-- Ты ничего не понимаешь, -- сказала она. -- Ты ничего не понимаешь во мне!
-- Не понимаю, -- честно подтвердил Том.
-- Я совсем не то, что ты думаешь.
-- Ты... Ты вчера осталась с тем галантерейщиком и спала с ним?
-- Да, -- призналась Патриция. Хотела сперва сказать ему, что после того, как Том покинул ее, она просидела всю ночь в кафе. Но соврать ему не смогла. И повторила, сорвавшись на крик: -- Да, спала! Но так хорошо, как с тобой мне не будет ни с кем.
Они сели на камни. Он молчал.
-- А почему ты вернулся? -- спросила Патриция.
-- Не знаю.
-- Почему ты не можешь принять меня такой, какая я есть?
-- Я даже не знаю какая ты! И кто ты!
-- Я сама не знаю. Я пытаюсь это выяснить. В любом случае -- я не то, что ты обо мне думаешь, Том. Ты меня так и не поцеловал. Неужели не хочешь?
-- После него не хочу.
-- Том, а что ты хочешь? -- Она положила руку ему на плечо и хотела заглянуть ему в глаза, но он смотрел под ноги.
Она взяла его правой рукой за подборок, чуть приподняла и поцеловала.
Они посмотрели друг на друга.
Он потянулся к ней губами, руки его висели безжизненно, и поцеловал ее в ответ -- одними губами, без ласк, но Патриция чуть не закричала от счастья.
-- Я говорю тебе правду, -- сказала Патриция. -- Ты же знаешь, что мне сейчас нужно быть в Мюнхене, но я сейчас здесь, где пляж -- целый мир.
-- Как это пляж может быть целым миром? -- едва заметно улыбнулся он.
-- Когда я с тобой, это для меня -- целый мир.
-- А что во мне такого интересного?
-- Мне нравятся твои мысли, твое тело, нравится, как ты реагируешь на все. Как ты злишься на меня, -- попыталась объяснить Патриция. И уткнулась ему головой в грудь. -- Мне было так плохо!
-- Я неправильно сделал, что уехал вчера?
-- Не знаю. Но мы с тобой по-прежнему любим друг друга? -- с надеждой спросила она. -- Или, может быть, нет? -- добавила она со страхом.
-- Сними рубашку, -- неожиданно сказал он.
-- Что? -- удивилась она.
-- Сними, -- повторил он, снял через голову свой свитер и посмотрел прямо ей в глаза.
Она с готовностью расстегнула пуговицы и, не отрывая глаз от него, медленно стала снимать рубашку. Неожиданно снова накинула и запахнула.
-- Что-нибудь не так? -- спросил он.
-- А ты не хочешь сам меня раздеть?
Он отрицательно помотал головой.
Она сняла рубашку и выпятила вперед свою красивую грудь.
-- А теперь что? -- спросила Патриция.
-- А теперь, -- сказал Том, -- прикоснись пальцами к груди.
-- Зачем?
-- Потому что я тебя прошу, -- серьезно ответил он.
Она повиновалась.
-- Так?
-- Да. Теперь погладь их.
Он внимательно смотрел на нее.
-- Ты ведь не в первый раз так делаешь? -- наконец сказал он.
-- Конечно нет, -- улыбнулась она. -- А что такое?
-- А теперь скажи мне, что ты сейчас чувствуешь?
-- Мне тепло, хорошо...
-- Зажми соски пальцами.
Она сжала, как он попросил.
-- Тебя это возбуждает?
-- Да.
-- Ты, наверно, часто это делаешь, -- он подался к ней.
-- Иногда.
Она почувствовала, чего он хочет и легла на спину. Он расстегнул молнию на ее джинсах. Она сама потянулась туда рукой, догадываясь, о его невысказанном желании, чтобы она поласкала себя и там. Ей было хорошо с Томом, она была готова выполнять любые его просьбы.
Он нежно гладил икру ее ноги, обтянутую материей брюк.
