— Вернулась из передового дозора, — скорее автоматически ответила та, замирая на месте.
— Я не спрашиваю, откуда вы вернулись, а почему нарушаете воинскую дисциплину? Какой пример вы подаете остальным?! Что о вас подумают новобранцы?! — Достигнув желаемого в психической атаке на одну подчиненную, майор окрысился на остальных: — А все любопытные зеваки почему стоят как на базаре с разинутыми ртами?! Кречей высматриваете?! Почему ужин до сих пор не готов?! Хотите, чтобы полковник вашу печень сырую сожрал?! Да он вас!.. Да я вас тоже!.. Распустились совершенно! Сладу с вами нет!!!
Повара заметались как наскипидаренные. Остальные наемники бросились от кухонного пространства врассыпную. А скривившаяся от разочарования Апаша сплюнула наземь и медленно побрела в расположение своего десятка.
Майор не всех вокруг себя разогнал, а прямо по горячим следам провел быстрое дознание нескольких поваров, новобранца Марии Ивлаевой и удачно оказавшегося поблизости в продолжение всей ссоры молодого капрала. Того самого, у которого Катерина выспрашивала все подробности о взаимоотношениях в полку. Видимо, воин все-таки девушкам очень симпатизировал, потому как поведал детали конфликта с некоторым сочувствием к новобранцам. Как бы защищая их от самодурства и рукоприкладства озверевшей десятницы. Да по сути дела так оно и было, если рассуждать с точки зрения новичков. Пришла какая-то озабоченная дура, без знаков отличия, и принялась на ровном месте унижать, оскорблять, а потом и толкаться.
Никто не стерпит подобного к себе отношения. А уж тем более потомки древнего рода, к которым трио девушек многие теперь причисляли на полном серьезе.
Когда майор осознал всю глубину вспыхнувшей между подчиненными ненависти, то схватился за голову и убежал докладывать о неприятностях полковнику. А капрал, оглянувшись по сторонам, опасливо приблизился к Вере, приняв ее за Катерину, и сочувственно пожурил:
— Не надо было вам с ней заедаться. Ваша ссора — самое худшее, что могло случиться. Если сравнивать, то уж лучше было бы оскорбить, а то и плюнуть в лицо самому полковнику, чем связываться с этой бешеной.
— А что, она может и в спину ударить? — спросила Вера доверительным шепотом.
— Хуже! Гораздо хуже. До сих пор поражаюсь, почему она вас сразу не убила.
Глава четырнадцатая НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА
Так и проснулся с ощущением вяжущего кошмара в голове и твердым решением больше никогда не объедаться перед сном. Сел, вытер пот со лба и стал размышлять, почему мне так трудно дышать. Сквозь привядшие ветки наружного шита уже пробивалась седина рассвета, рядом похрапывал товарищ, раскинувшись на спине, а издалека слышался несколько встревоженный гомон чаек. Вот он меня и насторожил.
Хотя и причина тяжелого дыхания стала ясна, как только я выставил голову наружу: ветерок чуть сменился и теперь дым с тлеющего костра временами относило прямо на наше лежбище. Непорядок! Так и угореть недолго.
— Эй! Как там твою милость звать? Запамятовал, — подергал я Леню за носок ботинка, — Пора Львам вставать на рубку дров.
— Когда это Львы работали дровосеками? — возмутился мэтр, усаживаясь на лапнике и заразительно зевая, — Что за пожар? Кто горит? А-а-а! Так это комарики собрались в стаю и гонят дым в нашу сторону? Затейники! Решили наше мясцо слегка прокоптить. Уф! — Он первым вылез наружу, — Задохнуться можно!
А я уже подавал ему арбалеты:
— Заряжаем! И быстро двигаем на шум чаек! Кажется, их кто-то в камышовой вотчине побеспокоил.
Успели мы как раз вовремя. Вполне солидная длиннющая лодка медленно пробиралась сквозь густой лес камыша. На концах лодки стояли воины с шестами, а еще четверо сидело по всей длине, стараясь одновременно и щитами прикрываться, и стрелы на тетиве луков держать. Они как раз только прошли основные заросли и вырвались на открытый участок перед берегом, высматривая, где удобнее причалить. До меня им было слишком далеко, но разговор следовало начинать немедленно. Хотя сразу радость заполнила душу: вполне нормальные люди и ни в коей мере не похожие на зроаков. Но из-за деревьев на открытое пространство я не выходил, нечего им меня рассматривать до того, как сам определю, кто такие и чего им тут понадобилось. Подбавив баску для солидности, стал выкрикивать:
— А ну стоять! Кто такие?!
Тотчас толкающие отпустили свои шесты, присели вниз и тоже прикрылись щитами. Лодка замерла, и явные не рыбаки с минуту за берегом наблюдали внимательно и настороженно. Меня так и не заметили, а присевшего за кустом напарника видеть не могли. Он не высовывался, следил только за моими действиями.
