– Я сейчас позвоню… – сказал он, направляясь к стоящему на столе телефону. Но он не успел дойти. Пуля, выпущенная из пистолета Цветковой, застряла у него в голове, в области затылка. Самогонщик – по совместительству сторож – умер у меня на глазах, истекая кровью…
Что было делать? Я нашла кухню, где стояла газовая плита, налила в таз воды и постирала свой костюм. После чего с большими трудностями принялась сушить его над газом, благо он был из тонкой синтетики…
За деньги, которые я нашла в кармане убитого мною сторожа, я добралась на частной машине до города, а там и до вокзала, взяла свои вещи из камеры хранения (мне просто повезло, что пластиковый жетон остался в крохотном кармашке на рукаве) и уже через час сидела в купе “СВ” одна и приходила в себя.
Мне пригодилось мыло и прочие необходимые предметы, которые я прихватила из квартиры Цветковой, чтобы помыться, привести себя в порядок и, конечно же, переодеться После чего я попросила проводницу присмотреть за моим купе и пошла в вагон-ресторан – поужинать.
Я забыла сделать одну-единственную вещь – уничтожить этот проклятый паспорт…”
Глава 13
Малько поправлялся быстро. Ему повезло пули не задели жизненно важные органы. До сих пор никто не знал, кто же позвонил в “Скорую помощь” и сообщил о том, что на улице Воровского в кого-то стреляли. Вероятно, это сделал кто-нибудь из жильцов, пожелавший остаться неизвестным.
Кому понадобилось убивать частного детектива, единственной целью которого было найти в подвале дома бункер с клетками? Ведь то, что бункер существует, уже никак не сможет повлиять на ход следствия, связанного с убийством Виктора Храмова.
Да и вообще: велось ли это следствие? Сергей выполнял поручения Севостьянова, помогая ему искать пропавшую свояченицу, и почти не занимался своим непосредственным, ЗАКАЗНЫМ делом – обеспечением алиби для обоих Ромихов. Когда пропала Берта, у него была одна цель – найти ее, за эту работу ему и платили. Теперь же, когда Берта нашлась и сама начала мстить, Малько был поставлен в совсем уже непонятные условия… Алиби… Он что же – должен теперь ночевать у Ромихов? И кто ему поверит, если вдруг обнаружатся такие неопровержимые улики против них, что никакое алиби не поможет?
Кроме того, Сергей испытывал чувство неловкости перед Николаем, который приходил к нему в больницу каждый день то с пирожками, то с домашними котлетами и надеялся, что, когда Малько поправится, они вместе разорят это осиное гнездо, именуемое храмовским клубом. Севостьянов звал Малько к себе в группу, хотя и знал, что в материальном плане Сергей проиграет, потому что, работая частным детективом, он ежемесячно имеет около двух тысяч долларов. Вот и сейчас, потеряв всякую надежду заманить друга в доблестные ряды штатных правозащитников, Николай пытался хотя бы выведать подробности деятельности Малько за последнее время…
– Я тебя уже который раз спрашиваю, зачем ты потащился туда, но ты постоянно уходишь от ответа… Тебе это поручил Ромих?
«Вот оно, – подумал Сергей, чувствуя, как кровь от стыда начинает приливать к щекам, – начинается.. А что будет, если они выйдут на Берту? Вдруг ее следы все же отыщутся на квартире Журавлева? Она же не профессиональный убийца и могла совершить какую-нибудь ошибку… Что, если Берта уже во всем созналась? Сейчас ее психика расстроена, и от нее можно ожидать всего… Она вообще может рассказать ВСЕ!..»
– Послушай, ты же знал, что я собираюсь туда идти, вспомни, мы говорили об этом… Ты еще обиделся на меня и сказал, что вы не идиоты, не сумевшие найти этот проклятый бункер… Что вас было много и все в таком духе… А потом ты еще сказал, что Берта могла все это либо придумать, либо напутать, что ее могли мучить в бункере, находящемся за городом…
– Понятно, вспомнил… И тогда ты решил проверить все сам? Ну и как: проверил?
