Фрагмент акта СМЭ Николая Тибо-Бриньоля с замаранным предложением или частью предложения длиною в 18 знаков. При высоком разрешении фотографии с использованием разных фильтров можно частично разобрать «забитые слова»: «Кости носа…». Последнее слово нечитаемо, по длине и общему смыслу фразы — «сломаны». Но последующее предложение в тексте акта прямо противоречит этому: «Кости носа на ощупь целы».
«Правила судебно-медицинского исследования трупов» 1929 г., которыми должен был руководствоваться в своей работе эксперт Возрожденнный, предписывали последним этапом работы эксперта с трупом проверку целостности костей скелета и хрящей. Иногда это действие называли «контрольным (или завещающим) прощупыванием», хотя на самом деле данная процедура включала в себя не только ощупывание — эксперт переворачивал труп на живот и делал три дополнительных разреза на спине (по лопаточным линиям и в районе остистых отростков позвоночника). Благодаря этим разрезам эксперт получал доступ ко всем костям человеческого тела и мог проверить их целостность во всех труднодоступных частях. Сообщение о проведении «завершающего прощупывания» (иногда употреблялось слово «ощупывание» — смысловой разницы никакой) судмедэксперт должен был поместить в конце второй части экспертизы, т. е. раздел «Внутренний осмотр» этим сообщением завершался. Таково было требование «Правил…» 1929 г., но в актах Возрожденного мы не найдем информации о должном проведении упомянутой процедуры. Лишь эпизодически, словно спохватившись, наш драгоценный эксперт между делом отмечает: «кости и хрящи скелета при ощупывании целы», как, например, в случае осмотра тела Игоря Дятлова. Но такому выводу грош цена, поскольку он сделан во время наружного осмотра трупа, а потому не мог быть исчерпывающе полным и информативным. Фактически это отписка, потому что без извлечения внутренних органов из грудной и брюшной полостей ощупывание не имеет смысла.
Что мы можем сказать о работе Бориса Алексеевича Возрожденного на основании всего изложенного выше?
1. Судмедэксперт, безусловно, был знаком с требованиями нормативных документов в полном объеме, однако нельзя не отметить допущенные им грубейшие нарушения правил работы и оформления служебной документации. Нарушения эти столь серьезны, что в некоторых случаях лишают его работу всякого смысла. Некоторые экспертизы Возрожденного трудно назвать «экспертизами» в точном значении этого слова, работу подобного уровня мог выполнить обычный прозектор с кафедры патанатомии или судебной медицины любого медицинского вуза страны, т. е. специалист без высшего медицинского образования. Роль эксперта Возрожденного зачастую сводилась к роли обычного наблюдателя — он вносил в свои акты только то, что видел. Это особенно заметно в случаях вскрытия тел Дубининой, Золотарева и Тибо-Бриньоля.
2. Можно без колебаний утверждать, что к 9 мая 1959 г., т. е. моменту проведения вскрытия тел, найденных в овраге, следователь Иванов уже взял курс на сворачивание уголовного расследования. Иванов уже знал, что нового продления сроков ведения следствия он в конце мая не получит (либо не станет об этом просить), а потому никакого суда и выдвижения обвинений против конкретных лиц не последует. На это совершенно недвусмысленно указывает тот факт, что акты судебно-медицинских экспертиз Дубининой, Золотарева, Колеватова и Тибо-Бриньоля остались не подписаны понятыми. Возрожденный мог передать следователю документы в таком виде лишь получив от последнего гарантию того, что данные документы никогда не покинут стен прокуратуры. Выражаясь проще, Иванов должен был сказать судмедэксперту примерно следующее: «Борис Алексеевич, не волнуйтесь, эти документы никто никогда не увидит!».
