальтеръ, — я въ жизнь не видалъ такого личика! Такъ то, дядюшка Соль. Ну, теперь я иду!
— Пора, пора! Ступай! — проговорилъ Соломонъ. Дядюшка! а, дядюшка! — вскричалъ Вальтеръ, выглядывая изъ-за дверей.
— Ты еще не ушелъ? — сказалъ Соломонъ.
— Здорова ли она?
— Совершенно здорова.
— Ну, славу Богу. Теперь я иду.
— Теперь, конечно, уйдешь, — сказалъ про себя Саломонъ.
— Эй! дядя Соль! — вскричалъ Вальтеръ, выставляя голову изъ-за дверей.
— Ты еще не ушелъ? — сказалъ Соломонъ.
— Вотъ что, дядюшка Соломонъ. Съ нами встрѣтился на улицѣ м-ръ Каркеръ младшій, чудакъ такой, что Боже упаси! — Прощай, говоритъ, Вальтеръ, прощай: мнѣ пора домой! — Только я оглядываюсь, — a онъ идетъ за нами, и ужъ когда мы дошли до магазина, онъ все шелъ за ними, какъ слуга или вѣрная собака за своимъ господиномъ. Такой чудакъ! Ну, a какъ она теперь?
— Совершенно спокойна и счастлива, Валли. Ступай!
— Теперь пойду, пойду!
И на этотъ разъ онъ дѣйствительно пошелъ. Соломонъ Гильсъ, потерявъ аппетитъ, усѣлся по другую сторону камина и, внимательно наблюдая спящую Флоренсу, началъ строить великолѣпные воздушные замки самой фантастической архитектуры, прозрѣвая въ туманную даль чрезъ магическія стекла своихъ инструментовъ. Въ этомъ положеніи онъ, въ своемъ валлійскомъ парикѣ и кофейномъ камзолѣ, былъ очень похожъ на таинственнаго волшебника, который держалъ молодую дѣвушку въ очарованномъ снѣ.
Вальтеръ между тѣмъ помчался во всю прыть къ дому м-ра Домби, безпрестанно высовывая изъ кареты голову, чтобы заставить извозчика ѣхать скорѣй. Когда, наконецъ, лошади остановились y подъѣзда, онъ мгновенно выскочилъ изь наемнаго экипажа и, доложивъ о своемъ приходѣ, прямо побѣжалъ въ библіотеку, гдѣ господствовало въ эту минуту великое смѣшеніе языковъ, и куда собрались на общее совѣщаніе: м-ръ Домби, его сестра, миссъ Токсъ, Ричардсъ и Сусанна Нипперъ.
— Прошу извинить, милостивый государь, — сказалъ Вальтеръ, быстро вбѣгая въ комиату, — мнѣ очень пріятно извѣстить васъ, что бѣды нѣтъ никакой. Миссъ Домби нашлась.
Когда м-ръ Домби величественно повернулся къ вошедшему вѣстнику на своихъ огромныхъ креслахъ, особа его представила совершеннѣйшій контрастъ съ этимъ живымъ, запыхавшимся мальчикомъ, который, по-видимому, весь проникнуть былъ необыкновеннымъ восторгомъ и одушевленіемъ.
— Я говорилъ тебѣ, Луиза, что она непремѣнно найдется, — сказалъ м-ръ Домби, небрежно оборачивая чрезъ плечо голову къ м-съ Чиккъ, которая заливалась горючими слезами вмѣстѣ съ своей неразіучной подругой, миссъ Токсъ. — Сказать слугамъ, чтобы прекратили поиски. Мальчика я знаю: это молодой Гэй изъ конторы. Говорите любезный, какимъ образомъ нашалась моя дочь? Мнѣ извѣстно, какъ ее потеряли.
Тутъ м-ръ Домби величественно посмотрѣлъ на бѣдную Полли.
— Но какъ она нашлась? — продолжалъ онъ, — и кто ее нашелъ? Это теперь необходимо знать.
— Мнѣ сдается, милостивый государь, — скромно отвѣчалъ Вальтеръ, — что я нашелъ миссъ Домби. То есть не то, чтобы я могъ вмѣнить себѣ въ заслугу, что я дѣйствительно ее нашелъ, милостивый государь, но я имѣлъ только чсоть сдѣлаться счастливымъ орудіемъ ея…
— Это что значитъ? — сурово прервалъ м-ръ Домби, которому, по-видимому, крайне не нравилось, что мальчикъ гордился своимъ участіемъ въ этомъ дѣлѣ, — не то, чтобы вы дѣйствительно нашли мою дочь, a были только счастливымъ орудіемъ?… Говорите яснѣе и послѣдовательнѣе.
