– Не играет роли? – недоверчиво переспросил Карлос. – Ты заставляешь меня любоваться на все эти гадости, а потом говоришь, что это...
– Никакой. Мы хищники. Твоя нераскаявшаяся душа отправится на самый нижний уровень – шестой – и будет оставаться там, никем не потревоженная. Шестой уровень – сфера хищников. Это соответствует твоему образу жизни. Ты охотился на слабоумных ради материальной выгоды. Власть, слепые амбиции... твоя душа должна попасть туда, где обитают ей подобные.
Карлосу потребовалось время, чтобы критическим взглядом окинуть всю свою жизнь. Успех в бизнесе действительно зависит от слабости твоего партнера... До сих пор он никогда об этом не задумывался.
– Еще пара вопросов, и идем дальше, – сказал он. – Как я понимаю, вы особой щепетильностью не отличаетесь... Вы всегда правы, и все такое?
Посланец выжидающе склонил голову набок.
– В таком случае, что должен совершить человек, чтобы его душу бросили в лаву, обтекающую покои Совета? Ты понимаешь, о чем я? Я просто хочу знать: что нужно сотворить, чтобы там оказаться?
– Тебе будет полезно это знать, – согласился Посланец. – Нет прощения тем, кто преступил закон и был изгнан нами... тем, кто нарушил планы Совета или пал жертвой людей. Если вампир обратил невинного человека, сделал того вампиром без его согласия, а затем, уже обратив, убил, этот вампир окажется уровнем выше... конечно, если за ним не числится других нарушений. Но увы: если его грех искуплен, эту душу уведут в свои пределы ангелы из боевого легиона.
– Да, скверная перспективочка.
– Конечно, – без всяких эмоций согласился посланец. – Именно поэтому мы и стараемся сначала убивать невинных, а потом утолять голод. Иначе наша сфера теряет энергию. Когда один из нас выбирает себе жертвой клирика, они впадают в такую ярость... В наши сферы немедленно прибывают легионы ангелов, чтобы забрать его душу, и не упустят случая отбить по дороге еще пару-другую спорных душ... Бывает даже, что им это удается. Мы больше не будем об этом говорить. Подобные случаи вызывают у членов Совета раздражение. Но те, кто действовал под нашей эгидой и был брошен Советом в ров, окружающий священные покои... мы чувствуем их жажду. Любая жертва для них желанна. Мы чувствуем их голод, который не может быть утолен, пока они находятся во рву.
В голове у Карлоса уже крутилась дюжина вопросов, но он постарался сосредоточиться хотя бы на одном, самом главном. Нюит.
– Хорошо, если Нюита сбросили в ров, где сейчас его душа? Ведь не мог же Совет вампиров просто...
– Нет, – резко ответил посланец, перебив его. – Он был во рву и числился в наших списках. Его логово было запечатано, но сам Нюит недолго страдал от боли – лишь до тех пор, пока логово не потревожили. Тогда срок заточения Нюита окончился. Его душа должна была пройти все сферы демонов, чтобы получить заслуженную порцию мук, так как его прегрешения весьма многообразны... Но Нюит сбежал. Вероятно, он сумел найти убежище на третьем уровне, где хозяйничают Амантра. Его дела позволяют ему рассчитывать на их защиту. В таком случае Амантра получат душу Нюита, но не причинят ей вреда. Именно это делает Нюита таким опасным: он хитер, и к нему нужен особый подход.
– А если я окажу вам одну услугу, ребята? Скажем, воткну мистеру Нюиту кол в сердце? Куда попадет его душа?
Посланец снова издал кудахтающий смешок. Хорошо бы приделать этому типу более выразительную физиономию. Пока о его эмоциях можно было судить лишь по легкому расширению и сужению мерцающих красных глаз.
– Она попадет прямо в седьмую сферу, которая находится ниже сферы Совета Вампиров. Если Нюиту не удастся нас предать, он получит постоянное назначение при Князе Тьмы... и не спрашивай меня больше. Я даже думать не хочу о том, к чему может привести подобная ситуация.
