— Что‑то их много.
— Да, — согласился с ним второй, — многовато.
— Определённо, надо сократить курс, в нём ещё есть отребье, — весомо добавил третий.
На этом невозмутимые, словно небожители на Смертном суде, офицеры покинули нас, и снова на тридцать дней первым курсом занялись сержанты. Правда, на этот раз они делали упор не на физические упражнения, хотя их никто не отменял, а на психологическое давление. Причём эти звери в человеческом обличье знали подноготную каждого кадета и били по самому больному. Ты беден? Попрёк нищетой. Бастард? Они крутили этот факт перед носом кадета и задевали его мать. Крестьянин? Следовал рассказ про тупость деревенских жителей, их необразованность и пьяные зачатия, в результате которого и родился данный ученик военного лицея, попавший в него лишь по недоразумению. В общем, доставалось всем, а в моем случае для сержантов было полное раздолье. И они многое поведали мне о моей трусости и бегстве из замка, глупости Квентина Ройхо, решившего, что он может быть на равных с герцогом, и никчёмности его дружины, прозевавшей нападение. Всё это происходило перед строем, и, скажу честно, я за малым не сломался. И только взгляд верного товарища Альеры, который морально поддерживал меня, а я его, не дал мне плюнуть на всё и не покинуть военный лицей с позором, как это сделали ещё пятнадцать человек нашего курса.
Но всё проходит, и второй месяц прошёл. Снова нам дали один выходной, а затем тридцать человек, всех, кто остался, под присмотром всё тех же офицеров, которых мы видели ранее, разбили на десятки и к каждому подразделению прикрепили постоянного сержанта. Мы с Альерой попали во второй десяток, и нашим командиром стал сержант Сантин, в прошлом пограничник‑рейдер, двадцать лет на юге империи ловивший контрабандистов и диверсантов из королевства Асилк и успевший поучаствовать в знаменитом побоище на Диньском поле, где отличился полк Квентина Ройхо. И с этого момента началась более или менее нормальная учёба, так как с нами наконец стали заниматься учителя и инструкторы.
Однако определённого распорядка дня всё равно не было, всё происходило на первый взгляд спонтанно и неорганизованно. С утра — физподготовка, затем верховая езда, всего два часа, после — фехтование, а далее снова физические упражнения и история имперских войн. Какая‑то мешанина. И хотя беготни по кругу и нагрузок стало меньше, а работы для мозга больше, меня такое положение дел всё же не устраивало, поскольку знаний и умений у меня опять не прибавлялось, а учителя и сержанты просто присматривались к кадетам и выясняли их интеллектуальный уровень. В общем, странный месяц, который истёк вчера. А сегодня начинается четвёртый, у нас будет очередной выходной день, а далее снова начнётся учёба, и, какие изменения грядут, никто, даже Виран Альера, точно не знает, потому что хоть он и имел про «Крестич» некоторую информацию, но не мог знать всё досконально.
Я вновь вернулся в реальность, а воспоминания, от которых у меня начинали скрежетать зубы, загнал в дальний угол своей памяти. Наши сержанты стоят перед строем и, хотя видят, что все кадеты на месте и за минувшую ночь никто из «Крестича» не испарился, выкрикивают фамилии своих подчинённых. Первый и третий десяток меня не интересуют, я вслушиваюсь в слова сержанта Сантина, высокого блондина, который чем‑то напоминает жердь и в целом производит впечатление неуклюжего человека. Но мы знаем, что он может быть очень быстрым, резким и гибким и является великолепным гимнастом с навыками разведчика, который подмечает любую мелочь, а потому недооценивать его нельзя, и каждый кадет стоит не шевелясь.
— Виран Альера! — выкрикивает сержант.
— Я! — откликается мой единственный в этом мире ДРУГ.
— Нунц Эхарт!
— Я! — слышится бас некогда полного и весёлого, а теперь худого и вечно хмурого третьего баронского сына.
— Тарди Пест!
— Я! — подает голос сын простого ремесленника‑оствера из Йонара.
— Торман Сарана!
— Я! — отвечает уже получивший сегодня тумака рано ставший сиротой и отправленный в лицей матерью шестнадцатилетний граф.
— Вилл Фертанг!
— Я! — Это наследник князя Фертанга, самый знатный из всех присутствующих дворянин и, стоит это признать, самый подготовленный к физическим нагрузкам человек на нашем курсе.
Первая шеренга отозвалась, приходит черёд второй, и сержант продолжает:
— Кричард Кальк!
— Я! — слышится голос того самого аристократа, с которым я дрался в гостинице господина Ирсы.
