– Некоторые аналитики считают, что именно Китай будет доминирующей мировой державой в середине и конце двадцать первого века, – сказал Холден. – Обидно, когда бывшие колонии начинают диктовать свою волю во внешней политике.
– У вас почти весь мир – бывшие колонии, – заметил я.
– Да, предки неплохо размялись, – согласился Холден. – Жаль, другие предки, которые были чуть позже, не смогли удержать наши завоевания. Впрочем, это естественно. Все великие империи рано или поздно рушатся.
– США пока падать не собираются.
– Ерунда, – отмахнулся Холден. – Скоро такие ребята, как наш старый добрый Том, поймут, что одними только авианосцами всех проблем им не решить. Особенно внутренних проблем.
Честно говоря, я не знал, что у США есть большие внутренние проблемы, но задавать такой вопрос Холдену было бы совсем глупо. Должен же я хоть что-то знать, если уж назвался разведчиком.
– Дежурить будем по очереди. – Холден швырнул окурок сигары в костер. – На правах хозяина я возьму себе первую вахту. Разбужу тебя часа в два. К шести рассветет, позавтракаем и дальше пойдем.
– Договорились, – сказал я, забираясь в спальный мешок.
Сны мне обычно снятся цветные. Не каждую ночь, конечно, но довольно часто. И я всегда их запоминаю.
Наверное, к психиатру мне лучше с их пересказом не соваться. Потому что иногда мне снится полный бред. Хотя и с сюжетом.
Например, в тот день мне приснилась фраза: «Олень бежит сквозь тьму, поэтому мы должны довольствоваться тем, что есть, а поезд идет в депо». Эта фраза была начертана огненными буквами на абсолютно черном фоне, но особую пикантность фразе придает то, что сам сон касался изобретения в Саус-парке[3] семафора. Изобретение было сделано благодаря тому, что в городе жил мальчик, похожий на деревянную вешалку.
Наверное, стоило бы промолчать, что в этом сне помимо обычных персонажей вроде Картмана или Кенни принимал участие инопланетный розовый чебурашка-трансвестит, тяжело раненный в «Звездных войнах».
Иногда я подозреваю, что я неизлечим.
Или не те сигареты курю…
– Мое кун-фу сильнее твоего, – заявил Холден.
Логичное продолжение бреда, подумал я и проснулся.
Оказалось, Холден сказал это не во сне. И обращался он отнюдь не ко мне.
Присев на корточки, Холден разговаривал с трупом китайца, лежащим возле костра. В руке у Холдена был пистолет с глушителем.
Труп еще одного китайца лежал чуть поодаль. Третий наполовину вывалился из кустов, окружающих место нашей стоянки.
– Не обращай внимания на бред про кун-фу, – сказал Холден. – У меня есть друг, который утверждает, что после того, как ты кого-нибудь пристрелишь, надо обязательно сказать какую-нибудь глупость. Для психологической разрядки.
– Почему ты меня не разбудил?
– Китайцы кончились, – ухмыльнулся Холден. – Я не знаю, насколько хорошо ты стреляешь спросонок и как быстро ты смог бы включиться в ситуацию. Не волнуйся, я все контролировал.
– Я вижу, – буркнул я.
– Они давно на меня зуб точили, – сказал Холден. – Но в городе подступиться не рисковали. Город – негласная нейтральная территория. А тут – закон джунглей. На то они и джунгли.
Холден был прав, что не стал меня будить. В ситуацию я включился не сразу. Понадобилось несколько минут, чтобы до моего сознания дошло: шутки кончились. Даже если они когда-то и начинались.
Потому что мертвые тела были самыми настоящими мертвыми телами. И улыбчивый Холден на самом деле являлся не только профессиональным лжецом, но и хладнокровным убийцей.
Конечно, китайцы сами «зашли на огонек». Вряд ли они хотели просто попить с нами чая и поговорить за жизнь. По крайней мере тот, что лежал ближе всех к костру, сжимал в руках угрожающего вида армейский нож.
Холден перевернул другой труп и вынул из мертвых пальцев пистолет. Тоже с глушителем.
– Я дал им право сделать первый выстрел, – сказал Холден. – Но парнишка промазал.
Кора дерева, под которым сидел Холден во время ужина, была поцарапана. Вполне возможно, что и пулей.
– Ты всем предоставляешь возможность первого выстрела? – поинтересовался я.
– Не всем.
Холден обыскал трупы и свалил найденное оружие в кучу. А больше ничего при китайцах и не было. Очевидно, собираясь на вылазку, они оставили остальные припасы неподалеку.
