Мне, человеку здесь стороннему, было как-то особенно наглядно это включение механизма безопасности пусковым сигналом тревоги.
Севергин рывком включил сразу несколько тумблеров на пульте, засветилось огромное электротабло: «НЕОТЛОЖНЫЕ ОПЕРАТИВНЫЕ МЕРЫ ПО ТИПОВОМУ ПЛАНУ СИТУАЦИИ „ГРОМ“».
Замдежурного Микито со своего пульта вызывает службы:
— Дежурный ГАИ! На территории Пролетарского и Ждановского районов двигается управляемый преступником бензовоз! Ситуация «Гром»…
Помдежурного Дубровский со своего пульта:
— Патрульные машины! Третий дивизион! Направление следования — сорок восьмой, сорок девятый, пятьдесят третий, пятьдесят шестой квадраты города. Задача — перекрыть все выносные трассы из города…
Севергин:
— Всем наличным силам, подразделениям и экипажам милиции юго-восточного сектора города!..
Из селектора — сообщение:
— Бензовоз «ЮБН 16–80» проследовал через Таганскую площадь…
Тихонов включил автоматику системы телевизионных мониторов, на разгорающихся экранах стали видны улицы города. На электронном плане-карте города, занимающем всю огромную сцену оперзала, начала пульсировать в районе Таганской площади красная лампочка, и этот тревожный огонек стал медленно смещаться на Таганскую улицу, в сторону Абельмановки.
— …Принять немедленные меры к преследованию и задержанию бензовоза «ЗИЛ-133», номерной знак «ЮБН 16–80», — продолжил Севергин. — Преступник направляет машину в сторону Абельмановской заставы, Рогожского вала, Нижегородской улицы. Все мототехсредства блокируют секторальные и радиальные проезды зоны. Прошу полного радиомолчания, радиостанции на приеме, всем освободить эфир, кроме сил, непосредственно занятых в преследовании и задержании…
— Вот он! Вот он! — закричал Тихонов, показывая на четвертый экран.
В мертвом окне экрана возник мчащийся по левой стороне бензовоз с мотающимся на жесткой сцепке прицепом. Встречные машины шарахаются, круто тормозит троллейбус, бензовоз подворачивает и проносится в полуметре от стеклянной коробки. Телевизионная камера уже стала выпускать цистерну из поля приема, но Стас переключил на следующий передатчик, и бензовоз появился на другом экране.
На генеральном плане-карте загорелось несколько синих огоньков, стягивающихся к Абельмановской площади.
Севергин:
— Экипажам патрульных машин докладывать обстановку. — И обернулся к Дубровскому: — Толя, город переключаю на тебя…
Тот кивнул, и за пультом вновь началась обыденная суета:
— Обратитесь в райжилуправление…
— Сто восьмое? Вышлите наряд на Трехпрудный…
— Белорусский вокзал? У вас должен быть Иванов…
А в это время зал уже заполняют звучащие все громче радиостанции патрульных машин:
— Я — «ПМГ-321»! Я — триста двадцать первый! Вышел на хвост бензовоза! Обгон затруднен встречным движением! Скорректируйте посты ГАИ!..
— Я двести восемьдесят пятый! Я двести восемьдесят пятый! Блокировал угол Новорогожской и Рабочей улиц!..
— Я сто тридцать девятый! Я сто тридцать девятый! Перекрыл улицу Войтовича! Прошу разрешения останавливать!..
Севергин включается:
— Я Севергин! Вызываю сто тридцать девятый! Вызываю триста двадцать первый! Ни в коем случае не пытайтесь остановить бензовоз на ходу! В случае столкновения существует опасность взрыва! Сто тридцать девятый! Сто тридцать девятый! Перекройте правый поворот улицы Войтовича! Загоняйте его в сторону Рогожского кладбища и Проломных улиц!..
— Приказ понял, сто тридцать девятый! Приступаю!..
— Приказ понял, триста двадцать первый! Приступаю!..