-- Ну поцелуй же меня, -- попросила Патриция нетерпеливо.
-- Нет, -- твердо ответил он и добавил чуть мягче: -- Еще нет.
-- Почему? Тебя это нисколько не заводит? -- Она нежно гладила рукой его плечо.
Он наклонился и поцеловал ее в живот, потом поцеловал бугорочек груди. Она застонала.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
-- Ты для других это тоже делаешь?
-- Для каких других?
-- С которыми спишь.
-- Ты про что? -- не поняла она.
-- Вот эти туристы, которых ты подцепила... Этот галантерейщик...
Она резко села, оттолкнув его.
-- По-твоему, я шлюха, что ли?
Он натянул свитер.
-- Шлюха, не шлюха... Ну, в общем, если бы я захотел спать с профессионалкой, я бы обратился к профессионалке.
-- Это мое дело! -- возмущенно воскликнула она.
-- Если это твое дело, -- Том встал и поднял свой свитер, -- то и делай, что тебе нравится! Одевайся, я тебя отвезу на материк! -- Он пошел не спеша и не оглядываясь в сторону причала. Злость вновь овладела им, затуманив рассудок.
-- Зачем ты берешь на себя такие хлопоты -- ты такой занятой, -- съязвила она. И поняла, что он уходит навсегда. Слезы навернулись на глазах, но она последним усилием загнала их обратно.
-- Том!!! -- сделала она последнюю отчаянную попытку остановить его.
Он обернулся. По выражению его лица она поняла, что он настроен решительно и сейчас его не остановишь.
-- Какой у тебя номер телефона? -- спросила она.
-- Найдешь в справочнике, -- раздраженно сказал он и быстрым шагом пошел прочь. Внутри у него все кипело, ему необходимо было обдумать все в одиночестве.
-- Том, ты дурак! -- уже не сдерживая слез, бросила она ему вслед.
Вот и все. Мы разбиты. Железа гроза
Смертью все искупила.
Вместо тебя мне закроет глаза
Ночь при Фермопилах.
Патриция застегнула джинсы, надела рубашку, взяла свою сумку и двинулась по берегу в противоположном направлении.
Все равно куда. ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
Патриция вышла к развалинам древнего эллинского храма. Руины, казалось, дышали историей, навевая мысли о бренности и сиюминутности всего сущего.
Патриция села на ступеньку в тени, у останков высокой стены, достала свой магнитофон и прислонилась щекой к холодному безучастному камню.
-- Все кончено! -- сказала Патриция в магнитофон. -- Том уехал. Прощай, любовь! Все было слишком хорошо, это не могло продлиться долго. Теперь я одна и мне опять плохо. Мне очень больно. Хочется плакать, но это не поможет. Дни, которые я провела с Томом, были как мечта. Этот остров... яхта... Он был такой добрый и такой ласковый. Мне никогда ни с одним мужчиной не было так хорошо...
Она нажала на клавишу паузы, достала сигарету и закурила. Продолжила:
-- Я себя веду, как дура! Нужно найти его и попросить прощения. Но у меня же есть гордость! Дурак он! Зачем он это сделал? Так трудно в это поверить! Нужно было дать ему прослушать мои пленки до конца. Он бы понял меня лучше. То, что я с кем-то спала, еще не значит, что я шлюха.
Откуда-то издали послышался шум мотора. Патриция повернулась в ту сторону. С другой стороны развалин, занимающих довольно обширную площадь, подъехал небольшой автобус, из него стали вылезать девушки в неестественно красивых и ярких одеждах.
Только сейчас Патриция обратила внимание, что там, с другой стороны остова когда-то великолепного храма стоит еще один автобус. Она-то искала покоя и уединения. И тут же показалась большая группа лениво жующих что-то на ходу туристов.
Патриция поняла наконец, кто были девушки в ярких, развевающихся одеждах -фотомодели. Словно пастух непослушного стада из автобуса вышел атлетического сложения блондин с фотоаппаратом и треногой в руках. Он погнал одну из девушек к руинам, остальные модельерши расселись на изумрудной траве.