– Нет, не успел. Но ведь сторожа Ивана Золотова убили… Ты же не станешь этого отрицать, а раз так, значит, он знал что-то такое, чего не должен был знать… Но ведь ты говорил, что он и так много чего рассказал, что называл фамилии…
– Да в том-то, видимо, и дело, что назвал фамилии… Понимаешь, Золотов – человек, практически всю свою жизнь просидевший в тюрьме, на старости лет ему повезло – он встретил Храмова, который стал для него всем… Золотов жил при ресторане, ел-пил-спал там, знал всех посетителей в лицо, был в курсе всего, что там происходило, и, разумеется, молчал, поскольку уважал Храмова… А теперь, когда Храмова не стало, ему вроде бы и незачем хранить эти секреты, вот его и убили… Хотя, по логике вещей, его должны были убить сразу же за Храмовым, так им всем было бы спокойнее… Я имею в виду членов храмовского клуба.
– Но за что собирались убить меня? Кому не понравилось, что я кручусь возле этого ресторана? И, вообще, кто мог знать, что я приду туда и буду искать бункер?
– Я не понимаю, что это ты на нем зациклился? С чего ты взял, что в тебя стреляли из-за этого? У тебя же полно всяких дел – старых, новых, – из-за которых это и могло произойти? А может, это из-за Берты?
– Оружие не нашли?
– Нет, не нашли… Ничего не нашли. В тот вечер был дождь, а он, как известно, смывает все следы. Человек, который стрелял в тебя, стоял на другой стороне дороги, и после того, как выстрелил, он скорее всего сел на машину и уехал. И никаких свидетелей, никто ничего не слышал…
– Да я и сам-то ничего не слышал… А что с Храмовым? Виноградову отпустили, и дело приостановилось? Не пытались выяснить, зачем она приплела историю об Анне Рыженковой?
– Пытались, но вырисовывается странная картина… Ты сидишь? Вот и сиди. Анна Рыженкова умерла. Еще в 1993 году.
– Не понял… Как это? Но ведь она в 95-м “кинула” свой банк “Норд” и укатила за границу? Или ты хочешь сказать, что это была ее однофамилица?
– Я и сам еще ничего не знаю. Просто, когда мы занимались делом Вика и Татьяна Виноградова сказала, что своими глазами видела Анну Рыженкову – его бывшую жену – в то время, как эта дама уже должна была находиться в Лондоне, я вдруг подумал о том, что, возможно, существуют ДВЕ Анны Рыженковы.
– Но ведь Захаров наверняка показывал Виноградовой фотографии настоящей Рыженковой, жены Храмова.
– Конечно, показывал. Виноградова и утверждает, что видела именно ее, ту самую банкиршу, фотографии которой до этого она встречала не только в доме Храмова, но и на страницах газет и журналов, ведь о ней тогда много писали. Значит, какая-то женщина, похожая на Анну, вылетела в Лондон по ее документам?
– Но это опять-таки если верить Виноградовой…
– А почему бы и не поверить ей, тем более что, будь она в чем-то замешана, навряд ли она в поисках алиби вспомнила такую скандальную личность, как Анна Рыженкова, которая к тому же обретается за границей… Виноградова – женщина неглупая, и уж если бы ей на самом деле потребовался свидетель, она выбрала бы кого-нибудь понадежней…
– Тоже правильно. А ты не расскажешь мне, откуда тебе стало известно, что Анна Рыженкова умерла в 1993 году? Признайся, ты узнал об этом совсем недавно?
– Да, мы с Захаровым вышли на одного человека из ФСБ, который занимался делом Рыженковой. Мы хотели узнать, почему ее перестали искать и правда ли, что она посылала мужу деньги из-за границы…
– И почему же ее перестали искать?
