Лукьяненко Сергей Поезд в тёплый край
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
ПОЕЗД В ТЕПЛЫЙ КРАЙ
1. КУПЕ
- Идет дождь, - сказала жена. - Дождь...
Тихо, почти равнодушно. Она давно говорила таким тоном. С той минуты на пропахшем мазутом перроне, когда стало ясно - дети не успевают. И даже если они пробились на площадь между вокзалами - никакая сила не пронесет их сквозь клокочущий людской водоворот. Здесь, на узком пространстве между стенами, путями, оцепленными солдатами поездами, метались и метались те, кто не достал билета: когда-то люди, теперь просто - остающиеся. Временами кто-нибудь не то от отчаяния, не то в слепой вере в удачу бросался к поездам: зелено-серым, теплым, несущим в себе движение и надежду... Били автоматные очереди, и толпа на мгновение отступала. Потом по вокзальному радио объявили, что пустят газ, но толпа словно не слышала, не понимала...
Он втащил жену в тамбур, в очередной раз показал проводнице билеты. И они скрылись в келейном уюте четырехместного купе. Два места пустовали, и драгоценные билеты мятыми бумажками валялись на углу откидного столика. А за окном поезда уже бесновались, растирая слезящиеся глаза, оставшиеся. В неизбежные щели подтекал Си-Эн, и они с женой торопливо лили на носовые платки припасенную минералку, прикрывали лицо жалкими самодельными респираторами. А поезд уже тронулся, и последние автоматчики запрыгивали в отведенный им хвостовой вагон.
Толпа затихла, то ли газ подействовал, то ли осознала, что ничего не изменишь. И тогда со свинцово-серого неба повалил крупный снег. Первый августовский снег...
- Ты спишь? - спросила жена. - Будешь чай?
Он кивнул, понимая, что должен взять грязные стаканы, сполоснуть их в туалете, в крошечной треугольной раковине... Пойти к проводнице, наполнить кипятком чайник - если окажется свободный, или стаканы - если будет кипяток. А потом осторожно сыпать заварку в слегка горячую воду и размешивать ее ложечкой, пытаясь придать чаю коричневый оттенок...
Жена молча взяла стаканы и вышла. Поезд шел медленно - наверное, приближался к разъезду... "Ничего, - подумал он и сам испугался мыслей они были холодными и скользкими, как дождевые плети за окном. - Ничего, это последний дождь. За поездом идет Зима. Теперь будет лишь снег".
Где-то в глубине вагона звякнуло разбитое стекло. Захныкал ребенок. Послышался тонкий голос проводницы - она с кем-то ругалась. Несколько раз хлопнуло - то ли стреляли из пистолета, то ли дергали заклинившуюся дверь.
Он осторожно потянул вниз оконную раму. Ворвался воздух - холодный, прощально-влажный. И дождевые капли, быстрые, хлесткие, бьющие в глаза. Он высунул голову, пытаясь разглядеть состав. Но увидел лишь длинный выгнутый сегмент поезда, скользящий по рельсам, убегающий от Зимы. "Почему они не взрывают пути? - подумал он. - Я бы непременно взрывал. Или так хорошо охраняют?" Он втянулся обратно в купе, взял со столика пачку сигарет, закурил. Экономить табак не было смысла - запасался с расчетом на сына. А сын _о_с_т_а_л_с_я_. Опоздал... или не захотел? Он ведь знал истинную цену билетов... Какая разница. У них теперь всего с запасом.
Вошла жена, с двумя стаканами, чистыми, но пустыми. Вяло сказала:
- Кипятка нет... Сходишь позже.
Он кивнул, досасывая мокрый окурок. Дым несло в купе.
- Что там, в коридоре?
- Разбили стекло, камнем. В первом купе, где майор с тремя женщинами.
Жена отвечала сухим, чуть раздраженным голосом. Словно докладывала на каком-то собрании.
- Майор стрелял? - Он закрыл окно и, запоздало испугавшись, натянул на окно брезентовую штору.
