Гриф почти не переигрывал. Это хорошо. Талантливые агенты СЭБу нужны. Вот потренируется в таких засадах-прикрытиях, можно будет поручить ему персональное дело.
Володя снова сменил ракурс и взял крупно главный вход. Четкина не было. Время — девять пятьдесят. Однако пунктуальный аспирант. И хладнокровный. Другой на его месте уже давно бы взволнованно вышаркивал по гранитным ступеням парадной лестницы, а этот не спешит. А может, дело не в хладнокровии. Может, осторожничает. Надо же, какой важный документ ему попался! И прикрытие шеф организовал, и свидетель опасается засветиться раньше времени. Что же там такое? Тайный гроссбух «Бистрофуда» или «Колы»? Какие еще корпорации-гиганты могут позволить себе запугать свидетелей и насторожить начальство СЭБа? И при чем тут аспирант-физик?
Подняться на поверхность со станции «Университет» было делом трех минут. Дойти от стеклянного купола павильона-входа, увенчанного красной литерой «М», до лестницы — еще минута. Девять пятьдесят пять. Где же мальчик?
Волк окинул взглядом панораму города. Не потому, что надеялся увидеть аспиранта на крыше ближайшего небоскреба, а просто чтобы не стоять столбом.
Прямо — величественная громада университета. Километровый в ширину стеклянный фасад ограничивали выступающие вперед башни двух главных корпусов — физики и естествознания. На высоте ста пятидесяти метров башни упирались в квадратные крыши большей площади, и это делало их похожими на столы. Говорят, что изначально задумывался намек на академическую шапочку. Такую угловатую. Возможно, задумка была стоящей, но в реальности получились столы на толстых ножках-тумбах.
Стена основного здания между ними была значительно ниже. К ней с разных сторон тянулись прозрачные трубы пешеходных переходов и длинные языки транспортных подъездов. Наружные лифты заканчивались открытыми площадками на плоской крыше, неподалеку от причалов для ресторанчиков на гравиподушках.
И все это великолепие зеркально сверкало, отражало солнечные лучи, виадуки и ближайшие здания, создавая тем самым иллюзию бесконечной глубины и объема.
Здания слева от университета были однотипными — там обосновался студенческий городок, — но это не портило вида. Десятки стоэтажных костяшек домино походили на материализовавшиеся отражения в зеркале университета. Их перспектива тянулась вдаль, но здания не перекрывали вида, и в просвете между студенческими высотками были видны необычные дома-шары следующего квартала — вотчины Академии искусств.
Справа в хитросплетении многоуровневых транспортных развязок, труб-виадуков и мостов терялись многочисленные офисы научных и программных компаний. Их внешний вид подчинялся лишь одному правилу — отличаться от соседних. И на достижение цели архитекторы бросили все свои творческие силы. Дизайн домов исчерпывал, казалось, все варианты сочетания таких деталей, как стены, крыши, балконы, окна и многоуровневые подъезды. А также все геометрические формы и комбинации цветов-фактур.
Но самое грандиозное сооружение расположилось через обширную пешеходную площадь, напротив храма науки и образования. Это был знаменитый Мир Фантазий. Крупнейший парк развлечений на континенте. Архитекторы возвели его с размахом, вполне соответствующим статусу.
Полностью закрывая собой городской вид и часть небосклона, прямо через площадь возвышалась настоящая столовая гора. Ее склоны были покрыты лентами серпантинных дорог и разделены горизонтальными террасами. На просторной плоской вершине и на всех террасах зеленели тщательно спланированные «непроходимые» джунгли, в которых скрывались тысячи мест для отдыха, парковок для любого транспорта, кафе и кемпингов. В некоторых местах склоны горы были отвесными, и здесь зелень отступала, обнажая изумительные по красоте скалы. Неподалеку от одного из этих мест прямо с вершины к подножию обрушивался грандиозный водопад. Голографический, конечно.
Подножие горы выглядело ажурным, поскольку через каждые пять метров в нем зияли огромные полукруглые входы в парковые сектора и ярко освещенные вестибюли. И повсюду копошились тысячи мизерных букашек. Так на фоне грандиозного Горного Мира выглядели посетители.
Такова была панорама одного из уголков Сиднея. Не самого лучшего, но и не худшего в городе. Как и везде, здесь все было идеально, правильно и красиво. Гуляли парочки, приличные и веселые компании, мамаши с детворой, студенты. Опрятные и чистые рабочие подравнивали кустики, автоматы поливали скверики, протирали лавочки и так далее и тому подобное. Все было прилизано и ухожено… до тошноты.