Сначала он был вместе со своим товарищем, но тот уже через три дня, проклиная сержантов, покинул учебное заведение. А Кричард, оказавшийся неплохим парнем, выдержал все испытания, а поскольку трений между нами больше не возникало, то мы даже пару раз посмеивались, вспоминая наше знакомство.
— Ченст Лигна!
— Я! — Глухой рокот молодого горца из племени, которое называет себя «истинные остверы», присланного на учёбу вождём.
— Гуннар Арциз!
— Я! — порывисто выкрикивает бастард самого великого герцога Ферро Канима, которому только обида на отца и на всю свою неказистую жизнь дала силы выдержать непомерные нагрузки и оскорбления.
— Лиска Заман!
— Я! — увесисто роняет смуглолицый раскосый, похожий на башкира, дворянин с архипелага Гири‑Нар.
— Уркварт Ройхо!
— Я! — последним раздаётся мой голос.
Перекличка окончена, и сержант с высоты своего роста и главенствующего положения оглядывает нас и говорит:
— Поздравляю вас с окончанием третьего месяца обучения, господа кадеты!
Каждый из нас наверняка отметил для себя появившуюся в обращении сержанта приставку «господа». Значит, мы поднялись на первую ступеньку по пути к заветному офицерскому патенту. Этому нельзя не порадоваться, и мы бодро выкрикиваем:
— Служим империи!
От соседних десятков нашего курса доносится то же самое, и в это время от центра плаца к нам приближаются три офицера в капитанском звании, которых мы уже видели ранее. По пути они разошлись, каждый направился к одному из десятков, и один из них приблизился к нам. Как и в прошлые разы, капитан окинул нас взглядом, в котором сквозило презрение, думаю, более показное, чем настоящее, и бросил:
— Ну что же, вполне приемлемые заготовки, из которых может что‑то получиться. — Он повернулся к Сантину: — Что вы думаете по этому поводу, сержант?
— Вы совершенно правы, господин капитан! — отчеканил сержант. — Но с ними ещё придётся много работать, и, если хотя бы половина из них дотянет до выпуска, это будет приемлемым результатом.
— Да. — Офицер кивнул и обратился к нам: — Господа кадеты, меня зовут капитан Свен Нитра. Отныне я ваш наставник и офицер‑инструктор. Вы выдержали серьёзные физические нагрузки и не сломались под давлением психологического пресса, поэтому достойны того, чтобы вами занялся настоящий имперский офицер. Сегодня у вас должен быть выходной, и он будет. Но перед этим я хочу пообщаться с каждым из вас один на один. Так что после физической зарядки, приведения себя в порядок и завтрака я жду ваш десяток в казарме.
Капитан замолчал, и снова раздался рёв сержанта:
— Напра‑во! Бегом! Марш!
Десяток послушно побежал и быстро втянулся в ритм движения. Сколько бежать, никто не говорил, а потому мы были готовы к тому, что Сантин и его сотоварищи‑сержанты сыграют в свою любимую игру под названием «бег до первого упавшего». Однако сегодня, видимо в честь выходного дня, наши сержанты не зверствовали, ограничились пятью километрами, турником, отжиманиями, растяжкой и качанием пресса. В общем, день начинался относительно неплохо, и вскоре, быстро почистив зубы и умывшись, мы позавтракали пшеничной кашей с мясом, которую запили фруктовым компотом. А затем строем кадеты вошли в казарму, где нас уже ожидал капитан Нитра, в дальнем углу возле окна поставивший стол и разложивший перед собой папки в красной обёртке, видимо наши личные дела.
Справа и слева от него стояли ещё два таких же стола, за которыми сидели другие офицеры — инструкторы первого и третьего десятков. Сержанты находились с нами и начали по одному направлять нас к капитанам. Мне выпало первым подойти к Нитре, наверное, Сантин решил начать с конца списка нашего десятка.
— Господин капитан, кадет Уркварт Ройхо для беседы прибыл, — застыв напротив офицера‑инструктора, отрапортовал я.
— Хорошо, кадет. Сейчас я начну задавать вам самые разные вопросы, а вы должны отвечать на них быстро и без запинки и не употреблять таких формулировок, как «не знаю» или «мне неизвестно». Каждая лишняя секунда раздумий — это удар палкой. — Капитан на меня даже не посмотрел, пролистнул бумаги в папке и что‑то в них отметил. — Вы поняли меня?
— Так точно, господин капитан!
— В таком случае начнём. Скажите, кадет, вы сами решили поступить в военный лицей или это желание вашего отца?
— Это решение покойного графа Квентина Ройхо.
