— Нет ли у вас для меня машины? — обратился Циммерман к чиновникам.
Фридман поднялся со стула.
— Я... отвезу вас, — произнес безучастно. — Не беспокойтесь. — Пожал руки присутствующим с достоинством, даже надменно, приметив не без удовлетворения, что Циммерман невольно съежился. Укололо фирмача напоминание, что непраздно околачивается здесь Валера Фридман, и вопросом, кто он таков и зачем тут, никто не задается. А кроме того, существуют, увы, разные нюансы и подводные камни в пути следования этого уже подписанного контракта к успешному его воплощению.
Уже полгода, подобно слепому котенку, Циммерман тыкался по сторонам на широком, однако бесплодном рынке Страны Советов, тратил деньги, время, обнадеживаясь обещаниями весьма высоких людей, но когда доходило до дела, все оказывалось пшиком. А кому и за что дарились подарки, во имя чего десятки лиц с внешнеэкономическими полномочиями упивались за его счет в валютных барах и колесили по Западной Европе с расплывчатыми задачами разного рода «ознакомлений» — представлялось загадочным. Валерию долго пришлось втолковывать Бодо, что этим людям важен не результат, а процесс... И вовремя их знакомство состоялось, ибо еще чуть-чуть, и плюнул бы господин Циммерман на бизнес в этой стране обещаний, разгильдяйства, жульничества и отправился бы восвояси в родной Кельн. Он же, Фридман, платил в ресторанах за Бодо так, как и положено платить хозяину за гостя, вопросы задавал по существу и в итоге заявил, что, дескать, уважаемый, здесь вам находиться не надо. Представительские функции вашей фирмы выполню я. И строиться будет работа следующим образом: я нахожу заказчика, проверяю его платежеспособность, а после даю телекс, оказываю визовую поддержку, и вы приезжаете уже на подписание конкретного контракта. По подписании контракта мы рассчитываемся и ждем контракта следующего. Серьезность своих слов Фридман сегодня доказал. Теперь оставался вопрос относительно расчета...
Оказавшись в машине, Циммерман первым начал этот весьма неприятный для себя разговор. Впрочем, как ему казалось, он обладал солидным козырем — уже подписанным документом...
— Валерий, — произнес он подчеркнуто сухо, — вы провели хорошую работу, но... покупатели сбили цену, причем сбили серьезно. Торговались за каждый узел, за любую мелочь...
— То есть, — покладисто заметил Фридман, — мой гонорар уменьшается.
— Да, я вынужден...
— До какой цифры?
— Ну... — произнес Циммерман в тяжком раздумье, — тысяч сто...
По интонации собеседника Фридман безошибочно вычислил подоплеку его мыслей: эти сто тысяч обозначены условно, платить, полагает герр Бодо, вероятно, не придется и вовсе. Не потащит же он эту валюту сюда, а там, на Западе, советский посредничек-мавр, сделавший свое дело, бессилен, там он попросту не доберется к нему через заслон секретарш и охраны... Конечно, охраны иной, официальной, а не той, что едет сейчас в двух неказистых автомобилях местных марок за их БМВ... Вся разница: и БМВ, и охрана в текущий момент принадлежат Фридману...
— Как бы ни шли торги, — сказал Валерий, — но мою долю надо было учесть при любых обстоятельствах. Она незыблема. Или вы думаете, здесь все так просто? Нет, тут и госконтроль, и эксперты... Иначе бы все миллионы срывали, как цветы в поле...
— Но что я выигрываю, если...
— Выигрываете, не делайте мне мозги, — уверил Фридман. — И учтите: я прощаю вам этот финт, однако в первый и последний раз. А контракт... неужели вы думаете, будто он что-нибудь стоит? Вы с ним в туалет можете сходить, с контрактом этим.
Циммерман издал странный звук, в котором лишь отдаленно угадывался вопрос «почему?».
— А потому, — сказал Фридман, — что здесь не Запад и даже не Восток. Здесь зона полной внешнеэкономической безответственности, лживости и юридической недосягаемости. И цена любой бумаги за любой подписью и печатью стоит здесь ноль. А может, и полную цену, в бумаге указанную. Все зависит от людей и отношений... В том числе — моих с вами и моих — с людьми из министерства.
— Хорошо, полмиллиона ваши, — произнес Циммерман таким тоном, будто действительно допускал такую мысль.
— Не сомневаюсь, — кивнул Фридман, подруливая под «кирпич» к отелю «Савой». — Через два дня, когда вы очутитесь в Германии, вам позвонит из Америки мой брат. У него своя фирма. Торговля, посредничество... И вы с ним подпишете контракт на эти полмиллиона. В свете настоящей сделки. Основания для контракта накатанные, юридически выверенные. А если не подпишете... можете, как я вам и рекомендовал, сходить в туалет...