Но быть послѣдовательнымъ Вальтеръ никакъ не могъ. Онъ кое-какъ объяснилъ весь ходъ дѣла и сказалъ, почему миссъ Домби осталась y его дяди.
— Слышишь, дѣвочка? — сказалъ м-ръ Домби, обращаясь къ Сусаннѣ. — Возьми все, что нужно, ступай съ этимъ молодымъ человѣкомь, и привези миссъ Флоренсу домой. A вы, любезный, завтра получите награду.
— Вы слишкомъ добры, милостивый государы — сказалъ Вальтеръ. — Увѣряю васъ, я нѳ думалъ ни о какой наградѣ.
— Вы еще слишкомъ молоды, Вальтеръ Гэй, — сказалъ м-ръ Домби почти съ сердцемъ, — нѣтъ надобности знать, о чемъ вы думали, или не думали. Вы вели себя хорошо, и этого довольно. Скромность тутъ неумѣстна. Луиза, вели дать ему вина.
Взоръ м-ра Домби очень неблагосклонно слѣдилъ за Вальтеромъ, когда тотъ, въ сопровожденіи м-съ Чиккъ, выходилъ изъ комнаты, и нѣтъ сомнѣнія, умственныя очи его выражали еще большую неблагосклонность, когда услужливый мальчикъ ѣхалъ къ своему дядѣ вмѣстѣ сь Сусанною Нипперъ.
Между тѣмъ Флоренса въ этотъ промежутокъ успѣла отдохнуть, пообѣдать, и тѣснѣйшимъ образомъ подружиться съ дядюшкой Соломономъ, съ которымъ она съ полной откровенностью, начала разговаривать о всякой всячинѣ. За этой бѳсѣдой застала ее черноглазая нянька, которую, впрочемъ, теперь можно было назвать красноглазою, — такъ много плакала она нынѣшній день! Не говоря ни слова, не сдѣлавъ ни малѣйшаго выговора, она заключила свою воспитанницу въ объятія и была, по-видимому, совершенно счастлива этимъ свиданіемъ. Превративъ маленькую контору въ дамскую уборную, она съ большимъ стараніемъ одѣла Флоренсу въ ея собственное платье, и черезъ нѣсколько минутъ гостепріимные хозяева увидѣли передъ собой настоящую миссъ Домби.
Между тѣмъ Флоренса въ этотъ промежутокъ успѣла отдохнуть, пообѣдать, и тѣснѣйшимъ образомъ подружиться съ дядюшкой Соломономъ, съ которымъ она съ полной откровенностью, начала разговаривать о всякой всячинѣ. За этой бѳсѣдой застала ее черноглазая нянька, которую, впрочемъ, теперь можно было назвать красноглазою, — такъ много плакала она нынѣшній день! Не говоря ни слова, не сдѣлавъ ни малѣйшаго выговора, она заключила свою воспитанницу въ объятія и была, по-видимому, совершенно счастлива этимъ свиданіемъ. Превративъ маленькую контору въ дамскую уборную, она съ большимъ стараніемъ одѣла Флоренсу въ ея собственное платье, и черезъ нѣсколько минутъ гостепріимные хозяева увидѣли передъ собой настоящую миссъ Домби.
— Доброй ночи! — сказала Флорѳнса, обращаясь къ Соломону. — Вы были со мной очень добоы!
Старикъ Соль былъ совершено счастливъ, и отъ избытка нѣжности поцѣловалъ свою маленькую гостью.
— Доброй ночи, Вальтеръ! — сказала Флоренса. — Прощай!
— Прощайте, — сказалъ Вальтеръ, подавая ей обѣ руки.
— Я никогда не забуду тебя, — продолжала Флоренса, — никогда, никогда! Прощай, Вальтеръ!
И въ невинности благодарнаго сердца, дѣвочка подставила ему щеку. Вальтеръ опустилъ голову, и тутъ же поднялъ ее опять. Лицо его пылало, и онъ съ робкой стыдливостью смотрѣлъ на дядю.
Что же ты Вальтеръ? Ну, доброй ночи, Вальтеръ! Прощай, Вальтеръі Дай сюда руку, Вальтеръ, вотъ такъ! Прощай, прощай!
