— Кретин!
— Ну что, мы выступаем, да. Вставим, бля, этому подонку Яссеру по первое число, сэр?
— Заткнись! — и капитан обратился к Илли. — Какие новости?
На Илли были наушники, но перевернутые, так что одно ухо оставалось открытым.
— Нас посылают в Негев, остальные приказы поступят позже, — отозвалась она.
Тем временем мозгодолб бормотал: " Никаких, никаких, никаких чертовых маневров в пустыне, пока яссеровские молодчики не нассут нам в лицо.
— Это не маневры, — возразила Илли.
Стоило ей это сказать, как все обернулись, разинув рот от изумления.
— Охланите, — вмешался капитан, — мы пока не знаем, что происходит.
Но можно было предположить, что чертовы египтяне вновь пошли в наступление.
Илли трясло
— Не египтяне, а израильские поселенцы, они напали на рейверов, — все, что она могла сказать.
Она могла думать только о Моби, который отрывается в Негеве, беззащитный и, возможно, с напрочь снесенной крыше. Как ему спастись?
Дальнейшие детали поступили на следующем витке пути, когда грузовик, преодолев пустыню, повернул в сторону Хеврона. Сейчас они не столько слушали сообщение военной радиостанции, сколько одиннадцатичасовые новости, всем взводом припав к крошечному транзистору, а грузовик несся вперед по трассе.
Женский голос говорил: " До сих пор не удалось прояснить, почему патрульная группа поселенцев открыла огонь по рейверам. Судя по слухам, причиной был их протест против всякого празднования третьего тысячелетия Общей Эры".
Илли вслушивалась, не будет ли упоминания кого-нибудь из рейверов или местоположения празднества, думая, что в любом случае место вряд ли будет ей знакомо. Она пыталась вспомнить, о чем говорил Моби перед тем как отправиться в Негев.
— Сообщения о пятнадцати убитых остаются неподтвержденными.
Треск в наушниках Илли прервал сводку новостей.
— Направляйтесь в Иерусалим. Повторяю, поворачивайте и направляйтесь в Иерусалим.
Капитан поймал выражение ее лица и попытался прочесть его. " В чем дело?" — кричал он. Илли покачала головой. Она прижимала наушник рукой, чтобы лучше расслышать подтверждение приказа. Паролем сегодняшней ночи было «Мордехай». Она услышала его, повторила и рухнула на заднее сиденье водительской кабины.
Шофер развернул грузовик на 180 градусов и они понеслись по центральной дороге. Вифлеем был позади и перед ними зиял первый объездной туннель. Иерусалим был от них в десяти минутах пути, по ту сторону горы.
Голос диктора продолжал: " В Негев прибыли военные врачи…, - туннель поглотил остаток сообщения, но все продолжали напряженно слушать, — все поселенцы убиты".
И тут один из солдат, взводный, заорал: " Значит мы убиваем израильтян? Я не собираюсь убивать израильтян!!!
Капитан приказал ему замолчать. Остальные не проронили не слова. Они приближались к Восточной части Иерусалима.
— …Предположения, что рейв был организован солнцепоклонниками или сатанистами расходятся с донесениями, что рейв был спланирован наркодельцами в сотрудничестве с так называемой Израильской пляжной Гоа-мафией.
Грузовик въехал во второй, самый длинный туннель, и радиотрансляция прервалась.
— Эред, что происходит в Иерусалиме, — спросил капитан. — Ты что-нибудь слышала?
Илли была совсем не на той частоте, она искала волну подразделения Южного Негева.
— Эред!
— Да, капитан, — опомнилась она.
— Солдат, слушайте Иерусалим.
— Прошу прощенья, сэр.
Она сосредоточилась, пытаясь заставить себя классифицировать произошедшее, отнести Моби к разряду «гражданских» и закрыть страницу.
Наконец-то поступило сообщение из Иерусалима: "Кто-то ворвался на территорию Горы Храма, сэр. Если это перерастет в беспорядки с арабскими нелегалами, городской полиции может понадобиться поддержка.