Волк скривился и поднял взгляд вверх. По небу прошли четыре гравиплана службы погоды. Какие облака разгоняли — непонятно. В лазурной вышине уже неделю не появлялось ни одного белесого клочка.
Взгляд Волка снова опустился к парадному подъезду университета. Занятно, где он прятался? Не мог же этот растрепанный аспирант вынырнуть из-под гранитной плиты крыльца. Факт, не мог, однако вот он, стоит недалеко от дверей и нервно теребит небольшой сверток.
Владимир преодолел последние ступени и уверенно направился к Четкину. Аспирант заметил его решительный порыв, на секунду замер и, видимо, сравнив внешность (довольно помятую) приближающегося агента с файлом в памяти, двинулся навстречу. На мыслеконтакт он почему-то не выходил. Не был подключен к скрытому эфиру? Маловероятно. К «Мегаполису» люди подключались с рождения, иначе было просто нельзя. На мысленной сети замыкалось практически все в этой жизни. Опасался прослушивания? Возможно, только как он ориентировался в городе, где большая часть информации транслировалась прямо в сознание горожан, а не вывешивалась на плакатах, указателях или справочных табло? В городе, где управление любым прибором или механизмом осуществлялось при помощи телепатических приказов. Где в конце концов общение при помощи голоса давно стало всего лишь данью этикету: при личной встрече полагалось говорить, а находясь хотя бы в разных углах помещения, уже можно было обмениваться мыслями. Комплекс этих услуг потому и назывался мыслеподдержкой, что без него человек не мог ступить и шагу, не споткнувшись о видимые только «подключенным» препятствия — реальные или условные.
— Господин Четкий, я Волков. Служба экономической безопасности Управления юстиции.
Владимир остановился в двух шагах от свидетеля и окинул его взглядом. Растрепанные волосы, бегающие глазки, несвежая рубашка, джинсы и до неприличия стоптанные дешевые штиблеты «Кат». По виду скорее мелкий торговец из Черного города, чем аспирант. Но нездоровый цвет лица и тонкие нервные пальцы выдавали принадлежность к ученой братии.
— Да-да, я принес. — Четкий затравленно оглянулся и добавил громким шепотом: — Они за мной следят! Они повсюду!
— Они? — Владимир протянул руку к свертку. — Это у вас документы?
— Важнейшие! Я наткнулся на них, разбирая лабораторные архивы. Там собраны книги и рукописи, датированные начиная с конца двадцатого века, представляете? Со времен миротворцев и первооткрывателей!
— Формулы первых атомных бомб и линейных ускорителей? — блеснул эрудицией Волк. — Занимательное чтиво. Для любителей древности.
— Нет, все совсем не так! — Голос аспиранта дрожал. — Я не знаю причины, но в наших архивах хранились документы, абсолютно не имеющие отношения к физике. Я даже подумал, что собраны они не по тематическому принципу, а по факту написания в одном месте или в одно время. По ним можно восстановить целый период истории во всех подробностях: от научной и культурной жизни до светской хроники и личной переписки. Но самое поразительное — место издания книг! Я не могу назвать его вслух, но, поверьте, это очень далеко отсюда!
— Весьма интересно. — На самом деле Волкову было совсем не интересно. Гораздо больше, чем анализировать подобные факты, ему хотелось выпить стаканчик минеральной, а еще лучше — бутылочку светлого «Фостера». — Ну и при чем тут наша Служба? Кладами и старинными коллекциями занимается Культнадзор.
— Хранилище было опечатано отделом профессора Новака!
— Ну и что? — Волк начал терять терпение.
— Они «звенят»! Представляете? До сих пор! Самые молодые из документов датированы два ноля двадцатым годом, и все они «звенят»!
— В каком смысле? — Владимир насторожился. Что значит «звенят», он догадывался, но хотел услышать подтверждение из уст Четкина.
— Пыль! Радиоактивная пыль! Они пропитаны ею насквозь. Вот этот рукописный документ единственный прошел обработку в лаборатории радиационной гигиены и почти не представляет опасности, но все остальные…
— Та-ак… — Волк примерно понял, куда клонит аспирант. — А все остальные заражены, но их потихоньку продают коллекционерам на черном рынке, так? Это опять же не совсем наш профиль, но мы подключим к делу кого следует, будьте уверены.
— В каком смысле? — Владимир насторожился. Что значит «звенят», он догадывался, но хотел услышать подтверждение из уст Четкина.
— Пыль! Радиоактивная пыль! Они пропитаны ею насквозь. Вот этот рукописный документ единственный прошел обработку в лаборатории радиационной гигиены и почти не представляет опасности, но все остальные…
— Та-ак… — Волк примерно понял, куда клонит аспирант. — А все остальные заражены, но их потихоньку продают коллекционерам на черном рынке, так? Это опять же не совсем наш профиль, но мы подключим к делу кого следует, будьте уверены.