– Похоже, ты прав.
Вот и все, что он хотел узнать. Пока все.
Теперь Карлосу не терпелось оказаться в последней сфере. Посланец снова потащил его за руку, и он не стал сопротивляться. На этот раз они приземлились в светло-серой песчаной пустыне, где бестолково толпились призрачные человеческие фигуры – спорили друг с другом, бранились, выкрикивали в адрес собеседников проклятья. Некоторые бросали по сторонам отсутствующие, пустые взгляды и хохотали как безумные.
– Как трогательно, – прокомментировал посланец. – Мы в сфере заблуждений. Всякого рода зависимость, излишества, расточительность. Некоторые из этих призраков даже не понимают, что уже мертвы. От этой сферы мало толку. Разве что сумятица, которую они способность создавать. Впрочем, иногда она поднимает голос настолько, что он становится слышен на поверхности. Бывает, люди слышат призрачные звуки, которые их пугают, или голоса, призывающие совершить какое-то злодеяние. Чаще всего они слышат именно голоса этой сферы. Случается, что мы забираем кого-нибудь из здешних обитателей и пользуемся им, как зомби. Однако здесь быстро устаешь. Так шумно... я это просто не переношу.
– Я тебя понимаю, – пробормотал Карлос. – Ладно, сваливаем отсюда. Мне это тоже начинает действовать на нервы.
– О, да. Вампиры слишком чувствительны, этот гомон нас угнетает. Идем.
Карлоса снова окутал темный дымок. На этот раз посланец не удосужился даже прикоснуться к своему гостю. Какое-то чувство подсказывало Карлосу, что в верхних сферах непосредственная опасность ему пока не угрожает. Но он находился здесь, и этого хватало.
– Совет решил, что тебе имеет смысл посетить территорию Фаллона Нюита в переходной зоне. Нюит должен пребывать в уверенности, что по-прежнему сохраняет над тобой власть – это необходимо. Что он сможет убить тебя, когда ты войдешь в силу, и устроить себе пир. Теперь тебе потребуется вся твоя мощь.
Посланец еще раз кивнул и исчез.
Карлос стоял перед домом своей бабушки и не отрываясь смотрел на входную дверь. Печаль, внезапно вспыхнувшая в груди, сменилась тупой болью. Его семья... она уже никогда не станет прежней. Маленький, обветшалый домик казался таким беззащитным в ночи. Карлос покачал головой. Почему мама и бабушка отказались, когда он предложил им переехать в просторный дом, в место поприличнее? Ты только посмотри, сказал он сам себе, разглядывая старую вагонку, безобразно облупившуюся серую краску и хрупкую металлическую решетку, которая закрывала окна и дверь-ширму. Двор перед домом напоминал выцветшую почтовую марку цвета пожухлой травы. Им следовало позволить ему поступить по-своему. Сделать то, что он мог, пока он еще это мог сделать, переселить их в какое-нибудь безопасное место. Но женщины в их семье такие упрямые.
Казалось, крыльцо просто чудом выдерживает вес белых пластиковых стульев. На ступеньках красовались дешевые цветочные горшки, в них чудом помещались полузасохшие растеньица. Изнутри окошки были закрыты такими же дешевыми полупрозрачными занавесками. Звуки уличного движения и ночи грохочущим потоком обтекали кучку молодежи, которая собралась в отдалении на углу. Нет, так жить нельзя.
Однако через миг беспокойство волной нахлынуло на него, смывая все иные чувства. В нем набирала силу жажда крови. Возможно, ее пробудил человеческий запах, который висел в воздухе – в этом Карлос почти не сомневался. Во всяком случае, пока он бродил по темным сферам, точно по зоопарку, и разглядывал демонов во всем многообразии их уродства, жажды не было. А может быть, тогда она просто была не такой сильной... или казалась чем-то другим. Только не здесь, предупредил он себя. Но родные места влекли его с такой силой...
