- Я в этом не разбираюсь.
- А что случилось? - Капитонов был сама невозмутимость.
- Не по себе мне. Предчувствие. Вдруг что-то случится.
- У нас все, что могло, уже случилось.
- Нет-нет. Я ощущаю, как сгущается вокруг черная энергия. - Уланов говорил глухим голосом, медленно и уверенно, глаза его были обращены куда-то в пространство, да Капитонов и сам избегал встретиться с ними. Слова Уланова проникали в его сознание, будили самые затаенные подозрения. Он уже не сомневался в правоте Уланова.
- Что ты имеешь в виду?.. - Капитонов обеспокоенно закатил глаза к потолку: - Кризис что ли? Там? Наверху? Брр-р, только не это, - он передернул плечами.
- Я почти уверен, Виктор Павлович, и боюсь, как бы из-за этого не сорвалось у Елены Васильевны.
- Черт побери, Саша, да ты просто... Ну и ну. Еду на разведку. По старым адресам, слава Богу, везде свои люди - на Ильинке, в Кремле, в Белом доме. - Он включил селектор: - Анжела Антоновна, найдите-ка мне Саранцева.
Через несколько секунд в трубке раздался знакомый бодрый и добродушный тенор Саранцева:
- Слушаю, Виктор Павлович.
- У меня здесь Саша Уланов. Собирается к тебе. Ты на месте?
- Да. Привет ему.
- У меня к вам обоим просьба: проанализируйте-ка вместе компьютерные материалы.
- Какие именно, Виктор Палыч?
- Социальные и финансовые прогнозы.
- 0'кэй, пусть Саша едет, жду. Капитонов положил трубку.
- Поезжай. Я вам туда позвоню. Если что-то подтвердится, обсудим вместе, что делать. А с Козиной будем решать побыстрее, тут ты прав.
Через полчаса Уланов уже входил к Саранцеву.
- Ты чего не заходишь, бродяга? - Улыбающийся Саранцев поднялся из-за стола. - Что за спешка у Капитонова, не знаешь?
- Есть подозрение, что назревают крупные неприятности. - Уланов потоптался на месте и присел на край стула.
Вошел Зуев, поздоровался и присел рядом.
- Валера, прокрути прогноз на третью декаду.
- Так ведь... - Зуев сделал удивленное лицо.
- Крути по неполным данным. Капитонов просил. Психологов подключи.
- Психологи давно говорят: "Неудовлетворение в обществе растет. Обстановка благоприятна для смены финансового курса:... Ну и так далее.
Зуев вышел, а через несколько минут позвонил Капитонов, Уланов сразу понял это по лицу Саранцева. Они проговорили минуты две, не больше. Уланов не всматривался в Саранцева, он и так чувствовал, о чем идет речь. Наконец Саранцев положил трубку и посмотрел на Уланова.
- В общем, так, Саша, едем в пансионат, это недалеко от Кольцевой, а от нас минут тридцать пять - сорок езды. Капитонов приглашает обсудить обстановку, тебя тоже просил. Будут все наши: Капитонов, Камовский, Авдеев, мы с тобой. Заодно и поужинаем.
- У меня были другие планы. Да и неудобно... Ну что я там буду среди вас... Не люблю я этих застолий.
- Не понравится - сразу уедешь. Машины мы там оставляем. Я тебя просто не отпускаю. Да что у тебя, в конце концов, дети, что ли, пищат?
Уланов тяжело вздохнул.
- Извини, Саш, сорвалось. Встряхнешься немного. Помнишь, как под Геленджиком, после третьего курса? Море, чайки, безлюдье, тишина. Мы с тобой со скалы прыгали... Летишь - бух1 Переворачиваешься - над головой вода блестит и солнечные лучи сквозь нее. А? В пансионате, конечно, не море, и вода сейчас градусов пятнадцать, но все равно - прекрасно. По водохранилищу белые пароходы идут, огромные, как мамонты. Ну, уговорил? Может быть, ты хочешь кого-нибудь пригласить с собой? Нет проблем. Вот, например, эта бурмистровская пассия, она ничего...