Новая отметка и ещё один вопрос:
— Как вы считаете, кадет Ройхо, вы сможете закончить «Крестич»?
— Да.
— Серьёзное заявление, но я его принимаю. — Наконец капитан посмотрел на меня, снова сделал у себя в бумагах отметку и продолжил: — Кадет, а зачем вам обучение в военном лицее?
— Хочу получить хорошее образование, господин капитан, дабы иметь возможность самому выбирать свой путь в жизни и быть способным защитить себя и своих близких.
— А как вы относитесь к императору?
— Положительно.
— А к великому герцогу Ферро Каниму?
— Точно так же.
— Ваш любимый цвет?
— Зелёный.
— Любимое оружие?
— Меч.
— Какой?
— Корт.
— Какая порода лошадей вам больше всего нравится?
— Исанийская полукровная лошадь.
— Почему?
— Быстрая, неприхотливая и выносливая.
— Вы не хотели бы стать магом?
— Нет. Я выбрал путь воина.
— Скольких людей вы убили?
— Ни одного.
— Что вы сделаете, встретив герцога Грига?
— Прикончу его.
— А если у вас не получится этого сделать?
— Тогда мне придётся бежать, или он прикончит меня.
Быстрые вопросы, и такие же быстрые ответы. Темы самые разные, и они идут вразброс, в непонятном для меня хаотичном порядке, а порой повторяются в разных интерпретациях. И когда капитан окончил беседу, больше похожую на допрос, я подумал, что у него в руках не моё личное дело, а заранее подготовленные профессионалами психологические тесты.
«Серьёзно здесь контора работает, — отметил я, возвращаясь на своё спальное место. — Сначала отсеяли всех, кто не мог бы доучиться до конца, неврастеников и слабаков, и только потом всерьёз начали копаться в душах и мыслях тех, кто остался. Да уж, великие герцоги Канимы не прогадали, когда взяли военный лицей под своё крыло, ибо это приоритетное получение в свою армию отличных офицеров и возможность узнать сильные и слабые стороны соседей, которые обучались в «Крестиче», княжич Фертанг тому живой пример».
Капитан Нитра и другие офицеры беседовали с кадетами около двух часов и перед тем, как оставить нас, вновь выстроили все три десятка на плацу. Инструктор нашего подразделения с папками в руках прошёлся вдоль жидкого строя и объявил:
— С завтрашнего дня начинается нормальный учебный процесс. Он начнётся с фехтования, вольтижировки, тактики имперских военных подразделений и истории. Кто не будет успевать, того подвергнут тяжким телесным наказаниям, поэтому настоятельно рекомендую не расслабляться, запоминать каждое слово своих учителей и побольше думать. Вопросы есть?
Вперёд шагнул княжич Вилл Фертанг:
— Господин капитан, нельзя ли нам получить свои личные вещи?
— Нет.
Следующим был Кальк:
— Когда кадетам разрешат писать и получать письма?
— После первого отпуска, до которого вам ещё надо дожить.
Третий и последний вопрос задал Тарди Пест:
— Господин капитан, когда мы получим допуск в библиотеку военного лицея?
— По окончании первого курса, то есть через три месяца.
Больше спросить офицера‑инструктора о чём‑либо никто не осмелился. Нас вернули в казарму, и третий выходной день за три месяца обучения в военном лицее «Крестич» пошёл своим чередом.
Глава 9. Империя Оствер. Герцогство Каним. 7.02.1402
Судьба не была благосклонна к Скиру Прану, и приказ герцога Андала Грига для провинившегося командира дружины по прозвищу Ржавый был ясен. Он должен был убить Уркварта Ройхо, и никак иначе опальный командир не мог заслужить прощения своего господина, которому верно служил с самых малых лет, сначала пажом, потом гонцом, а затем дружинником, десятником и сотником. Так что, попрощавшись с отцом, первым советником герцога, которого он любил и уважал гораздо меньше своего повелителя, Скир отправился в город Йонар.
Первое время он просто присматривался к столице великих герцогов Канимов. И очень осторожно, чувствуя на себе пристальное внимание местной Тайной стражи, он искал выходы на городской криминалитет. В скитаниях по Йонару пролетело десять дней, и, когда верный слуга Грига решил, что готов исполнить волю северного герцога, и шпионы Канима перестали за ним следить, он стал действовать. Поначалу ему сопутствовал успех. Пран познакомился с одним из авторитетных местных воров и предложил ему простое дело — найти в огромном городе конкретного человека и помочь ему пришить его. Деньги за это он предлагал очень хорошие, целых пятьдесят иллиров, половину из того, что имел. Вор Боган Синий дал ему в подчинение своего человека, молодого паренька по имени Финч Бритва. При этом Боган специально оговорил, что его люди не будут напрямую участвовать в убийстве, поскольку это хлопотно и сулит неприятности с Тайной стражей. Скир Пран с этим согласился, так как лично собирался прикончить сбежавшего графского сына. Однако позже всё пришлось переиграть.
