располагались кресла, а по центру – журнальный столик с глянцевым
полиграфическим материалом на нем. Это были брошюрки и небольшие,
размером с открытку, постеры, чтобы было удобно держать в руках,
рассматривая составленные по типу комиксов методички, и вчитываться в
крупный шрифт формул самовнушения.
Галина плавным зигзагом пробралась между столиком и креслами к
двери, ведущей на выход, в коридор бывшего детского сада «Солнышко», в
силу причуд муниципального правительства упраздненного и ушлыми ребятами
перехваченного и преобразованного в бизнес-центр средней руки. Вплотную к
входной двери размещался шкаф, в котором висела ее дубленка. Галина уже
потянула на себя его створку, как ей показалось, что по коридору кто-то идет.
Мягко и вкрадчиво. Комендант так не ходит. Значит, уборщица.
Какая уборщица?! Перед нашествием дерататоров в брезентовых
комбинезонах, респираторах, грязных резиновых сапогах и с кислотным
раствором ядовитой гадости в баллонах за спиной? Они же гадостью этой все
здесь зальют. Зачем же уборщице сейчас делать уборку? Ковров, которые
нужно было бы скатать в рулоны и упаковать от греха в черный полиэтилен, в
этом, так называемом, бизнес-центре лет двадцать как уже не было.
Галина Васильевна решила на всякий случай дверь своего офиса
закрыть на замок и чуток отсидеться. А домой можно и попозже пойти, когда
шумы улягутся. Что-то она пугливая стала, но предосторожность ей точно не
повредит.
Она не успела дотянуться до двери, как та начала медленно открываться.
Галино сердце бешено застучало.
«Уф, напугал», – с облегчением подумала Галина Васильевна, когда
увидела в дверном проеме щуплого старичка в дешевых джинсах и рябеньком
пиджачке с жирной кляксой на лацкане. Галстук тоже имелся, он свешивался
из-под мятого воротника серо-полосатой сорочки вялой селедкой и намекал на
несомненную принадлежность его владельца к международному офисному
братству.
Пегие от седины волосы позднего визитера были всклокочены, борода
пострижена кривым клинышком и тоже имела вид кустистый.
– Галина Васильевна? – зачастил он суетливо и как-то даже
подобострастно. – Я к вам на минуточку зашел, рад, что застал. А то, видите ли,
работа моя такова, что я поздно сюда возвращаюсь, если вообще
возвращаюсь… Я и сегодня не рассчитывал… Повезло, повезло. Извините,
извините, я не по делу все… Я вам быстренько сейчас свою просьбу…
Позвольте войти на минуточку?
Галина Васильевна рта не успела открыть, как этот гном очутился на ее
территории. Оказалось, что гному хочется попасть на ее курсы оздоровления,
как он коряво выразился. Оказалось, что он много наслышан. Работает
буквально через дверь на этом этаже, правда курьером. Потому и не
получается никак пересечься с уважаемым доктором. Рано утром задание
получит, и все, потом только домой. Ну, а куда же еще после восьми поездок в
разные концы?.. Только к дому… А живет он в славном городе Щербинка, под
Москвой. Но ради ее оздоровительного курса готов даже с работы уволиться,
временно, естественно, лишь бы пройти оздоровление по ее методе. Потому
что, если не увольняться, то никак не получится вовремя приходить на
процедуры. Он же весь день на ногах, как задание с утра получит, то до
позднего вечера… А деньги есть, вот, посмотрите…
Он полез в задний карман, видимо, за деньгами, но не стала ждать
Галина Васильевна, когда он их достанет. Стиснув зубы, чтобы не сорваться на
окрик, она сделала добрую улыбку и добрым голосом произнесла, тесня
шебутного деда на выход:
– Мне очень жаль… Мне очень-очень жаль, но свои занятия я провожу
только с женщинами. Извините, но мне пора.
– Как это, только с женщинами? – распетушился вдруг старичок. – Вы
меня, того, не морочьте!.. Только женщин другой врач лечит, гинеколог! А
больше никаких отдельных врачей для них не существует! Так что, будьте
любезны записать! Я настаиваю! В конце концов я к префекту обращусь, что за
беззаконие!
– У меня. Только. Женщины. И пишите хоть президенту.
Галина Васильевна указала на дверь.
Разошедшийся дед не уходил, а яростно сверлил ее глазами.
Галина Васильевна сказала:
– Я сейчас вызову охрану. А завтра, нет, послезавтра, пожалуюсь вашему
руководству. На какой фирме вы работаете, я не расслышала?