— Постойте, это не все! Вы отталкиваетесь от факта наличия «грязного» архива, а вопрос, откуда он взялся в хранилище университета, вас не волнует?
— Быть может, раньше в том помещении располагалась изотопная лаборатория? — предположил Володя. — Или эта библиотека вывезена с какого-то отработавшего срок полигона. Кто знает?
— С полигона? Практически все документы написаны по-русски! Кириллицей! Вы знаете, что это за алфавит?
— Знаю. Им пользуются где-то в Африке.
— На Мадагаскаре! — возбужденно прошептал аспирант. — Возможно, бумаги попали к нам с этого бунтарского острова, а может… а может, и с севера!
— Исключено, — уверенно возразил Волк. — В северное полушарие не ходят даже подводные лодки. И никакие транспортные гравипланы туда не залетают. И двести лет назад туда никто не заходил. А уж тем более никто не смог бы прожить там достаточно долго, чтобы создать целый архив. Да и если кто-нибудь отважился, это — помните, как у Александра Пушкина-Африканского? — «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Сейчас-то зачем привозить в Сидней целый архив воспоминаний каких-то отважных, но глупых Мадагаскареких путешественников?
— А если в нем есть важная информация, но контрабандисты не знали, в какой из рукописей ее искать?
— А профессор Новак, по-вашему, знает? Вы же под него копаете, не так ли?
— А вы прочтите вот эту рукопись, — Четкий потряс свертком.
— Хорошо, хотя это снова не наше дело. — Владимир подбросил сверток на ладони.
— Ваше, — уверенно возразил Четкий.
— Мы — экономическая безопасность, а не экологическая, — назидательно произнес лейтенант. — С вашим-то образованием надо бы различать.
— Речь идет лично о вас.
И этот туда же. Они с госпожой Старлет из одной упряжки, что ли? Черт знает что творится! Какие-то радиоактивные рукописи, то ли с далекого острова, то ли с безлюдного севера, тайны всякие… Или этот Новак ему просто насолил и теперь обиженный аспирант выдумал всю эту лабуду, чтобы доставить патрону хоть какое-то беспокойство? Булавочный укол, но сделать. Вариант. А если не врет?
А если и не врет, какое до этого дело СЭБу? Надо отфутболить проблему экологам или Службе общей безопасности, и пусть разбираются. Дело «экономистов» ловить киберпиратов, махинаторов, выявлять липовые фирмы и граждан, уклоняющихся от уплаты налогов. Вот если бы Новаку дали подозрительный кредит в ненадежном банке и он на эти деньги купил по формально завышенным ценам партию научного оборудования… А контрабанда «грязных» архивов это по части «общаков» и экологов. Без сомнения. А что касается роли личности агента по кличке Волк в мировой истории, так это и вовсе бред. Ни «Кассандре» Старлет и неким стоящим за ней «людям», ни этому аспиранту он ничего не должен и верить не обязан.
— Я подумаю, — вслух ответил он Четкину. — А вы будьте готовы, если потребуется, приехать в Управление для беседы.
— Не потребуется. — Аспирант почему-то вздохнул и утер со лба крупный пот.
— Почему? Вам нездоровится?
— Хуже. — Четкий как-то странно усмехнулся. — Я уже мертв.
Похоже, «бумажная» история и вовсе была пустышкой. Аспирант явно слетел с катушек. Это значит, никакого «грязного» архива и заговора профессора Новака просто не существует, а в пакете лежит стопка исчерканных рукой сумасшедшего бумажных листков. Володя разочарованно вздохнул. То-то ему сразу не понравился бегающий взгляд и затрапезный внешний вид этого ученого. Вот, оказывается, в чем было дело! И мыслесвязь по той же причине молчала. Специалисты «Мегаполиса» выявляют психические отклонения на раз и выпроваживают подобных типов из скрытого эфира еще до того, как врачи поставят диагноз.
Владимир мысленно отправил запрос в континентальную базу психиатрической помощи, но спустя секунду получил отрицательный ответ. Пациент Четкий в ее списках не значился.