Как ему хотелось обнять маму, попросить у нее прощения, увидеть, что с ней все в порядке. Карлос закрыл глаза, глубоко вздохнул и заглянул внутрь дома. Да, мама вся в слезах стоит у телефона – так же, как тогда, когда он свидетельствовал, что брат умер. Бабушка сидит в своей комнате, ее губы беззвучно шевелятся; он знал, что она сейчас горячо молится, однако теперь не слышал слов молитвы. Хуанита тоже дома и пытается успокоить маму. Она всегда была хорошей девочкой.
Глаза наполнились слезами искреннего раскаяния. Что он наделал... во что превратился? До него дошла вся парадоксальность ситуации. Пока он был жив, он не мог себя заставить жить как они. Теперь он мертв, но по-прежнему не может этого сделать.
И все же потребность в пище непреодолимо тянула его к ступеням его дома – его бывшего дома. Эти люди дали ему жизнь, вырастили его. Альфа и омега. Он получил от них жизнь и теперь сам ее у них отберет. Полный цикл. Запах жизни проникал даже сквозь дверь. Их кровь была такой спелой, такой густой... Карлос облизнулся. Стыд и чувство вины боролись в нем с голодом и страхом смерти.
Его тянет на это крыльцо... как торчка. Он войдет и разграбит собственный дом – как это делают торчки. Его добычей станет его собственная семья. Так же делали те, которых он сделал торчками. Он торговал наркотой, из-за которой люди становились похожими на вампиров. Он превращал их в живых мертвецов. Мучаясь от стыда, они, тем не менее, питались своими семьями. Они придумывали предлоги и оправдания, но все равно утоляли свой голод. Честный обмен – не грабеж, сказал себе Карлос, собираясь превратиться в дым и просочиться сквозь щель почтового ящика. Его семья не осмелится пустить в ход оружие, чтобы отразить нападение, не осмелится вогнать ему в сердце кол. Совсем как семья торчка, который вернулся домой.
Его тянет на это крыльцо... как торчка. Он войдет и разграбит собственный дом – как это делают торчки. Его добычей станет его собственная семья. Так же делали те, которых он сделал торчками. Он торговал наркотой, из-за которой люди становились похожими на вампиров. Он превращал их в живых мертвецов. Мучаясь от стыда, они, тем не менее, питались своими семьями. Они придумывали предлоги и оправдания, но все равно утоляли свой голод. Честный обмен – не грабеж, сказал себе Карлос, собираясь превратиться в дым и просочиться сквозь щель почтового ящика. Его семья не осмелится пустить в ход оружие, чтобы отразить нападение, не осмелится вогнать ему в сердце кол. Совсем как семья торчка, который вернулся домой.
Таков закон хищников, а также наркоманов и алкоголиков. Забить самого слабого в стае. И начать со своей семьи. Забраться в забытый бумажник, стащить деньги из буфета – чтобы утолить голод. В первое время родные не будут закрывать двери, не будут менять замки. Они будут просто плакать. Родная кровь – не чужая кровь. Они будут упрашивать, умолять, на что-то надеяться. Они попробуют торговаться и снова помогать хищнику. Потом будет момент истины, их охватят сомнения. Но семья – это любовь, поэтому она так беззащитна.
Он почти застонал, когда образы замелькали в голове. Горячие слезы хлынули из глаз и потекли по щекам – это были слезы прозрения. Он даже не может воззвать к Богу. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы голову прошила острая боль, заставив сжать ладонями виски.
Боль немного отрезвила. Он постучал в дверь... и кожа с кулака начала сходить лоскутами.
Взвыв, Карлос отдернул пострадавшую руку. Но он уже слышал, как щелкают дверные замки. Потом дверь открылась. На пороге стояла мама, а у нее за спиной – бабушка и Хуанита. Мамино лицо опухло от слез, они текли ручьями. Прикрыв рот ладонью, она не отрываясь смотрела на Карлоса.