– ФСБ стало известно, что эту самую Рыженкову разорили санкт-петербургские заводы, выпускающие спирто-водочную продукцию, не вернув ей кредиты. Конкретные личности, фигурирующие в этом запутанном деле, исчезли, скорее всего – эмигрировали… То есть их след потерян… Дальше – больше! Стали всплывать еще более интересные факты. Исчезло дело Рыженковой. Несколько томов. А труп Матвея Воротникова, работавшего охранником в следственном отделе ФСБ, недавно был найден на Солянке, в квартире, которую до этого снимала… Анна Рыженкова!
– Как это?
– А вот так! Хозяин квартиры, пенсионер, ветеран Великой Отечественной войны, словом, вполне достойный гражданин, некий Ксенофонтов, даже не взглянул на паспорт квартирантки, а просто записал себе в блокноте, чтобы не забыть: Анна Рыженкова. Взял с нее плату на год вперед и уехал в деревню к сестре.
– А ему показывали фотографию банкирши Рыженковой?
– Показывали. Он сказал, вроде бы похожа…
– А соседи-то ее видели?
– Нет, никто не видел. Соседи рассказывали, что квартира долгое время пустовала, но иногда туда заходили мужчины, один из которых как раз и был тот самый Матвей Воротников…
– Ты что-нибудь понимаешь?
– Если честно, ничего.
Малько вздохнул… Много интересного рассказал ему Севостьянов, и видно было, что Николай вполне доверяет ему… А он сам так и будет молчать про Берту? Так и не расскажет о том, кто убил Храмова и Журавлева? Расскажи он все, может, Коля и помог бы Берте?.. Хотя Николай слишком любит свою работу, чтобы так рисковать…
– Если честно, ничего.
Малько вздохнул… Много интересного рассказал ему Севостьянов, и видно было, что Николай вполне доверяет ему… А он сам так и будет молчать про Берту? Так и не расскажет о том, кто убил Храмова и Журавлева? Расскажи он все, может, Коля и помог бы Берте?.. Хотя Николай слишком любит свою работу, чтобы так рисковать…
– Послушай, Николай, объясни мне, пожалуйста, зачем тебе все это?
– Что значит “все”? Это моя работа.
– Ты опер, ты должен ИСКАТЬ, а не анализировать, копаться в прошлом Анны Рыженковой… Убили Храмова, который уже несколько лет в разводе с ней, а ты тратишь время на каких-то однофамилиц… Убили Журавлева – и ты должен искать ЕГО убийцу…
– Убили Наташу – и я пытаюсь Найти хотя бы ее тело… – продолжил его тираду Севостьянов и поднялся с места. – Ладно, Серега, мне пора… Мне трудно тебе все это объяснить, но я чую, понимаешь, чую, что все они как-то связаны: и Храмов, и Рыженкова, и Золотев, и тот парень с выколотыми глазами, которого, кстати, так и не опознали, и, конечно же, Журавлев…
– Журавлев?
– Этот милейший профессор был завсегдатаем храмовского клуба. В сейфе Храмова нашли записную книжку, в которой полстраницы занимают номера телефонов и адреса всех постоянных посетителей.
– А вы отыскали дачу Журавлева?
– Отыскали, но что толку? Он не появлялся там с августа… Так, во всяком случае, утверждают соседи… Вот я и подумал, а что, если этот профессор развлекался со своими студентками в клубе у Храмова? В том самом бункере или подвале, о котором рассказывала Берта?