Она еще разъ простилась съ Вальтеромъ, когда Сусанна усаживала ее въ карету, и даже, когда экипажъ двинулся съ мѣста, она нѣсколько разъ махала ему платкомъ; Вальтеръ, стоя на крыльцѣ весело отвѣчалъ на ея поклоны, устремивъ неподвижный взоръ на удаляющійся экипажъ, между тѣмъ какъ деревянный мичманъ позади его, казалось, такъ же, какъ и онъ, посылалъ прощальныя привѣтствія дорогой гостьѣ, ни на что больше не обращая вниманія.
Скоро Флоренса подѣхала къ родительскому дому и вошла въ библіотеку, гдѣ опять господствовало смѣшеніе языковъ. Каретѣ велѣно было дожидаться — "для м-съ Ричардсъ", такъ таинственно прошептала горничная, когда Сусанна проходила мимо.
Обрѣтеніе заблудшаго дѣтища произвело весьма слабое впечатлѣніе на чадолюбиваго родителя. М-ръ Домби, никогда не любившій своей дочери, небрежно поцѣловалъ ее въ лобъ, и сдѣлалъ наставленіе, чтобы впредъ она не смѣла выходить изъ дому съ невѣрными слугами. М-съ Чиккъ прервала на минуту плачевныя соболѣзнованія относительно испорченности человѣческой природы, не умѣвшей идти по стезямъ добродѣтели даже по поводу "Благотворительнаго Точильщика", и встрѣтила свою племянницу важными привѣтствіями, подобающими истинной Домби. Миссъ Токсъ настроила свои чувствованія на этотъ же ладъ. Только одна Ричардсъ, виноватая Ричардсъ, облегчила свое сердце радостными восклицаніями и слезами, и спѣшила расцѣловать милую малютку.
— Ахъ, Ричардсъ, — сказала м-съ Чиккъ съ глубокимъ вздохомъ, — неблагодарность чернаго сердца никогда не доведетъ до добра! Что вы темерь станете дѣлать?… A не было бы всѣхъ этихъ нѳпріятностей, если бы вы умѣли вести себя приличнымъ образомъ въ отношеніи къ младенцу, который теперь, по вашей милости, долженъ лишиться своего естественнаго пропитанія!
— Бѣдное, бѣдное дитя! — прошептала жалобнымъ голосомъ миссъ Токсъ.
— Если-бы я на вашемъ мѣстѣ, — торжественно сказала м-съ Чиккъ, — была такъ неблагодарна, мнѣ бы показалось, что платье "Благотворительнаго Точильщика" задушить моего сына, a воспитаніе развратитъ его.
М-съ Чиккъ не подозрѣвала, какая убійственная правда выходила изъ ея устъ. Форменное платье уже порядкомъ начинало душить несчастнаго Тудля, a воспитаніе покамѣстъ ограничивалось палочными ударами съ одной стороны, и болѣзнешшми стомами — съ другой.
— Луиза — сказалъ м-ръ Домби, — нѣтъ надобности продолжать этихъ замѣчаній. Женщина получила деньги и отставлена отъ должности. Ричардсъ, вы оставляете этотъ домъ, потому что осмѣлились уйти съ моимъ сыномъ — слышите ли? съ моимъ сыномъ, — м-ръ Домби съ особой выразительностью произнесъ эти два слова, — въ такой притонъ и въ такое общество, о которомъ нельзя подумать безъ содроганія. Что же касается до приключенія съ Флоренсой, я считаю его въ нѣкоторомъ смыслѣ счастливымъ и благопріятнымъ обстоятельствомъ, потому что безъ него никогда бы не узналъ вашей вины, между тѣмъ какъ теперь вы сами принуждены были разсказать обо всемъ. Луиза, — продолжалъ м-ръ Домби, обращаясь къ сестрѣ, — другая нянька, думаю я, — здѣсь миссъ Нипперъ громко зарыдала — можетъ остаться, потому что она еще слишкомъ молода и по неволѣ увлечена была соблазнительнымъ поведеніемъ кормилицы. Теперь потрудись распорядиться, чтобы извозчику заплатили до, — здѣсь м-ръ Домби пріостановился и сдѣлалъ презрительную мину — до Садовъ Стаггса.
Когда бѣдная Полли пошла къ дверямъ, Флоренса уцѣпилась за ея платье, и заплакала преотчаяннымъ образомъ, упрашивая добрую няню не уходить изъ дому. Какой ударъ для гордаго отца! Видѣть, какъ собственноѳ дѣтище, собственная плоть и кровь, отъ которой нельзя же было отказаться, вѣшается въ его присутствіи на шею посторонней, презрѣнной женіцины, да это то же, что кинжалъ въ сердце, или острая стрѣла въ растерзанную грудь! Ему, правда, никакого не было дѣла, кого любигь или ненавидитъ его дочь; но его обдало смертельнымъ холодомъ при одной мысли, что то же самое могло со временемъ повториться и съ его сыномъ!
