Если не учитывать полуводный образ жизни и развитие детей в водной среде, то каким же образом можно ответить наследующие вопросы. Для чего современному четырёхмесячному ребёнку, которые полностью зависит от взрослых и даже двигаться самостоятельно не может, а значит не в состоянии защитить себя от каких-то опасностей, такие врождённые способности, как предсказание движения физических объектов задолго до того как они научатся их передвигать или ими манипулировать? Зачем младенцам иметь возможности предположения местонахождения объекта, если даже он переместился за пределы его поля зрения и делать выводы по тому, где он будет находиться, когда они его снова увидят, после прохождения невидимой части пути? Зачем трёхмесячным детям способность в использовании относительного движения подвижных и неподвижных объектов для получения представления об их границах? (Spelk, 1988). И зачем трехмесячным детям способность различать движения живого и не живого? (Bertenthall, Proffitt, Klamer Spetner, 1987). Да всё это потому, что в этом возрасте детёныши гоминид начали свободно плавать вокруг матери, ориентируясь в доступной окружающей среде.
Самки с детёнышами практически находились на одном пищевом поле и порой доволно близко друг от друга поэтому на первых этапах становления вида гоминид плавающим возле своих матерей детёныши часто теряли ориентацию и им порой бывало трудно удержаться возле матери или даже в группе самок особенно на слабом течении которые в водоёмах есть всегда. В связи с этим в результате естественного отбора у грудных детёнышей гоминид возник механизм распознавания голосов пасущейся группы гоминид. Наши современные грудные дети от 2-х недель до 6 месяцев, распознают любые формы речевых образов не зависимо от языка. Причём это они делают отбирая их из посторонних шумов, - рычания, чирикания хлопков шагов, скрипа дверей и т.д. (Dohaene-lambertz, Dehaene, 1994). В дальнейшем в течение года такие способности угасают и дети начинают реагировать только на фонемы своего языка. Спрашивается, зачем такие изощрённые возможности совершенно беспомощному ребёнку, который даже перевернуться на бок не в состоянии. Да просто мы пронесли эти генетически закреплённые способности как видовое поведение из тех очень далёких времён, когда детёныши гоминид стали плавать вокруг своих матерей.
На суше, когда современный младенец беспомощен и полностью находится под опекой взрослых минимум до года, а то и более. Распознавание различных элементов окружения в целях выявления опасности в таком возрасте в принципе не нужно. При таком тесном контакте с матерью до самостоятельного передвижения, ориентация в окружающей среде как психический феномен, и должна была развиться именно где-то после года, но детёныши тех наших далёких предков рано отправлялись в свободное плавание конечно, вблизи матери, и это сохранилось оформленное генетически до наших дней, приняв несколько иные формы – накопление информации для будущей жизни.
Они были очень активны, но, скорее всего, в первые месяцы после рождения неотрывно были возле матери, фактически у неё на руках, но по истечению определённого времени они могли уже самостоятельно без поддержки матери двигаться в водной среде. Если взять за основу то, что у младенцев острота зрения сравнивается со взрослой примерно к шести месяцам (Adams et al., 1986), то можно предположить, что активность детёнышей наступала именно по истечению полугода, а у наших детей осталась закреплённая генетически данная физиологическая особенность.
У животных активность детёнышей и их функциональные возможности зависят во первых: от того насколько враждебна окружающая среда, и во вторых: каким образом и с какой активностью его может защитить мать. Поэтому можно с большой уверенностью предположить, что дети предгоминид, а затем и гоминид обладали определёнными специализированными сенсорно - перцептивными врождёнными функциями позволявшие применять их в целях выживания ещё в младенческом возрасте.
Почти с рождения, для того чтобы находится рядом с матерью в водной среде, новорожденные гоминиды были способны элементарно анализировать количественный, качественный, пространственный и временной состав существующих вокруг раздражителей, что в полной мере имеется в наличии и у современных детей. Так, при изменении у них положения тела, при вращении, наблюдается проявление специфических реакций, которые свидетельствуют о хорошей вестибулярной чувствительности. Современным детям такая функция практически не нужна, а вот для детёнышей гоминид такие возможности определения положения своего тела в толще воды были жизненно необходимы. Кроме того, для того чтобы отличить водную среду от воздушной у детёнышей предгоминид стала развиваться чувствительность к температурным воздействиям и наиболее чувствительной в этом стала лобная часть головы как часть тела первая появляющаяся из воды при выныривании. Этот атавистический эффект до сих пор существует у наших детей, хотя надобность в нём отпала миллионы лет назад. Кроме того, повышенная тектильная чувствительности лобной части головы при плавании возле матери давала возможность определить возле какой части её тела он находится.
