Создание Межрегиональной группы, сплотившей на своей платформе почти 400 народных депутатов СССР, избрание меня одним из руководителей ее координационного совета, независимость нашей позиции, альтернативные предложения, идущие вразрез с консервативной точкой зрения сторонников административно-командной системы, и даже моя частная поездка в Соединенные Штаты Америки - все это вызывает яростное озлобление аппарата. По его команде была состряпана целая серия провокационных, лживых, тенденциозно настроенных публикаций в советской печати, в передачах Центрального телевидения, распускались среди населения самые невероятные слухи о моем поведении и частной жизни.
В связи с вышеизложенным считаю необходимым заявить следующее:
1. Все это является звеньями одной цепи акции травли меня и творится это под руководством товарища Горбачева М. С.
2. Вопросы моей безопасности и моей частной жизни касаются только меня и должны конституционно ограждаться от любых посягательств, в том числе со стороны партийного руководства.
3. В случае продолжения политической травли я оставляю за собой право предпринять соответствующие шаги в отношении лиц, покушающихся на мои честь и достоинство, как гражданина и депутата.
4. Считаю неприемлемым и опасным перенос акцентов с методов политической борьбы на безнравственные, беспринципные методы морального и психологического уничтожения оппонента. Это ведет к полному краху морально-этических установок, к демонтажу демократических начал перестройки и в конечном итоге - к жесткому тоталитарному диктату.
Народный депутат СССР
Б. Н. Ельцин.
17.10.89 г.
Москва.
После того, как текст Заявления с магнитофона был перенесен на бумагу, я отвез его в редакцию газеты "Советская молодежь", ее редактору Александру Блинову. Тому самому, который подписывал в номер первое интервью с Борисом Николаевичем.
Из дневника
19 октября 1989 года. После того как я отдал Блинову заявление БНЕ, он сразу же его прочитал и подписал в номер. Спросил меня - как я получил этот "документ"? Я объяснил. Затем я пошел в кафе, стал мотаться по Дому печати, убивая время в ожидании тиража.
Все началось, примерно, около восьми вечера. Дежурный по номеру Роман Бакалов (умерший позже в Канаде, куда он переехал жить) вдруг объявляет, что Главлит в лице некоего Скуиня наложил табу на публикацию Заявления. Мы сгруппировались в кабинете редактора Блинова. Он возмущен и все время ведет какие-то телефонные переговоры. Но в его словах чаще всего звучала одна и та же фраза: "На каком основании такое решение?" В один момент он, прикрыв микрофон рукой, сказал нам: "Говорят пришел какой-то циркуляр из Москвы, чтобы не публиковать никаких Заявлений Ельцина..." Мы были все возмущены: повторяются номера, которые сопровождали интервью Ельцина. Ответственный секретарь Шулаков возмущен: "Ну да, циркуляр, старые дела...Пусть его покажут..." Потом Блинов снова ввязался в телефонные препирательства и кому-то почти с вызовом говорил: "Покажите нам документ, запрещающий печатать Заявление народного депутата СССР...Мы почти независимая газета..."
Да, тогда все уже шло к тому, что газета, наконец, оторвется от партийной пуповины, но это еще было впереди, а пока нас донимал Главлит в лице Скуиня. Было принято коллегиальное решение: ставить перед ЦК ультиматум: или его люди не лезут в редакционные дела, или сами приезжают и подписывают газету в тираж... Однако нажим не прекращался и Блинов решил созвать редколлегию. В редакции почти весь ее состав уже был в наличии: началось заседание. Блинов позвонил Скуиню и вскоре в кабинете появился "виновник переполоха" - седовласый, полноватый с красным лицом человек. Очевидно, его донимала гипертония. Началась редколлегия. Протокол писала замредактора Света Фесенко.
Блинов изложил свои аргументы в пользу публикации Заявления. Фесенко обратилась ко мне и попросила рассказать, как оно попало в редакцию. Я горячо, даже слишком, начал отстаивать право редакции публиковать Заявление. Этот запрет я назвал полнейшим абсурдом, поскольку речь идет о Ельцине, интервью с которым мы уже публиковали, и по сравнению с ним это Заявление безобидный материал. И вообще, вкладывал я в уши Главлита, кто может запретить редакции напечатать Заявление народного избранника, пока что действующего члена ЦК КПСС, и кто вообще стоит за этим идиотским запретом? Конечно, мне не надо было так горячиться, такие вопросы решаются с помощью тихих неопровержимых доводов и не перед такой "пешкой", как Главлит... "Ответьте, - спросил я у чиновника, - что конкретно вам не нравится в Заявлении?" И тут выяснилась удивительная вещь: оказывается Главлит и в глаза не видел текста этого Заявления. И запрет наложил с чьей-то подачи.