Снова Иерусалим, сержант израильской полиции получил сообщение от сержанта Алави.»
— Я узнал вас, меня проинструктировали, — сказал он.
— Спасибо, ваше лицо мне тоже знакомо, — ответил Алави.
Они вместе пересекли укрепления горы Храма, и израильский сержант указал на вершины стен: " Я могу расставить здесь снайперов".
— Тогда нам точно не избежать беспорядков. В прошлый раз, когда израильтяне поставили снайперов, те открыли стрельбу по палестинцам.
— Как же быть?
— Не знаю. Я даже не знаю, можно ли вам здесь находиться. Главный раввин запретил евреям вход сюда, якобы в это в слишком святое место.
— Все переменилось, — перебил израильский сержант, — закрыт доступ только в Свод Горы.
— Очень плохо. Лазутчик находится в Куполе Скалы. Он сидит на самой вершине скалы.
— И что он там делает?
— Ждет, что небеса снизойдут на его проигрыватель.
Сержант был потрясен. Никогда ему не приходилось слышать нечто столь запредельное.
— И как он там очутился?
— Сейчас важнее, как его оттуда убрать.
Переступив порог мечети, израильский сержант почувствовал, как холодок пробегает по спине. Он, хоть и считал себя атеистом, знал, что ни один еврей не может войти в Храм, место, которого коснулись первые лучи после сотворения света Господом. И как ему говорили, это место осветится вновь в момент прихода Мессии. Ему уже казалось, что он слышит небесную музыку. Пойдя в центр мечети, он узнал голос Карен Карпентер: "Calling Occupants of Inter Planetary Craft/Обитатели межпланетного пространства, объединяйтесь". В центре огромного круглого холла он остановился на краю баллюстрады и посмотрел вниз, в пролет на древние пещеры. Он был удивлен, когда обнаружил, что у них нет ничего общего с обычными пещерами…так богато они были украшены тонким орнаментом. Единственным, что обнаруживало их естественное происхождение, была огромная плоская скала, расположенная внизу под ними: та самая Скала, где Авраам чуть не принес в жертву собственного сына, и где позже витала душа Мухаммеда перед тем, как отлететь на небеса. Сейчас на вершине ее восседал глупого вида парень с красным кожаным кофром в обнимку.
Гарри поднял голову и, увидев людей, смотревших на него сверху, помахал им рукой. Потом одним движением он повернул усилитель громкости. Музыка подхватила его. Он почувствовал, что почти оторвался от Земли, преодолев силы притяжения, и продолжал подниматься, становясь бесконечным. В идеальных сферах, среди всевозможных чисел, он станет бесконечностью…
Он ощутил острый шок, и сразу после — боль, растекавшуюся по телу. Он никогда не думал, что телепортация может быть такой болезненной. Но потом, когда голос Карен Карпентер понизился до шепота, он увидел вспышку света прямо перед собой. Он ощутил, как уплывают прочь его мысли, постепенно сглаживаясь, мысли, что выписывали зигзаги, как на осцилограмме. Он становился одной единственной частотой, одной прямой линией, уходящей вдаль…
В 12.03, на третьей минуте третьего тысячелетия от Рождества Христова, или третьего тысячелетия нашей эры, Илли стояла плечом к плечу с людьми, которые, насколько ей было известно, были обученными солдатами палестинского правительства, даже если официально считалось, что в Иерусалиме таковых нет. Их шеф, человек по фамилии Алави, отдавал приказы — блокировать выход со стороны дороги Эль-Вад. Как только приказ Алави был подтвержден капитаном, взвод Илли приступил к исполнению.
Позже, когда они встретились, Моби спросил ее:
— Что произошло?