— Я четыреста пятый! Я четыреста пятый! Контролирую перекресток Красноказарменной и Авиамоторной улиц! Прошу уточнить позицию!..
— Я «ПМГ-86»! Я «ПМГ-86»! Следую по шоссе Энтузиастов! Прошу наведения!..
Севергин:
— Я Севергин! Восемьдесят шестая и патрульная ГАИ, перекройте движение по шоссе Энтузиастов и перекрестку со Второй Проломной улицей! Четыреста пятый! Четыреста пятый! Сместитесь к пересечению с Золоторожским валом! Грузовиком перекройте проезд!
Тихонов обернулся, поискал меня глазами и показал на электронной карте:
— Видишь, они его сгоняют на набережную Яузы!
— Зачем?
— Там одностороннее движение и меньше машин!
Все происходящее видно мне рваными стремительными фрагментами на автоматически переключающихся телевизионных экранах — как в быстром и страшном сне. Замдежурного Микито за своим пультом:
— Центральный пункт «скорой помощи»? Заместитель ответственного дежурного по Москве майор Микито. Приведите в готовность номер один пять-шесть машин на третьей и седьмой подстанциях, одну шоковую машину, специалистов по ожогам. Канал связи не занимать, ждите подтверждения…
Снова переключает тумблеры:
— Центральная пожарная? Здорово, Ерфилов, я Микито. Вы за циркуляром следите? Ну и отлично! В случае чего… сам понимаешь… командуй на вылет!..
Севергин кивнул, наклонился к селектору:
— Сто восемнадцатый! Сто восемнадцатый! Спускайтесь вниз по Танковому проезду, блокируйте поворот в Лефортово!..
Какие они все разные!
Севергин и Микито буднично деловиты.
Дубровский, отвечая на вызовы, тянет все время шею, пытаясь рассмотреть происходящее на экранах.
Следователь Скуратов неподвижно сидит за столом, сжав щеки кулаками.
Задирака крутится перед экранами, чуть не завывая от невозможности участвовать в этой погоне.
Юра Одинцов стоит в углу, чтобы никому не мешать, и в ногах у него замер Юнгар, вздыбив на холке шерсть, словно ощущая горько-кислый запах тревоги.
А Тихонов весь там, на далеких улицах, где мчится пьяный преступник за рулем огромного бензовоза, ставшего сейчас смертельной опасностью для десятков ничего не подозревающих людей.
Я переводила взгляд с одного на другого, только сейчас начиная понимать, что значит всегдашняя их готовность к встрече с Бедой.
А в голове беспрерывно — не к месту и не ко времени — гудели когда-то слышанные или прочитанные, навсегда врезавшиеся в память слова: «Велика, красна и славна Москва, подобна Риму, и стоит незыблемо, как и столица италиков, — на семи холмах. И речены эти холмы — Лефортово, Таганка, Трехгорье на Пресне, Воробьевы горы, Тверской, Сретенский, Боровицкий».
Я смотрела на экрана никак не могла настроиться, ощутить, принять, что все происходящее там — не оборванный кусок кинофильма, искусственный кошмар телевидения.
В дрожащем, нечетком свете серых плошек экранов вдруг появился милицейский «уазик», такой же, как наш, юркая железная коробочка.
С Госпитального вала он вылетел навстречу бензовозу, развернулся бортом и, подставляя себя под лобовой удар, преградил ему дорогу на Красноказарменную улицу — и заставил свернуть в единственный открытый проезд к набережной!
«Уазик» устремился в преследование, а через мгновение показалась патрульная «Волга».
— …Да не так! — причитает Задирака. — Да не подтягивайся к нему! Не липни! Выпусти его вперед маленько! Сейчас же поворот! На приеме потеряешь!..
В селекторе хрипловатый, срывающийся, совсем молодой голос:
— Докладывает инспектор уголовного розыска семьдесят третьего отделения лейтенант Куприков! Веду преследование преступника по Рубцовской набережной. Прошу разрешения приступить к задержанию!..