3. Очень странной представляется идентификация трупа Семена Золотарева, принимая во внимание всю совокупность привходящих данных: а) отсутствие документов, удостоверяющих личность; б) минимальное сходство трупа с известными прижизненными фотографиями Золотарева; в) отсутствие надежных ориентирующих признаков и особых примет погибшего. Татуировки не могли выступать в качестве последних, поскольку почти все они располагались на предплечьях обеих рук и были всегда скрыты одеждой. Тем более в зимнее время! Лишь татуировка «Гена» находилась у основания большого пальца правой руки, но имя «Гена» никак не указывает на человека, которого зовут Семен. Вряд ли даже родная мать могла в точности назвать, какие татуировки имел ее сын. Еще меньше информации для идентификации трупа несли коронки и зубные мосты Золотарева, поскольку судмедэксперт явно не имел стоматологической карты погибшего и не описал в своем акте их точное расположение. Особо стоит отметить тот факт, что Возрожденный в акте СМЭ назвал Золотарева Александром Алексеевичем, а не Семеном Алексеевичем, как было бы правильно. Это означает, что в распоряжении следствия даже 9 мая не было документов, удостоверяющих личность погибшего! По формальным признакам Возрожденный должен был вскрывать Золотарева как «неизвестного умершего», и никакие увещевания следователя в такой ситуации на судмедэксперта подействовать не могли. А вдруг судмедэксперт оказался бы прав и выяснилось, что к группе примкнул некий неизвестный?! Однако некто нашел нужные аргументы и убедил Возрожденного, что «неизвестный труп» очень даже известен. И этот загадочный некто явно не был студентом УПИ и уж точно не был следователем Ивановым. В дальнейшем мы вернемся к этому неожиданному выводу и отыщем другие свидетельства существования влиятельного и хорошо информированного человека, принимавшего деятельное, хотя и опосредованное, участие во всех злоключениях группы Игоря Дятлова (как до, так и после ее трагической гибели).
4. Представляется не случайной странная «забывчивость» судмедэксперта Возрожденного, ни разу не засвидетельствовавшего в актах своих экспертиз по «делу группы Дятлова», что «других повреждений на теле погибшего не установлено». Напомним, это была обязательная формулировка, завершающая собою описательную часть акта СМЭ. Она следовала (вернее, должна была следовать) после фиксирования в тексте результатов «контрольного прощупывания» костей, хрящей и суставов. В забывчивость эксперта верится с трудом, скорее можно предположить нечто иное — Борис Алексеевич старательно избегал упоминаний о проведении «контрольного прощупывания» и не желал фиксировать на бумаге, в официальном документе, что «иных повреждений», кроме описанных в акте СМЭ, погибший не имел. Почему?
Побудительных причин могло быть несколько, и самая очевидная из них заключается в том, что повреждений на трупах было существенно больше, нежели зафиксировано в актах экспертиз. Но Возрожденного убедительно просили «не писать лишнего» и «не раздувать список». Кто просил и насколько категорично, мы сейчас сказать не можем, скорее всего сам следователь Лев Никитич Иванов, не желавший «раскручивать дохлое дело» ни в начале, ни тем более в самом конце. Вместе с тем судмедэксперт Возрожденный прекрасно знал недавние истории разоблачений «бериевских злодеяний» и «многочисленных перегибов культа личности». Они отнюдь не закончились расстрелом Берия в декабре 1953 г., расстрелы высокопоставленных коммунистических сатрапов — всякого рода цанав, рапав и их присных — продолжались много позже. Не забываем, что Багирова, например, расстреляли весной 1956 г. — всего за 3 года до описываемых событий! По стране катился вал реабилитаций, выжившие жертвы сталинских репрессий и их близкие требовали пересмотра дел и наказания виновников их мучений.
И Возрожденный не мог не думать о том, что в скором времени успешно закрытое следователем-криминалистом Ивановым «дело о погибшей группе Дятлова» вновь откроет какой-нибудь следователь Петров… Или Сидоров. И назначение повторной судмедэкспертизы с сопутствующей эксгумацией захороненных тел будет первым шагом, который предпримет любой новый следователь. Да что там эксгумация! Возрожденный мог опасаться назначения повторных экспертиз уже по прибытии тел в Свердловск! Отец погибшей Людмилы Дубининой — крупный чиновник в Управлении лесной промышленности Свердловского совнархоза, квартира у семьи Дубининых находилась в сугубо номенклатурном «Доме горсовета № 3» на улице Декабристов, 16/18, знакомом всем жителям Свердловска. Кому известны связи такого человека и его возможности влиять на следствие?! Да никому! И если Возрожденный не хотел быть пойман на очевидной фальсификации экспертиз, — а в свои 37 лет он прекрасно понимал, чем это чревато, — ему надлежало зафиксировать те повреждения, скрыть которые будет невозможно, и предоставить следствию документ, составленный в максимально неопределенной форме. Это спасало его от возможного в будущем уголовного преследования. Потому что неполный документ — это все-таки не фальсифицированный, это огрех, халатность, но не умышленное искажение информации, предоставляемой следствию. Именно страх перед возможной проверкой его собственной работы толкал Возрожденного на то, чтобы составлять проанализированные нами документы именно так, а не иначе.