Хотелось бы знать, — ответила она. Они выносили что-то тайком из храма Горы. Некоторые ребята утверждали, что это было тело. Кто-то был убит в мечети. Но ты же их знаешь — в каждом встречном они видят заговорщика. Самой ей показалось, что палестинский сержант нес покореженный чемодан, со старомодной деревянной отделкой и покрытием из кожзаменителя.
В любом случае, это было что-то важное, раз и арабы вмешались, — заключила она. И потом, посмотрев на Моби, добавила: " Я была уверена, что тебя убили".
Моби недоуменно развел руками: "С приближением полуночи, мы все устремили взоры к небу и, наблюдая за скольжением прожектора по лику Луны, считали секунды. Внезапно на окрестных скалах появились эти лунатики и открыли огонь из своих сраных ружей. Ублюдочные психопаты, ортодоксальные дауны. Пришли, якобы они самые просветленные, все постигли. Пришли, чтобы попытаться убить нас. Я тебе скажу, я их вот этими, вот этими тяжелыми говнодавами помесил как следует. Все, что у нас было в пустыне, и это — гораздо одухотвореннее, чище…Ты понимаешь, что я имею в виду?"
Илли пыталась понять. Она чувствовала, что не в силах провести черту и понять, когда Моби начинает нести бред. Но после стрельбы на нем не было ни царапины — и это настоящее чудо.
Моби снова попытался объяснить: " Как сказал тот парень, с которым я говорил в клубе прошлой ночью. Помнишь?"
Илли кивнула, кажется, она вспомнила.
Илли кивнула, кажется, она вспомнила.
— Он говорил, что мы находимся на пороге новой реализации. Если у тебя есть глаза, тебе стоит лишь раскрыть их, потому что числа все выстроились в один ряд.
— Да?
— Он сказал, что мы первые, а не последние, кому дано понять. Скоро каждый поймет, что человек может свободно парить между Небом и Землей, как астронавт.
С этими словами Моби вытащил из кармана клочок бумаги.
— Вот, я даже записал. Он сказал, что когда исчезнет первый человек, возможно, что никто не осознает, что он отправился в путешествие. Но, когда мы соберемся все вместе, все станет возможно. Усилием воли человек сможет подняться и парить между Небом и Землей, как тот первый астронавт.
— Ты действительно так думаешь?
— Да, я так думаю, а почему бы и нет. Такова моя философия.
Грант Моррисон Я — полицейский
— А вот если взять новорожденного младенца и дать ему соску, на которой фломастером будет написано "Мать твою так! Это же "Клоака-кола!""? — восклицает Ид. — Ну, вроде как послание от Господа Бога, понимаешь? Вроде того, как некоторые полагают, что если разрезать тутовую ягоду пополам, то на срезе можно прочесть имя Аллаха…
— "Бенеттон" сделал это уже сто лет назад, — огрызаюсь я.
Я знаю, что она меня все равно не слышит: ведь вокруг нас шумит набирающая обороты вечеринка, а на сцене самая прикольная из новых молодых групп только что начала лабать номер первый рождественского хит-парада — композицию под названием "Бинарный прототип СН1987A?".Эта песня уже стала гимном поколения: в ней впервые делается откровенный намек на истинное объяснение забавной асимметричности колец сверхновой звезды 1987А. Сама группа, "Микробиология в клинической практике", состоит из двух девушек, двух парней, одного существа неопределенного пола и одной собаки, а стиль ее можно определить как "вдохновленный экстази "бетонный джангл", характерный для атмосферы "commence de siecle[!начало века (фран.)!]" (sic!), излюбленной поколением пост-техно, жаждущим сбросить с себя ошметки унылой психоделии независимого рока, возникшей как реакция на убийство Богини Луны Королем Солнце, произошедшим при высадке американцев на Луну в 1969 году, которую следует понимать, как попытку патриархальных властных структур установить тотальный контроль над опасно возросшей тенденцией женственности и текучести в искусстве и культуре Запада…" (по крайней мере, именно так я написал в тексте для буклета к их дебютному компакт-диску "Hello Boys", на обложке которого изображена изможденная руандийская беженка, прижимающая к груди две помятых чашки для сбора подаяния).