- Да? - Уланов поднял брови и взглянул на Саранцева. Тому стало не по себе от этого пристального, проникающего взгляда, и он поспешно добавил:
- Шутка. Так что, едем?
- Уговорил, - Уланов кивнул. - А как же с прогнозом?
- Зуев без нас сделает. Позвонит прямо в пансионат. Ждать не будем, Капитонов торопит. Что-то пронюхал. Подожди-ка меня здесь, я схожу к Зуеву.
С Зуевым он столкнулся в коридоре.
- Никому никакой информации - ни Капитонову, ни Камовскому. Все только лично через меня.
- Обижаешь, шеф.
- Как новенькая? Не подсадная? Уж очень Капитонов о ней печется. И этот... Бурмистров.
- Муж её был летчиком. Погиб мужик. Они его знали. Оформлена в группу Авдеева переводчиком, а тот просит все вводить в компьютер, вот она и оказалась у нас. Кстати, Сашка Уланов на неё глаз положил, - ухмыльнулся Зуев, - вот тебе и тихоня.
- Черт, а я ему сейчас ляпнул насчет ее... Ну да ладно.
В пансионат они прибыли раньше всех и разместились в трехкомнатном "люксе": две небольшие спальни и общая гостиная с мягкой, зеленых тонов мебелью, телевизором и высоким белоснежным холодильником. За окнами виднелись желтеющие верхушки берез и бледно-голубая гладь Клязьминского водохранилища.
- Пойдем пройдемся, а то весь день то в машине, то в помещении, предложил Саранцев.
На берегу было пустынно и тихо, по желтому пляжу расхаживали вороны. Легкий ветер шевелил верхушки деревьев, над водой носились и покрикивали чайки. В заводи у берега плескались утки.
- Нам надо иметь свою команду. - говорил Саранцев. - Я бы хотел, чтобы ты понял это. Я бы хотел, Саша, чтобы ты смотрел на все взглядом моего союзника. Ты пойми, все, что в ассоциации есть перспективного, придумано и создано мной. А они только пользуются. Зачем нам ставить на старых кляч, Саша? Пора выметать эту пожилую гвардию, весь этот антиквариат. Они и социализм в свое время исковеркали, а теперь и капитализм так изуродуют, что мать родная - я имею в виду Запад - не узнает. А карман себе набьют. Тащиловка это все, просто очередная тащиловка. Пока их выручают пламенные речи, тут они насобачились. Одно они заметили: политика тоже стала рыночной, и взглядами можно торговать...
- Трудно судить их, Дима. Слаб человек, подвержен настроениям, чувствам. Сегодня говорят одно, завтра другое.
- Мы создадим новый тип власти - информационную и рациональную. И партию совершенно новую. С разумной программой, и главное - с умными людьми. Без истерик и прокламаций.
- Я верю в другое.
- Поделись.
- Ты же им все равно следовать не будешь, а спорить я не хочу.
- Верить... Верить - дело ненадежное, несерьезно это. Верить - значит быть обманутым.
- Не люблю я партий. Никаких. Человек теряет себя в стаде. Приобретает стадную психологию, стадную речь, даже искусство оказывается. А меня волнует первооснова духовной жизни. Почему люди столь жестоки, почему столь заразно насилие, почему у людей нет отвращения к разрушению, к боли, к страданиям? Чего не хватает в человеке, какого такого витамина, если у него нет жалости, - вот что меня волнует. Где источник зла? Или мы, являясь частицей мира, где каждый вид поедает другой, являемся ещё и носителями его жестокости? Или в нас живет этот голод жестокости и мы должны утолять его? Что поддерживает зло - отсутствие страха перед возмездием или удовольствие от зла?