Я поднялся и отправился в корректуру и принес текст Заявления и вручил Скуиню. Блинов в это время, довольно в миролюбивой форме, его уговаривал, что, мол, ничего страшного в этом Заявлении нет, и что на такую точку зрения имеет каждый человек, тем более депутат и тем более член ЦК партии...По мере того, как Главлит вчитывался в текст Заявления, его красное лицо становилось еще краснее, превратилось в багрово-красное - видимо, до него стал доходить "коварный" ход Бориса Николаевича. Ведь в Заявлении делался неприкрытый выпад против Горбачева... И Главлита и тех, кто стоял за ним, скорее всего тяготил 3-й пункт Заявления, в котором говорилось: "В случае продолжения политической травли я оставляю за собой право предпринять соответствующие шаги в отношении лиц, покушающихся на мои честь и достоинство, как гражданина и депутата."
Видимо, кое-кому было страшновато, если Ельцин свою угрозу приведет в исполнение...
Короче говоря, все кончилось тем, что редколлегия вынесла свой вердикт: если будет запрет на Заявление Ельцина, то газета вообще не выйдет в свет...А это уже было бы чревато большим скандалом...Скуинь покинул редакцию вконец расстроенный и без какого-либо решения. Но о состоявшейся редколлегии, он наверняка с кем-то из "высоко сидящих" товарищей поделился и вскоре в кабинет Блинова снова позвонили. Это был звонок из ЦК КП Латвии. Звонил заведующий отделом пропаганды, которому Саша Блинов еще раз постарался внушить "полнейшую безобидность" Заявления. В конце концов дело кончилось тем, что цэковский работник, поинтересовавшись - нет ли в Заявлении каких-то "щекотливых" моментов по национальному вопросу и получив отрицательный ответ, поставил на теме точку. Победа осталась за редакцией.
Газета вышла далеко за полночь, и я, набрав полный кейс свежеиспеченных экземпляров, вполне удовлетворенный "не зря прожитым днем", отправился домой...
После публикации этого Заявления о нем снова заговорили союзные СМИ и зарубежные "голоса". Но для Ельцина оно мало что изменило. В связи с его поездкой в США нападки на него стали жестче и злобливее. Его выступление в Колумбийском университете им Дж. Гопкинса было показано по ЦТВ - с единственной целью продемонстрировать "стиль" Ельцина, с более чем прозрачным намеком на то, что в университете Борис Николаевич выступал под шафе...Я видел эту пленку и, возможно, он действительно был возбужден, однако это совсем необязательно было связано с выпивкой. Но после показа по ЦТВ этих "компрометирующих" (с точки зрения оппонентов БНЕ) Ельцина телекадров, на него вновь обрушились газеты да и в нашу редакцию стали приходить весьма и весьма нелицеприятного свойства. Мол, о ком вы так много пишите и за кого заступаетесь? Были даже откровенно ругательские письма. Но лично меня они не трогали. И то что показали по телевидению меня ничуть не расстроило, потому что на жизнь и поступки людей я смотрю с философской точки зрения. Стерильные, без сучка и задоринки люди у меня вообще не взывают большого восторга. Ибо безупречно трезвый, элегантно одетый, с хорошими манерами человек, не всегда по своей сути хорош, честен и справедлив. И наоборот, человек с некоторыми "закидонами", которые однако никому не вредны и которые никого лично не обижают, мне симпатичен.
Конечно, у Ельцина были свои "слабые места", конечно, не исключалось, что он мог выпить и даже напиться, но вместе с тем в его поведении не сквозили ни пустая заносчивость, ни глупая гордыня, ни ядовитость. Которая присуща даже таким людям, которых принято считать интеллигентными. Он был весь на виду - прост, прям, говорил то, что его душа хотела сказать, делал то, что его душа опять же одобряла. Да, он в университете Дж. Гопкинса действительно был непривычен, так и обстановка для него там была непривычная - американская. Конечно, ни Громыко, ни Суслов, ни тем более Горбачев так бы себя не вели. Они слишком были затянуты в свои сюртуки, которые не давали вольного хода ни их жестам, ни словам, ни мыслям...В Ельцине сокрыта одна тайна, которую так никто и не разгадал. А тайна эта заключается в его притягательности, в его простецкой премудрости, а порой настоящей мудрости, сокрытой под личиной "простецкого" мужицкого "размаха". Но как бы там ни было, на выступление телевидения я просто не мог не отреагировать (возможно, это уже стало своего рода Игрой?). В газете "Юрмала" появилась моя заметка следующего содержания:
"ЕЩЕ РАЗ О Б. Н. ЕЛЬЦИНЕ"
("Юрмала" от 12 октября 1989 года)
На следующий день после публикации статьи "Удар ниже пояса" ("Юрмала" от 5 октября) в редакцию позвонил мужчина, назвавшийся Николаем Михайловичем. Он был недоволен тем обстоятельством, что "какая-то "Юрмала" посмела критиковать "главную" газету страны "Правду" и защищать Бориса Ельцина.