Стреляли в Холдена. Значит, резать собирались меня. Что ж, похоже, британский агент спас мне жизнь. Другой вопрос, что, не будь его со мной, китайцы могли бы и не напасть.
Но тоже не факт.
Этой ночью мы больше не спали.
Холден свалил трупы в кусты и забросал ветками. Не знаю зачем. Можно подумать, зверей эти ветки остановят.
Потом он выудил из своего запаса сигару и стал мрачно курить, глядя в огонь. Мне тоже не спалось.
В своей московской жизни я не так часто видел трупы. И еще ни разу не наблюдал процесс их производства со столь близкого расстояния. Конечно, большую часть представления я проспал, но все же…
Эти люди пришли сюда, чтобы убить нас. Холден убил их. Все справедливо.
Взрослые мальчики играют в недетские игры.
Насилие – часть нашей жизни. И я предполагал, что в карьере журналиста могу столкнуться с насилием довольно близко. Но все равно оказался неподготовлен.
Впрочем, руки у меня не тряслись и голос не дрожал. Возникло только ощущение полной беспомощности – если бы не Холден, сам бы я с угрозой не справился и это мой труп сейчас лежал бы в кустах, а китайцы сидели бы около костра. И эта беспомощность мне не понравилась.
Холден был мужчиной. Профессионалом. Человеком, который делал свое дело. Я на его фоне выглядел обычным мальчиком, забравшимся в чужую песочницу и рассчитывающим на покровительство старших.
– Великая страна – Англия, – сказал Холден. – Мы подарили миру Шекспира, Байрона, «Битлз», Бэкхэма и «Гарри Поттера». Но моим кумиром с самого детства был агент 007. Почему я не умею убивать так же легко, как он?
– Это нормально, – сказал я. – Ты же не персонаж фильма. Ты – человек.
Банальность, конечно. Вряд ли она его утешит. Но что я мог еще сказать?
– Зачем они полезли? – вопросил Холден, и я понял, что он разговаривает не со мной. – Почему они просто не могли пройти мимо? Мы ведь ничего в этих чертовых джунглях не нашли. И я не думаю, что найдем. Так какого черта убивать друг друга? Просто так, без всякого повода? Зачем?
Убийца, но все-таки не такой уж и хладнокровный. Глядя на страдающего Холдена, я все же почувствовал себя несколько лучше.
Он разведчик, а не мясник.
Наверное, спецназовцы после зачистки очередной территории не задают себе тех же вопросов, что и Холден.
Когда над джунглями встало солнце, наш лагерь был уже свернут, мы выпили утренний кофе и были готовы продолжать путь. Тропический лес стал реже, и прорубать путь нам уже не приходилось.
По настоянию Холдена мы сделали небольшой крюк и посмотрели на пожитки агентов МГБ КНР, которые они оставили неподалеку от места своего упокоения. Армейские рюкзаки, радиопередатчик, немного припасов.
– Я не против мародерства, если оно оправданно, – сказал Холден. – Но в данном случае нам вполне хватит того, что у нас с собой.
Похоже, он боялся появления у гипотетического наблюдателя мыслей, что он пошел на убийство троих людей только ради еды. Очень щепетильный разведчик.
Фигня случилась через несколько минут после полудня.
Холден, как обычно, шел первым и показывал дорогу. Он не курил и больше не разговаривал, наверное, все еще переживал по поводу ночного происшествия.
Я был рад его молчанию и обдумывал варианты своего дальнейшего поведения. Стоит ли говорить ему, что я не агент, и как он отреагирует, если я ему такое скажу.
Похоже, я сделал глупость, решив предпринять собственное расследование и не улетев из Белиза вместе с Владимиром. Здесь не только пили и веселились на пляже. Здесь еще и убивали.
Я надеялся, что мы ничего не найдем, вернемся в город без дальнейших эксцессов, и я смогу спокойно покинуть эту страну, так и не посмотрев на хваленый авианосец дяди Тома и не заглянув в глаза «наших китайских друзей».
Холден рухнул молча, на половине шага. Разведчики так не падают. Он не пытался сгруппироваться, смягчить удар, перекатиться в сторону, уходя от опасности. Он просто рухнул, как будто его выключили. «Стетсон» слетел с головы, рюкзак чуть съехал набок.
Холден лежал и не подавал никаких признаков жизни.
Я не слышал выстрела и даже звука впивающейся в тело пули. Возможно, я и не мог ничего услышать за шорохом наших шагов. Выходит, китайцев было больше, чем трое. Или мы нарвались на еще одну группу.