- Да... Скоро станция. Там заменят стекло. Проводница обещала.
Поезд покачивало, и купе билось в такт дорожным рытвинам.
- Почему они не рвут рельсы?
Он лег на верхнюю полку, посмотрел на жену - она всегда спала на нижней, по ходу поезда. Сейчас она легла, даже не сняв туфли, и на скомканном в ногах клетчатом пледе остались грязные следы.
- Потому, что это не поможет, - неожиданно ответила жена. - Потому, что ходят слухи о дополнительных эшелонах, которые вывезут всех. Каждый хочет на поезд в Теплый Край.
Он кивнул, принимая объяснение. И со страхом подумал, не навсегда ли жена превратилась в такую: спокойную, умную, рассудительную чужую женщину.
2. СТАНЦИЯ
Поезд стоял уже полчаса.
Дверь приоткрылась, заглянула проводница. Как всегда, слегка пьяная и веселая. Наверное, ей тоже было непросто устроиться на поезд в Теплый Край.
- Проверка идет, - быстро сказала она. - Местная выдумка... Охрана решила не вмешиваться.
- Что проверяют-то? - с внезапным томительным предчувствием спросил он.
- Билеты. И наличие свободных мест. - Она посмотрела на две незастеленные полки так, словно впервые их увидела. - За сокрытие свободных мест высаживают из поезда.
- У нас есть билеты. На все четыре места, - зло, негодующе отозвалась со своей полки жена.
- Неважно. Должны быть и пассажиры. У вас два взрослых и два детских места. Выпутывайтесь.
- Дверь закрой! - крикнула жена.
Повернулась к нему, молча, ожидающе. За окном уже не было дождевых струй. Кружилась какая-то скользкая белесая морось, пародия на снег, тот, настоящий, что уже трое суток догонял поезд.
- Другого выхода нет? - с ноткой интереса спросила жена.
Он не ответил. Вышел в коридор, осмотрелся. Все купе были закрыты, проверка еще не дошла до вагона. Из-за соседней двери тихо доносилась музыка. Глюк - почему-то решил он. И оборвал себя: какой к черту Глюк, ты никогда не разбирался в классике... Надо спешить.
Автоматчик в тамбуре выпустил его без вопросов, лишь мельком взглянул на билеты в руках. Маленькие оранжевые квадратики, пропуск в Теплый Край.
За редкой цепью автоматчиков, перемешанных с местными охранниками, в чужой форме, с незнакомым оружием, стояли люди. Совсем немного, видимо, допуск к вокзалу тоже был ограничен.
Он прошел вдоль поезда, непроизвольно стараясь держаться ближе к автоматчикам. И увидел тех, кого искал: женщин с детьми. Они стояли обособленно, своей маленькой группой, еще более молчаливой и неподвижной, чем остальные.
Женщина в длинном теплом пальто молча смотрела, как он подходит. На черном меховом воротнике лежали снежинки. Рядом, чем-то неуловимо копируя ее, стояли двое мальчишек в серых куртках-пуховиках.
- У меня два детских билета, - сказал он. - Два.
- Что? - спросила женщина в пальто. Не "сколько", а именно "что" деньги давно утратили цену.
- Ничего, - ответил он, с удивлением отмечая восторг от собственного могущества. - Ничего не надо. Мои отстали... - Горло вдруг перехватило, и он замолчал. Потом добавил, тише: - Я их провезу.
Женщина смотрела ему в лицо. Потом спросила, и он поразился вопросу, она еще имела смелость чего-то требовать!
- Вы обещаете?
- Да. - Он оглянулся на поезд. - Быстрее, там билетный контроль.
- А, вот оно что... - с непонятным облегчением вздохнула женщина. И подтолкнула к нему мальчишек: - Идите.
Странно, они даже не прощались. Заранее, наверное, договорились, что делать в такой невозможной ситуации. Быстро шли за ним, мимо солдат с поднятым оружием, мимо чужих вагонов. В тамбуре он показал автоматчику три билета, и тот кивнул. Словно уже и не помнил, что мужчина вышел из поезда один.