5. Красноречивее любых слов нежелание судмедэксперта Возрожденного дать объяснение отсутствию глаз у Золотарева и Дубининой, а также языка у последней. Попытки современных исследователей трагедии группы Игоря Дятлова «списать» подобные повреждения на далеко зашедший процесс гниения не выдерживают критики. Если бы исчезновение глаз и языка действительно было связано с этим, то Возрожденный обязательно указал бы на данное обстоятельство. Ведь подобное объяснение не только не противоречило общей линии расследования, которую можно выразить словами «виноватых нет», а как раз прямо ее поддерживало. Но Борис Алексеевич ничего подобного в своих ответах на вопросы следователя Иванова не сказал и в заключениях, отметив «повреждения мягких тканей головы», о глазах и языке (с диафрагмой рта) не упомянул ни единым словом (язык и глаза не являются мягкими тканями головы — это самостоятельные органы!). Толкование такого поведения судмедэксперта может быть только одно — он понял, что исчезновение глаз и языка связано с внешним травмирующим воздействием и не может быть объяснено естественными процессами и причинами, но зафиксировать на бумаге свое открытие не пожелал. Скорее всего, по просьбе или под прямым давлением следователя Иванова (или более высокопоставленного представителя облпрокуратуры — этого мы не узнаем никогда). Но и замалчивать увиденное Борис Алексеевич тоже побоялся, вполне разумно опасаясь назначения повторной экспертизы и ревизии его собственной работы.
Как видим, немые документы более чем полувековой давности оказались очень даже «говорящими». Самим фактом отсутствия тех или иных записей они сказали нам больше, чем их присутствием.
На основании всего изложенного выше можно считать доказанным, что Борис Алексеевич Возрожденный был не свободен в высказывании своих мнений и предположений, особенно на заключительном этапе расследования, когда обнаруженные на трупах последней четверки туристов телесные повреждения вступили в явное противоречие с превалирующей версией следствия «виноватых нет, все погибли от несчастного случая». Информация, шедшая вразрез этому суждению, была крайне неудобна следователю Иванову и руководству областной прокуратуры, поскольку могла помешать скорому закрытию «дела», о чем уже было принято принципиальное решение.
Приняв к сведению этот вывод, постараемся понять, что же именно означают обнаруженные Возрожденным телесные повреждения и каковы те выводы, которые судмедэксперт должен был сделать, но не сделал в силу описанных выше обстоятельств.
ГЛАВА 14 КРАТКИЙ АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКХ ЭКСПЕРТИЗ ТЕЛ ДУБИНИНОЙ, ЗОЛОТАРЕВА, КОЛЕВАТОВА И ТИБО-БРИНЬОЛЯ
Завершая описание и разбор телесных повреждений, зафиксированных при проведении судебно-медицинских экспертиз тел туристов, найденных в овраге, и принимая во внимание соображения, изложенные в предыдущей главе, подведем некоторые итоги:
1. Сила, воздействие которой послужило причиной смерти Дубининой, Золотарева и Тибо-Бриньоля, безусловно была очень значительной.
2. В случае Золотарева и Дубининой можно видеть удивительное единообразие как внешнего силового воздействия, так и обусловленных им переломов ребер.
3. Примененная сила действовала с высокой точностью и избирательностью. Несмотря на разный рост и вес Дубининой и Золотарева, внешнее воздействие, сломавшее ребра обоим, не задело ключиц, но при этом поломало вторые (и нижележащие) ребра. Удивительна, прямо-таки невероятна, прицельность приложения этой нагрузки! Чувство удивления только возрастет, если мы примем во внимание то, что неповрежденными остались плечевые кости рук. В самом деле, трудно даже вообразить, какое положение должно занимать человеческое тело в момент причинения ему естественным образом столь странных повреждений. Если человек лежит на спине и на него неуправляемым образом наваливается некая значительная масса, то он должен получить перелом ключиц — в силу анатомических особенностей они расположены так, что в лежачем положении возвышаются над грудной клеткой. Если человек лежит на боку, то в случае неприцельного воздействия на грудную клетку большой падающей массы должны быть поломаны кости вышележащей руки… Но ничего этого мы не видим. Невозможно представить, чтобы некое неприцельное и неуправляемое воздействие стихийной природы (сход лавины, подвижка пласта прочного (фирнового) снега, свалившееся на грудь дерево и т. п.), в двух случаях проявило такую поразительную точность в выборе точки приложения.
