— Ну и бог с ней, — вылезая из своего кресла, сказал дядя Леша. Поставь-ка, Лидочка, чайку. Когда-нибудь найдут эту либерею.
— Как сказать, — откликнулся Игорь Владимирович. — Возможно, уже давно кто-нибудь нашел, припрятал и помалкивает. Вы как считаете, Поталов? — посмотрел он, слегка склонив голову, на Александра Феоктистовича.
Ким, сидевший к ним боком, заметил, как тот что-то беззвучно одними губами ответил Казаченко. Поталов побледнел, глаза его стали злыми и колючими.
Ким сделал вид, что не понял этого разговора, и, обратившись к дяде Леше, сказал:
— Время от времени старинные книги нет-нет да и объявляются. Одна из версий судьбы библиотеки Ивана Грозного состоит в том, что она была распылена при переводе столицы из Москвы в Петербург. Вполне могли и к вам в монастырь завезти. Жуликов и в то время хватало.
И чтобы не концентрировать внимание на сказанном, Ким тут же продолжил:
— А по другой версии, царскую либерею вывезли при Грозном, во время опричнины, в Александрову слободу вместе с казной. Летописец указывает, что государь вывез из Москвы огромный обоз с наиболее ценными вещами. Что было в том обозе, никто не знает. Но в Александровой слободе библиотека не была найдена.
— Сказки все это. И чего люди себе голову ломают? Какая разница, была или не была. Нам-то что до этого? Давайте лучше выпьем, — предложил Владик.
— Так ведь в истории столько белых пятен! — Ким не понял, разыгрывает его бородач или в самом деле не понимает, о чем идет речь. — Нам остается только строить догадки о том, откуда есть пошла русская земля, историческое ли лицо Рюрик или появился только под пером летописца, убил ли Борис Годунов царевича Дмитрия и кем был тот самозванец, который захватил на короткое время русский престол. Слишком мало документальных данных, чтобы ответить достаточно точно на все эти вопросы. Нужны новые источники.
— Да какая разница? Не все ли равно нам, живущим в двадцатом веке, откуда пошла земля?
— Не просто земля, Владик, — снисходительно улыбнулся Александр Феоктистович, подмигнув Киму. — А наша, русская.
— Так что же тогда в самом деле ученые себе думают? Почему не ищут? — спросила Лида, поднимаясь с дивана и направляясь на кухню. — Такая техника, приборы. Можно прямо с поверхности обнаружить пустоты под землей, чтобы зря не копать.
— Недосуг им, видно, — следуя за ней, ответил Ким. — Я бы с удовольствием этим занялся.
Сквозь стекло кухонной двери Ким видел, как Поталов и Казаченко о чем-то совещались с дядей Лешей.
Тот отрицательно качал головой, но Александр Феоктистович продолжал ему что-то доказывать.
— Историк, академик Тихомиров, помнится, писал в том духе, что, может статься, сокровища царской библиотеки до сих пор лежат в подземельях Кремля и ждут только, чтобы смелая рука попробовала их отыскать.
— Ой, как здорово! — Лида оставила принесенные вместе с Кимом чашки, которые расставляла на обеденном столе, и прижала ладони к щекам. — Мы теперь так и будем вас называть: «Смелая рука». Можно? Ну, пожалуйста, не отказывайтесь, — произнесла она капризно. — Это так по-индейски. Приглашайте меня на танец, «Смелая рука»!
Киму не хотелось танцевать. Но на него все смотрели. Отвесив церемонный поклон, он подал Лиде руку и, едва она коснулась ее, гибко изогнулся и закружил ее в стремительном танце.
— Володя, — дядя Леша тронул Логвинова за плечо, как только Ким, еще не отдышавшись, присел к столу. — Можно вас на минуточку?
Они вышли в кабинет, провожаемые взглядами остальных.