— Ах вот как! — усмехнулся Циммерман. — Забавный сюрприз... напоследок.
— И... смиритесь с очевидным. Эти полмиллиона вы теряете. Зато кое-что и зарабатываете. Во всяком случае, ваши российские похождения окупятся с лихвой. До свидания, Бодо. Я вас тоже поздравляю с удачной сделкой.
ИЗ ЖИЗНИ БОРИ КЛЕЙНА
На новую свою службу у Фридмана Борис не сетовал. Выполнял обязанности телохранителя и шофера, когда хозяин выезжал на встречи и переговоры, бегал по многочисленным поручениям. Зарплату шеф платил исправно, эксплуатировал Бориса в меру, оставляя ему свободное время и на халтуру в такси, и на массаж прихожан синагоги, и на подворачивающиеся гешефты. От синагоги Боря не отрывался. К религии надо поближе, не уставал повторять он. Двух котов, оставшихся от недопоставок в Вирджинию, сплавил набожной одинокой тетке Иосифа к радости жены Риты, страдавшей от кошачьей шерсти аллергией, и жизнь вошла в стабильную наконец-таки колею. Однажды, о чем Боря впоследствии сильно переживал, он даже заплатил доллар за проезд в сабвее, ибо заходить с выхода почему-то стало лень, да и, глупо признаться, неудобно...
Со вторым порученцем Фридмана Аликом Бернацким Борис быстро нашел общий язык, и неудивительно: роднил их одинаковый строй мыслей и аналогичные задачи. Кроме того, на пару с Аликом даже халтурили: возили новичков на своих автомобилях на экзамен по вождению в Конарси, Ред Хук, зарабатывая по тридцатки с носа; выкрасили за двести долларов фасад синагоги, загнав часть краски налево, а в праздничной суете во время благотворительного ужина сперли из той же синагоги ковер, хотя зачем — неясно. После раздумий ковер разместили в подвале дома Фридмана, где Алик обитал. Кроме того, в штате Нью-Йорк официально разрешили просить милостыню, и каждый вечер приятели, надев джинсы, кожаные куртки, перчатки и темные очки, уходили в лабиринт сабвея. Нагло окружали одиноких жертв, и зверским голосом Боря просил подаяние. Жалких смердящих наркоманов, клянчивших свои центы, парочка не напоминала, да и запрашивала минимум десять долларов. Грабеж под видом официально разрешенного нищенства проглядывал очевидно, но, может, именно поэтому отказов приятели не получали. Деньги отдавала даже отчаянная шпана из Гарлема, вмиг оценивая Борину мускулатуру и стальную интонацию его голоса.
— С ними, американцами, надо строго, — удовлетворенно говаривал Борис Алику, разглаживая очередную купюру.
Брайтон с его обитателями интересовал Борю все меньше и меньше. Этот спрессованный мирок провинциальной еврейской эмиграции, живший своими грошовыми сплетнями, доносами друг на друга в ФБР, скаредностью и мелким бизнесом, наскучил ему. Растительное существование удачливых владельцев лавчонок уже не привлекало, хотя, как убеждал ветеран Брайтона Адольф, были среди этих обывателей ой какие пираты и аферисты. Но Америка жестко поставила их на стези праведные. А кто не захотел, погиб либо в тюрьме, либо от пуль. Остальные же, прикинув, что к чему, решили жить серо, но честно. Исключение в данной среде по уровню серьезного бизнеса являли собою немногие, такие, как Фридман, но мелочами эти парни не занимались и бензин водой, подобно мелким жуликам, не разбавляли. Они перепродавали этот бензин танкерами из одной страны в другую, зная, у кого купить и кому продать. Данной науке Боря тоже крепко надеялся выучиться.
Не обходилось у Бориса и без неприятностей. В частности, довелось как-то столкнуться на улице с мистером Каталино, причем сеньор бросился на Борю с кулаками, и из сложной его итало-английской речи Борис уяснил, что тот здорово на котах прогорел. Предъявленные претензии заключались в том, что службу Боря оставил, никого не информировав о своих намерениях, более того — забыл, уезжая, выключить на кухне газовую плиту, и оставшиеся без присмотра животные, видимо, резвясь, скинули с полки в горящее пламя какую-то склянку с растворителем... Дом в Вирджинии развеялся дымом... На текущий год застраховать дом итальянец не успел, и урон составил около миллиона долларов. Бывший босс крыл Борю беспомощным английским матом и даже ткнул его кулаком в грудь, на что Боря сгреб Каталино за рубашку, оторвал от земли и приставил к носу его большой автоматический пистолет, благо лицензию на ношение оружия Фридман ему выправил.