Пришлось повторять:
— Ну! И долго я ждать буду?
— Мы-то здешние, — с сомнением отозвался один из воинов. — А вот вы…
— Конкретно! Кто такие и под чьим флагом? Кто командует и чего здесь надо! Или тебя поучить следует, как с бароном разговаривать?!
Играть так играть. Да и мэтр мне показал в знак одобрения большой палец. Грамотно, мол, ты их на место поставил.
В лодке после короткого шушуканья тоже решили ответить более полно. Хотя обращения, положенного по рангу, так и не раздалось.
— Десятник второй сотни полка князя Михаила Трилистьенского. А теперь и вы покажитесь и докажите, что не зроаки!
После чего натянул лук в полную силу и уставился в мою сторону. Заметил-таки! Глазастый!
А меня такие расклады весьма огорчили. Выходит, мы очень далеко от Рушатрона, и если князь действительно из царства Трилистье, то мы сейчас на далеком северо-востоке, гораздо восточнее Гадуни, империи зроаков. Вот нас забросило! Вдобавок если включать логику, то с чего бы это воины сомневались по нашему поводу? Напрашивалось только одно оправдание: на этом острове и в самом деле могли оказаться проклятые людоеды. А значит, мы либо в районе границы, либо на территории самих зроаков, где полк князя Михаила ведет боевые действия против главной опасности Для человечества.
Все эти мысли проскользнули в голове молнией, а рука уже сделала жест Леониду, чтобы он нацепил на лицо маску.
Пусть он встанет и представится, а то я издалека выгляжу как ребенок, и меня не воспримут всерьез. Тем более что следовало спешно переиначить всю нашу легенду о причине нахождения в данном месте.
— Ладно, сейчас вам покажется мой товарищ, барон Лев Копперфилд! — выкрикнул я. И для проверки реакции добавил: — Мы с Пимонских гор и нуждаемся в помощи.
— Откуда?..
Изумленный вздох из лодки нас не испугал, но насторожил. Толи здесь вообще в такое не могут поверить, то ли мы сейчас своего первого «земляка» встретим. Поэтому я с особым вниманием вглядывался в лица воинов. Вроде расслабились, даже разочаровались. Интересно, кого они ожидали увидеть?
— И что вам в моем товарище не нравится?
— Да так, — замялся все тот же воин, — Наши бабки сызмальства пугают пимонскими демонами с одним рогом из головы, — Но продолжая присматриваться, он и маску запри-метил: — А что ваша милость на лице носит?
— Это он шрамы скрывает, — сказал я, выходя из-за дерева и переводя все внимание на себя, — Ну а на мне маски нет, только малым ростом в свои двадцать лет отличаюсь. Прошу любить и жаловать, барон Цезарь Резкий.
Ничего смешного в моем имени воины не нашли, зато внешность моя их явно разочаровала: мало того, что без рога, так еще и росточку метр с кепкой. Но я не стал снижать командного голоса, а рыкал так, словно с пеленок только этим и занимался:
— Давайте причаливайте! Вот сюда, здесь самое удобное место! И не оглядывайтесь так, словно вы пугливые девицы. Нас только двое, да вещевые мешки с нами. Доставите нас на берег. Надеюсь, лодка еще двоих выдержит?
— Да хоть четверых.
Воины стали потихоньку подгребать, тщательно присматриваясь к кустам, а я продолжал сыпать вопросами:
— Как нас заметили?
— Да еще с вечера отблески костра с дозорной башни увидели.
— Ха! И где же ваша башня?
— А во-о-он там. Только самая верхушка видна. А весь форт вообще не виден.
Вот напасть! А мы и не заметили в приближающихся сумерках вчера. Решили, что это кусочек скалы где-то на внутреннем участке берега торчит.
— Почему сразу сюда помощь не отправили?
— Так ведь ночь! — искренне удивился десятник, — Да и остров этот самым худшим и скверным считается. Так и зовется Демонический.
Мы с Леней не выдержали и засмеялись, после чего и он подключился к беседе:
— Надо же! То нас за демонов считают, то остров демонической вотчиной им кажется. И чем же он так прославился?
— Да тут частенько демоны по ночам шабаш устраивали в древности. Летали на пылающих шарах, ревели так, что за десятки километров слышно было, а напоследок выжигали остров до голой земли. Вот потому сюда никто и не суется.
— Ха! Так то в древности! А сейчас чего боитесь?