– Ох... сынок... – прошептала она. – Marde de Dios, ты забрала у меня всех моих детей!
Ее голос дрогнул, сломался, и она снова разрыдалась.
– Мама, – проникновенно проговорил Карлос. – Выйди сюда. Нам надо поговорить. Я знаю, смерть Алехандро убила тебя, но у тебя есть...
– Нет! – сухие пальцы бабушки вцепились маме в плечо. – Не смей звать ее! Ты теперь демон!
Что?! Его родная бабушка... и откуда она знает?
Мама отвернулась и уткнулась в плечо бабушки. Его внимание привлекло искаженное горем лицо Хуаниты, и он проник в ее сознание. Бабушка освятила дом. Она поставила барьер и целыми днями только и твердила, что о демонах и вампирах. В конце концов, это ее дом, в который она пригласила его мать. Теперь он не сможет войти в этот дом без ее приглашения. Но Хуанита считает это суеверными предрассудками, значит, она – слабое звено в цепи. Она все еще любит его. Она видит, как мама и бабушка цепляются за свои суеверия, и ее сердце разрывается.
И он позвал Хуаниту, выбрав самые соблазнительные интонации, какие только мог представить.
Не обращая внимания на вопли старших, которые хватали ее за руки, Хуанита распахнула дверь. Мама и бабушка голосили по-испански, выкрикивали молитвы, пытаясь заставить девушку вернуться под защиту невидимых укреплений. Но Карлос уже завладел вниманием сестры. Хуанита шагнула в его сторону, спустилась с крыльца... Женщины продолжали голосить за "пологом" защиты, которая снова сомкнулась у нее за спиной. Они называли его всякими отвратительными словами.
Они кричали, что у бабушки было видение... вещий сон... Да, у людей действительно есть только одна по-настоящему ценная вещь. Кровь.
– Иди ко мне, детка, – шептал он, уводя Хуаниту все дальше от крыльца. – Еще несколько шагов, и я помогу тебе. Боль пройдет... ты даже испугаться не успеешь. Эти старухи сошли с ума, ты только посмотри, как они меня изранили. Собственного сына... Они разбивают мне сердце.
Когда она оказалась в его объятиях, ее запах стал опьяняющим. Запах пота, крови, смешанный с запахом дешевых духов... Он чувствовал боль, которая расцветала у нее под кожей. Она так легко уступила его призыву. Она так доверчиво прижалась к его плечу. Желание охватило его, как пламя. Он позаботится, чтобы для нее все прошло как можно легче. Чтобы она испытала наслаждение. Она дрожала в его объятьях. Он почувствовал запах ее увлажнившегося влагалища. Вот она, власть.
Да, иди ко мне.
Глупая девочка склонила голову ему на грудь, обняла его. Карлос закрыл глаза и носом отодвинул с ее шеи влажные волосы. Шум уличного движения исчез. Вопли все еще доносились из-за двери, но казались такими далекими. Смолк и грохот магнитолы. Он почувствовал, как напряглись челюсти, клыки болезненно вышли из своего укрытия в деснах.
– Эй, дружище! Я слышал, что случилось с твоим братишкой и теми ребятами. Поверь, мне тоже очень жаль!
Клыки мгновенно втянулись обратно, он резко вскинул голову, обернулся и заставил себя поглядеть на соседа, который переходил улицу. Этому парнишке было двадцать лет, они дружили с детства.
– Это уже черт знает что! – у него на груди висел большой серебряный крест. – Твои мама и бабушка сами не свои. Наша команда поможет тебе найти этих подонков, hombre. Никому не позволено обращаться с нашими ребятами, как с пустым местом.
Оказавшись рядом с Карлосом, парнишка сильно пихнул его кулаком.
– Мы должны отомстить!
