– Пропала моя косметичка, – произнесла она, поднимая с асфальта предмет, отвлекший бандита.
Девушка была статной, полноватой, светлые волосы аккуратно собраны на затылке. С бандюгами управлялась на удивление уверенно, точно всю жизнь только этим и занималась. Мартынов ничего не знал о ней. Она только-только поступила на работу после окончания милицейской школы, и мало кто из сотрудников успел с ней познакомиться.
– Лихо у вас получилось! – сказал тогда Любе Гриша.
– Чего получилось? – не поняла та.
– Наручники этим отморозкам надевать. Один из них, между прочим, недавний чемпион Союза по контактному карате!
– Ой, ужас какой! – всплеснула руками Люба. – А у меня ведь в Волгоградской школе МВД по физо была тройка. И вообще я не очень-то спортивная! – смущенно проговорила она.
– Вы себя недооцениваете. Приходите к нам в спортзал.
Тем временем закованных в наручники рэкетиров в скором порядке распихали по камерам изолятора временного содержания. А спустя час к майору, сидевшему с забинтованной головой в своем кабинете, без стука вошли два прилично одетых гражданина. Они с ходу предложили майору деньги и даже принесли некоторые скромные извинения, взамен же попросили немедленно освободить всех задержанных. Майор указал гражданам на дверь. После чего перевел все отделение на осадное положение. Девушку-следователя он отпустил домой, но та осталась вместе со всеми остальными, вооружившись пистолетом Макарова. Рэкетиров той же ночью доставили под усиленным конвоем на Петровку.
Так произошла первая встреча Гриши Мартынова с Любой Дмитриевой. С той поры он почти догнал ее в звании. Впрочем, «почти» не считается.
С той поры минуло много лет, случалось в Гришиной службе всякое. Он успел стать офицером, оперативником легендарного МУРа. С Любой же... Эх, чего говорить – что было, то было и прошло. И уже, судя по всему, не вернешь. Часы показывали без пятнадцати одиннадцать, на улице уже была темень.
Григорий отхлебнул заваренный чай, и в этот момент в коридоре послышался шум и громкие голоса. Майор осторожно выглянул из кабинета и увидел в коридоре пять человек, одетых в милицейскую форму и камуфляж ОМОНа. Никого из них Гриша в лицо не знал.
– Давайте по-быстрому! – скомандовал находившимся в дежурной части милиционерам незнакомый Грише майор ОМОНа. – Толпа скинхедов двигается к таджикскому общежитию. Сколько у вас машин?
– На ходу две, – ответил дежурный капитан. – Садимся, едем к общежитию! Силы ОМОНа подтянутся через пятнадцать минут.
Действительно, в их районе было несколько общежитий, в том числе для таджикских гастарбайтеров. И местные бритоголовые, разумеется, пошаливали. Правда, до откровенных погромов дело еще ни разу не доходило. Милиционеры поспешно засобирались к двум «уазикам». Вскоре все милиционеры райотдела, кроме дежурного и постового ИВС, покинули здание. Однако чужаки по какой-то причине мешкали.
– Вы откуда, бойцы? – выйдя в коридор, поинтересовался Мартынов у одного из них.
– А ты? – вопросом на вопрос отозвался омоновский майор. – Никак Мартынов из МУРа? – неожиданно узнал он Григория.
У Гриши была отличная память на лица. Этого омоновца он точно ни разу в жизни не видел. Он заподозрил что-то неладное, и в ту же секунду ему в грудь уперлось черное дуло пистолета Стечкина с навинченным на него глушителем. Мартынова спасла отработанная реакция. Ребром ладони он ударил по пистолету Стечкина, и первая пуля ушла в потолок. При этом Григорий успел выхватить собственное оружие и выстрелить в омоновца. Тот, матерясь, отлетел в сторону дежурки. Видимо, пули ударили в бронежилет, надетый под камуфляжем, и выстрел лишь сбил омоновца с ног. Раздались новые хлопки, над головой Григория посыпалась штукатурка. Это остальные «менты» открыли по нему огонь. Неприцельно пальнув в ответ, Мартынов укрылся в своем кабинете. Последнее, что он успел увидеть, это распластанное тело дежурного капитана в начале коридора. После пары хлопков дверь кабинета закачалась, а потом Григорий почувствовал сильный удар в грудь, после которого выронил пистолет.
4
Слух у Николая Водорезова был отменный. В коридоре, за крепко запертой дверью камеры изолятора явно творилось что-то серьезное. Сперва громкая возня, голоса. Затем отчетливый мат и хлопки. Такие обычно бывают, когда стреляют из оружия с глушителем.
– Водорезов, ты здесь? – спросил кто-то невидимый, распахнув «кормушку» камеры.
С ответом Николай не торопился.
– Держи ключи! – послышался другой голос. – Сейчас узнаем!