- У нас есть все - финансы, умные люди, энергия и желание, современные технологии, наконец. Сейчас мы балансируем, приходится нарушать законы, но это дело времени. Будем внедрять и совесть, и справедливость.... Дойдем и до этого. Перекуем мечи на орала. Скажи, кому ты нужен сейчас, кому полезен со своими необыкновенными способностями? Ведь тебе они даны для какого-то дела, может быть великого... Почему ты не используешь это? Так зачем ты? Чтобы пялиться по ночам в звездное небо, искать абстрактную духовность?
- Пока я хочу не многого - помочь одному человеку. Больному ребенку. Дочери Козиной.
- Ты извини меня за "пассию". Сорвалось.
- Ничего, бывает.
- Мы же не собираемся тебя использовать как партийного функционера. Ты бы и стал заниматься своим делом, и нам бы помог. Плохо у нас с идеологией, просто отвратительно. С организацией ещё более или менее ничего, а с этим плохо. Рынок, прибыль, обогащение не может быть идеологией, я ж понимаю. А партия нам нужна, чтобы со временем пройти во властные структуры. И тогда создадим тебе целый институт... НИИ биоэнергетики.
- Нет, Дима. Уволь. Ты извини меня, говоришь ты прекрасно, но как все. Если честно, я с вами только потому, что Бурмистров просил меня помочь Козиной. Больше меня ничего у вас не держит. Потому и езжу - с тобой, с Капитоновым. Какую-то неделю среди вас, а чувствую себя как после вибростенда. Во всех вас есть какая-то злость, какой-то темный стержень, который я вижу. Что-то каменное, непреклонное. Скажи, Дима, ты сам, один, можешь достать эти деньги для Козиной? Без всех этих махинаций с военными?
- Я все могу, Саша. Но для этого ты должен быть с нами.
Саранцев замолчал, он был разочарован и раздосадован. Он повернулся к пансионату и показал рукой:
- Смотри, они уже прибыли, в номере открыли окна. Капитонов любит проветривать... Пойдем?
- Мне не хочется, Дима, честно говоря. Здесь такой простор...
- Ладно, я найду тебя позже. Пока. - Саранцев сжал Уланову плечо и не спеша направился к пансионату.
Через несколько минут в гостиной номера, который снимал Капитонов, началось совещание. За обеденным столом на месте тамады сидел он сам, справа от него - Камовский и Саранцев, слева - Авдеев. Говорил Капитонов сухим и деловитым тоном.
Через несколько минут в гостиной номера, который снимал Капитонов, началось совещание. За обеденным столом на месте тамады сидел он сам, справа от него - Камовский и Саранцев, слева - Авдеев. Говорил Капитонов сухим и деловитым тоном.
- Сегодня я встречался со своими информаторами. Все обещают правительственный кризис в ближайшие дни. Все как один. Дмитрий Иванович, а что говорят твои аналитики?
- То же самое.
- Марк, что скажешь?
- Мне надо ехать в банк, вот что я скажу. Надо срочно скупать валюту. Курс доллара теперь взлетит вверх. Даже не останусь ужинать, тяпну в дороге. Пусть они дерутся, и чем сильнее, тем лучше. - Камовский взмахнул руками, изображая бокс. - Пусть дерутся. Дай Бог им здоровья. Больше заработаем. - Камовский захохотал.
- Хорошо бы подогреть это дело немного... - сказал Капитонов. Мобилизуй прессу, подкорми её, Марк. А вообще, не пора ли иметь свою газету - в свете дальнейших наших разговоров? Или хотя бы пресс-центр. Как, Дмитрий Иванович?
- Проще делать заказные материалы, в разных изданиях, россыпью, так больше похоже на общественное мнение, - заметил Саранцев.
- Газета - слишком дорогое удовольствие, - добавил Камовский.
- Зато полезное, - возразил Авдеев.
- Для меня что доходно, то и полезно. Выгодно - пусть существует, невыгодно - значит, не нужно, - пренебрежительно заметил Камовский и посмотрел на часы. - Семь вечера, поздновато. Займусь завтра с утра. Генеральная скупка валюты, если мы, конечно, не опоздали. Все эти информаторы не у одних нас кормятся.