Наверное, профессионал на моем месте упал бы на землю, одной рукой сдирая со спины сковывающий движения рюкзак, а другой доставая оружие. Одновременно с этим профессионал должен был бы осматривать джунгли цепким взглядом, пытаясь определить, откуда велась стрельба.
Наверное, профессионал на моем месте упал бы на землю, одной рукой сдирая со спины сковывающий движения рюкзак, а другой доставая оружие. Одновременно с этим профессионал должен был бы осматривать джунгли цепким взглядом, пытаясь определить, откуда велась стрельба.
Но я не был профессионалом. Меня взяла оторопь.
Вместо того чтобы действовать по вышеизложенному сценарию, я склонился над Холденом, пытаясь определить, жив ли он и не требуется ли ему помощь.
И в тот момент, когда я перевернул тело британского агента на бок и не обнаружил на нем никаких видимых повреждений, меня тоже «выключило».
ГЛАВА 6
Проснулся я одним «рывком».
Бывает так, что человек во сне резко дергает рукой или ногой и сам от этого движения мгновенно просыпается. Вот так случилось и со мной.
Только я головой дернул.
Вздрогнул, открыл глаза, перед глазами все белое.
Пару раз моргнул, и белое оказалось стеной.
В организме никакого дискомфорта не наблюдалось. Я лежал на кровати, все еще в походной одежде Генри Холдена, только без ботинок. Впрочем, ботинки обнаружились рядом.
Сама комната была небольшой, полностью белой и без окна. Дверь была покрашена такой же белой краской, как и стены, поэтому при первичном обзоре помещения найти ее не удалось.
Я сел на кровати и натянул ботинки. Заглянул под кровать. Рюкзака, свернутого спального мешка, пистолета и прочих моих вещей там не оказалось. Почему-то это меня не удивило.
Я прошелся по комнате. Тело слушалось безо всяких проблем, равновесия я не терял, с координацией движений тоже все было нормально. Нигде ничего не болело. Как же меня тогда вырубили? Или это был солнечный удар? У нас с Холденом одновременно?
Ну, допустим, я еще могу поверить, что солнечный удар мог быть у меня. У изнеженного городской жизнью парня, чей организм давно ослаблен алкоголем и никотином. Но чтобы от банальной жары свалился тренированный британский разведчик? Нонсенс.
Быть такого не может.
Дверь была очень плотно подогнана к коробке, в зазоры даже мизинец просунуть не удалось. Ручка с внутренней стороны отсутствовала.
Я толкнул дверь, она не поддалась. Потянуть ее на себя не было никакой возможности.
Пришлось остановиться на мысли о том, что дверь заперта. Я сел на кровать и похлопал себя по карманам. Дико хотелось курить, но сигарет с собой не было. Карманы вообще оказались пусты.
Ну и где я? Непохоже это место на больницу захудалой латиноамериканской страны.
И вообще не так часто мне встречались комнаты без окон.
Сумасшедший дом? А почему я тогда в своей одежде? Или здесь принято оставлять пациентам те шмотки, в которых они прибыли?
В любом случае непонятно, как я переместился из джунглей в сумасшедший дом.
Хм… Если это сумасшедший дом, то были ли вообще джунгли?
А одежда… Ну мало ли какие теперь в дурдомах пижамы…
Ага, и халаты у врачей странные. Или парень, который навестил меня примерно через час после моего пробуждения, совсем не врач.
На вид ему было лет сорок, и одет он был в некое подобие военной формы. Только я такой формы раньше никогда не видел.
На поясе висела кобура, из которой торчала странного вида хреновина. То ли электрошокер, то ли фаллоимитатор. Наверное, все-таки это был шокер. Кто бы стал таскать фаллоимитатор в кобуре?
Дверь открылась без единого звука. Открылась она, как я и догадывался, наружу. Только не вбок, как положено открываться любой уважающей себя двери, а вверх, как у спорткара. Очень своеобразное архитектурное решение.
– Меня зовут доктор Полсон. – Он смерил меня взглядом и положил руку на хреновину в кобуре. – Вы американец?
У доктора Полсона был неплохой английский. Но едва уловимый акцент говорил о том, что английский для него не является родным языком.
– Нет, – сказал я.
– Англичанин?
– Русский.
– Но тоже разведчик?
– Нет, просто мимо проходил.
– Смешно, – сказал доктор Полсон, даже не улыбнувшись.
Могу его понять – это была не самая лучшая моя шутка.
– А вы кто? – спросил я.
– Добрый плантатор.
– Тоже смешно, – сказал я. Или все-таки в местных джунглях оказалась перевалочная база Медельинского наркокартеля? А что, интересная версия. Тут до границы с Мексикой недалеко. А там и США рядом… – Но это все еще Белиз?