В купе было тепло. Или просто казалось, что тепло, после предзимней сырости вокзала. Дети стояли молча, и он заметил, что за плечами у них туго набитые зеленые рюкзачки.
- У нас есть продукты, - тихо сказал младший.
Жена не ответила. Она рассматривала детей с брезгливым любопытством, словно уродливых морских рыб за стеклом аквариума. Они были чужими, они попали на поезд, не имея никаких прав. Просто потому, что имеющие право опоздали.
- Раздевайтесь и ложитесь на полки, - сказал он. - Если что, вы едете с нами от столицы. Мы - ваши родители. Ясно?
- Ясно, - сказал младший.
Старший уже раздевался, стягивая слой за слоем теплую одежду. Пуховик, свитер, джемпер...
- Быстрее, - сказала жена.
По коридору уже шли - быстро, но заглядывая в каждую дверь. Щелчки отпираемых замков подступали все ближе. Дети затихли на полках.
- Возраст не тот, - тоскливо сказала жена. - Надо было выбрать постарше...
Дверь открылась, и в купе вошел офицер в незнакомой форме. Брезгливо поморщился, увидев слякоть на полу.
- Прогуливались? - протяжно спросил он. Не то спросил, не то обвинил... - Билеты.
Секунду он вертел в руках картонные квадратики. Потом молча повернулся и вышел. Щелкнула дверь следующего купе.
- Все? - тихо спросила жена. И вдруг совсем другим, жестким тоном скомандовала: - Одевайтесь! И выходите.
Он молча взял жену за руку, погладил. И тихо сказал:
- Могут быть еще проверки. Не все ли равно... Может, нам это зачтется... там...
Смешавшись, он замолчал. Где это "там"? На небе? Или в Теплом Краю?
Жена долго смотрела на него. Потом пожала плечами.
- Как знаешь.
И сказала молчаливо ожидающим детям:
- Чтобы было тихо. У меня болит голова. Сидите, словно вас нет.
Старший хотел что-то ответить, посмотрел на младшего и промолчал. Младший кивнул, несколько раз подряд.
Поезд тронулся. А за стеклом уже падал снег - настоящий, густой, пушистый, зимний.
3. НАКОПИТЕЛЬ
Они стояли вторые сутки. Из окна купе были видны горы. Неправдоподобно высокие, с обмазанными снегом вершинами и серыми тучами на перевалах.
- Некоторые идут пешком, - сказал майор.
Он заглянул погреться - стекло в его купе так и не заменили. Впрочем, у майора был целый набор "утеплителей" - в обычных бутылках, во фляжках и даже в резиновых грелках. Непонятно было лишь, довезет ли он до Теплого Края хотя бы грамм алкоголя. Сейчас он принес бутылку водки, и они потихоньку пили. Жена выпила полстакана и уснула. "Притворилась", поправил муж себя. А майор, нацеживая в стакан дозу, разъяснял:
- Туннель один, на столько поездов не рассчитан. Говорят, будут уплотнять пассажиров. Пусть попробуют... - Он щелкнул пальцами по кожаной кобуре с пистолетом. - Я говорил с охраной. Один вагон набит взрывчаткой, если что... Мы им устроим уплотнение. За все уже заплачено. - Залпом выпив, он тяжело помотал головой. Сказал: - Скорей бы уж Теплый Край...
- А там хорошо? - вдруг спросил с верхней полки старший мальчик.
- Там тепло, - твердо ответил майор. - Там можно выжить.
Он встал, потянулся было за недопитой бутылкой, но махнул рукой и вышел. Жена тихо сказала вслед:
- Скотина пьяная... Полпоезда охраны... Еще и в пассажиры пролезли. Вся армия едет греться.
- Было бы хуже, если бы охраны оказалось меньше, - возразил муж. Выпитая водка принуждала вступиться за майора. - Нас бы выкинули из поезда.