- Я позвоню Зуеву, чтобы дал команду по компьютерной сети в Петербург, на Урал и Дальний Восток. Пусть тоже скупают, - сказал Саранцев.
- Надо обеспечить полную скрытность, - сказал Капитонов. - Теперь о презентации... Что ты там, Женя, написал в этой программе? О каком-то ограблении века...
- Это сейчас самый выигрышный лозунг, - пояснил Авдеев.
- Деньги не исчезают и не возникают ниоткуда, они переливаются. От одних к другим. Да что тебе говорить! - Камовский покрутил пальцем у виска и безнадежно махнул рукой. - Если инфляция существует, значит, она кому-то выгодна. Не мы её распустили. У неё такой механизм: большинство будет нищать, а меньшинство - богатеть. Это объективный процесс. Не мы, так другие. Но лучше будем мы.
- Давно ли, Марк, ты стал политологом? - съязвил Авдеев.
- Подумаешь, науку выдумали. Ищи, кому это выгодно, вот и вся политология. Правильно я говорю, Виктор?
- Ну хватит, хватит, - вмешался Капитонов своим строгим, густым баритоном. - Мы здесь не для разбора сочинений Евгения Михайловича, а для уточнения нашей стратегической линии и тактики. Послезавтра - презентация фонда. Надо, чтобы это не вылилось в какую-нибудь склоку. Все должно быть солидно и убедительно. Еще раз уточним сценарий.
- Если он так будет выступать, как пишет в своих виршах, нечего ему там делать, - снова вмещался Камовский, - нас никто не захочет финансировать. Ты должен предлагать рецепты для нас, а не для Древней Греции. Никто народ не грабил, заруби это себе на носу!
- С национальным вопросом надо крайне осторожно. Евгений Михайлович, вставил Капитонов. - У тебя есть этот грех - любишь его обсасывать. Лучше обойти его стороной. Партнерство - вот главное, и социальное, и национальное. А что это практически - жизнь покажет.
- Ты из меня не делай ребенка. И люди тоже не дети. Если я начну на презентации мямлить, обходить острые углы, все ж поймут...
- Ну, вот здесь все свои. Ты можешь нам рассказать, что собираешься преподнести слушателям?
- Я привык импровизировать, Витя.
- Это мы знаем, - захохотал Камовский и оглядел всех веселыми глазами. - Может, выпьем, мужики?
- Подожди, - отмахнулся Капитонов, - к тебе тоже есть претензии...
- Ну-ну, - усмехнулся Камовский и поудобнее устроился в кресле.
- Мы начинаем серьезное дело. Поэтому возникают особые требования. Марк, твои связи с кавказцами уже недопустимы.
- Какие связи? Сейчас все можно сделать почти законно.
- Знаю я это твое "почти".
- Вот закончим сделку для летчиков - и конец.
- А как там дела, кстати? - спросил Капитонов. - Мне Бурмистров на дню по два раза звонит...
- Керц просит все прокрутить без договоров, бумаг и прочих следов. А военные так не могут. Поэтому пришлось найти посредника. Керц привезет бабки, передает посреднику. Мы заключаем договор с посредником, военные с нами, а потом посредник исчезнет, фирма закроется.
- А что военные? - спросил Капитонов.
- Они этого не знают. Единственное, Керц просит хоть маленький, но вертолетик. Бурмистров вроде нашел такой.
- Сколько стоит?
- Пока не договорились, но сумма должна быть приличной. Керц скоро прилетит, тогда и договоримся.
Саранцев меланхолично потягивал пепси-колу. Он уже прикинул, что сумма должна быть огромной. Темнил Марк, чтобы успеть отначить себе от неучтенного пирога.
Капитонов кивнул и продолжал:
- До презентации мы в таком составе встретиться не успеем. Поэтому давайте обсудим состав руководства будущего фонда. Я предлагаю так. Я как генеральный директор буду и председателем фонда, Авдеев и Камовский сопредседатели. А поскольку Дмитрий Иванович у нас самый молодой, сделаем его ответственным секретарем. Ну, как?