— Знаете ли, Володя, меня очень заинтересовала эта история про библиотеку. Я старый книжник, мне это простительно. Сами понимаете, собирательство — болезнь нашего времени. Так вот, мне хотелось бы знать, действительно ли книги Грозного могли оказаться в нашем монастыре? Или это только ваше предположение?
Ким ожидал, что о чем-то подобном речь зайдет непременно. Не случайно компания совещалась в его отсутствие. Книжных «червей» заинтересовала история либереи лишь с одной точки зрения: как бы повыгоднее продать товар. Не очень-то ты осторожен, дядя Леша, не пошло тебе впрок пребывание в местах не столь отдаленных — вернулся к старому. Ну что же, ноготок увяз, надо помочь тебе всю лапу запустить.
— Предположение вполне реальное, — рассуждал как бы с самим собой Логвинов. — Есть мнение, что часть своей библиотеки Грозный перепрятал в другие подземелья. Известно, например, что он подарил Троице-Сергиевой лавре «Псалтырь» XIV века, изготовленную на пергаменте прекрасной выделки, отлично исполненную и переплетенную в доски, обтянутые итальянским бархатом. Часть царского собрания могли похитить. Это тоже не исключено.
— Какое варварство, — грустно покачал головой дядя Леша.
— Не скажите, — усмехнулся Ким. — «Благодаря» профессору Маттеи, совершившему в Синодальной библиотеке ряд хищений, в голландском городе Лейдене появилась рукопись, содержавшая, кроме нескольких песен «Илиады», еще и гимны Гомера. Причем в таком виде, в каком другие рукописи их не имеют. Потом не забывайте, что Конон Осипов выступал доверенным лицом Петра Великого. Что ему стоило умолчать о своей находке, если, конечно, он что-нибудь нашел, и пару сундуков завезти в ваш монастырь по дороге из Москвы в Петербург? Спрятал до лучших времен. А они не наступали. Так и похоронили тайну. Чем не вариант?
— Вариант правдоподобный, — почесал подбородок дядя Леша, глядя на Кима исподлобья. — Вот бы найти! А, Володя? — Губы Коптева улыбались, но глаза выражали неуверенность и напряжение.
— Заманчивое предложение. Только ведь жалко будет отдавать.
— Кому же отдавать? — хитро подмигнул дядя Леша.
— Государству, конечно.
— Можно и себе кое-что оставить, друзьям предложить.
— А, вы вот о чем. За это и посадить могут.
— Можно и на гладкой дороге лоб разбить. Вы все-таки подумайте, Володя. Книги, сами говорили, ценные. Есть за что постараться.
— Мужчины, хватит секретничать, — появилась в дверях комнаты Лида. — Вы меня отвезете? — обратилась она к Киму.
Растолкав спящего Славика, все вышли на улицу.
— Где же наш автомобиль? — спросила Лида, глядя на Логвинова. Ким выходил из подъезда последним, пропуская Владика, который поддерживал засыпающего на ходу товарища. Машины на месте не было. В первый момент Логвинов даже не понял, что произошло. Смолянинов дал «Москвич» до утра, предупредив, чтобы Ким не забыл сменить номера. Неужели угнали?
Попросив всех подождать внизу, он поднялся в квартиру Коптева. Дядя Леша встретил его настороженно.
— Такая вот неприятность, — объяснил Логвинов, — машину угнали. Надо позвонить в милицию. У вас по 02?
Ким набрал номер. Дядя Леша стоял у него за спиной.
— Здравствуйте, — произнес Ким, услышав голос дежурного по городу. — У меня машину угнали. Какой ваш адрес? — спросил он Коптева, закрыв микрофон рукой. — Советская, восемь... У подъезда... Четыре часа... Нет, в гостях... Волгин, Владимир Сергеевич... Тринадцать—сорок шесть...
Это был оперативный номер телефона уголовного розыска области, который знали все дежурные по городу, дежурные по районным отделам — все, кому по долгу службы нужно было в случае необходимости передать срочную информацию. Ким беспокоился, сообразит ли сотрудник, о чем идет речь, догадается ли соединить его с отделом.