— Мы ничего не боимся! А вот вы…
— А нам вот не повезло, — упредил я готовый сорваться с уст десятника вопрос. — Плыли мы на своей ладье да и плыли, но прошлой ночью, когда стояли у берега на постое, на нас кречи подлые налетели да огонь в глиняных горшках сбросили. Пострелять-то мы их постреляли, но и наши все моряки полегли. Концы мы сразу по тревоге обрубили, да так нас согнем на течение и вынесло. Только вот мы на лодчонке и сумели от тонущей ладьи отплыть со своими вещами. Потом и лодка течь дала, тогда мы рюкзаки свои к коряге привязали, веревку в зубы — да и грести к берегу. А ночь непроглядная, вот только утром разобрались, что на острове. Пока обсохли да вещи просушили, пока пожрать чего наловили, а тут и день миновал. Хотели уже сегодня с утра плот срубить да к берегу подаваться. Жаль, что сразу вашего форта не заметили.
Лодка уже причалила, и десятник с еще одним воином выбрался на берег, согнул в локтях руки со сжатыми кулаками в знак всеобщего приветствия и, в который раз осмотревшись по сторонам, прикипел взглядом к нашим арбалетам. Хотя вопросы от старшего по рангу воина так и отдавали сомнением:
— Как же мы вашу ладью из крепости не заметили?
— Мы как раз под крутым берегом проплывали.
— И кречей вы ночью смогли пострелять?
— Сомневаешься? Правильно делаешь. Но у нас тоже свои секреты имеются. — После чего я сразу повысил голос: — Ну и чего так уставился? Рог на голове высматриваешь, или челюсти людоедскими показались?
— Да нет, — судорожно оторвал он взгляд от нашего оружия, — Но уж больно вы сюда странно попали.
— Вот сумлящийся человече! А что, мы, по-твоему, с неба сюда свалились?
Он и в самом деле глянул на верхушки деревьев.
— Ну знаешь! — вспылил я. — Может, тебе еще и разуться? Думаешь, у нас, как у кречей, вместо пальцев копыта с когтями?
Лучше бы я этого не спрашивал: теперь он тупо уставился на наши «кислотные» армейские ботинки. Я-то собирался выходить из Сияющего кургана и сразу двигаться в пейчеру, и в столице Моррейди на нас бы никто внимания не обратил. А тут просто жуткая и отсталая окраина.
Хорошо, что новоназванный барон Копперфилд не потерял умение шутить:
— Да где ему понять, что раз на пимонском бароне рога нет, то и ботинки у него могут быть другие.
Хоть и тусклый, но наш смех вывел десятника из задумчивости и заставил действовать:
— Где вещи? Готовы сразу отплывать?
Только я собрался отвечать утвердительно, как у меня так заурчало в желудке, словно я дня три не ел. Но самое смешное, что я и в самом деле был не прочь плотно позавтракать. Поэтому первым делом поинтересовался:
— Кормят у вас в форте отменно?
Брови у десятника строго сошлись на переносице:
— Для посторонних — гостевой паек! Поставки еды ограничены.
Мы с напарником переглянулись многозначительно, но если он после этого равнодушно пожал плечами и двинулся в сторону нашего лагеря, то я возмутился от всей души:
— Однако! Как же тогда великое гостеприимство Трилистья?
Ни о чем подобном я раньше и слышать не мог, но как иначе выяснить, что будет на завтрак, а то и на обед? Но представитель встречающего комитета моих экивоков о гостеприимстве явно не понял. Просто двинул головой на восток, по руслу реки и буркнул с укоризной:
— Это там кувшин вина и окорок с хлебелами один медяк стоят. А здесь пограничье, пустая земля. Все по пайку. Гостям — половинный.
— Тогда мы с собой хотим и наш вчерашний улов забрать, — заявил я со всей возможной строгостью иностранного барона. — Голодать нам по титулу не положено.
— Хорошо, заберем, — Десятник махнул рукой еще одному воину, — Корзину брать?
— В руках понесем, — обрадовал я его, — так сподручнее.
Когда мы все вчетвером вышли к нашему шалашу, мой товарищ уже успел скатать ткань-плащевку и приторачивал ее к своему рюкзаку. Я тоже подошел к своему багажу, а рукой указал на лесины нашего временного укрытия:
— Вот! Забирайте и грузите в лодку.
И сам замер, наблюдая за меняющимися лицами всех трех воинов. Обратил внимание на отвисшие челюсти местных людей и барон Копперфилд. Вначале покрутил пальцами возле своих висков, потом посвистел, а когда и это не подействовало, высказался со всем присущим его мастерству сарказмом:
— Опять где-то рогов не хватает.
Пришлось и мне махнуть ладошкой перед глазами десятника:
— В чем дело, служивый?
Он очнулся и посмотрел на меня, как на демона с пятью рогами:
— Это ведь тирпиень! — Его подрагивающий палец указывал на полуметровые куски моей вчерашней добычи.
Я только и понял: мои утверждения, что это угорь, оказались несколько ошибочными. Но признаваться в этом не стал.
— Ну и что?
— А как вы его?..
— Как, как! Ножиком, вот этим. Чик — и готово. А что?