Патриция оценила красоту местного пейзажа -- выбор фотографом сделан прекрасный. Впрочем, по ее разумению, такой же прекрасный выбор был в любой точке Саламина.
-- Здесь превосходно сохранившиеся руины древнего греческого храма, -по-английски говорил старенький экскурсовод оглядывающимся по сторонам туристам.
Патриция вздохнула и снова начала диктовать в магнитофон:
-- Еще несколько тяжелых дней и ночей и я про все забуду. Все эти любовные истории длятся пару дней и не больше! Не буду сходить с ума! Не буду идиоткой!
Патриция убрала магнитофон в сумку, встала и пошла. Она веско рассудила, что клин клином вышибают. Фотограф ей приглянулся издалека, она решила попробовать познакомиться с ним. Множество девиц, окружающих кудрявого блондина отнюдь не беспокоили ее.
-- Повернись в профиль, -- услышала она проходя мимо останков каменных ворот, голос фотографа. -- Так, хорошо, хорошо. Еще разок. Отлично!
Патриция облокотилась на парапет с другой стороны от фотографа и стала наблюдать за его действиями. Он фотографировал жеманную девицу с длинными светлыми волосами и роскошным бюстом. На ней были одеты белоснежные помпезные одежды, голова перевязана длинным, также белоснежным шарфом.
-- Если я буду смотреть, -- спросила она фотографа, -- не помешаю?
-- Что? -- повернулся он к ней.
Был он светловолос, кучеряв и коренаст, с длинными пижонскими бачками на чисто выбритом лице. На шее висел круглый, блестящий в солнечных лучах, медальон на толстой позолоченной цепочке. Тонкая рубаха под окраску ягуара распахнулась, обнажая покрытый рыжими волосами живот.
-- Меня зовут Беатрисс, -- представилась Патриция, обворожительно улыбнувшись.
-- Бернард, -- ответил фотограф. Он оценивающе-профессиональным взглядом оглядел Патрицию, прикидывая что-то в уме.
-- Эй, -- окликнула разряженная девица-фотомодель. -- Я думала, мы приехали сюда работать!
-- Эй, -- окликнула разряженная девица-фотомодель. -- Я думала, мы приехали сюда работать!
-- Конечно, -- ответил фотограф и крикнул: -- Линда, Керри, отсняты. Ральфа, Матильда, переодевайтесь. Ты, Айменга, тоже можешь идти в автобус.
Девица в белых одеждах, скорчила недовольную физиономию и прошла в ворота мимо них. Патриция обошла древний парапет и, без малейшего почтения к музейной ценности строению, облокотилась на него задом, встав лицом к фотографу.
-- А вообще, у меня неприятности, -- проникновенно сказала Патриция, ей надо было с кем-то поделиться наболевшим. -- Слышал, что это такое?
-- А что случилось? -- равнодушно спросил он, ковыряясь в фотоаппарате.
-- Меня бросил парень, которого я люблю, я его найти не могу, Он меня возненавидел за то, что я осталась с этим галантерейщиком...
-- А что ты с ним делала?
-- С кем, с галантерейщиком? Я с ним спала. Но это было только, чтобы доказать себе, что Том не прав. Оказалось, что я не права. Тебя это шокирует?
-- Да нет, нисколько. -- Он вежливо отстранил ее и подошел к лежащему на парапете чемодану со сменным набором линз и объективов.
-- А ты? -- спросила Патриция. -- Ты никогда никому не изменяешь?
-- Слушай. Может, хочешь у меня поработать? -- Он снова оглядел ее с профессиональным любопытством. Если согласится -- хорошо, а нет, то нечего надоедать ему с чужими проблемами.
-- Конечно, -- улыбнулась Патриция, которой было все равно чем заниматься. -Могу и поработать.
-- Можешь позировать голой? -- задал провокационный вопрос фотограф и посмотрел прямо ей в глаза.