– Белиз, – сказал доктор Полсон. – Как себя чувствуете?
– Нормально.
– Это хорошо.
Два шага назад вывели его из комнаты, и дверь плавно опустилась на свое место. Славно поговорили.
Сложно сказать, сколько времени я провел в одиночестве. Часов не было, окна, чтобы наблюдать за сменой дня и ночи, тоже, свет мне не выключали.
В конце концов мне стало скучно, и я лег спать.
Проснулся от того, что меня трясли за плечо. Трясущий оказался не доктором Полсоном. Это был мужик примерно того же возраста и в такой же одежде, но выглядел он раза в два мощнее, чем субтильный доктор.
Не знаю почему, но я решил, что он военный.
Представляться он не стал.
– Сядьте, – сказал он.
Я сел. Почему бы не сесть, если человек просит? Вежливость еще никогда никому не вредила.
Мужик устроился на стуле посреди комнаты. Стул он, видимо, с собой принес, потому что до его визита единственным предметом мебели в комнате была моя кровать.
В руках у мужика был включенный КПК[4] неизвестной мне модели. Не иначе технологическая новинка.
– Ваше имя?
– Алексей Каменский. А ваше?
– Возраст? – Мой вопрос он проигнорировал. Уж не захватили ли меня сотрудники еще какой-нибудь спецслужбы? И какая страна постаралась?
– Двадцать три.
– Год рождения?
– А сами вы посчитать не можете?
Он вздохнул.
Я отметил, что у этого парня точно такая же кобура, как у доктора Полсона. И торчит из нее очень похожая хреновина.
– ФСБ?
– Нет.
– ГРУ?
– Нет.
– А что тогда?
– Журналист. Безработный. – Я решил, что честность – лучшая политика. Потому что не мог сообразить, как мне выгоднее врать.
– Что безработный журналист делал вместе с агентом «Интеллидженс сервис»?
– Совершал променад по джунглям? – попытался угадать я.
Значит, Холден раскололся. Странно. Я думал, он покрепче. Профессионал все-таки.
– Холден сказал, что вы – русский агент.
– Я его обманул.
– Может быть, вы пытаетесь обмануть меня?
– А смысл?
Он нахмурился.
– Как по-вашему, где вы сейчас находитесь?
– Понятия не имею, – признался я.
– И вы не русский агент?
– Я русский. Но не агент.
Он вздохнул, выключил КПК и сунул его в нагрудный карман. Его правая рука отточенным профессиональным движением скользнула вниз, и уже через миг похожая на фаллос хреновина покинула кобуру и оказалась направлена на меня. При этом все остальное тело оставалось неподвижным, и у меня сложилось впечатление, что правая рука этого типа живет своей собственной жизнью.
– Э-э-э… может, еще поговорим? – предложил я.
И тут меня снова «выключило».
Очнулся я в кресле. Тревожным был тот факт, что я к этому креслу оказался привязан. Причем намертво. Руки и ноги были зафиксированы так плотно, что я мог шевелить только кончиками пальцев.
Головой тоже не покрутишь.
Хотелось надеяться, что это не электрический стул, но именно такая ассоциация пришла мне на ум первой.
Помещение было немногим больше, чем первое, но его выгодно отличало наличие мебели. Одна стена была полностью занята аппаратурой непонятного назначения. Еще в поле зрения имелись доктор Полсон и второй мужик. Тот, который меня вырубил.
– Как себя чувствуете? – поинтересовался Полсон.
– Все еще нормально, – сказал я. – Но чувствую, что это ненадолго.
– Не волнуйтесь, – сказал доктор Полсон. – Ничего непоправимого с вами не произойдет.
– Что вы со мной делаете?
– Пока еще ничего, – сказал Полсон. – И то, что мы с вами сделаем, это для вашего же блага.
Кажется, я уже упоминал о моем отношении к людям, которые делают что-то для моего блага. Особенно интересно, что обычно такие люди предпочитают не спрашивать моего согласия на предпринимаемые ими действия.
Как правило, в таких ситуациях блага получает кто-то другой. А на мою голову сыплются неприятности.
В данном случае на мою голову надели устрашающего вида железный шлем, что еще больше усилило ассоциации с казнью на электрическом стуле.
Но леденящего ужаса я почему-то не испытывал. Наверное, потому, что ситуация была слишком абсурдной, и разум (ну или то, что у меня вместо него, ибо, как показывает практика, человеком разумным может называться далеко не каждый индивид) не воспринимал происходящее всерьез.