Я решил, что стоит сходить подышать свежим воздухом на балкон. С ружьецом поиграться.
Как только я вышел с вечеринки, утопающей в вихре фотонов и звуковых волн, в ледяную, как жидкий гелий, ночь, в лицо мне ударил вой бесчисленных глоток, уместный скорее на нацистской сходке в Нюрнберге. Миллионолюдный человечий затор, заполонивший Молл, вздувался и опадал пузырями, словно поверхность асфальтовых озер, в которых некогда безвозвратно тонули огромные динозавры.
ОНИ НЕ МОГЛИ ВЕРНУТЬСЯ В ШКОЛУ
Мы обдумывали, как нам в наилучшем виде провести маркетинг «Клоака-Колы» — продвинутого безалкогольного напитка, сенсационной заявки, выдвинутой новой экономической сверхдержавой, в каковую превращается прямо у нас на глазах индийский субконтинент. Своему пикантному и дразнящему послевкусию «Клока» обязана добавке экстракта из пепла — того самого пепла, что образуется при сжигании человеческих экскрементов в гигантских многотонных кучах. Производители «Клоки», опираясь на тайные рецепты великих учителей тантризма, гарантируют, что мелкодисперсные продукты пиролиза человеческих фекалий повышают иммунитет потребителя и его среднюю продолжительность жизни.
— Я думаю, что, чем меньше будем мудрить, тем лучше, — говорю я.
Ид продирается ко мне через толпу танцующих клерков, ментов в штатском и экзотических девиц, словно сошедших со страниц экстрим-каталога. Все это смахивает на кадр из фильма Джармена, пропитанный ароматом парфюма «Конформист» от Кальвина Клейна, таким густым, что он почти осязаем. За четыре сотни миль отсюда, в далекой Шотландии, овчарки ворочаются и скулят во сне, учуяв это амбре.
МОРЕ ВОСТОРГА
— Я самый крутой из еще живущих писателей этой страны, мать вашу так! Мои тексты для рекламы изучают на уроках английского языка в шестом классе средней школы! Почему я так долго парюсь с этой чертовой "Клокой"?
Мне не отвечает никто.
Мне чертовски необходим слоган. Крайний срок — полночь. Если я не пошлю его электронной почтой в Нью-Дели до полуночи, то от меня останется то же, что осталось от «Челленджера». Куча дерьма. Я просру самый крутой контракт в истории рекламного бизнеса.
Ничего, пусть они у меня слегка попотеют.
Я перекидываю одну ногу через перила балкона и устраиваюсь поудобнее перед тем, как прицелиться. Шевеление толпы возбуждает мою перистальтику.
— Староржевски! Староржевски! — орут они все в голос, заметив меня.
Я делаю паузу; я кладу винтовку на колени и беру в руки большой красный мегафон. Я подношу его к губам. Я буду разить их глаголом.
"ВЫ ВСЕ ОДУРАЧЕНЫ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИМИ СРЕДСТВАМИ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ! — вопию я. — ВАС КОРМЯТ ЧУЖИМИ ЖИЗНЯМИ, ВАС ПРИКОВАЛИ К ТЕЛЕЭКРАНАМ, ВЫ ПОЖИРАЕТЕ ОДИН БЕССМЫСЛЕННЫЙ ВЫМЫСЕЛ ЗА ДРУГИМ, В ТО ВРЕМЯ КАК ВАШИ СОБСТВЕННЫЕ НИЧЕГО НЕ СТОЯЩИЕ ЖИЗНИ, ЕСЛИ И ПОКАЖУТ, ТО РАЗВЕ В ВИДЕ СЛУЧАЙНО МЕЛЬКНУВШЕГО ЛИЦА В ТОЛПЕ В ЗАСТАВКЕ ПОД НАЗВАНИЕМ "ПУЛЬС СТРАНЫ"! МНЕ НУЖНО С ДЕСЯТОК МУЖЧИН И ЖЕНЩИН, РЕШИВШИХСЯ НА НАСИЛИЕ, ОТРЕКШИХСЯ ОТ ЖИЗНИ РАДИ ЖАЛКОГО ВЫЖИВАНИЯ. С ЭТОГО МОМЕНТА МЫ ГОВОРИМ «НЕТ» ОТЧАЯНИЮ И НАЧИНАЕМ НАШУ БОРЬБУ!"