У наших детей есть возможность очень чётко различать жёлтый и красный цвет. Это так же осталось от возможностей детёнышей гоминид ориентироваться в пространстве, где жёлтое и красное являлось маяками для всплытия на поверхность. Необходимо заметить, что чувствительность к жёлтому цвету даже после 50 лет вообще не снижается, а к зелёному снижается, но не очень. Жёлтый цвет и его оттенки с самого начала антропогенеза имели большое значение для наших тех далёких предков и таковыми и остались на протяжении этих великолепных миллионолетий. Это и цвет Солнца, Луны; это цвет тростниковых зарослей, где скрывались предгоминиды от своих врагов; это цвет волос членов своих ассоциаций видимых над поверхностью воды; это цвет съедобных плодов и кореньев, а также цвет шкур подкрадывающихся хищников саванны.
Уже новорожденные гоминиды рано начали различать не только простые стимулы, но и комплексные разной степени структурированности раздражителей. Например, предпочтение формы и сложности окружающих предметов по отношению к яркости и цвету. В водной среде это позволяло ориентироваться и активно реагировать на движущие предметы, ретушированные объёмом воды и её замутнённостью. Причём новорожденные детёныши предгоминид и конечно дети Homo Sapiens отдавали тогда и отдают сейчас предпочтение центрированным комплексам вместо простых, правильно очерченных предметов и трёхмерных объектов тех предметов, от которых могла исходить наибольшая опасность.
Это было обусловлено генетическим механизмом, обеспечивающим возможности адаптации в водной среде на первых этапах онтогенеза. При этом необходимо отметить особую тактильную чувствительность ладоней новорожденных, которая была очень необходима для определения, возле какой части тела матери он находится и ориентации находящихся вокруг него объектов в замутнённой воде.
Гибсон (Gibson, 1979), основоположник теории непосредственного восприятия, в которой он утверждал, что информация необходимая для осуществления каких-либо действий в определенном окружении, полностью содержится внутри объектов, и что наше восприятие больше ни в чём не нуждается. Скорее всего, такое восприятие относится к ранним стадиям онтогенеза и об этом же говорят лабораторные исследования учёного с использованием «визуальной пропасти»*. Опыты показали, что дети не ползали над «глубокой пропастью» и Гибсон в связи с этим сделал вывод, что распознавание признаков глубины и избегание падения – врождённые качества. Да, они врождённые, но они – то, как раз и возникли только как видовое поведение тогда, когда детёныши предгоминид, а затем и гоминид плавали на мелководье возле своих матерей. В глубоких местах водоёмов всегда для них таилась опасность, поэтому и закрепилась генетически боязнь глубины. А современные дети-ползунки как падали с диванов, стульев, столов и других возвышенностей, так и падают, приобретая опыт вертикальной пространственной ориентации, набивая себе синяки и шишки в лучшем случае.
Плавание и ныряние детей грудного возраста, это не просто научение, а поднятый из - под сознания внешними раздражителями пласт видового поведения. Это подтверждает и то, что дети с самого рождения привыкшие к жизни в водной среде, намного опережают в развитии своих сверстников, не испытавших на себе всю прелесть такой жизни. Рефлекс задержки дыхания без стимуляции постепенно пропадает и этому приходится потом учиться заново.
Таким образом, мы теперь с вами на основании выше озвученных косвенных доказательств, договорились, что детёныши гоминид умели плавать и нырять. В таком случае мы просто не можем отказать в этом и взрослым особям. Некоторые морфологические критерии просто кричат об этом. Ведь человек, единственный из приматов который умеет не только плавать, но и нырять. Человекообразные обезьяны совершенно не умеют этого делать, потому, что носовые отверстия у них постоянно и широко открыты. Если нашего родственника шимпанзе или гориллу бросить в воду, то он очень быстро утонет из-за того, что вода через открытые ноздри будет сразу попадать в легкие. Поэтому в зоопарках обезьяньи территории огораживают рвом с водой. Это гарантирует то, что приматы никуда не уйдут. Из этого можно сделать вывод, что гоминидам, чтобы плавать и нырять, необходимо было такое устройство, которое не допустило прямого попадания воды в легкие. Поэтому у них, конечно путём естественного отбора, появился нос, да ещё и с крыльями ноздрей, которые могли запирать носовые отверстия. Можно предположить, что рефлекторное закрытие ноздрей происходило или при резком вдохе, когда нужно срочно погрузится под воду, или при медленном вдохе при полном заполнении легких. Их мышцы действуют и сейчас, правда, частично атрофировались и во время жизни на суше поменяли ориентацию. Они стали действовать больше на открытие для улавливания окружающих запахов и меньше на закрытие.