– Но ведь в подвале клуба не было никаких клеток. Правда, там, рядом с ящиками с морковью и свеклой, стояли большие миски с заплесневевшей едой, пара собачьих ошейников, щетки, ведра, мочалки, мыло… Может, там раньше вместо этих ящиков и стояли клетки? Так вот, я о Журавлеве… Понимаешь, мы опрашивали его соседей, думали, может, они слышали крики или стоны, а может, просто женский смех или голоса… Но все в один голос утверждают, что Журавлев был человеком спокойным, жил тихо, и из его квартиры если и доносились какие-то звуки, так только классическая музыка… У него был японский музыкальный центр и большая коллекция дисков… Навряд ли он приводил к себе девушек, он не мог не понимать, насколько это опасно…
– Но при чем же здесь Храмов? Зачем ему-то было покрывать этого извращенца?
– На этот вопрос я тоже могу тебе ответить. Храмов после того, как его бросила жена, сильно изменился… Я, конечно, не располагаю подробной информацией на этот счет, и все, что я знаю, мне рассказал Захаров, который допрашивал Виноградову… Так вот. Храмов, по ее словам, умнейший мужчина, вдруг разом потерял интерес к жизни и, чтобы как-то развлечься, а заодно и заработать деньги, превратил свое кафе в одно из самых злачных мест Москвы…
– И это ему рассказала Виноградова?
– Захаров… Ты же знаешь его, он никогда не говорит прямо и конкретно, а все намеками и полунамеками… Так вот: Виноградова только НАМЕКНУЛА на это, высказала лишь свои предположения, исходя из того, КОГО именно она видела в ресторане…
– Но она не могла увидеть в ресторане ничего из ряда вон выходящего… Она могла стать свидетельницей того, как посетители клуба играют в карты или устраивают какие-то тайные собрания… Может, наркотики?
– В принципе, она запросто могла заметить, как кто-то в присутствии Храмова нюхает кокаин или делает себе укол… Вскрытие показало, что и сам Храмов употреблял наркотики и довольно много пил…
– А тебе не приходило в голову, что этой самой Виноградовой опасно ходить по улицам? Ведь если убили Золотова, который слишком много знал, то почему бы не убить и ее? Я уверен, что она знает не меньше, если не больше обыкновенного сторожа-приживальщика.
– Я думаю, что ответить на этот вопрос мог бы Шеффер, который и увез ее к себе, ото всех подальше… Не знаю, какие у них отношения, но чувствую, что и за Шеффером тоже кто-то стоит, тот, кто больше других заинтересован в безопасности Виноградовой… Но что это мы только о делах? Ты мне лучше скажи, тебя навещает девушка по имени Зима?
– Женя? – Малько встрепенулся, и лицо его вмиг просветлело. – Навещает… Слушай, вот поправлюсь, и мы пригласим тебя в гости…
– МЫ? Вы что, уже и живете вместе?
– Представь себе! У нее было время, чтобы хорошенько обо всем подумать…
– А ты не боишься, что история повторится?
– Боюсь. Но сколько можно жить одному?
– Тоже правильно. Ну, ладно, Сергей Малько, мне пора идти… Наговорил я тебе здесь, голову заморочил, а тебе это нужно? Ты работаешь на Ромиха, пасешь его жену и никого к ней не подпускаешь, думаешь, я не понимаю?
Сергей покраснел.
– Да ты не смущайся… Я даже подозреваю, что она рассказала тебе нечто такое, чего ты не можешь рассказать мне… Ну, признайся, ведь я прав? Ромих платит тебе сейчас за то, чтобы ты вел СВОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ? Ты мне скажи только одно: в ТВОЕМ ДЕЛЕ присутствует фамилия Журавлева? – Голос Севостьянова дрогнул. – Понимаешь, я тоже живой человек, и у меня есть жена, сестра которой попала в руки садисту… Я просто уверен, что она мертва. На квартире Журавлева, как ты знаешь, мы нашли блокнот, в котором он перед смертью кое-что написал… Так вот: это список. В нем фамилии, адреса… И те же самые фамилии и адреса мы нашли в сейфе Храмова… Вот и посуди сам: стоит нам с тобой объединяться, чтобы копать ВМЕСТЕ, или нет? Ведь оба эти списка у меня…
Малько молчал, чувствуя, как ему становится тяжело дышать от всего услышанного.