Она рассчитывала на обычную человеческую реакцию. Но дед не убежал,
испугавшись неприятностей по службе. Дед всплеснул лапками и залебезил:
– Да что это я!.. Вот старый дурень! Галина Васильевна, красавица наша,
не сердитесь, не обижайтесь. Сорвался, простите! Я ж ведь уже настроился…
Но, может, в виде исключения, а?
– Еще раз – нет, – твердо заявила Галина Васильевна. – И, вы меня
извините, мне пора.
– Я вам не верю! – сорвался на фальцет старый склочник, и, чтобы
закончить весь этот абсурд, Галина со вздохом направилась в свой кабинет.
Села к столу, включила компьютер, открыла папку «Списки».
– Смотрите, – произнесла она обреченно. – Вы хотя бы одну женскую
фамилию тут видите?
Старик, нависнув возле ее правого плеча, уткнулся носом в экран
монитора, достал из нагрудного кармана очки. Какое-то несоответствие
бросилось ей в глаза, она задумалась, рассматривая дужку оправы, но все ее
недоуменные мысли были тут же вспугнуты победным кличем, взорвавшимся
прямо в ее ухе:
– А вот же, Бовдур! И ниже, сразу после Киреевой – Ковальчук! А вот и
Мирошниченко! Позвольте-ка распечатать! Я тут еще немало мужских фамилий
найду!
– Простите, а как вас зовут? – устало поинтересовалась Галина
Васильевна.
– Валентин Кузьмич, – с готовностью отреагировал курьер.
– Валентин Кузьмич, понимаете, – пытаясь сохранить терпение, начала
объяснять ему Галя, – Бовдур у меня Анна Михайловна, Ковальчук – Светлана
Юрьевна… Дальше продолжать?
– Значит, не запишете, – задумчиво проговорил Валентин Кузьмич.
Затрезвонил внутренний телефон. Надежде Михайловне не хотелось
брать трубку, ей вообще сегодня мало чего хотелось, и она произнесла, не
отрывая взгляд от монитора:
– Девочки, снимите, я не могу сейчас отвлекаться.
Оксана беленькая с недовольным и кислым видом, но так, чтобы вид этот
не был виден начальнице, а лишь Оксане черненькой, проделала несколько
шагов до «общественного» стола и вяло сняла трубку. Однако лицо ее тут же
сделалось умильно-восторженным, и она подобострастно отрапортовала:
– Добрый день, Ираида Эдуардовна! Да, на месте! Обязательно
передам!
Услышав обращение «Ираида Эдуардовна», Киреева неприязненно
усмехнулась. Она не любила референта гендиректора. И ей не понравилось,
как сотрудница ее отдела, ее непосредственная подчиненная Оксана Терехина
так лебезит и заискивает перед этой высокомерной обезьяной. Хотя возможно,
что и другая Оксана – Коваленко – тоже лебезит.
Плохой признак. Очень нехороший. В свете последних сплетен, сие
может означать, что деньки твои, Надя, в качестве начальника патентного
отдела стремительно подходят к концу.
– Вас к себе генеральный вызывает, – со странной интонацией
оповестила ее Оксана Терехина. – Ираида Эдуардовна сказала, что срочно.
Надежда подобралась. Не вскочила, нет. Что ей волноваться-то?
Вытащила косметичку, придирчиво осмотрела отражение. Не для генерального,
что за чушь. Для Зверевой старалась, с ней придется столкнуться лицом к лицу.
А оно сегодня у Нади на троечку. После вчерашнего-то…
Захлопнула пудреницу, задвинула ящик стола и, не глядя на
изнемогающие от жажды скандальных новостей рыльца «беленькой» и
«черненькой», направилась выслушивать приговор.
«Одно скажу, – подумала Надя, – хорошо, что не через отдел кадров. Все-
таки Лапин не совсем сволочь, как мы все о нем думаем».
Кабинет генерального был на том же этаже, что и Надин отдел. Но
коридор был длинный, и за время пути она успела подавить нервозность, и
даже примерила свою обычную улыбку, которая всегда ее выручала. Навстречу
ей попался увалень с производственного участка, начальник сборки Гуляев, то
ли Витя, то ли Вася, и Надя с ним поздоровалась. Улыбка получилась, значит,
Ириночка все-таки утрется.
Надежда Михайловна открыла дверь директорской приемной и, не глядя
в сторону стола референта, вознамерилась двинуть напрямик в логово
генерального.
– Вы куда? – холодно одернул ее Ириночкин голос, которая не
собиралась ретушировать свое отношение к «наглой бабе» даже ради
корпоративной этики.
– Вы шутите? – так же холодно осведомилась Киреева. – Или так мои
подчиненные пошутили?