Толпа ревет в ответ, и этот рев похож на рокот тысячи басовых барабанов. Разочарованный, я быстро хватаю винтовку и вглядываюсь в окуляр оптического прицела. Вот я поймал в его перекрестье молоденькую монашенку. Она падает, извергая нереальные фонтаны крови. Мое лицо раздувается у нее перед глазами до натуральных размеров, и она целует меня, проталкивая язык сквозь мои плотно сомкнутые губы.
НЕПЛОХО ПОТРУДИЛИСЬ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ
— Да они ни слова не слышат из того, что ты тут орешь! — говорит мне Ид, врываясь слева в поле моего зрения. — Боже! Какой тут дубарь стоит!
В сущности, она права, но мне насрать. Я генерирую внутри себя «тум-мо», психическое тепло тибетских лам. Мне совсем не холодно. От меня можно даже прикуривать.
— Каждое слово, сказанное тобой, отслеживается и глушится "Анти-ситуационистским комитетом" М16 при помощи новейшей электронной технологии, известной под названием "Негативный звук", — поддразнивает меня Ид.
(Эту чудовищную женщину, несомненно, сотворила подпольная группа французских биотеррористов. Они создали ее путем клонирования материала, соскобленного с плевка, высохшего на асфальте.)
— Они не услышат ничего из того, что ты говоришь.
— Я люблю Большого Брата.
— А я-то его как люблю!
Я догадываюсь, что Ид носит трехслойные контактные линзы с воздушной оптикой, которые позволяют видеть вещи, невидимые невооруженным глазом.
— Ты весь кайф сейчас пропустишь, — говорит она и фокусирует свой телескопический взгляд на толпе. — Они ждут Конца Света. Через пятнадцать минут кончатся девяностые. Кончится все. Для них, по крайней мере.
— Тащусь от технологии, — говорю я вполне искренне и смотрю в дверной проем, за которым в величественном зале бушует последняя и самая крутая вечеринка Эры Рыб.
ВСЕ ХОРОШЕЕ РАНО ИЛИ ПОЗДНО КОНЧАЕТСЯ!
На экране проецируются некоторые из последних разворотов Ид для журнала "Хелло!", увеличенные до таких чудовищных размеров, которым позавидовал бы и Адольф Гитлер.
Вот она, в красном платье от Рея Кавабуко, смачно вкладывает крошечную жареную перепелку в открытый ротик своего старшего сынишки. Вот она неловко обливает своего бывшего дружка шампанским, вращаясь с ускорением в семь «же» на центрифуге центра предполетной подготовки НАСА. Вот она, в сверкающем наряде, в роли Единой Теории Поля, распятая на модели атома в последней сцене мюзикла Эндрю Ллойд Вебера по бестселлеру Стивена Хокина "Краткая история Времени". А вот она (этот снимок принес ей миллионы) страстно целующая взасос пациента в терминальной стадии СПИДа в госпитале в Бангкоке.
— Тебе не кажется, что это уж чересчур? — спрашивает она нервно.
— Ты выглядишь шикарно, милая! — отвечаю я.
— Даже там, где я справляю большую нужду на могиле Матери Терезы?
— Это вообще охуительно, — заверяю я ее. — Личфильд сам себя превзошел.
— Ты и правда так думаешь? — переспрашивает она, просияв. Я всегда знаю, чем ее покорить.
— Ну, конечно, — говорю я. — Я имею в виду — посмотрим правде в глаза, по крайней мере, это не…