- По телевизору его показывали в таком виде...
- В каком - "таком"?
- Ну в таком...Не совсем трезвым, если не сказать больше...
Ага, понятно: Борис Ельцин ( а речь идет о его выступлении в американском университете имени Дж. Гопкинса) вел себя не совсем...уж больно раскован был, как-то даже не по-советски...
По моей просьбе референт информационного центра НФЛ Анда Анспока связалась по телексу с московским отделением американской телекомпании Си-би-эс и попросила ответить на вопрос: было ли что-либо необычное в поведении Бориса Ельцина во время его выступления перед аудиторией университета Дж. Гопкинса?
Буквально через пару минут из Москвы был получен ответ от сотрудника Си-би-эс Джонатана Сандерса:
- Борис Ельцин выглядел намного раскованнее, чем большинство советских политических деятелей. С его стороны была предпринята попытка "вписаться" в неформальный американский стиль, проповедуемый данной телекомпанией. Нужно еще учесть, что Ельцин, будучи очень усталым после полета на самолете, принял транквилизатор, из-за чего, очевидно, в комбинации с обстановкой телевидения, он был несколько возбужден. Был ли он нетрезв? Наверняка нет!
Но хотелось докопаться до сути, почему и "Правда", и ЦТВ так были "озабочены" Ельцинским вояжем в США? Нужен был человек, который был "близок" к интересующей нас теме, и, к счастью, вскоре таковой отыскался. Я узнал, что в Ригу приезжает политический комментатор итальянской газеты "РЕПУББЛИКА" САНДРО ВИОЛА.
Он остановился в рижской гостинице "Рига", где мы с ним встретились с моим коллегой Викторием Юдкиным, после чего в газете "Юрмала" появилась интервью под таким заголовком:
"СУЩЕСТВОВАЛ ЛИ ЗАГОВОР ПРОТИВ
ЕЛЬЦИНА?"
Наш собеседник является специалистом по коммунистическим странам, хотя в настоящее время в фокусе его профессиональных интересов находится Центральная и Южная Европа. В Латвию Виола приехал с весьма определенной целью: проследить и, по возможности, уяснить для себя и своих читателей общественно-политические процессы, происходящие в Латвии, во всем их неоднозначном спектре. Он посетил ряд общественных организаций, знакомился с работой Института экономики АН Латвии, встречался с его руководителями. Однако наш интерес к итальянцу был, строго говоря, "специфический": мы полагали, что разговор с коллегой Витторио Дзукконы будет для наших читателей небезынтересным и небесполезным в смысле постижения истины...
Беседу мы начали с вопроса, что называется "в лоб".
- Сеньор Виола, что вы скажете о той сентябрьской публикации вашего коллеги Дзукконы, которую затем перепечатала наша "Правда"?
- Это очень простая история и вместе с тем большой казус. Когда пресса свободна и свободны в своем творчестве журналисты, они могут делать ошибки. Дзуккона никем не контролировался и потому допустил серьезную ошибку.
Дело в том, что готовя свой материал, он главным образом основывался на сообщениях газеты "Вашингтон пост". Доверившись этой солидной газете, без проверки фактов, Витторио стал жертвой профессиональной аварии. Очень жаль, что все так произошло.
---------------------------------------------
Из письма В, Дзукконы редактору газеты "Репубблика"*: "Дорогой г-н редактор, шум, поднятый вокруг статьи о Ельцине, и публикация "Правды" заставляют меня дать необходимые уточнения. Этот вопрос имеет сегодня два различных аспекта - политический и журналистский. Политический аспект был придан делу Москвой, и моей вины в этом нет.
Что касается чисто журналистской стороны вопроса, то дело обстоит следующим образом: имея в своем распоряжении преимущественно широко известные сведения, взятые из газеты "Вашингтон пост" от 13 сентября, из еженедельника "Тайм", из передач радио, местных телекомпаний и из сообщений информационных агентств, я встречался с людьми, которые в разное время видели советских гостей. Они сообщали мне дополнительные детали к уже опубликованным фактам, которые не были опровергнуты окружением Ельцина, хотя и появились на страницах крупных и солидных газет и журналов. То, что факты уже были опубликованы, полное отсутствие уточнений и опровержений и свидетельства вышеназванных источников - все это показалось мне достаточным, чтобы, согласно обычной журналистской практике, оправдать статью. Если эти источники дали неверную информацию "Вашингтон пост", нашей газете и другим печатным органам, или впоследствии изменили версию ввиду скандала, спровоцированного "Правдой", то мы можем лишь принять к сведению этот факт и выразить свое сожаление. Корреспондента "Правды" в Нью-Йорке Виктора Линника, который встретился со мной после публикации в центральном печатном органе КПСС, я упрекнул в нарушении журналистской этики, так как он предварительно не связался со мной и не спросил моего согласия на публикацию статьи, под которой стоит моя подпись. Линник честно признал свою ошибку и ответил: "Действительно, вы правы, приношу свои извинения".