Странно. Впрочем, решаемо. Волк сформулировал мысленный рапорт и получил ответ: «Ожидайте, машина вышла». Вот так. Минут через пять господина Четкина укутают в мягкое смирительное стазис-поле и отвезут туда, где всякие транквилизаторы и другие подозрительные лекарства «можно», причем много и бесплатно, за госсчет. Оставалось задержать пациента до прибытия «Скорой». Володя взглянул на Четкина и удивленно хмыкнул. Этот парень, похоже, решил доказать свое последнее высказывание делом. Аспирант закатил глаза, кожа его стала еще бледнее, а ноги подкосились, и он начал медленно оседать на крыльцо. Волк отбросил сверток в сторону и подхватил свидетеля под мышки. Тот обмяк и стал каким-то тяжелым и неудобным. В конце концов пришлось его опустить на крыльцо, и тут взору Владимира открылась здоровенная дыра, прожженная в спине аспиранта импульсом боевого излучателя. Волк резко выпрямился и оглянулся по сторонам. Слишком много людей! Выстрелить мог кто угодно.
— Гриф, ко мне! — мысленно приказал Владимир напарнику.
В мыслеэфире почему-то было пусто. Волков повернулся в сторону фонтана — Бережного на месте не оказалось. Лейтенант мысленно вошел в сквозной видеоканал площади и подключился к панорамным камерам. Крупный план фонтана позволил обнаружить Грифа, но совсем не в том состоянии, в каком бы хотел его увидеть Владимир. Сержант лежал под парапетом с такой же, как у Четкина, дырой, только в груди.
Игры закончились. Володя присел и попытался не глядя поднять сверток, но его поблизости не оказалось. Лейтенант поискал взглядом, встал, прошелся по крыльцу и заглянул в ближайшие укромные местечки. Злополучного пакета он не нашел.
Вот так, два трупа — и никаких улик. Видимо, покойный Четкий не страдал паранойей. «Они», кто бы это ни был, действительно скрывались поблизости.
Снова сквозной канал и обзор площади. Что это за девица стоит у входа в скверик, справа от лестницы университета? Почему нервничает? Нет, просто ждет кого-то. А там кто? Ребята в темных очках. Нет, они если и стреляют, то в игровом пространстве. А вон тот сухощавый дедок с тростью? Вряд ли. Староват. А кто у нас слева? Люди, люди… и все вроде бы расслабленные, прилично одетые, женщин больше…
Женщин! Надо искать не снайпера, а снайпершу! Точно! Вот она! Платок, облегающее платье, темные очки, сумочка. Хороша. Никак не подумаешь, что убийца. Вот только сумочка к наряду не идет. Нет, и по цвету, и по размеру она вроде бы гармонирует, но видно, что это не ее. Держит девица эту сумочку не так, как держат привычные вещи. И даже не так, как обновки, не по-хозяйски. Вручили минут за десять до операции. Наверняка. Сверток должен быть там же, где и оружие, — в сумочке. Можно брать девицу смело. Впрочем, это ничего не даст. Надо ее проводить, вот это будет правильно. Проводить и посмотреть, куда она отправится и с кем свяжется, чтобы доложить о своем подвиге. Хотя может и не связаться. Заказчику и так доложат. Например, журналисты. Невольно. Скоро здесь соберутся все репортеры всех инфоканалов, и, кстати, обязательно приедет сама Мария Штерн! Дело-то нерядовое: два трупа, один из них — секретный агент! Черт, какой облом получится! Но дело есть дело. Мария никуда не испарится, а вот эта гадюка ускользает.
А ну, незнакомка, покажи личико! Повернись к ближайшей камере. Смотри, сейчас вылетит птичка!
Женщина, словно услышав мысленный призыв, обернулась. Волк тут же зафиксировал ее внешность и отправил в базу Управления. Ответ пришел быстро. «Не значится». Наверное, из-за маскировки. Тогда в кримлабораторию, там ее быстро смоделируют без очков и платка, и…
— А че не в парандже? — недовольно пробурчал эксперт. — Ни глаз, ни волос не видно. Я тебе кто, маг и чародей?
— Надо, Степа! — строго сказал Владимир. — Эта… самка собаки только что замочила Грифа.
— Кого? Бережного?! Ах ты… Ладно, пять минут. А ты по телеканалу ее не щупал? Может, какая зацепка у тебя есть, чтобы я не тыркался в ложные версии?
— Там полный блок. — Володя на мгновение задумался. — Но одна версия у меня есть. Сравни эту картинку с внешностью некой Анны Старлет. Чует мое сердце, будет «бинго».
Связь с экспертом неожиданно прервалась, и перед мысленным взором Волка предстал сам начальник Управления генерал Арзамасов. Лицо у Виктора Павловича было крайне озабоченное и, как всегда, немного недовольное. Как всегда, когда он разговаривал с Волком. Тому имелась особая причина, но сейчас Володя ее в расчет не брал. В данный момент Арзамасов думал только о деле, а не о том, что лейтенант одной из служб его Управления трется слишком близко от генеральской дочки, то есть от Леры.