-- Что?
-- Стесняешься?
-- Почему? Нисколько не стесняюсь, -- уверенно и нагло улыбнулась Патриция.
-- Тогда вон наш автобус, -- кивнул он буйной курчавой головой, -- подожди я закончу с делами. Познакомься с нашими модельершами. Потом поедем в студию.
-- Хорошо, -- согласилась Патриция, взяла сумку и отправилась к автобусу.
Три девушки сидели в некрасивых позах в траве у автобуса и курили. Если бы их отснять сейчас, то ни один бы журнал такие фотографии не принял бы. Но на то они и профессионалки, чтобы быть привлекательными за деньги.
Патриция вошла в автобус. За рулем скучал широкоплечий шофер в кожаной кепке и черных очках. У него были огромные бакенбарды и пышные усы подковой, концы усов доходили почти до шеи. Он вопросительно уставился на девушки.
-- Привет! -- весело поздоровалась Патриция. -- Меня Бернард взял на работу, сказал пройти сюда.
Шофер равнодушно кивнул в сторону салона. На заднем широком диване сидела девица с обнаженной грудью и рассматривала свое лицо в зеркало.
Патриция поставила сумку у свободного сиденья, удобно устроилась у окна и стала сосредоточенно рассматривать окрестности.
* * *
Студия фотографа располагалась недалеко от берега залива, километрах в пятнадцати от города -- место тихое и живописное, в какую сторону не пойди, везде отличная натура для съемок.
Автобус отвез девушек в город и уже потом они приехали сюда. Вместе с фотографом на базе жило еще несколько человек, в том числе и девица в белых одеждах, которую звали Айменга.
Дело у фотографа было поставлено аккуратно и он сразу сунул Патриции бланк контракта. Не особо вчитываясь, она вписала туда что в голову взбрело и расписалась. Он забрал контракт и заявил, что через несколько часов он будет ее снимать, пусть приготовится.
В огромной светлой столовой стояло десятка два столов, застеленных чистыми белыми простынями -- видно здесь бывало и много людей сразу. Пожилая женщина принесла обед, фотограф и шофер уселись за ближайший столик. Патриция от еды отказалась, хотя со вчерашнего вечера ничего не ела.
Прямо в столовую выходила широкая распахнутая настежь дверь гримерной. Патриция, стоя у дверей на улицу, наблюдала, как белокурая Айменга небрежно сбросила с себя белые одежды и села в кресло перед огромным зеркалом. Туалетный столик у зеркала был заставлен великим множеством разных флакончиков и тюбиков. Та же самая женщина, что принесла обед фотографу, подошла теперь к блондинке и принялась ловко массировать ее стройное, пышное тело.
Не отрываясь от еды, фотограф посмотрел на стоящую в вольготной позе Патрицию.
-- А если я останусь здесь пожить... Ты не возражаешь? -- спросила она фотографа. -- Том уехал, я без денег...
-- Как хочешь, дорогая, -- поднял голову от тарелки фотограф. -- Жизнь тяжелая штука. Я не возражаю.
-- Между прочим, -- сказала обнаженная фотомодель из гримерной, -- он платит только когда мы работаем. Когда не работаем, он не платит.
-- За то что ты делаешь, -- сказал ей фотограф, -- тебе нужно переплачивать.
-- Спасибо, -- иронично ответила та.
Фотограф посмотрел на Патрицию.
-- Кстати, иди подготовься к съемкам, -- сказал он. -- Мадам Николас поможет тебе.
Патриция пожала плечами и отправилась в гримерную.
Женщина возилась над телом белокурой Айменги, натирая ее каким-то пахучим кремом. Заметив Патрицию, гримерша бросила на девушку быстрый взгляд:
-- Раздевайся, -- и кивнула на кресло перед другим столиком с зеркалом.
Патриция скинула одежду и сложила ее аккуратно. Уселась в кресло, заложив ногу на ногу и с интересом стала наблюдать за умело работающей женщиной.