— Я Севергин! Куприков! Добро! Приступайте!
Автобусик на прямом отрезке дороги начал набирать скорость, он уже поравнялся с грузовиком.
— Давай! Давай! Уходи в отрыв! Да не виси ты рядом! — кричит Задирака. — Ну, он же сейчас скинет в реку! Ой-ой-ой!
Офицер, скинув шинель, в одном мундире стоит на подножке, одной рукой держится за дверь. Толчок — он взлетает пружиной в воздух и цепляется за открытое окно бензовоза.
— А-а-а! — У меня словно оборвалось сердце, вошли в него страх милиционера и боль его, всем своим существом я почувствовала, что там не трюки, там погибает живой человек.
— Ох, Господи! Пацан совсем! — крикнул Тихонов. — Нельзя с подножки, он его сбросит…
Озверевший угонщик бьет милиционера по рукам, резко распахивает дверцу, и милиционер слетает на дорогу… Микито включается на передачу:
— «Скорая»? Срочно машину на Рубцовскую набережную, не доезжая Электрозаводского моста! Пострадал наш сотрудник.
Автобусик не останавливается, он вновь настигает бензовоз, и, пока водитель «уазика» уравнивает их скорости, на крышу милицейского автомобиля через потолочный люк вылез сержант. Он балансирует руками, затем становится на одно колено, словно замер по команде «на старт!», дожидается какого-то нужного только ему мига — и прыгает на бортовой трап цистерны.
Слетела, покатилась под колеса машин его фуражка, а сам он уже перемахнул через горбатую спину цистерны, спрыгивает на правую подножку. Дверь на себя, рывком, — в кабину! Преступник, удерживая одной рукой руль, пытается другой выпихнуть сержанта из кабины, но в этот миг с коляски догнавшего их мотоцикла прыгает слева еще один работник милиции и вырывает из замка зажигания ключ. Тяжело вильнув, бензовоз замер посреди дороги. Милиционеры вытаскивают из кабины угонщика… Микито продолжает:
— …Больше жертв нет. Готовность номер один снять. Всем отбой…
Включается Дубровский:
— Пожарная! Ерфилов, все, взяли… Всем отбой. Да ничего, ничего, то у вас болезнь профессиональная — синева на боках. Лежите много. А зачем мне на твое место, у меня у самого работенка не бей лежачего. Ну бувай. Да еще, наверное, погутарим сегодня…
Переключает рычажок, и сразу же зуммер, отвечает Микито:
— Слушаю, слушаю, понятно. Адресок? Хорошо. — Переключается: — Степанов, у вас на Втором Магистральном на земле валяется оборванный с мачты электропровод. В Мосэнэрго сообщим, а ты срочно выставь пост у провода, наступит еще кто, не дай Бог… Давай рысью…
Севергин с главного пульта дает указания о снятии тревоги, запрашивает о состоянии лейтенанта Куприкова. Я подошла к Стасу, сказала:
— Знаешь, что меня больше всего поразило?
— Да-а? — рассеянно спросил Тихонов.
— Что «уазик» не остановился, когда этот лейтенант сорвался с подножки!
— Как это? — искренне удивился Стас. — Разве он мог остановиться?
— Ну представь себе — ведь ты же мог быть на его месте! Ты бы разбился, а Задирака уехал бы, не притормозил даже? А?
Стас пожал плечами, а следователь Скуратов серьезно сказал:
— Да если бы он остановился, Тихонов его бы пристрелил…
Севергин заканчивает диктовать сводку:
— …Преступник, оказавшийся Панасенко Петром Трофимовичем, водворен в КПЗ. Материалы направляются в Четвертый отдел следственного управления. Раненый при задержании преступника лейтенант Куприков Игорь Сергеевич, 1953 года рождения, член ВЛКСМ, доставлен в больницу «Медсантруд» в тяжелом состоянии…
Он выключил магнитофон, снял и положил на стол очки, и лицо сразу отмякло, пропала его костистая сухость, суровая сосредоточенность. Лицо усталого немолодого человека.