Дежурный по городу попросил назвать серию и номер автомобиля.
— Тринадцать — сорок шесть, — резко произнес Ким. — Нет, вы меня не поняли. Я говорю: три-надцать — со-рок шесть.
— Понял вас, соединяю, — наконец услышал Ким.
— Я говорю, угнали машину, — раздраженно продолжал Ким, когда в трубке негромко прошелестело: «Слушаю, Смолянинов». — Адрес: улица Советская, дом восемь...
— Знаю, знаю, — устало сказал полковник. — Это я приказал машину забрать, чтобы ты сразу позвонил. Приезжай в управление. Илья пропал. И к тебе есть вопросы.
— Вот работнички, — бросил Ким трубку. — Везде одинаковые. Вместо того чтобы искать, вызывают в милицию. Хорошо еще, не выпил. Еще раз до свидания. Над вашим предложением я подумаю. Очень интересная идея, но малопривлекательная.
Распрощавшись с поджидавшими его новыми знакомыми и записав на стоянке такси их телефоны, Ким вместе с Лидой сел в машину. Прощаясь с Лидой у ее дома, Логвинов положил ей в ладонь бумажку с номером телефона в гостинице.
Когда Ким добрался до управления, было уже около полуночи, но многие окна здания еще светились.
Смолянинов был на месте. Давно он не чувствовал себя так неуверенно и мерзко. На вечернем совещании, где Смолянинов доложил об обнаружении книги, упомянутой в заявлении, написанном якобы Ревзиным, было принято решение временно отстранить старшего оперуполномоченного Логвинова от работы до окончания служебного расследования. Доводы начальника отдела уголовного розыска были выслушаны и приняты к сведению. Но и только. Единственное, чего ему удалось добиться, это непосредственного указания генерала Левко сотрудникам, проводящим служебное расследование, закончить свою работу в течение следующих суток. Чтобы в понедельник была полная ясность.
Дежурный по городу попросил назвать серию и номер автомобиля.
— Тринадцать — сорок шесть, — резко произнес Ким. — Нет, вы меня не поняли. Я говорю: три-надцать — со-рок шесть.
— Понял вас, соединяю, — наконец услышал Ким.
— Я говорю, угнали машину, — раздраженно продолжал Ким, когда в трубке негромко прошелестело: «Слушаю, Смолянинов». — Адрес: улица Советская, дом восемь...
— Знаю, знаю, — устало сказал полковник. — Это я приказал машину забрать, чтобы ты сразу позвонил. Приезжай в управление. Илья пропал. И к тебе есть вопросы.
— Вот работнички, — бросил Ким трубку. — Везде одинаковые. Вместо того чтобы искать, вызывают в милицию. Хорошо еще, не выпил. Еще раз до свидания. Над вашим предложением я подумаю. Очень интересная идея, но малопривлекательная.
Распрощавшись с поджидавшими его новыми знакомыми и записав на стоянке такси их телефоны, Ким вместе с Лидой сел в машину. Прощаясь с Лидой у ее дома, Логвинов положил ей в ладонь бумажку с номером телефона в гостинице.
Когда Ким добрался до управления, было уже около полуночи, но многие окна здания еще светились.
Смолянинов был на месте. Давно он не чувствовал себя так неуверенно и мерзко. На вечернем совещании, где Смолянинов доложил об обнаружении книги, упомянутой в заявлении, написанном якобы Ревзиным, было принято решение временно отстранить старшего оперуполномоченного Логвинова от работы до окончания служебного расследования. Доводы начальника отдела уголовного розыска были выслушаны и приняты к сведению. Но и только. Единственное, чего ему удалось добиться, это непосредственного указания генерала Левко сотрудникам, проводящим служебное расследование, закончить свою работу в течение следующих суток. Чтобы в понедельник была полная ясность.