Финч Бритва, юркий смышленый воришка, обнаружил Ройхо уже через несколько часов поиска. И сам предложил Прану за десять золотых монет найти человека, который поможет ему с мокрым делом. Ржавый подумал и решил не мелочиться, ведь два клинка лучше одного, и если он упустит жертву, то её достанет второй убийца, так что согласился с Бритвой. И это его спасло, поскольку оказалось, что за Урквартом следили шпионы барона Аната Каира, не заметившие Прана, но обратившие внимание на человека с арбалетом, который забрался в гостиничный номер Ройхо.
В итоге йонарского киллера схватили. Бритва и Боган Синий исчезли. А Прана взяли через двое суток, когда он пытался выбраться из города. Тайная стража герцога Ферро Канима работала чётко, и вскоре Ржавого били смертным боем, выпытывая, кто и с какой целью послал его в Йонар. Он молчал, сплёвывал на пол камеры кровавые сгустки слюны и выбитые зубы и мысленно славил своего повелителя, который ещё в молодости, когда он был его гонцом, приказал поставить Ржавому дорогой блок, не позволяющий считывать его мысли и чувства с помощью магии. После трёхсуточного допроса всё, что осталось от Скира Прана, немного на скорую руку подлечили, обтёрли его лицо мокрой тряпкой и приволокли Ржавого в чистый тюремный кабинет, где за продолговатой конторкой находились два человека. Первый был одним из следователей, который занимался его делом, а другой, по описаниям шпионов герцога Грига, походил на барона Аната Каира.
Следователь пока молчал, и разговор повёл начальник Тайной стражи великого герцога.
— Ты знаешь, кто я? — спросил барон Прана, которого наручником приковали к металлическому стулу, привинченному к полу в центре комнаты.
— Наверное, вы барон Каир, — просипел Ржавый.
— Правильно, это я, — кивнул начальник йонарских шпионов. — А зачем я здесь, догадываешься?
— Нет.
— Мне доложили, что ты выдержал все пытки, которые к тебе применялись, и я решил лично взглянуть на такого редкого человека.
— Редкий, значит?
— Конечно. Ты хранишь преданность своему герцогу, даже оказавшись в безвыходной ситуации и понимая, что никому не нужен, ни повелителю, ни отцу. Это своего рода героизм, какой в наше время не часто встретишь. И хотя, на мой взгляд, это глупый героизм, но уж какой есть.
— Угу, — буркнул Скир.
Каир посмотрел на следователя и сказал:
— Прочти.
Тайный стражник достал из папки на конторке слегка скомканный лист бумаги, расправил его и начал:
— «Внимание! Двадцать восьмого числа месяца нара, предав своего господина герцога Андала Грига и учинив ряд злодеяний в его доме, бежал бывший командир дружинников Скир Пран по прозвищу Ржавый. Он выглядит следующим образом: рост метр восемьдесят, цвет кожи — белый, волосы чёрные, глаза карие, блестящие, нос прямой, возраст — тридцать лет. Особые приметы: неприятный резкий голос, на шее тонкий шрам от кинжала. На всей территории герцогства Григ преступник объявлен вне закона, за его поимку предлагается награда в сто пятьдесят иллиров».
— Что скажешь, Ржавый? — спросил Каир.
— Это всё правда. Я виноват перед герцогом Григом. — Пран флегматично пожал плечами. — А Уркварта Ройхо я хотел убить по собственной инициативе, потому что ненавижу это семейство.
— Уркварта оставим в стороне. Меня интересует, почему ты не желаешь выдавать секреты Грига?
— У меня на это есть причины, и я буду молчать.
— Жаль, Скир, очень жаль. — Барон поморщился. — Я надеялся, что ты будешь благоразумен и поймёшь, что тебя использовали, чтобы посмотреть на нашу реакцию на покушение на Ройхо. Надеялся, что, осознав это, ты пойдёшь на сотрудничество с Тайной стражей, которая может помочь тебе начать новую жизнь. Однако ты упорствуешь в своём нежелании обвинить герцога, и за это тебя надо бы убить. Но я, уважая твою стойкость, не стану отдавать приказ на твоё уничтожение, а оставлю тебя наедине со своей судьбой.