4. Нельзя не заметить удивительной однотипности и других телесных повреждений, прежде всего «дефектов мягких тканей» на задних частях головы. Такие «дефекты» мы видим у Людмилы Дубининой (на левой теменной кости), у Семена Золотарева (в правой теменной области) и Александра Колеватова (за правым ухом). Судмедэксперт Возрожденный квалифицировал данные повреждения как посмертные и вряд ли сильно покривил душой против истины. Однако очагом посмертного гниения плоти почти всегда является место нарушения целостности кожного покрова. Другими словами, трое из четырех погибших получили травмы с рассечениями кожи незадолго до смерти, возможно в самые последние минуты жизни (отсутствие отечности указывает на быстрое прекращение полноценного кровообращения в этом месте). Теоретически можно, конечно, предположить, что трое из четырех человек, найденных в овраге, естественным образом падали назад и ударялись затылками о всевозможные твердые преграды — камни, стволы деревьев и т. п. Но нельзя не признать такую «падучесть» очень странной. Мы помним, что Людмила Дубинина, Семен Золотарев и Александр Колеватов не имели обморожений (в отличие от своих товарищей, погибших на склоне и у кедра) и если они и страдали от холода, то страдания эти были скорее психоэмоционального уровня, нежели физиологического. С точки зрения человеческой физиологии, они еще не успели дойти до той степени переохлаждения, когда у замерзающего начинается глубокое торможение нервной системы и сопутствующие этому опасные последствия — утрата координации движений, способность поддержания равновесия и пр. (так называемый сопор).
Если первопричиной формирования отмеченных Возрожденным «дефектов мягких тканей» действительно явились рассечения кожи, то объяснить их естественным травмированием никак не получается — такое объяснение идет вразрез и с повседневным опытом, и со здравым смыслом.
5. В развитие предыдущего пункта следует упомянуть о другом не менее странном совпадении, отмечаемом опять-таки у тех же самых трех из четырех членов группы, обнаруженных в овраге (т. е. у Дубининой, Колеватова и Золотарева). Речь идет о локализации «дефектов мягких тканей» на лицевой части головы. Эти дефекты странным образом оказались сгруппированы в районе надбровных дуг и переносицы (с обнажением костей черепа). Все трое не имели бровей, а Дубинина и Золотарев — еще и глаз. Примечательно, что у Тибо-Бриньоля, чье тело находилось в непосредственном контакте с телами Золотарева и Колеватова, ничего подобного не отмечалось. У Тибо-Бриньоля судмедэксперт зафиксировал сползание волос и эпидермиса, но это следствие пребывания трупа в воде, а не какого-то особенно быстрого разложения плоти. Вот тут бы прокурору-кримина-листу и поинтересоваться у замечательного судмедэксперта, «как судебная медицина объясняет такое странное различие посмертных изменений, наблюдаемое у лиц, находившихся в одинаковых условиях окружающей среды одинаковое время», но нет, вопроса такого не последовало. Думается, по двум причинам: во-первых, следователь Иванов, имея криминалистическое образование и неплохо разбираясь в судебной медицине, знал, каким будет ответ Возрожденного, а во-вторых, ожидаемый ответ никак не мог устроить следователя.
6. Помимо однотипных повреждений мягких тканей в области надбровных дуг и переносицы, отмеченных судмедэкспертизой у трех из четырех погибших, в актах СМЭ мы видим и другое любопытное совпадение, которое, опять-таки, наблюдается у трупов трех человек — на этот раз у Дубининой, Колеватова и Тибо-Бриньоля. Речь идет о наличии очагов разложения плоти («дефектах мягких тканей») в районе челюстей погибших. В акте судмедэкспертизы тела Людмилы Дубининой мы находим упоминание об «отсутствии мягких тканей верхней губы справа с истончением ее краев и обнажением альвеолярного края верхней челюсти и зубов». В случае с Александром Колеватовым судмедэксперт оказался более точен, он даже измерил обнаруженное повреждение (дословно: «В области правой щеки дефект мягких тканей на участке размером 4,0 х 5,5 см неправильно овальной формы с подмятыми сглаженными, истонченными краями. Дном дефекта <…> являются кости нижней челюсти»). И наконец, относительно Николая Тибо-Бриньоля читаем: «В области верхней челюсти слева дефект мягких тканей неправильной овальной формы размером 3,0 х 4,0 см с истонченными и слегка подмятыми краями, с обнажением альвеолярного края верхней челюсти». Если полагать, что очагом гниения явилось повреждение кожи, то оказывается, что двое погибших — Колеватов и Дубинина — имели схожее травмирование в нижней части лица справа, а Тибо-Бриньоль опять-таки в нижней части лица, но с левой стороны. Можно с большой уверенностью утверждать, что изначальной причиной описанных в п. 4–6 «дефектов мягких частей» явились рассечения кожи (более или менее крупные — об этом судить сейчас невозможно), но эти раны не сохранились ввиду последовавших очаговых посмертных изменений (гниения и аутолиза). Эти моменты не были разъяснены судмедэкспертом ни в текстах экспертиз, ни в ответах на вопросы следователя, хотя такого рода предположения были не только допустимы, но и необходимы, поскольку способствовали прояснению картины случившегося с погибшими незадолго до смерти.