— Тирпиень попадается не чаще чем раз в год!..
— Значит, нам повезло начать отсчет нового года.
— И девять из десяти страшно ядовитые!
— Ухты! Значит, мы начали отсчет целого десятилетия! — ерничал я.
— Так вы его ели? — с ошарашенным видом вопрошал десятник. — И даже не проверили перед этим?
— Нет, мы его не ели, — фыркал я с раздражением, — Мы его жрали! И сожрали добрую треть. И если вы начнете быстрее двигаться, то хотим надеяться, что и сегодня успеем поесть по-человечески, пока мясо не испортилось. Хватайте по пять кусков — и в лодку! Потом один вернется еще раз.
Кажется, мой титул барона стал действовать. Ибо все три воина странно дернулись, рявкнули дружно «Есть!» и бросились к полуметровым обрубкам. На вторую ходку никто не согласился, и создавалось такое впечатление, что они готовы, как в той поговорке: «Подо что влез, то и уволок». Десятнику досталось восемь, больше он не рискнул нагрузить. По шесть перед собой, как длинные дрова для печи, взяли его подчиненные. Мы охнули, закидывая рюкзаки на плечи, и пристроились к резво вышагивающей цепочке. О чем переговаривались между собой возбужденные моим бравым командованием воины, расслышать не удалось. Разве что одну только фразу:
— Мясо тирпиеня не портится три лутеня!
Мне стало плохо. Что это мы вчера такое ели и почему это я вдруг сегодня такой голодный? Вдруг мясо в моем желудке ожило и стало выедать меня из середины?
Похоже, и товарищ мой все, что надо, услышал и все, что надо, понял. Так как шел, скривившись и странно согнувшись, словно у него уже и не осталось здоровых внутренностей.
— Ты как себя чувствуешь? — спросил я, когда мы уже подошли к лодке и там началось представление под названием «А мы вам рогатого демона принесли!».
Леня старался дышать глубоко и часто, но, скорее всего, громкий переполох и восклицания солдат его все-таки раз-веселили и настроили на оптимистический лад:
— Ты знаешь, прекрасно! Другой вопрос, что я сыт настолько, что даже думать о пище противно.
— Да? А у меня наоборот: съел бы еще второй ужин.
— Ну, с тобой все ясно. Недаром дед Назар всю жизнь горбатится на домашней ферме, чтобы тебя прокормить.
— Неправда! — возмутился я такой несправедливостью к любимому человеку. — Он не горбатится, он трудится в свою радость. Да и я только недавно таким прожорливым стал.
— Уж не сегодня ли?
Глядя на его полускрытую маской улыбку, я понял, что он шутит, и перешел к обсуждению насущных проблем:
— Чего они из-за этого угря так переполошились? Ну повезло нам, ну не отравились, так что с того?
— А то ты не знаешь, что с людьми сказки да легенды делают. А похвастаться? И позавидовать? Раз в год! Раз в десятилетие! — Он фыркнул и сплюнул в сторону, — Ну и так далее.
Бесценный, по понятиям наших спасателей, груз был уложен, и нас тоже пригласили усаживаться. Хотя теперь на тяжеленные рюкзаки, странные устройства у нас в руках и одежду косились не так явно и не так удивленно. Тирпиень явно перевесил по своей значимости появление безрогих выходцев с Пимонских гор. И нас это тоже довольно сильно заинтересовало. Но спрашивать в открытую не позволяла интуиция. И так, видимо, я наговорил нечто обидное по поводу этой рыбки, потому что за все время, пока мы шли к берегу, нам не было задано ни одного вопроса.
На берегу воины действовали быстро и слаженно. Вынесли весла и шесты, сложили куски тирпиеня на щитах, а зтем натужно поволокли лодку по песку к крутому береговому откосу. Там раскрыли люк внушительной пещерки, затолкали лодку внутрь и вход тщательно замаскировали. После чего не менее тщательно убрали, подмели и устранили все следы к пещере и на мелководье и только потом двинулись вдоль берега. Естественно, что весла, шесты, свое оружие и трофейные куски тирпиеня они подхватили без всякой команды или просьбы с нашей стороны.
Чувствуя, что придется идти солидный кусок с тяжеленным рюкзаком, а потом еще и в гору взбираться, я сразу расстроился, вспотел и жутко огорчился. Но если все тело еще как-то терпело, то с ногами что-то случилось. То ли песок в ботинки попал, то ли какая-то ядовитая травка свои семечки просыпала, но уже на первой трети подъема я готов был упасть на землю и не двигаться от боли и неудобства. Даже мысль мелькнула отрезать ноги к ядреной бабушке! А следом и другая пришла: ЯД! Он ведь мог и не сразу начать действовать! Вот потому эти ушлые солдафоны и помалкивали! Ждут: окочуримся мы от яда или выживем!