Он полез на верхнюю полку. Лег, закрыл глаза. Тишина. Ни снега, ни дождя, ни ветра. И поезд словно умер... Он повернулся, глянул на мальчишек. Они сидели вдвоем на соседней полке и молча, сосредоточенно ели что-то из банки. Старший поймал его взгляд, неловко улыбнулся:
- Будете?
Он покачал головой. Есть не хотелось. Ничего не хотелось. Даже в Теплый Край... Он поймал себя на том, что впервые подумал о Теплом Крае без всякой торжественности, просто как о горной долине, где будет тепло даже во время Зимы.
В купе опять заглянул майор:
- Разобрались наконец... В каждый поезд посадят половину местных. А половина останется здесь. Охрана согласилась...
Майор посмотрел на детей и с ноткой участия спросил:
- Что будете делать? Отправите детей? Мне поручили разобраться с нашим вагоном. Я пригляжу за ними, если что...
Муж молчал. А младший мальчик вдруг стал укладывать разбросанные на полке вещи в рюкзачок.
- Это не наши дети, - твердо сказала жена. - Случайные. И билеты не их.
- А... - протянул майор. - Тогда проще. В соседнем купе трое своих... Вот визгу будет...
Дети молча одевались.
- Я выйду, гляну, как там... - неуверенно сказал муж.
- Через двадцать минут поезд тронется, - предупредил майор. Он взял со столика билеты детей и порвал их. Розовые клочки закружились, падая на пол. - Розовый снег, - неожиданно изрек майор. Схватился за косяк и вышел в коридор. Там уже суетились автоматчики, сортируя пассажиров.
- Я выйду, - повторил муж и натянул куртку.
- Не донкихотствуй, - спокойно сказала жена. - Их пристроят. "Красный Крест", церковь. Говорят, здесь тоже можно выжить. Главное - прокормиться, а морозы будут слабыми.
Снаружи было холодно. Лужи на перронах затягивала ледяная корка. Один поезд уже тронулся, и возле крошечного вокзала стояла растерянная, обомлевшая толпа. Некоторые еще сжимали в руках билеты.
Он шел вслед за детьми, все порываясь окликнуть их, но понимал, что это ни к чему. Он даже не знал, как их звать. Двадцать минут... Какой здесь, к черту, "Красный Крест"? Какая церковь?
К детям вдруг подошла женщина: рослая, уверенная, чем-то похожая на их мать. Что-то спросила, дети ответили. Женщина посмотрела на них, задумчиво, оценивающе... Сказала, и мужчина расслышал:
- Ладно, место еще есть. Пойдемте.
Он догнал ее, взял за руку. Женщина резко обернулась, опустив одну руку в карман куртки.
- Куда вы их?
- В приют.
Глаза у женщины были внимательные, цепкие.
- Предупреждаю, взрослых мы не берем. Только детей. Отпустите.
- У меня билет, я и не прошу... С ними все будет нормально?
- Да.
Дети смотрели на него. Младший негромко сказал:
- Спасибо. Вы езжайте.
Он стоял и смотрел, как они уходят вслед за женщиной. К маленькому автобусу, набитому людьми. Там были только дети и женщины, впрочем, женщин совсем мало.
Рядом прошел солдат с автоматом. Форма опять была незнакомая, чужая.
Мужчина повернулся, к нему:
- Скажите... - На него повернулся автоматный ствол. Солдат ждал. Этот приют, куда забирают детей... Кем он организован?
- Здесь нет приютов, - ответил солдат. Отвернул автомат в сторону. Продолжил, почти дружелюбно: - Нет. Мы здесь стояли месяц, завтра отправка. Приютов нет.
- Но она сказала... - торопливо начал мужчина.
- Приютов нет. Только предприимчивые местные жители. Говорят, что морозы будут слабыми, главное - запастись продовольствием. - Солдат погладил оружие рукой в шерстяной перчатке. Добавил: - Стрелять бы надо, но приказа нет... Да и не перестреляешь всех.