Карлос уставился на его руку, потом на распятье, резко отстранил Хуаниту и, собравшись с силами, тоже ткнул приятеля кулаком в плечо. Он с трудом сдерживал обуревающие его чувства. На лице Хуаниты появилось удивление, но он чувствовал, что сестра приписала его резкость вспышке гнева из-за убийства брата. Приятель сделал еще шаг и хотел обнять Карлоса, выражая сочувствие, но Карлос отпрянул.
– Ты видела это! – громко закричала бабушка. – Нет, ты видела?
– Что такое, дружище? – растерянно пробормотал сосед, оглядывая его с ног до головы.
– Извини, – пробормотал Карлос. – Я тоже сам не свой. Мне пора.
Он обернулся и снова взглянул на Хуаниту. Мамины причитания смешались с жалобными завываниями бабушки.
– Мама!
Слова застряли в горле. Его охватило беспредельное отчаяние. Он был готов покуситься на своих любимых домочадцев, на людей своего круга. Он хищник. И он воистину проклят.
О да, сфера заблуждений действительно знает свое дело. Только этой ночью не он заказывает ей музыку.
– Мама, – повторил Карлос, вновь взяв себя в руки. Он смотрел на нее, похожую на плакучее дерево; тем временем Хуанита прошмыгнула обратно в дом и присоединилась к остальным женщинам. – Мне очень, очень жаль... прости меня. Я никогда не причиню вам зла, но держи дом закрытым. Не выходи этой ночью из дома и не выпускай Ниту. Сделай это для меня... это последнее, о чем я тебя прошу...
Он хотел напоследок запечатлеть ее в памяти.
– Я люблю тебя, мам.
Его друг положил ему на плечо руку.
– Черт подери, приятель. Все это очень, очень паршиво и неприятно.
– Выбирай выражения.
И Карлос зашагал прочь.
* * *Бесшумно ступая по бетонному полу, Карлос осматривал заброшенный подземный гараж. В душе занозой сидело чувство вины, и это мучило его не меньше, чем жажда крови. Он чуть не перекусал своих домашних. Он все-таки мастер, а значит, надо научиться контролировать свои желания и эмоции. Больше никогда, твердил он как мантру. Больше никогда. Он научится дисциплине, терпению, мастерству. Он не будет животным.
Но ему нужна пища. Такова реальность. Существует ряд практических аспектов, которые приходится иметь в виду. Полусогнувшись от боли, он сделал глубокий вдох и пошел дальше. При мысли вернуться к Рейвен, чтобы насытиться, его выворачивало. Он пал так низко, что может придушить и сожрать эту тварь, которая может превращаться в пантеру, которая питается человеческими внутренностями. Нет, ему нужно тело. А что может быть лучше, чем залечь прямо здесь, на территории подземной стоянки, прямо в административном здании, принадлежащем его врагу, в ожидании кого-нибудь из миньонов Нюита? По крайней мере, он сможет утолить голод тем, на кого ему глубоко плевать.
Да. В этом есть смысл. Он сможет завалить кого-нибудь из этих гребаных кровососов – несомненно, сможет. Выпьет его досуха или утолит свой голод тем, что тот не успел сожрать – как показывала ему Рейвен. Он не допустит, чтобы у него на руках была невинная кровь... по крайней мере, сейчас. Он не станет торчком, он не будет зависеть ни от наркоты, ни от крови. А потом найдет Нюита.
Терзаемый нестерпимым голодом, Карлос ускорил шаг. Он задыхался, жадно ловил ртом воздух, пытаясь справиться с собой. Возможно, он убьет этого засранца Нюита – прямо этой ночью. А потом попытается найти заплутавшего торчка, или бродягу, или еще кого-нибудь из отбросов общества... но никогда не тронет никого из своей семьи. Приступ раскаяния наполнил его глаза слезами, взгляд затуманился. Однако Карлос продолжал прочесывать стоянку, надеясь найти следы кого-нибудь из вампиров послабее, подчиненных Нюиту.