– Я знаю этот список наизусть… – наконец произнес он и закрыл руками лицо. – И дело здесь не в деньгах… Речь идет о жизни человека… Я же знаю, какой ты принципиальный и как бы ты отреагировал на то, что я мог бы рассказать тебе… Я, конечно, свинья по отношению к тебе, но я обещал… Это не моя тайна. И окажись ты на моем месте, то поступил бы точно так же.
– А я и поступил… Точно так же…
* * *– Юля, скажи мне, ЧТО вы, “голубые”, находите в мужчинах? Вот взять, к примеру, Вика… Ты бы захотел его? Смог бы захотеть?
Гостиная на даче Шеффера в Переделкине освещалась пламенем камина. Уютно потрескивали поленья, пахло сосновой смолой и кофе. В кресле дремал адвокат Юлий Шеффер, закутанный до бровей в красно-черный плед, а напротив него, завернувшись в белую пушистую шаль, пристроилась на диване Татьяна Виноградова.
– Много будешь знать, скоро состаришься…
– Я никогда не состарюсь, я найду такой фермент, который позволит моей коже регенерироваться, и буду вечно молодой, вот так-то!
– Что-то ты чересчур весела для вдовы… Кажется, вы с Храмовым собирались пожениться? Ты что, уже успокоилась?
– Понимаешь, если честно, то я всегда с большим трудом представляла себе Вика в роли мужа. Он был прекрасным любовником, заботливым, нежным, обожал делать мне подарки, возил меня, куда мне только захочется, позволял мне все… Но он был человеком с двойным дном. И я всегда чувствовала это. У него был один недостаток, который очень мешал ему в жизни. Ты не поверишь, но то, что я сейчас скажу, действительно прозвучит как абсурд… Дело в том, что, за что бы он ни взялся, у него все получалось…
– И это ты называешь недостатком?
– Для Вика это было недостатком, потому что ему все слишком легко давалось. Он был талантлив и удачлив в делах, ему ничего не стоило сделать деньги из воздуха, так, во всяком случае, говорил он сам. Но я-то знаю, ЧЬИ ЭТО СЛОВА… Он был несчастным человеком, который не видел своего будущего… Он не знал, что ему нужно от жизни. Вот взять, к примеру, меня. Я знаю, что мне нужен мой фермент, над которым я бьюсь уже столько времени, мне нравится его искать, и я обязательно его найду… Кроме этого, мне необходимы семья, дети… Я нормальный человек, и, как говорится, все человеческое мне не чуждо. И свое далекое будущее я представляю приблизительно с такими же декорациями, как эти… Камин, сосны за окном, покой, меня окружают близкие… Но если сейчас нас только двое, то тогда у нас будут еще маленькие внуки, твои внучатые племянники… Тебе, Юля, обязательно нужно жениться. Любовь – любовью, никуда твой Александр не денется, а вот о будущем надо думать уже сейчас… Брак – это нормально… Это удобно, наконец…
– Солнышко, – отозвался ленивым голоском Юлий, открывая глаза и пробуждаясь от сладкой послеобеденной дремы, – оставь меня в покое… У меня – своя жизнь, и я не намерен ради какого-то туманного будущего, состоящего из забот и хлопот о детях и внуках, которым от меня нужны будут только деньги – попомни мое слово! – менять что-либо сейчас… У меня есть все, что мне нужно для счастья: работа, которую я люблю, мужчина, которого я тоже люблю, – материальные блага, без которых я не смог бы жить, единственная, хотя и троюродная сестра, которая всю жизнь читает мне нравоучения, в то время как сама вляпалась по уши в дерьмо, связавшись с этим подонком Храмовым… Ты лучше о себе подумай, о том, кто окружает тебя… Я вообще не понимаю, где и как тебе удалось его Подцепить? Он же был преступником! Ты просто многого не знаешь, детка…