Таким образом, мы теперь с вами на основании выше озвученных косвенных доказательств, договорились, что детёныши гоминид умели плавать и нырять. В таком случае мы просто не можем отказать в этом и взрослым особям. Некоторые морфологические критерии просто кричат об этом. Ведь человек, единственный из приматов который умеет не только плавать, но и нырять. Человекообразные обезьяны совершенно не умеют этого делать, потому, что носовые отверстия у них постоянно и широко открыты. Если нашего родственника шимпанзе или гориллу бросить в воду, то он очень быстро утонет из-за того, что вода через открытые ноздри будет сразу попадать в легкие. Поэтому в зоопарках обезьяньи территории огораживают рвом с водой. Это гарантирует то, что приматы никуда не уйдут. Из этого можно сделать вывод, что гоминидам, чтобы плавать и нырять, необходимо было такое устройство, которое не допустило прямого попадания воды в легкие. Поэтому у них, конечно путём естественного отбора, появился нос, да ещё и с крыльями ноздрей, которые могли запирать носовые отверстия. Можно предположить, что рефлекторное закрытие ноздрей происходило или при резком вдохе, когда нужно срочно погрузится под воду, или при медленном вдохе при полном заполнении легких. Их мышцы действуют и сейчас, правда, частично атрофировались и во время жизни на суше поменяли ориентацию. Они стали действовать больше на открытие для улавливания окружающих запахов и меньше на закрытие.
Мы уже упоминали обезьян носачей мангровых зарослей Индонезийского острова Калимантан. Само видовое название говорит о том, что эти обезьяны имеют не просто два отверстия служащих для засасывания воздуха при дыхании или при определении запахов, а нормальный вырост на мордочке. У самок носик маленький, а у самцов носачей великолепный «отросток», непропорционально большой по сравнению с мордочкой. Обезьяны носачи прекрасные плавцы. Были случаи, когда их встречали далеко в море куда-то плывущим по своим обезьяньим делам.
У человека, усреднённый размер носа женщин меньше чем у мужчин. Вполне возможно, что такое же соотношение размеров этого органа было и гоминид. Хотя, кто его знает, ведь хрящи не сохраняются. При возникновении опасности или при доставании пищи с глубины, нос давал возможность нырять и находится на глубине столько, сколько позволял дыхательный аппарат. Гоминиды, при возникновении, опасности ныряли и уплывали (вместе с детёнышами) будь-то заросли полуводных растений-гидрофитов, затопленное дерево, обрыв, нависающий над водоёмом, да мало ли какие убежища может найти существо, прекрасно ориентирующееся на своей территории, имеющее довольно развитый головной мозг и мобильную нервную систему. Чем дольше этот полуводный примат мог продержаться под водой, тем больше вероятность спасения от скрадывающего его хищника. В поисках пищи на глубоких местах водоёмов, умение долго находится под водой, имело большое значение, хотя бы тем, что позволяло обследовать большую площадь дна. То, что гоминиды могли, по современным меркам, долго находиться под водой говорят морфофизиологичкие признаки и способности, которые имеет или приобретает в процессе определённых тренировок современный человек.
Искатели жемчужных раковин и кораллов, собиратели губок в Австралии, Японии и других странах ныряют на 40 – 50 метров и находятся под водой до 4 минут. Причём у тренированных ныряльщиков замедляется частота ударов сердца, изменяется давление крови и происходит некоторое её перераспределение за счёт сужения кровеносных сосудов и замедляется обмен веществ. Конечно, у гоминид работа этих организменных механизмов, которые, кстати, у сухопутных животных в основном отсутствуют, была намного эффективнее. Мы многое растеряли из данного багажа, перейдя на наземный образ жизни. Можно предположить, что оболочка нашего мозга, выполняла не только, как сейчас, защитные функции, а служила и аккумулятором для обеспечения подачи крови к головному мозгу в момент длительного нахождения под водой.
Тонкое сплетение артерио-венозных капилляров есть у всех китообразных - прекрасных ныряльщиков. Она называется «чудесная сеть». Основное её размещение вокруг спинного и головного мозга, а служит она кислородным депо в моменты погружения на глубину.