– Вас пригласят, – едко проговорила Зверева. – Посидите, пока Иван
Викторович не освободится.
Надя села. А что ей оставалось делать? Села на банкетку у
противоположной стены, закинула ногу за ногу, и принялась изучать Ириночкину
прическу.
Так себе у нее прическа, лоском не блещет. Выезжает за счет мусса и
фена, а форма совершенно безобразная. Видимо, где-нибудь возле дома
стрижется, в эконом-классе. И кондиционер у нее хреновенький, волосы
топорщатся, как пакля на дешевой кукле. О, да у нее седых полно! А что там у
нас с контуром лица?
Надя переместила взгляд на Ираидино правое ухо и скулу, затем на
подбородок, чтобы сделать вывод, насколько четкий у Ираиды овал. Решила,
что не слишком. А вот шея…
Киреева поспешно полезла в карман за очками, водрузила. От
сделанного открытия она даже забыла дышать. Потому что у помощника
генерального директора, нет, генеральный – это в прошлом, у помощника
президента холдинга «Микротрон», у этой вельможной статс-дамы, была
грязная шея!
Зверева вскочила и пронеслась мимо Надежды в директорский кабинет.
– Входите, – несколько более пронзительным тоном, чем обычно,
провозгласила она, выходя обратно и оставляя небольшую щель, в которую
даже Алинка Росомахина не смогла бы протиснуться. Но Надежда и не
собиралась протискиваться, она просто потянула створку на себя, потеснив
плечом и локтем источающую злые миазмы Ириночку, в результате чего та
покачнулась на каблуках и взмахнула рукой, ловя опору.
– Прошу прощения, – сладко улыбнулась ей Надежда и вошла внутрь.
Вошла и остановилась, вглубь продвигаться не стала. Убедилась только,
что дверь закрыта плотно, сдержанно поздоровалась и осталась стоять
напротив длинного, словно подиум, стола совещаний, который на
противоположном своем конце был логически увенчан директорским, пардон,
президентским столом.
Оказывается, главный ее ждал. Он не изображал, что что-то пишет или
изучает некий важный документ. Он просто сидел и смотрел в сторону
открывающейся двери, а теперь пристально смотрел на Надю, отчего она
немного смешалась.
А, ладно. Терять ей теперь нечего, так что можно разрешить себе побыть
собой, то есть спокойной, смелой и независимой.
Лапин жестом указал ей на самый первый от его стола стул, Надя
приблизилась и села.
«Не иначе, повышение», – с сарказмом подумала она, красиво размещая
локоток на краешке столешницы и тщательно контролируя поворот головы и
осанку, одновременно с этим исподволь разглядывая руководство. На таком
близком расстоянии ей это делать пока не приходилось.
Их президент был грузен и сутул. Хотя, возможно, его так не красил
мешковатый костюм, серый в мелкую елочку, и неизбежная белая рубашка с
невыразительным галстуком. Прямые темно-русые волосы президента уже
сильно поредели и образовали две симметричнее залысины, а усы «подковкой»
под крупным хрящеватым носом по непонятной причине придавали всему
облику какую-то унылую измятость. Или неряшливость? Да нет, шея-то у него
чистая.
«Однако не орел», – вынесла свой приговор Киреева, и тут до нее,
наконец, дошло, что президент все это время излагал, по какому делу ее сюда
пригласил, а вернее, вызвал.
– Простите, – осторожно проговорила она, – я правильно вас поняла? Вы
обратились ко мне, чтобы я сделала вид, что я ваша невеста? Я
переспрашиваю не потому, что плохо слышу или неважно соображаю. Но ваше
предложение настолько странно, что мне нужно убедиться в отсутствии
недопонимания.
Она смотрела на хозяина всего, что тут вокруг, внимательно и без
малейшего удивления на лице. И как бы даже проникновенно. Без тени издевки.
И без идиотской ухмылки. Вполне серьезно и доброжелательно. Она надеялась,
что у нее получилось смотреть на него именно так.
Она не поверила ни на минуту. Только надо срочно разобраться, в чем
здесь прикол, как любит говорить ее сын Андрейка. Чего от нее хочет этот
монстр, потому что Надя не сомневалась, что Лапин именно монстр. Не
монстры не делаются владельцами таких корпораций, и не остаются ими на
протяжении почти двадцати лет, с маниакальным постоянством сметая
конкурентов, отвоевывая рынок и до отрыжки наедая себе капитал.