Не обходилось у Бориса и без неприятностей. В частности, довелось как-то столкнуться на улице с мистером Каталино, причем сеньор бросился на Борю с кулаками, и из сложной его итало-английской речи Борис уяснил, что тот здорово на котах прогорел. Предъявленные претензии заключались в том, что службу Боря оставил, никого не информировав о своих намерениях, более того — забыл, уезжая, выключить на кухне газовую плиту, и оставшиеся без присмотра животные, видимо, резвясь, скинули с полки в горящее пламя какую-то склянку с растворителем... Дом в Вирджинии развеялся дымом... На текущий год застраховать дом итальянец не успел, и урон составил около миллиона долларов. Бывший босс крыл Борю беспомощным английским матом и даже ткнул его кулаком в грудь, на что Боря сгреб Каталино за рубашку, оторвал от земли и приставил к носу его большой автоматический пистолет, благо лицензию на ношение оружия Фридман ему выправил.
— Если, сука, тронешь меня еще раз своими вонючими лапами, — очень четко перевел Боря русскую свою мысль на английский, — проглотишь пилюлю из этой вот погремушки.
Итальянец, скосив оба глаза к стволу пистолета, вжатого ему в кончик носа, прохрипел злобно:
— О’кей...
На том эпопея с мистером Каталино закончилась.
Войдя же в свой дом после инцидента на улице, Боря застал там страшно взволнованного Иосифа. Чудесным образом оперируя тремя своими сакраментальными фразами и разрозненными русскими и английскими словами, тот поведал, что два кота, презентованных его тетке Борисом, сыграли в судьбе Иосифа роль внезапную и зловещую. Одинокая тетя, располагавшая миллионом на счету в банке, очаровалась котами, возлюбила их более всего на свете и в итоге переделала завещание, отписав будущий миллион Иосифа в наследство хвостатым.
Иосиф стонал и хрустел зубами. Отмахнувшись от него, Боря устало присел в кресло, включив телевизор. Шла трансляция судебного заседания: судился сосед с соседом по поводу того, что собака, принадлежащая первому, регулярно гадит напротив дома второго. Истец требовал сто тысяч за нанесение морального ущерба от ответчика. Собака в роли не то свидетеля, не то обвиняемого тоже присутствовала на процессе, как того требовали юридические нормы.
Боря зевнул: все же эти иностранцы с их нравами...
Иосиф усилил стенания.
— Ключи от дома тетки достанешь? — спросил его Борис, переключая программу. — Труда не составит?
— Ты прав... — отозвался Иосиф напряженно, оборвав скулеж.
— Ну и увозим котов!
Из дальнейших звуков, изданных Иосифом, последовало, что на сей раз Борис не прав категорически. Если с котами что-либо случится, подозрение наверняка падет на племянника, нужен иной выход из ситуации. И если такой выход Боря найдет, десять тысяч наличными Иосиф выплачивает ему без промедления.
Помочь Боря пообещал, но просил не торопить его по причине крайней занятости. В самом деле, в последнее время он постоянно отлучался в Канаду, где Фридманом затевалось неплохое дельце, в котором в качестве подручных участвовали за приличные гонорары как Борис, так и Алик. На берегу океана возводился шикарный кооперативный дом с огромными квартирами. Дивный морской воздух, зеленый район, удобное сообщение с центром... Проекты квартир от одной до четырех спален впечатляли. На землю, отведенную под строительство, желающие могли взглянуть — туда ходили специальные микроавтобусы. Был оборудован офис, где принимались заявления. Цены на квартиры тоже впечатляли доступностью: всего за сто пятьдесят тысяч канадских долларов покупатель получал светлую обитель с тремя спальнями, ковровым покрытием по своему вкусу, морозильной камерой и микроволновой печью. Холодильник, газовая плита и другая мелочь входили в стоимость контракта. В холле дома предусматривался даже фонтан с зеленой декоративной лужайкой. Стены холла — мрамор с инкрустациями.
В офисе, расположенном в. престижной части города, шла активнейшая работа. Разносили пепси-колу и кофе длинноногие секретарши, составляли договоры, зарывшись в бумаги, холеные адвокаты, колдовали на компьютерах операторы, а бухгалтерия принимала деньги. Народ шел валом. Уже давались взятки до трех тысяч, чтобы «попасть». Боря и Алик крутились в деле на пятых ролях, однако в отличие от секретарш и адвокатов истинную цену предприятия, являвшего тонкую аферу, знали куда как лучше.