Наверное, город стоит на семи холмах и на его плечах…
Объявление
Буфет на Петровке, 38, работает до 9 часов вечера. Перерыв до 10 часов вечера. Потом работает до 0 часов и снова с 5 утра.
Буфетчица Валя20. Григорий Иванович Севергин
Мгновение тишины пало как ночь. Я сидел, закрыв глаза, и чувствовал в каждой клеточке, в каждой жилке унизительную слабость, мелкую противную дрожь неслыханного утомления. Нет ничего обиднее физического бессилия, горше чувства своего финиша. Погоня длилась четырнадцать минут — она показалась мне вечной.
Четырнадцать минут я гнал за рулями всех машин преследования, отставал, настигал, ледяная толща ужаса погребла сердце, когда стоял жестяным бортом на углу Госпитального вала перед тупым страшным рылом бензовоза, невесомо летел с подножки на крыло грузовика, бандит бил меня по рукам, судорожно, отчаянно вцепившимся в дверцу, как в последнюю кромку уходящей тверди, и был глухой толчок, и пальцы разомкнулись на двери, как на жизни, и грифельный тоскливый блеск мокрого асфальта перед глазами, ужасный удар, и мгновенно принявшая меня тьма — как омут, и сразу же воскресение — ибо я был в них во всех, как отец может быть в детях своих, и беспамятство было ничтожным, длиной в блик, и, открыв глаза, я уже стоял на крыше «уазика», и во мне пели сила, ветер и злость, и не надо мне было помнить наизусть диоптрическую таблицу — глаза мои были зорки, как у кобчика на заре, ловкость и быстрота спружинили меня камнем на жирную, скользкую спину цистерны, мах на другую сторону — просто вдох, рывок в кабину, руки ему на горло…
И все — азарт погони, боль удара, радость победы, — все это не сходя с места. Наверное, многовато…
Разве можно объяснить этой милой девочке-врачу, почему на самом деле стареют люди? Я знаю каждую из тысячи шестисот двенадцати улиц Москвы, все восемьсот семьдесят три переулка, любой из пятисот восьмидесяти четырех тупиков и проездов — на это ушла почти вся жизнь. Может быть, это никому и не нужно? Как не нужно учить наизусть диоптрическую таблицу? Пока видят хорошо глаза или есть люди, которые помнят за тебя каждый из сорока девяти тысяч московских домов.
Отдыхали уставшие глаза, и все вокруг словно подернулось серой дымкой, сквозь которую отчетливо проступали буквы: шбомкнепш.
Звякнул коротко внутренний телефон, и Микито скомандовал вниз:
— Ну-ка, Старыгин, быстренько чайничек завари, Григорию Ивановичу надо погреться.
И ровный булькающий гул голосов:
— …Милиция слушает!.. Обратитесь в опорный пункт охраны порядка по месту жительства…
— …Котлонадзор, на вас жалуются жильцы дома шесть по Уланскому переулку…
— …А когда ушел из дома ваш муж?… Сейчас я соединю вас с дежурным медвытрезвителя…
— …Сколько лет вашей дочке? Двадцать девять?… Во что одета?
— …Бабушка, по этим вопросам надо обращаться в ЖЭК… Но у меня здесь все равно нет водопроводчика…
— …Да-да, все понял, слушаюсь…
— …Институт Склифосовского, приемное отделение… К вам доставили сейчас женщину с резаной раной спины, никого посторонних к ней не допускайте до прибытия следователя…
— …Кто-кто? Девочка Даша? Здравствуй, Даша. Дашенька, а где же нам искать твою куклу Катьку? Может, ты лучше маму попросишь? Ну, вот она придет с работы, ты ей скажи, пусть она нам позвонит, мы ей подскажем, где найти Катьку…
— …Бульдозер провалился? А как его угораздило? Пострадавших нет? Сообщи тогда в Мосфундаментстрой — пусть они и разберутся…
Этот плещущий тихий гул голосов располосовал пронзительный звонок министерского циркуляра, я надел очки, и все вокруг приобрело четкость, рельефность, законченность.