Когда меня спросили, видел ли я лично, как Б. Ельцин пьет и делает покупки, я ответил, что в моей статье ни один эпизод не изложен от первого лица. Чтобы убедиться в этом, достаточно лишь внимательно ознакомиться с текстом.
Могу лишь добавить, что источником моей информации были также некоторые советские эмигранты в США, имена которых я должен теперь хранить в тайне ввиду международного политического скандала, который причинил бы им неприятности в стране, принявшей их, и вызвал бы неодобрение их бывших соотечественников в СССР"
-----------------------------------------------
Однако вернемся к интервью с коллегой Дзукконы Виолой.
- Был ли знаком Дзуккона с тогдашним редактором "Правды" Афанасьевым?
- Абсолютно нет!
- Значит ли это, что ваш коллега никогда не был в СССР?
- Это не так: он два года жил в Москве и работал на "Репубблику".
- Тогда почему вы так убеждены, что Дзуккона не встречался с Афанасьевым?
- Я повторяю со всей ответственностью, что Витторио Дзуккона не мог встречаться с Афанасьевым. Я был одним из тех немногих иностранных журналистов, которые имели возможность лично познакомиться с мистером Афанасьевым. Этот человек является типичным представителем вашей советской системы. Он истинный аппаратчик и потому доступ к нему был чрезвычайно труден. Нет, Дзуккона никогда не встречался с мистером Афанасьевым.
- Лично вы задавались вопросом - почему именно "Правда" использовала одиозный материал Дзукконы?
- Когда эта публикация появилась у нас, представители корпунктов ТАСС, "Правда", "Известий" сразу же передали ее в Москву. Это было делом пяти минут. Все эти издания находились в абсолютно равных условиях и любое из них "сенсацию", связанную с именем Ельцина, могло бы напечатать...
- Но сделала это одна лишь "Правда". Лично вы, сеньор Виола, сразу поняли смысл той публикации?
- Я, разумеется, знал, что в Москве идет политическая борьба...Мне казалось, что Афанасьев был близок к тому, чтобы уйти из "Правды". И можно предположить, что "под занавес", рассчитывая скомпрометировать Ельцина, он хотел сделать реверанс в сторону Горбачева. Это была обыкновенная попытка услужить мистеру Горбачеву. Но Горбачеву это не понравилось, и Афанасьев был вынужден уйти.
- Значит, вы допускаете такую мысль, что Афанасьев без поддержки ЦК или Политбюро осмелился напечатать корреспонденцию, компрометирующую честь и достоинство члена ЦК народного депутата СССР?
- Хотя я и считаюсь специалистом по Советскому Союзу, но ваш вопрос для меня сложен...Мне остается только повториться: со стороны редактора "Правды" был сделан красивый жест в сторону Генерального секретаря. Афанасьев хотел предугадать настроение своего патрона, но просчитался, его попытка не увенчалась успехом.
---------------------------------------------
Из интервью В. Дзукконы радиостанции "Свобода": "Я никогда не разрешил бы "Правде" опубликовать мою статью в таком виде, как она первоначально появилась в итальянской газете. "Правда" поступила недостойно, не спросив моего разрешения на опубликование, не узнав, не хочу ли я что-нибудь изменить в материале. Я решительно осуждаю, что моя статья использована в политической борьбе в Советском Союзе. Если "Правда" хотела комментировать поездку Бориса Ельцина, то это должны были сделать ее корреспонденты в Соединенных Штатах. В моей статье был ряд неточностей, и не все в ней верно. Это ставит под вопрос ее достоверность в глазах читателей.
На вопрос: "Можно ли считать ваше заявление опровержением?" - В. Дзуккона ответил: "Я горячий поклонник господина Ельцина. Он совершенно прав, говоря о проблемах, с которыми встречается его страна в годы перестройки. Правда, я не всегда согласен с формой, в которой он это делает. Его ошибка, по-моему, в том, что тон его выступлений несколько резок, и это порой может вызвать раздражение слушателей. Пьет ли он или нет - это никого не касается. Использование фактов из личной жизни в целях политической борьбы, как это сделала "Правда", недопустимо.