При поступлении последних вступительных взносов деньги из банков изъялись, уместившись в компактный саквояж, и под охраной двух «бьюиков» Алик и Боря пересекли на «мерседесе» Фридмана канадскую границу, направившись в Нью-Йорк. По пути они неустанно восторгались отвагой и умом хозяина.
Впрочем, вскоре газета одного из городов Западного побережья уже печатала объявление:
«Семга-корпорейшн» предлагает:
Заказы к рождественскому столу. Икра черная, балык, икра красная, лосось...»
Заказ стоимостью в сто долларов по магазинным расценкам обошелся бы покупателю во все триста, и потому спрос на предложение «Семги-корпорейшн» оказался бешеным.
За три дня до Рождества подставной человек Адольф снял деньги со счета «Семги» и принес их Боре, получив три тысячи вознаграждения.
Так Боря учился у Фридмана.
Между тем Иосиф являлся каждодневно, бился в истерике, грозился нанять нищих китайских иммигрантов-нелегалов, убивающих кого угодно всего за двадцатку, и Боре пришлось переключиться на оказание помощи ювелиру, задействовав в качестве исполнителя опять-таки Алика. Когда старуха отлучалась из дома, Иосиф с включенной рацией вставал на стреме у подъезда, а Алик злодействовал в апартаментах миллионерши, веником гоняя котов по углам. Движения веника согласно инструкциям мичуринца Бори носили строго крестообразный характер. По истечении недели такой дрессировки Алику достаточно было поднять руку, чтобы коты в ужасе карабкались на стены.
После проведения генеральной репетиции наймит Алик с постным видом заметил в синагоге тетке Иосифа, что, будучи человеком искушенным, обязан открыть ей нехорошую новость.
— Что такое? — обеспокоилась тетка.
— В вашем доме обитает зло, — замогильным голосом произнес Алик, усердно проворачивая в памяти зазубренный английский текст.
— Зло?
— Да-да. И оно съедает вас, — продолжал Адольф, скрипя зубами плотоядно. — Вы ведь стали себя неважно чувствовать в последнее время? Взять хотя бы проблемы с желудком...
Старушка действительно с недавней поры мучилась поносами, ибо Иосиф и Алик обильно подмешивали ей в сахарницу сильнейшее слабительное.
— Но дома у меня никого нет, — возражала старушенция. — Я одинока!
— Две злые силы, — вещал Алик, — два исчадья...
— У меня только котики. Два милых котика...
— Их надо посмотреть! — Алик поднял палец.
Далее старуха действовала согласно рекомендациям доброхота Адольфа. Голодные коты, вылезшие встретить хозяйку, замерли, узрев ее в нехорошей компании превосходно знакомого им мучителя, но, как и было рассчитано, бежать не собирались, уповая на авторитет заступницы.
Дрожащими перстами старая женщина, внемля указаниям Алика, начертала в воздухе крест. Узрев знакомое движение, сулящее неприятности, коты, пробуксовав когтями по паркету, словно бы испарились в некоем нуль-пространстве.
Старуха колом пала в длительный обморок. В последний момент падения тело ее подхватили заботливые руки племянника Иосифа.
Котов спешно возвратили Борису, а следующим вечером радостный ювелир, на чье имя вновь было переписано завещание, расплачивался со своими спасителями. Две тысячи как исполнитель получил Алик, Борису же, как автору гениальной идеи, причиталось восемь.
Вечер в складчину провели в бразильском кабачке «Кабана Кариоко», неподалеку от Таймс-сквер. Пили пиво, ели экзотические бычьи хвосты в кисло-сладком соусе, жаренные в оливковом масле креветки и — восхваляли Америку.
— Настанет день, — говорил Боря, — куплю себе виллу и установлю на лужайке мачту с флагом. Как патриот. И каждое утро буду его на веревке... Вот так!
— Ты прав, — кивал Иосиф, обгладывая костяшку хвоста.
На текущий момент Алик тоже испытывал любовь к Америке и даже намекнул Боре, что на место в подвале будущей виллы после всего совместно пережитого он уже рассчитывает, причем как на бесплатный вариант, и, в свою очередь, согласен бесплатно поднимать вместо Бориса звездный флаг полосатый, и это не секрет... Алик уже всерьез уверился в Бориной хватке и в светлом американском будущем своего приятеля.
Разъехались за полночь. Иосиф укатил по какому-то позднему дельцу в Куинс на такси, Боря и Алик, не изменяя привычкам, вошли с выхода на перрон сабвея, игнорируя гневные восклицания, доносившиеся из будки кассира, ибо высунуться из будки кассир бы все равно побоялся, полиция поблизости не сшивалась, а поезд уже подходил к станции.
В пустом вагоне на них напали грабители.