Через секунды четыре в камеру вошел некто в форме ОМОНа, держа на изготовку пистолет с глушителем. Его взору предстал маленький, скрюченный в три погибели человечек, лежащий в безжизненной позе прямо на полу, рядом со шконкой.
– Эй, ну-ка вставай! – грубо окликнул омоновец. – Ты Водорезов?
Ответа не последовало. Прежде чем выстрелить (а именно такое задание было дано начальством в лице Игоря Казакова), омоновец ткнул лежащего на полу своим тяжелым ботинком по макушке. Может, очнется, хоть лицо разглядеть. И в ту же секунду Водорезов схватил омоновца за ботинок и резко рванул на себя. Затем Николай отключил рухнувшего несостоявшегося убийцу ногой в голову и подобрал его пистолет.
– Чего здесь? – послышался у двери голос второго «омоновца», которому тут же тяжелый ствол пистолетного глушителя сломал переносицу.
Оказавшись в коридоре, Водорезов увидел под стендом наглядной агитации окровавленное тело постового ИВС. В эту минуту в конце коридора появился еще один чужак в омоновском камуфляже с пистолетами в обеих руках. Николай успел выстрелить первым, после чего «омоновец» рухнул на безжизненное тело постового. Водорезов вжался в стену, затем нырнул в полураспахнутую дверь одного из кабинетов. Там его взору предстала следующая картина: очередной «омоновец» наставил свой «стечкин» с глушителем к голове майора Мартынова из МУРа. Увидев Водорезова, «омоновец» повернул ствол в его сторону, но Николаю вновь удалось опередить противника.
– Не шевелись, Мартынов, ранение в грудь. Жить будешь, – твердо произнес Николай и тут же уточнил: – Дышать тяжело?
– Т-терпимо, – ответил Григорий, наблюдая, как Водорезов рвет собственную рубаху на лоскуты и пытается остановить кровь.
– Чего произошло, понял? – спросил Николай.
– Вас реш-шили отб-ить...
– Кого отбить, а кого и убить.
– Г-Гнеди-ча ув-вели, – сообщил Григорий.
Со стороны коридора послышались быстрые тяжелые шаги и мат. Дверь Николай успешно забаррикадировал с помощью шкафа, стола и двух стульев.
– Выживешь – меня благодари, – произнес Николай, отметив, что за дверью все стихло. – Поверь мне, Мартынов, я к этой «зондеркоманде», к карателям этим, никакого отношения не имею.
Поверил Григорий или нет, Водорезов не узнал, так как муровец потерял сознание. Николай прощупал пульс. Бьется сердце, бьется. Видимо, сказалась кровопотеря. Между тем за дверью вновь послышался шум и возбужденные голоса. Не прошло и пары минут, как в забаррикадированную дверь застучали.
– Эй, открывай! Григорий Петрович, вы живы? – послышалось со стороны коридора.
– Живы, живы! – разбирая баррикаду, успокоительно произнес Водорезов.
Вошедшие в кабинет милиционеры первым делом осмотрели Гришу, самостоятельно понесли его к машине «Скорой помощи», на редкость, кстати, быстро подъехавшей. На Николая в суматохе поначалу не обратили внимания. Видимо, никому не приходило в голову, что узник ИВС способен оказать помощь и спасти опера, который несколько часов назад его арестовал. Он даже сумел незамеченным выйти в коридор и дойти до дежурной части, рядом с которой лежало накрытое темной тканью тело застреленного капитана-дежурного.
– А вы кто такой? – окликнул Николая молодой лейтенант, только что прибывший в отделение и не знавший в лицо сидельцев изолятора, задержанных накануне.
– Я с Житной[15] , – коротко ответил Николай.
Лейтенант по стойке смирно вытягиваться не стал, но вопросов более задавать не решился. Водорезов попросил у него сигарету и как ни в чем не бывало вышел из отделения. Рядом с входом теснилась «Скорая помощь», милицейские «уазики»... Николай поправил за поясом трофейный «стечкин» с глушителем, сделал вид, что прикуривает, и неторопливо зашагал прочь с милицейского двора.
Свернув в соседний переулок, Николай ускорил шаг и вскоре был уже около метро, до которого от злосчастного отделения было как минимум минут тридцать ходьбы.
5
Николай прекрасно осознавал, что в самое ближайшее время его объявят в розыск. Однако возвращаться к доблестным стражам порядка он не видел никакого смысла. Именно в стенах родной милиции его только что чуть не убили. Придется действовать в привычном режиме и в привычной роли офицера специальной разведки ВДВ, выполняющего задание на территории, занятой противником. Водорезов очень надеялся, что территория занята временно и время это скоро истечет.