Мужчина побежал. Сначала медленно, потом все быстрее. Было холодно. Зима уже пришла сюда раньше снега, раньше морозов.
Он догнал женщину у автобуса. Она вела детей, крепко держа их за руки. Мужчина толкнул ее в спину, женщина качнулась. Он вырвал детские руки, потянул к себе.
Женщина повернулась и достала из кармана пистолет. Маленький, нестрашный на вид. Мужчина не разбирался в оружии.
- Уходите! - жестко сказала она. - Или я вас застрелю. Дети уже наши.
- Нет, - хрипло сказал мужчина. Оглянулся, ища поддержки. И увидел, что солдат по-прежнему стоит на перроне, поглаживая автомат. - Не посмеете, - уже спокойнее продолжил он. - Вас пристрелят тоже.
Он повернулся и пошел от набитого детьми автобуса. Вслед ему тихо, грязно ругались. Но выстрелов не было.
Сразу несколько поездов тронулось с места. У вагонов началась давка. Солдаты не стреляли, они лишь распихивали остающихся прикладами. Кажется, пошел и его поезд. Но это уже было неважно.
4. ПЕРЕВАЛ
Вначале они обходили мертвых - тех, кто упал сам и кого убили по дороге. Дети пугались, а его мутило от тошнотворного запаха. Его вообще стало мутить от запаха мяса - даже консервированного, сделанного давным-давно, когда о приходе Зимы еще не знали.
Потом они шли прямо. Мертвых стало меньше, а холод не давал телам разлагаться. К тому же дети перестали бояться трупов, а сил у них стало меньше.
Однажды, на привале, старший мальчик спросил:
- А золото правда пригодилось?
- Да, - ответил мужчина. - Не знаю, почему его еще ценят...
Золото было зашито в детские куртки. Кольца, кулоны, цепочки, браслет с солнечно-желтыми топазами... Они сказали про золото, когда он пытался обменять свою куртку на сухари или рыбные консервы. Мяса на вокзальном рынке было много, и стоило оно дешево.
Куртку удалось сохранить, и только поэтому он еще был жив. В горах оказалось очень холодно, а спать приходилось на еловом лапнике. Спальник или палатку купить было невозможно ни за какие деньги или ценности. Зато он купил сухарей и консервов, и теплые шапки из собачьего меха, и пистолет - настоящее, мужское оружие - "Магнум". Одну обойму он расстрелял по дороге, учась прицеливаться и гасить мощную, тягучую отдачу. Это оказалось неожиданно легко. Вторую обойму мужчина выпустил по каменистому склону, откуда в них стреляли из дробовика. Они услышали крик, и выстрелы прекратились. Но проверять они не стали.
Третья, последняя обойма ждала своей очереди. Почему-то мужчина думал, что она пригодится.
Когда они дошли до снегов, стало совсем трудно. Это был обычный горный снег, а не ледяной шлейф идущей по пятам Зимы. Но все равно идти стало гораздо труднее. Мужчина стал чаще сверяться с картой. Перевал, за которым открывался спуск в Теплый Край, был совсем рядом, и только это придавало силы.
Топливо для костра найти было почти невозможно, наверное, все сожгли идущие перед ними. Однажды они легли спать без костра, и на следующее утро старший мальчик не смог встать. Он не кашлял, и жара у него не было. Но подняться он не смог.
Перевал был уже перед ними, затянутый облачным туманом. Мужчина взял старшего мальчика на руки и пошел вперед. Младший шел следом, и мужчина рассеянно думал о том, что надо оборачиваться, проверять, не отстал ли ребенок... Но так и не решился проверить. Двоих он унести не мог, пришлось бы выбирать. А больше всего на свете он ненавидел, когда перед ним вставал выбор.
Он шел в тумане, и порой ему казалось, что он слышит шаги за спиной, порой - что они исчезли. Мальчик на руках у него изредка открывал глаза. Ему казалось, что он идет уже много часов подряд, но разум холодно опровергал чувства. Он просто не смог бы долго идти со своей ношей.