— Ответственный оперативный дежурный подполковник Севергин слушает! Да, товарищ генерал, да, конечно. В котором часу? А какая разница, чья она там жена? Так мы стараемся ко всем сигналам особенно внимательно относиться. Ну, разве что международные отношения пострадают, тогда другое дело. Никак нет, я не шучу. Я мужик серьезный. Есть, буду докладывать незамедлительно…
Положил трубку, посмотрел на ребят:
— Ну что, веселые и находчивые, снова в путь?
— Из министерства звонили, — заметил Тихонов. — Значит, ЧП какое-нибудь?
— ЧП не ЧП, а неприятность имеется. Вот сообщили, — я кивнул в сторону циркуляра, — что супруга советника американского посольства утратила полчаса назад в парке Сокольники на прогулке колье стоимостью восемнадцать тысяч долларов…
— Что значит «утратила»? — быстро спросил Скуратов.
— Я думаю, просто потеряла, но дама темнит, поскольку ситуация щекотливая. Если украли, а не потеряла, то ей через Ингосстрах страховая компания выплатит стоимость бус…
— Но это же важно, — серьезно сказал Скуратов.
— Важно бусы найти — вот что важно. На выезд — там на месте и разберетесь…
— …Товарищи дежурные, ожидайте у телефонов! Ожидайте у телефонов! Прошу всех ожидать, еще не все сняли трубки. Товарищи дежурные, говорит замдежурного по городу Микито. Сообщите, кем сегодня задержан Холопов Сергей Никифорович, год рождения 1933-й, повторяю — 1933-й. Если у кого задержан, позвоните. Передача окончена. Отбой. Прошу положить трубки…
21. Станислав Тихонов
Задирака срезал правый угол Петровки и всосался в поток машин на Садовом кольце. Сплошная железная лава транспорта с фырканьем, урчаньем и грохотом катила вокруг нас. Непрерывно сигналя, Задирака стал уваливаться налево, обжал спереди троллейбус, вынырнул во второй ряд. Повис на хвосте у огромного панелевоза, горбатого, приземисто-длинного, как ископаемый ящер, завыло сцепление на прогазовке, раз! — рывок в сторону, подрезал нос «Жигуленку», выдавил из ряда «Волгу», пропустил и мигом обошел справа «маршрутку», пошел-пошел, полный газ! И с воющим воплем сирены ворвался в резервную зону.
Оборотился ко мне и спросил:
— Станислав Палыч, а восемнадцать тысяч долларов — это много?
— Я думаю, что прилично. Таких автобусов, как наш, штук шесть можно купить.
— Ну-у! Не может быть! Чтобы бусы шесть машин стоили? С ума сойти можно!
Рита засмеялась:
— Очень даже может! Так что сходить с ума не стоит…
Задирака на форсаже, с сиреной, пролетел Комсомльскую площадь, покачал головой:
— Ну вот скажите, Маргарита Борисовна, вы же еще вполне молодая женщина и очень даже интересная: кому нужны такие бусы? Шесть машин таскать на шее! Полный сикамбриоз!
— Эх, Задирака, Задирака! Во-первых, какой женщине нужно шесть машин сразу! А украшения им подходят в неограниченном количестве.
— Ха! Подходят! Глупость сплошная! Вам такие бусы незачем — при вашей яркой внешности. А женщине некрасивой…
— Задирака! Прекратить разговорчики! — скомандовал я. — Что ты мелешь все время!..
Задирака искоса посмотрел на меня в зеркальце, еле, заметно усмехнулся. И точно так же заулыбались на заднем сиденье Скуратов и Халецкий.