Что имел Водорезов на сегодняшний будничный военный день? То, что некие крутые ребятишки не побоялись атаковать отделение милиции и сумели утащить с собой полковника Гнедича...
Командира «зондеркоманды»...
Поймав такси, Николай назвал водителю адрес в Центральном округе столицы. Как только машина тронулась, перекрестился, чтобы такси не остановили поднятые по тревоге менты. Впрочем, в центре такие проверки устраивали редко.
Полковник Гнедич не торопился с вопросами. Молчали и его новоявленные «попутчики». Валерий Арнольдович сидел между двумя здоровенными амбалами на заднем сиденье иномарки с затемненными стеклами. Руки были закованы в наручники. За все время событий с налетом на отделение милиции и стрельбой Гнедичу была сказана всего одна фраза:
– Спокойно, Валерий! Мы ваши друзья!
Негромко, но внятно. Однако наручники защелкнуть не позабыли!
Машина ехала долго, не менее часа с лишним. Затем остановилась, и Гнедича под руки сопроводили в какое-то полувыселенное, явно окраинное здание.
– Извините, Валерий Арнольдович, – произнес старший, одетый в форму майора милиции, – так нам было спокойней.
С этими словами он расстегнул наручники, затем протянул полковнику мобильный телефон и пистолет Макарова.
– Мы с вами больше не увидимся, – улыбнувшись, проговорил «милицейский майор», – надеюсь, что никогда! Можете отдохнуть, а потом... Вам надлежит выполнить ту задачу, которую вы поставили перед своей боевой группой.
– Благодарю. Вы столь хорошо осведомлены? – поинтересовался Гнедич.
– Более ни слова, Валерий Арнольдович! – сделал останавливающий жест старший группы. – Все, мы откланиваемся, отдыхайте!
С этими словами «майор» и остальные освободители Гнедича покинули квартиру.
Мебели в квартире было немного, лишь самое необходимое. Гнедич уселся на диван, вытянул ноги, повертел в руках мобильник. «Вам надлежит выполнить ту задачу, которую вы поставили перед своей боевой группой». Эти слова старшего из его спасителей до сих пор стояли в памяти полковника. Кто эти таинственные освободители?! Люди Куратора?! Не исключено. Но почему они не произнесли специальную фразу-пароль, которую с Куратором оговаривали заранее? Может быть, Куратор сколотил «группу освободителей» впопыхах и не успел предупредить? В боевой практике такое иногда случалось. Да, предотвращение операции «Амнистия» – задача важная. Не личной – государственной важности. Все имеющиеся нити в руках Гнедича и его группы. Только они могут предотвратить то, что затевает наркомафия. Значит... Что?! Что все это значит? С другой стороны, если бы Гнедича похитили боевики наркомафии, то они бы скорее всего его попросту убили и вряд ли бы стали вооружать пистолетом с двумя запасными обоймами и снабжать мобильником. И какой смысл им вообще похищать с таким риском полковника?! Было бы время, Гнедич во всем бы разобрался. Но сейчас в Солнцедарске его ждут Вагин и Крафт. Где-то сейчас скрывается Петр. А злосчастная «Амнистия» должна осуществиться буквально на ближайшей неделе.
Вопреки всем правилам конспирации, Гнедич стал набирать «аварийный» номер Куратора.
– Есть контакт! – сообщил телефонист на «прослушке» находившимся рядом Казакову и Ширману.
Все трое затаили дыхание, точно окаменели, слушая разговор Гнедича с Куратором. Он был недолгим, но содержательным.
– Как мы и предполагали, Гнедич не стал сообщать подробности, – подытожил услышанное Казаков. – Они договорились о немедленной встрече! Замечательно!
В этот момент в помещение вошел второй техник. Он должен был отследить номер, установить адрес, по которому будет звонить Гнедич. «Слухач» молча протянул Казакову листок с короткой записью.
– Вот видишь, Игорек, я не ошибся в расчетах, – хищно улыбаясь своими острыми мелкими зубами, произнес Ширман. – Они все будут действовать так, как я предполагал.
– Не сглазь, Иван! Сплюнь три раза! – Сам Казаков сплевывать не стал. Вместо этого он поднял рацию и связался со «штурмовой группой»: – Пять человек, вооруженных легким стрелковым, по следующему адресу... – Игорь Алексеевич прочитал тот адрес, который был только что установлен. – Боевую группу возглавлю лично!
Уже сидя в машине, Казаков получил сообщение от группы наружного наблюдения:
– Нами установлено местонахождение Водорезова! – сообщили наблюдатели. – Он зашел навестить своего давнего приятеля...
И тут наблюдатель назвал фамилию, услышав которую Казаков готов был подпрыгнуть выше собственной головы. Все складывалось еще удачнее, чем они с Иваном планировали! Однако наружники не сплоховали – отличные профи! И даже то, что Водорезова не убили во время налета на отделение, тоже как нельзя лучше в данный момент было на руку.