...Ким настолько устал, что слушал рассказ шагавшего из угла в угол Смолянинова о результатах работы Карзаняна полузакрыв глаза. Понимал, что начальник это видит, но ничего не мог с собой поделать. Но, когда полковник, сообщив подробности о внезапном исчезновении Ильи, протянул тоненькую папочку с копией приказа о временном отстранении Логвинова от работы, усталость как рукой сняло. Ким читал, впиваясь взглядом в каждую строчку. Закончив, он поднялся и, не глядя на Смолянинова, которому тоже не хотелось встречаться взглядом с собеседником, заявил:
— Я поехал искать Илью. Это не входит в мои служебные обязанности.
IX
Показания водителя следовало подтвердить, но Илья понимал, что для дальнейших поисков практически это ничего не даст. Приятель Егорова поначалу что-то мямлил, отнекивался, но, когда трубку взял сам Егоров и попросил рассказать все, как было на самом деле, полностью подтвердил его сообщение, на всякий случай добавив, что сам предлагал сразу же заявить в милицию.
На улице Карзанян поплотнее запахнул куртку, потуже затянул пояс и медленно побрел в сторону своего дома. Сколько исходил за день, сколько раз был близок к той двери, за которой, как ему казалось, находятся ответы на все вопросы! И все напрасно. Хотя почему же напрасно? Обнаружить квартиру, в которую привезли Ревзина, тоже не пустяк. Ни Москвину, ни его жене деваться некуда, рано или поздно они расскажут все как было. «А убийство тут при чем? — сам у себя спрашивал Илья. — Умер-то старик почти через сутки после похищения. Скажут, что с тех пор в глаза его не видели, и ничего не докажешь обратного. Да и вряд ли Москвин имеет отношение к смерти Ревзина. А такси? Что такси? Не искать же через столько времени следы пальцев на ручке или на дверце?» Мысли Ильи пошли в другом направлении.
«Как мало нужно для того, чтобы предотвратить большую часть преступлений! Достаточно, чтобы каждый без исключения добросовестно выполнял свои обязанности. И только-то. Не оставь Егоров или любой другой таксист машину без присмотра, не состоялось бы это самое похищение. Ревзин считал, что его возили на другой конец города, а был он в дальнем подъезде своего же дома, и весь этот маскарад понадобился только для того, чтобы запутать старика. Не удивительно, что ему там что-то показалось знакомым. Но и сам-то я хорош, — рассуждал Илья. — Мог бы сообразить: около одиннадцати часов такси стояло напротив подъезда той женщины из пятьдесят второй квартиры. Значит, у подъезда самого дальнего от того, в котором жил Ревзин. И счетчик был выключен. Это еще одно подтверждение, что старик был именно в квартире Москвина».
Домой идти не хотелось, к тете Шуре — тоже. Илья зашел в кабину телефона-автомата, набрал номер Лиды. Никто не ответил. Опять вспомнился отец. Конечно, он не забывал о нем ни на минуту, то и дело возвращаясь к тому позднему вечеру, когда обнаружил вдруг, что не слышит его тяжелого дыхания. Но в течение дня удавалось хоть немного отвлечься. А сейчас тяжесть утраты снова навалилась на него. Вот бы с кем посоветоваться, рассказать о событиях дня. Отец понял бы.
Может, и упрекнул в чем, но подкинул бы дельную мысль. Он и раньше любил советовать, но Илья относился к его нравоучениям равнодушно, принимая их за стариковское брюзжание. Теперь он начинал понимать, что, сам того не замечая, пользовался его советами, оценивал возможные последствия своих поступков с точки зрения отца, которая все больше и больше сходилась с его собственной.
Смолянинову Илья решил сегодня больше не звонить. Все равно завтра утром представит ему отчет по всей форме. А там, кроме упоминания о квартире Москвина, ничего стоящего не будет. Посмотрит полковник на эти полстранички, написанные от руки, грустно покачает головой и скажет: «Иди-ка ты, Илья Степанович, своей дорогой на опорный пункт. Там тебя ждут не дождутся заявители с жалобами на собак, гуляющих без намордников, и на их хозяев».