Возможно, это проверка. Хотя данная версия сильно хромает. Если ее и
заподозрили в том, что она торгует коммерческими тайнами, что в принципе
возможно – в смысле, ее торговля тайнами возможна, то Надеждой занялся бы
Петрас Берзин, руководитель их службы безопасности. Или кто-нибудь еще из
его отдела. Но уж никак не президент компании.
Значит, это тест. Тест… на что? Что конкретно он хочет про нее узнать?
Ее поведенческие реакции в неожиданных ситуациях увидеть? Или убедиться в
наличии чувства юмора? Тогда этот тест она ни за что не пройдет. Не потому
что не дружит с юмором, напротив, крепко дружит. Но так рисковать Надежда
сейчас не будет.
Потому что, возможно, она сию минуту проходит проверку на лояльность.
На преданность и понимание. То есть, требуется не заржать и не растрепать.
Мракобесие какое-то, право слово.
Что делать-то, однако?
Лапин, между тем, молчал, поигрывая «Паркером», и объяснений давать
не торопился. Он тоже исподволь рассматривал женщину, сидящую напротив.
Красива. Уже немолода, но красива. Шелковистые волосы цвета темного
меда бликуют в свете ламп так, что тянет их осторожно потрогать. А стрижка у
нее называется забавно, «большой боб».
Лапин подслушал ненароком, как Ираида, общаясь с кем-то по телефону,
говорила с ядовитым торжеством, что у Киреевой на голове «большой боб»,
который был на пике тому лет десять назад. Лапин тогда уяснил, что это не
круто, иметь на голове то, что уже лет десять никто не носит, но этой женской
маниакальной озабоченности сверять жизнь по модным журналам он никогда
не понимал, и, рассматривая начальницу патентного отдела, сделал вывод, что
с «большим бобом» она не прогадала.
Видно, что она изо всех сил отбивает у времени молодость, но отбивает
по уму, без экстрима. Никаких зашпаклеванных тушью глаз, густо
напомаженного рта и никакой демонстрации мясистых бесформенных коленей.
Стильно и умеренно. Лет пяток всего сбрасывает, молодец. Причем даже свой
возраст она обратила себе на пользу, непонятно как, но обратила, шарм в
наличии. Хотя Лапин не очень понимал, что такое «шарм».
Его предупреждали, что баба не дура, скорее наоборот, умна, как змея.
Такая вслепую ничего делать не станет. Что ж, придется объяснять.
И тогда он, стараясь говорить кратко и по возможности бесстрастно,
обрисовал ситуацию.
– Если подвести черту, то вам не хочется чувствовать себя униженным на
свадьбе вашей дочери, потому что править балом там будет ваша бывшая жена
с ее теперешним мужем. Правильно? И чтобы продемонстрировать, что в
вашей жизни все окей, вам необходимо явиться туда вместе с подругой, почти
невестой.
Лапин как-то не по-доброму хмыкнул, давая понять, что Киреева оценила
ситуацию правильно, и неприязненным тоном проговорил: «Естественно, эта…
услуга будет оплачена. В случае вашего согласия я обговорю с вами мои
требования, и мы заключим сделку. Если хотите, можем оформить ее
юридически. Непременным условием является ее неразглашение. В случае
несоблюдения, вам грозит… впрочем, это мы обговорим позже. Ваша цена?
Только сильно не задирайте».
Надежда не знала, как ей ко всему этому отнестись и, что важнее, как ей
отреагировать. Наличествует во всем этом оскорбление или не наличествует?
Если наличествует, то в чем оно конкретно состоит? Ведь не интимные же
услуги он от нее требует. Или интимные тоже? Да нет, не может быть.
Надежда, конечно, себя никогда не принижала, но чтобы соперничать с
молодыми профессионалками… Это надо быть не наглой, а чисто идиоткой,
чтобы подумать, что в конкурентной борьбе с холеной двадцатипятилетней
эскорт-леди преимущество будет на Надиной стороне. Вот если хотя бы лет
десять назад…
И она сказала: «Есть множество агентств. Они вам предложат массу
вариантов для сопровождения на банкет. И расценки у них, я уверена, твердые,
и вам по карману».
Лапин раздраженно проговорил, швырнув в сторону ручку:
– На них печать на каждой!.. Их легко вычислить. И если кто-нибудь
пронюхает, что я девку представил невестой, вообще позор будет. Позор! И
вообще я не понимаю, почему вы мне задаете такие вопросы?! Мне про вас
говорили, что вы женщина умная, а вы такие вопросы мне задаете!.. Мне нужно,
чтобы сопровождала меня привлекательная, хорошо одетая дама средних лет,
умеющая уверенно держать себя в обществе незнакомых людей и при этом не
идиотка! А вы бестолковыми вопросами сыплете! Вы идиотка?