– Вести наблюдение и ни в коем случае ничего не предпринимать! – отдал распоряжение Казаков.
– Как ты меня нашел?
– Я командир разведгруппы. Забыли, Сократ Иванович? Попросту поехал к вам домой, а ваша дочь сообщила, что вы в бассейне.
Они оба стояли рядом с вышкой для прыжков – Николай Водорезов и уже немолодой, но подтянутый мужчина с внешностью школьного учителя физики. У разведчика всегда должны быть нужные связи! Сократ Иванович Прохоров был давним знакомым Николая, но обращаться к нему следовало лишь в самых крайних случаях. Генерал-лейтенант Прохоров возглавлял в ФСБ управление по борьбе с экстремизмом и незаконным оборотом оружия. Не так давно подполковник спецназа ВДВ Водорезов оказал управлению Прохорова некоторую помощь – участвовал в предотвращении вывоза за рубеж секретного комплекса ПВО.[16]
– Слушаю тебя, – перешел к делу Сократ Иванович.
Николай лаконично, в привычной армейской манере изложил генералу Прохорову суть того, что произошло с ним за ближайшие сутки.
– Бывает, Николай, – только и произнес Прохоров, выслушав Водорезова.
Произнес так, словно речь шла о каком-то пустяке. Не в характере генерал-лейтенанта было пороть горячку.
– Если тебя поймает Казаков, то... придется заказывать панихиду, – продолжил в том же тоне Сократ Иванович.
– Вы его знаете? – уточнил Водорезов.
Прохоров кивнул:
– Молодой карьерист, и карьеру ему обеспечивают весьма высокие покровители. Между прочим, на мое место кандидат и, разумеется, на генеральские погоны...
– А вы?
– А я, мил друг Коля, из органов ФСБ уволен, – усмехнувшись, скаламбурил Сократ Иванович. – Пять дней назад, еще и недели не прошло.
Водорезов попытался изобразить усмешку. Спрашивать, за что и почему, смысла не было.
– Стало быть, недолго мне осталось? – только и произнес довольно-таки дурацкую фразу Николай.
– Стало быть, – как ни в чем не бывало кивнул Прохоров. – А я... А я хочу жить, хочу любить женщин, – отставной генерал бросил выразительный взгляд в сторону выходящих из воды статных молодых дам.
Те, в свою очередь, заметили внимание Прохорова, демонстративно завихляли полными бедрами. Водорезов в который раз отметил, как отлично сохранился Сократ Иванович. Ни живота, ни глубоких морщин. Разве что лысина и очки с минусовыми диоптриями выдавали его возраст. Однако Николай тоже хочет жить и любить грудастых, жопастых блондинок. Не менее Сократа Ивановича.
– Что думаете о «зондеркоманде»? – спросил Водорезов.
– По большому счету, ничего. На период ее активизации я сперва находился в Чечне, затем переброшен на участок борьбы с контрабандой. Знаю только, что эти каратели уничтожают лишь боссов мафии, крупных наркодилеров, террористов. И ни при каких обстоятельствах не стреляют в своих. То есть в фээсбэшников, милиционеров...
«Не стреляют в своих? А как же там, в отделении? Капитан и сержант убиты. Мартынова тоже добить хотели, да и меня... – мысленно не согласился с Прохоровым Николай. – Или же... Или же те, кто совершил налет на отделение, не имели отношения к „зондеркоманде“?»
– Задуматься есть над чем, – словно уловив ход водорезовских мыслей, изрек Сократ Иванович.
– А откуда вы знаете о том, что «каратели» не стреляют в своих? – спросил Водорезов.
– Слыхал... Из компетентных источников, – после небольшой паузы авторитетно проговорил Сократ Иванович.
«И источник этот для меня пока закрыт», – сделал вывод Николай.
– Так что информации у меня, считай, ноль, – подытожил Прохоров, – на сегодняшний день.
– А если активизировать вашу агентуру?
В ответ Сократ Иванович сделал какой-то неопределенный жест ладонью.
– Тебе надо найти Петра Ручьева, – неожиданно произнес Прохоров. – И это я помогу тебе сделать прямо сейчас.
С этими словами Сократ Иванович взялся за собственный мобильник, который в непромокаемом футляре висел у него на поясе.
– Проходите, вас ждут!
Внушительных габаритов молодой человек вежливо пропустил Гнедича в квартиру. Этого здоровяка полковник видел впервые, на квартире у Куратора они всегда встречались один на один. Обыскивать Валерия Арнольдовича не стали, пистолет с запасным боекомплектом остался при нем. Гнедич прошел в большую комнату, про себя отметив, что шторы закрыты. В комнате никого не было. Он огляделся: скромная мебель, телевизор и музыкальный центр.