К эффекту адаптации жизни в полуводной среде относится так называемое тканевое дыхание головного мозга. Повышенная интенсивность такого дыхания головного мозга происходит на такой стадии развития, на которой уровень основного обмена ещё не достаточно высок. Это происходит в поздней фазе эмбриогенеза. Исследование химического состава мозга на разных фазах развития человека показало, что интенсивность дыхания головного мозга на разных этапах развития и его относительная интенсивность больше по сравнению с гликолизом. Таким образом можно сделать вывод, что в конце эмбриогенеза данный физиологический эффект был наработан у предгоминид для лучшей адаптации детёнышей к водной среде сразу после рождения, потому, что роды у наших тех далёких предков происходили в воду.
Кроме всего прочего есть очень хорошее доказательство того, что всё-таки экологическая ниша, в которой формировались наши биологические критерии, это именно полуводная среда обитания, где гоминиды не только бродили на мелководье, но и плавали и ныряли, находясь под водой продолжительное время.
Для нормальной жизнедеятельности клеток организма необходимо содержание в крови углекислоты в пределах 6,5-7 %, а вот кислорода всего 1-2%. В атмосферном воздухе, в настоящее время, содержится углекислого газа всего лишь 0,03 %, а кислорода 21 %. Правда, по данным палеоклиматологии, 6 миллионов лет тому назад, двуокиси углерода было примерно 0,13 %, так что формирование гоминид, а точнее первых австралопитеков, происходило, по сравнению с современным состоянием атмосферы, в более комфортных условиях, чем они сейчас, в плане газообмена. Это и наложило отпечаток на процесс нашего дыхания.
Организм гоминид в утробе матери развивался и развивается сейчас у современного человека в углекислотной среде (6-7 %), которую он получает вместе с кислородом через альвеолярную систему крови матери.
Детёныши ранних предгоминид, как мы знаем, сразу после рождения попадали в водную среду, где в результате естественного отбора были прекрасно адаптированы. Поэтому был выработан очень эффективный механизм. Химические реакции на клеточном уровне отдают как конечный продукт окисления углекислоту венозной крови, насыщая её. Когда она поступает в кровеносную систему легких, то этот компонент передаётся в альвеолярный воздух, который в это время находится в лёгких, благодаря дыханию. Из альвеол воздух, насыщенный кислородом и обогащённый углекислотой поступает в артериальную кровь, создавая необходимую для лучшего усвоения кислорода тканями концентрацию в 6,7-7 % потому, что с помощью углекислоты кислород лучше отщепляется от гемоглобина и полнее усваивается клетками. Согласитесь, что это очень важно при долгом нахождении под водой.
Вполне возможно частота дыхание детёнышей гоминид, находящихся в водной среде по своему характеру хоть и было несколько реже, чем у детей человека, зато в результате противодавления воды на грудную клетку, легкие работали полным своим объёмом. В отличие от нас, людей, у которых работают только верхние их части, при свободном движении грудной клетки не имеющих ни каких препятствий в воздушной среде.
Увеличение количества потребляемого кислорода для обеспечения ставших энергоёмкими процессов жизнедеятельности, потребовали вот такого механизма дыхания. Небольшой объём вдыхаемого воздуха верхними частями лёгких доставлял достаточное количество этого окислителя, но он не давал возможности вымывания большого количества углекислоты из организма, что способствовало лучшему усвоению кислорода.
Чтобы адаптировать новорожденного ребёнка в вопросах газообмена, сразу после появления на свет, если не представить ему водную среду для частичного, по времени, обитания, что в принципе необходимо в первое время, то нужно ребёнка туго пеленать. Это необходимо, для того чтобы уменьшить глубину дыхательного акта, что сохраняет определённое количество углекислоты в кровеносной системе, и что бы легкие в этот период работали полным своим объёмом, а не верхней его частью как у нас, взрослых, в спокойной обстановке. Только не нужно переусердствовать. Во всём нужна мера. Детёнышей гоминид пеленала окружающая вода. А для взрослых людей, чтобы кислород при поддержке углекислоты хорошо усваивался тканями и органами, необходимо при дыхательных актах задерживать дыхание на определённое время.
Увеличение задержки дыхания на 30-40 секунд в течение 5-7 минут три раза в день (а это достигается простыми тренировками) улучшает тканевое дыхание, а, следовательно, и общее кровообращение. Все органы и системы нашего организма будут работать как хорошо отлаженный механизм. Всё это нашло отражение в замечательном лечебном методе академика К.П. Бутейко.