Илья всегда знал, что будет работать в уголовном розыске. И этого стремления не изменили ни черновая, подчас очень неприятная и тяжелая работа, ни неустроенность личной жизни. Уважение и любовь к отцу естественным образом перешли на такое же отношение к его профессии. Он и к товарищам по службе относился с тех же позиций, и странно было ему, если кто-то жаловался на трудности. Работа ничем не хуже любой другой. Не понимая таких коллег, Илья все же относился к ним терпимо, даже пытался убедить в исключительной необходимости и важности того дела, которым они занимались. Карзанян вообще был терпим к недостаткам и слабостям людей, отклонявшихся в своем поведении от его собственного представления об идеале. Не терпел он только дураков, бездельников и пьяниц. «А Сычев кто? — вдруг подумал Илья, бесцельно бредя по улице. — Ни тем, ни другим, ни тем более третьим его не назовешь. Почему же тогда Вадим вызывает такое раздражение? Он равнодушный. Пожалуй, даже пустодушный. Такие везде встречаются. Все у них вроде как у людей: и разговаривают, и смеются, и плачут. А душа пустая. Ничто их не трогает, даже собственная никчемность. Значит, если им ничего не нужно — они и сами себе не нужны? Разве так может быть? Как Сычев вполне серьезно мог удивляться, когда речь зашла о поиске книг? Убийство — и ему ясно — надо раскрывать. А книги? Никто же не требует от угрозыска искать сами книги. Обнаружат жуликов, во время обыска изымут что есть. Чего же еще?»
Илья и сам не знал, что ответить на свой же вопрос.
Разве ему, рядовому участковому, и впрямь нужно больше, чем целому сонму ученых? Ведь специалисты и в самом деле не всегда спешат разыскивать старинные книги и предметы искусства. Что этнографические экспедиции? Это поиск почти вслепую. Много ли ими сделано подлинных открытий? Этого Илья не знал, но зато хорошо понимал другое: не будь энтузиастов-археологов, займи их место равнодушные сычевы, и даже этих книг никто бы не нашел. Полежали бы они, полежали и сгнили бы. А потом библиографы руками бы разводили: «Ах, не уберегли! Ах, невозвратимая потеря для национальной культуры!» А вон она, национальная культура — в Пантелеимоновом монастыре. Ученые ищут, а она плесневеет. Если Ким прав и в их монастыре хранится клад, то там книг немало — не одна сотня. Да еще каких книг!
Сам того не заметив, Илья дошел до монастыря. В темноте все здесь выглядело не таким, как солнечным утром, а непривычным и даже пугающим. Сюда не доносились звуки города, купола церквей едва угадывались на фоне фиолетового, почти черного неба, скрытого облаками, сливаясь с окружающей местностью, и оттого казалось, будто и монастырь со своими высокими стенами, и Илья, стоящий около них, перенеслись на несколько веков назад. В те времена, когда на много верст вокруг не было человеческого жилья, на близлежащих выгонах паслись монастырские стада, а из трапезной по ночам раздавались протяжные песни басовитых «братьев».
Илья прислушался, остановившись у приоткрытых ворот. Ему почудилось, что откуда-то из глубины двора и в самом деле доносятся заунывные нечленораздельные звуки. Сам не зная зачем, он пошел на них. Что повлекло его в темноту? Во всяком случае, это не было праздным любопытством. Не мог Карзанян утром прийти к полковнику с пустыми руками. И хотя у него еще не созрел определенный план действий, он все же надеялся разузнать нечто такое, что могло пригодиться в будущем. Рассказывая о трудностях поиска улик, отец обычно говорил: «Если потерял след, не топчись на месте, не трать попусту время. Иди туда, где след может появиться. Не беда, если ошибешься — хуже, если начнешь оправдываться перед собой и докажешь сам себе бессмысленность дальнейших поисков».