Какъ бы то ни было, на этотъ разь его сынгь кричалъ во всю ночь на всѣ возможные напѣвы. Неудивительно: бѣдный Павелъ терялъ свою вторую мать, или правильнѣе, первую мать, которая съ любовью привѣтствовала возникающую зарю его жизни: ужасное лишеніе, какое только можетъ вытерпѣть сиротствующій младенецъ! Тотъ же ударъ лишилъ его сестру единственнаго вѣрнаго друга, и Флоренса горько рыдала до глубокой полночи, пока печальный сонъ не сомкнулъ ея вѣждъ. Но всѣ эти вещи не относятся къ дѣлу: не станемъ толковать о нихъ.
Глава VII Бѣглый взглядъ на жилище и на сердечныя привязанности миссъ Токсъ
Миссъ Токсъ обитала въ небольшомъ темномъ домикѣ, стоявшемъ съ незапамятныхъ временъ англійской исторіи на западной сторонѣ города, гдѣ онъ пріютился въ тѣни, за угломъ, какъ бѣдный родственникъ большой модной улицы, откуда свысока смотрѣли на него великолѣпныя зданія. Это жилище, расположенное не то чтобы на дворѣ, и не то чтобы за дворомъ, находилось въ самомъ скучномъ глухомъ переулкѣ, гдѣ черезъ ущелья каменной мостовой сильно начинала пробиваться трава и зеленый мохъ. Этотъ пустынный пріють именовался Княгининымъ Лугомъ, и на этомъ Княгининомъ Лугу красовалась Княгинина Капелла, и въ эту Княгинину Капеллу каждое воскресенье, по звону громкаго колокола, собиралось человѣкъ двадцать или тридцать сихъ и оныхъ слушателей мужского и женскаго пола. Тутъ же, почти подлѣ, къ великому соблазну благочестивыхъ душъ, стоялъ трактиръ подъ вывѣскою "Гербъ княгини", куда по временамъ заходили лакеи въ самыхъ великолѣпныхъ ливреяхъ. Въ оградѣ, передъ дверьми трактира, неизвѣстно ради какихъ потребъ, былъ поставленъ портшезъ, употреблявшійся въ незапамятныя времена, когда лондонскія дамы любили качаться на носилкахъ; a перила трактирной ограды въ хорошую погоду украшены были мѣдными кружками, которыхъ иной разъ, по счету миссъ Токсъ, находилось до сорока восьми.
Тутъ же, на Княгининомъ Лугу, кромѣ жилища миссъ Токсъ, стоялъ еще другой частный домъ, да еще какія-то огромныя ворота, которыя всегда крѣпко-накрѣпко были заперты тяжелыми запорами и не отворялись ни въ какомъ случаѣ. По всей вѣроятности, это былъ вышедшій изъ употребленія входъ въ чьи-то конюшни, и эту догадку подтверждалъ сильный конюшенный запахъ, распространявшійся по всему Княгинину Лугу. Окна изъ спальной миссъ Токсъ, расположенной назади, выходили прямо на эти конюшни, гдѣ безпрестанно возились кучера, производя оглушительный шумъ почти во всякое время дня и ночи. Здѣсь же, на задней стѣнѣ, тоже прямо передъ окнами миссъ Токсъ, конюхи имѣли обыкновеніе развѣшивать и просушивать свои кафтаны, армяки, куртки, жилеты и другія болѣе таинственныя принадлежности своего гардероба.
Владѣльцемъ другого частнаго дома на Княгининомъ Лугу былъ отставной буфетчикъ, женатый на ключницѣ. У этой счастливой четы ианималъ квартиру съ мебелью холостой джентльменъ, мужчина коренастый, одеревенѣлый съ выпученными глазами и совершенно синимъ лицомъ. Былъ онъ чиномь майоръ и, по увѣренію миссь Токсъ, онъ смотрѣль настоящимъ Марсомъ. Храбрый воинъ и прелестная дѣва имѣли обыкновеніе посылать другъ къ другу газетные листы и памфлеты, и эта платоническая любезность производилась чрезъ чернаго майорова слугу, котораго мисъ Токсъ обыкновенно величала "кореннымъ туземцемъ", хотя не соединяла съ этимъ именемъ никакой географической идеи.