Саранцев, погасив в глазах бешенство, слегка склонил голову и деланно улыбнулся:
- Вы правы, как всегда. - Голос его звучал сухо и официально.
- Ты только не обижайся, Дима. Все-таки на тебе вся инфраструктура, обеспечивающие службы, это немало. У Марка - финансы и торговля, у Евгения Михайловича - идеология, политология... Этот, как его... популизм. А мы с тобой - люди деловые.
- Виктор Павлович, бросим об этом. - Саранцев окончательно справился с раздражением. - Может, действительно пора на ужин?
- Подожди, ещё пару слов... - Капитонов надавил ладонью на плечо Саранцева и мягко, но решительно заставил его сидеть на месте.
Острый нюх матерого аппаратчика подсказывал Капитонову: нет, не прост он был, этот самый молодой член совета директоров, улыбчивый, малоразговорчивый, даже задумчивый. Есть у него и воля, и хватка, и амбиция, цену себе знает. Как мог бывший программист, директор какой-то захудалой фирмы из пяти человек за два года создать разветвленную информационную сеть и оплести ею не только ассоциацию, но и областные города вокруг Москвы, вдоль Волги и почти весь Уральский регион. На его систему филиалов хоть завтра можно нанизывать ячейки новой партии. Деньги, конечно, тоже не последнее дело, но без организации и инфраструктуры они не сработают. Кроме того, Капитонов понимал, что рано или поздно этот незаметно выросший монстр в любой момент может выйти из-под контроля. Надо было его задобрить, снять напряжение. Когда Авдеев вышел, Капитонов повернулся к Саранцеву:
- Да не дуйся ты. Это пока. Все у тебя впереди.
Уланов медленно шел вдоль берега по густой, по-летнему зеленой траве, в которой запутались опавшие листья берез. Горячо говорил Саранцев, и в грудь стучал искренне, и заглядывал в глаза искренне, но это и настораживало. "Ты бороться хочешь, дорогой Дима, я тебе нужен как солдат, - думал он. - Ты считаешь свое дело правым, но и другие могут думать так же. И потому создаются партии, отряды и дружины, собирается информация. Интересы непримиримы, и борьбе не будет конца". Нет, он будет помогать отдельным людям, но не группировкам. Добро - штучный товар.
Тонкие березы на берегу стояли как белые свечи в желтеющем пламени листвы. Уланов спустился к зеркальной воде, в ней отражались плывущие облака и прибрежная позолота. Светлые, сияющие просторы окружали его. Под высоким небом по серебристой глади огромного водоема вдали медленно скользили длинная баржа и несколько белых парусников. За ними километрах в двух виднелась на берегу деревня. Понятно, почему в России столько художников, подумал он. Поселиться бы на этих берегах и смотреть и впитывать в себя этот покой, ощущая себя его частицей, подчиняясь его величию.
Он вспомнил взгляд Елены, каким она смотрела на него, когда Надя уснула. Он должен объяснить ей все, что знает. Каким на самом деле является окружающий мир, как хрупка наша связь с его сущностью и как легко эту связь порвать и стать обыкновенным механическим человеком.
Его вдруг охватило острое разочарование. Что он торчит здесь среди этих людей, когда Елена там одна с малышкой, разрывается между отчаянием и надеждой? Почему он не позвонил ей? Почему не успокоил ее? Уланов развернулся и поспешно зашагал через парк к автобусной остановке.
Глава 10. НОКТЮРН
Было девять вечера, Надя уснула, Василий Андреевич и Лидия Семеновна возились на кухне, а Елена сидела одна в комнате, с досадой поглядывая на телефонный аппарат. Ей казалось, что Уланов обязательно должен позвонить из пансионата. Непонятно, зачем он вообще туда поехал? Что он там делает с этими совершенно непохожими на него людьми? Судя по всему, он им нужен, но они-то зачем ему? Все понимающий, открытый, простодушный.