Пожилая массажистка закончила натирать Айменгу, сказала, чтобы остальное блондинка доделала сама и повернулась к Патриции. Айменга развернула кресло на шарнире в сторону зеркала и стала расчесывать свои длинные красивые волосы.
Массажистка профессионально осмотрела Патрицию.
-- Встань, -- попросила она.
Патриция встала и опустила руки вдоль тела. Массажистка поманила ее к себе, Патриция сделала несколько шагов к центру помещения. Женщина оценивающе обошла ее вокруг, внимательно всматриваясь чуть ли не в каждую складку, каждую линию молодого, спортивного тела новой фотомодели.
В дверях показался фотограф, встал, прислонившись к стене, сложил руки на груди и смотрел внимательно на обнаженное тело Патриции, прокручивая в голове варианты поз, ракурсов и антуража.
-- Достань пальчиками до пола, не сгибая колен, и постой так минутку, -попросила женщина.
Патриция улыбнулась, но перечить не стала. Все это отвлекало ее от тяжких дум и забавляло. Массажистка снова обошла вокруг нее, издав одобряющий возглас. Приблизилась, провела рукой по спине -- Патриции стало щекотно -погладила ее ягодицы. Что-то решила про себя. Фотограф довольно улыбаясь смотрел на девушку.
-- Выпрямись и подними вверх руки, -- сказала женщина.
Патриция не понимала смысл происходящего, но видно так было нужно -- пожилая массажистка на лесбиянку явно не походила, она не любовалась телом девушки, а словно осматривала заготовку, с которой ей предстояло работать. Так наверное и было на самом деле, потому что гримерша, проведя рукой по груди Патриции, удовлетворенно сказала:
-- Отличное у тебя тело. Где ты их так удачно находишь, Бернард? -- улыбаясь спросила она у фотографа.
-- Они меня сами находят, летят, словно пчелы на мед, -- самодовольно ответил тот и вышел из гримерной.
-- Садись, -- указала на кресло женщина и спросила: -- Почему косметикой не пользуешься?
-- Зачем? -- удивилась Патриция. -- Вообще-то пользуюсь, но редко, -добавила она. -- Не всегда приличное зеркало под руками есть.
Женщина оценила шутку. Она умелыми движениями расчесала Патриции волосы, наложила косметику на лицо. Достала бритвенные принадлежности и чисто выбрила девушке под мышками, вытерла салфеткой и, скомкав, бросила салфетку на пол. Хотела втереть в тело Патриции какой-то крем, но вдруг в дверях вновь показался фотограф и сказал:
-- Не надо, Николас, у нее отличный цвет кожи. Я решил снимать на берегу, вместе с Айменгой. Они прекрасно будут смотреться на контрастах.
Айменга закончила наложение косметики и с интересом смотрела на Патрицию. Гримерша отложила крем и взяла тюбик с темно-коричневой помадой. Патриция не успела подивиться зачем: ведь губы ее уже подкрашены, как женщина принялась подводить ей соски. Эта операция вызывала у Патриции здоровый смех, но она сдержалась. В добавление ко всему женщина специальным гребешком тщательно расчесала Патриции волосы на лобке, что было уже совершенно лишнее по мнению девушки.
Наконец массажистка закончила работу и отступила на несколько шагов, придирчиво оценивая свою работу. Повинуясь ее жесту, Патриция встала с кресла. Как скульптор, наносящий последние штрихи в своей работе, женщина подошла к тумбочке, поковырялась в ней и протянула Патриции красивой формы солнцезащитные очки. Патриция одела их, массажистка удовлетворенно кивнула, посмотрела на Айменгу и отрапортовала фотографу:
-- Можешь вести их снимать, -- сказала она ему тоном, каким отправляют учеников на черновую работу.
Патриция посмотрела на себя в зеркало -- что ж она действительно не хуже прочих красоток с обложек глянцевых журналов. Она повернулась к фотографу: