Встретившись, Барлоу и Хаген поговорили пару минут на ничего не значащие темы. Затем шериф сунул большие пальцы за ремень, на котором не носил кобуру, что для него было признаком предстоящего серьезного разговора. Покачавшись с каблука на носок и обратно, он со значением кашлянул и сказал:
– Я, это, насчет вчерашних гостей.
– Что насчет них? – спросил Барлоу. – Я, кстати, видел их корабль. «Конкордия». Уйму денег стоит.
– Да уж, чертову уйму. Хорошо, надо думать, зарабатывают рекламационные агенты, – сказал Хаген.
– Кто? – удивился Барлоу.
– Рекламационные агенты, – повторил шериф. – Так они представились. По мне, так чертовски ласковое словечко для банды головорезов на контракте.
– Что им надо?
В ответ на вопрос шериф, все время глядевший куда-то в сторону, первый раз посмотрел Барлоу прямо в глаза. Взгляд был тяжелый, но Барлоу выдержал.
– Им нужен человек, – сказал шериф Хаген. – По описанию походит на тебя, Барлоу. Не думаю, что это совпадение.
– Я тоже. Не думаю, – медленно процедил Барлоу. – Что ты им сказал?
– То же самое, что и любой другой в Тихой Миле. Никого здесь не касаются их дела. И еще добавил, что мы любим, когда все по закону. А если они думают, что раз у них пушки и модный корабль, то могут творить все, что хотят, то пусть сразу выметаются с планеты.
– Надо думать, они не обрадовались.
– Не обрадовались. Но главный у них серьезный такой мужик, он кипятиться не стал. Я, говорит, всецело вас понимаю, шериф. Я, говорит, всегда за сотрудничество с законом. И сует мне под нос планшет, а там у него рекламационный чертов ордер. Оформленная материальная претензия, согласно которой лицу, указанному рекламационным агентом, надлежит явиться по указанному агентом адресу. При оказании сопротивления агент имеет право применить меры убеждения по своему усмотрению. Заверено Магистратом сектора второго числа этого месяца, ограничения срока действия не имеет.
– Липа.
– Липа, – согласился шериф. – Запрос в Магистрат я уже выслал. Но пока туда-сюда, со всеми проволочками уйдет не меньше недели. А эти ребята столько ждать не будут.
– Ясное дело, – спокойно сказал Барлоу. – Надо думать, это все? Спасибо за предупреждение, шериф.
– Ты меня пойми, Барлоу, – мрачно сказал шериф. – Ты все сам знаешь. У нас тихий городок. Если они начнут шуметь, это одно дело. Всякое бывало, шесть лет ты уже здесь, объяснять, думаю, не надо. Но до того ты сам по себе. Мы в чужие дела не лезем.
– Я понимаю, – кивнул Барлоу. – Я все понимаю, шериф.
– Вот и хорошо. – С каждой секундой шериф становился все угрюмей, разговор ему не нравился. – Не я придумываю правила. Мне не по душе, когда какие-то отморозки сваливаются как снег на голову, суют мне пушку с поддельным ордером под нос и думают, что им все сойдет с рук. Но я должен подумать о людях. Триста человек, и им нет никакого дела до наших с тобой проблем.
– Я правда все понимаю, шериф, – мягко сказал Барлоу. – Это мое дело, и мне его решать.
– Рад, что ты понимаешь. Рад. – Шериф сделал паузу. – Хороший ты мужик, Барлоу. Жаль, что так вышло.
Повисла неловкая пауза. На руке Хагена пискнул смарт-браслет.
– Мэр вызывает, – сказал шериф. – Срочно. Не терпится ему, видно, про наших чертовых гостей меня расспросить.
На прощание он сунул Барлоу сухую, здоровенную и твердую, как лопата, ладонь. Заторопился вверх по улице, в сторону ратуши, и хотя им было по дороге, Барлоу решил немного задержаться, чтобы не усугублять неловкость. Не пройдя и десяти шагов, шериф обернулся. Пожевал губами, свисавшие ниже подбородка усы забавно прыгали вверх-вниз.
– Еще одно, – сказал он. – По поводу их главного.
– Да? – с интересом спросил Барлоу.
– На слабо́ его не возьмешь. Он такой, как мы с тобой. Слово с делом не расходятся у него. Но одна, мне кажется, у него есть слабина.
– Какая?
– Он показушник, – разъяснил Хаген. – Такие любят, чтоб красиво. Чтоб как на чертовом параде. Солдаты маршируют, дамочки млеют, в воздухе знамена полощутся, оркестр дает туш. Вокруг зрители, а он на трибуне. Другой бы быстро все разнюхал, взял тебя ночью, по-тихому, и засветло уже поминай как звали.
– По-тихому могло не получиться, – усмехнулся Барлоу.
– Могло, – не стал спорить шериф. – А могло и получиться. Но ему так не интересно. Он привык работать на публику. Если найдешь, чем его зацепить, на гордость его надавишь или еще на что, – он захочет с тобой разобраться при всем честно́м народе. А там и шуметь начнет, и тогда уж, ну… В общем, ты имей в виду.
– Буду иметь, – согласился Барлоу. – Бывай здоров, шериф.
Он смотрел вслед удаляющемуся Хагену и думал о корабле охотников, «Конкордии-Венатор». Таком дорогом, таком напоказ грозном. Таком заметном. Барлоу думал, что за шесть лет, которые он знал шерифа Тихой Мили, тот никогда не ошибался в людях.
* * *Когда он проходил мимо лавки Луки де Вриса, тот поприветствовал Барлоу, сняв шляпу и поклонившись.
– Прекрасный какой денек, господин Барлоу, – это были первые слова гробовщика, обращенные к Барлоу за все время пребывания того в Тихой Миле. У мастера похоронных дел оказался приятный мелодичный голос. – Слышали, гости у нас?
– Слышал, а как же, – сказал Барлоу, приподнимая собственную шляпу.
– Как думаете, – спросил Лука де Врис, – надолго они задержатся?
– Думаю, не очень, – ответил Барлоу. – А какой у вас интерес, господин де Врис?
– Гость это не только радость в дом, но и сплошная польза для бизнеса, – рассудительно подметил де Врис. – Понимаете, о чем я?
– Понимаю, – сквозь вымытую до блеска витрину похоронной лавки Барлоу видел выставленные вдоль стен гробы со снятыми полированными крышками, венки и прочий погребальный ассортимент. – С такими гостями какому бизнесу процветать, как не вашему.
– Вот и я о том же, – подхватил Лука де Врис. – Вот и я о том же. Ну, не смею вас больше задерживать, господин Барлоу. Приятного вам дня!
– И вам, господин де Врис, – поклонился Барлоу, вновь прикладывая пальцы к полям шляпы. – Вам тоже не болеть.
Шагая прочь от черной вывески «Лука де Врис. Ритуальные услуги высшего качества», Барлоу все чувствовал спиной пристальный взгляд городского гробовщика, как будто всегда прохладные бледные пальцы осторожно, с терпеливым умением бальзамировщика касались его затылка и шеи. Палящее солнце быстро прогнало это ощущение, но Барлоу, поежившись, все равно ускорил шаг.
* * *Через пять минут он уже сидел на своем обычном месте перед витриной бистро, пил лимонад и ждал, когда Энцио приготовит для него сигару. Часы на ратуше показывали четверть двенадцатого. Вдова Бигли клевала пупырчатым носом, просыпалась, вздрагивая, судорожно искала на коленях кота (мордатый мерзавец лежал на перилах, свесив толстый хвост), находила его на перилах, замечала Барлоу, благосклонно кивала и вновь роняла голову на грудь. Пятью домами выше по улице разминал пальцы, наигрывая простенькую мелодию, тапер в заведении «Последняя кружка». Это да громкий храп вдовы Бигли – вот, пожалуй, и все звуки, что нарушали томную полуденную дрему, в которую погрузилась Тихая Миля.
Чужаков Барлоу заметил издалека. Должно быть, ночь они провели самым надежным образом на собственном корабле и теперь шли со стороны космодрома, пересекли центральную площадь и двинулись дальше, вниз по улице. Скорей всего так бы он сам поступил на их месте, еще вчера во время рисковых маневров над крышами они засеяли городок сотнями крохотных дронов-разведчиков, передававших звук, изображение и даже расшифровку запахов на корабль. Теперь они точно знали, где искать Барлоу. Их неспешный шаг выдавал уверенность в том, что он не сбежит, напоминал, на чьей стороне сила. Дешевая, но эффектная демонстрация. Шериф Хаген в очередной раз оказался прав.
Исходя из размеров «Конкордии», Барлоу ожидал, что охотников будет семеро. Шесть пассажиров и пилот, который мог бы остаться на корабле, но обычно боевая группа сходит на твердь в полном составе. В случае необходимости пилот может отдать приказ бортовому компьютеру через прямой нейролинк, а на земле важен каждый ствол, каждая пара рук. Даже если стволы и руки нужны, чтобы сказать жителям маленького, затерянного во Вселенной городка «не суйтесь не в свое дело». Ну или сказать ему, Барлоу, «ты наш». Вряд ли они всерьез полагают, что он окажет достойное сопротивление. Иначе бы не шли на встречу с ним так беспечно.
Менее опытный, чем Барлоу, наблюдатель едва ли назвал бы семерых охотников беспечными. Скорей уж «внушительными», «вооруженными до зубов», «компетентными». Четверо из них были одеты в длинные темные плащи, кричавшие о профессии их владельцев, и не носили головные уборы. Под плащами могло скрываться все что угодно – комби-броня, тактический экзоскелет, оружие вдобавок к тому, что они открыто носили в руках. Удобная одежда, охотники любят ее не только за устрашающий вид.
Менее опытный, чем Барлоу, наблюдатель едва ли назвал бы семерых охотников беспечными. Скорей уж «внушительными», «вооруженными до зубов», «компетентными». Четверо из них были одеты в длинные темные плащи, кричавшие о профессии их владельцев, и не носили головные уборы. Под плащами могло скрываться все что угодно – комби-броня, тактический экзоскелет, оружие вдобавок к тому, что они открыто носили в руках. Удобная одежда, охотники любят ее не только за устрашающий вид.
Пятый охотник будто открещивался от привычного образа. Скорее, он походил на солдата удачи, наемника из частной военной корпорации. Пустынный камуфляж, высокие ботинки, жилет-разгрузка с боевым ранцем системы Вигинса на спине, кепи и клетчатый платок вокруг шеи. Довершали образ темные очки в пол-лица и богатая борода, которая должна была вызвать у шерифа Хагена не просто уважение, а почтительный трепет. В отличие от своих коллег, чья походка, хоть и была напоказ расслабленной, все же выказывала известную долю настороженности, этот охотник словно вышел на прогулку. Скорострельная импульсная винтовка IAMR-475 производства «Картеля Новые и Совершенные Технологии» висела у него на груди стволом вниз, индикатор готовности к стрельбе горел желтым огоньком блокировки – все вместе это вновь утверждало в правоте шерифа Хагена. «Этот – главный», – решил про себя Барлоу и перевел взгляд на оставшихся двух охотников.
Среди наемников подобного рода Чужие не редкость. В команде, прибывшей на Тихую Милю, их было двое. Первый был тарсидом, низким, обманчиво медлительным гуманоидом, в белой броне, неестественно гладкой, скрывавшей все тело целиком. На спине броня вздымалась горбом, прятавшим прыжковый ранец и бог знает, что еще; в руках Чужой держал тарсидскую снайперскую винтовку. Снайпер с сонарным зрением, способностью «видеть» в низкочастотном диапазоне и с многократно превосходящей человеческую реакцией – это плохо. Очень плохо. А вот второй чужак рядом с ним – это просто катастрофа.
По правую руку от тарсида, по левую руку от командира охотников шел гроф. Высокий, на вид неестественно худой, весь словно скрученный из проволоки игрушечный человек. Ноги грофа выгибались коленями назад, на высоченной тонкой шее сидела маленькая треугольная голова с безносым плоским лицом. Все тело грофа – а единственной его одеждой были тонкие металлические ремни – покрывали тысячи мелких чешуек. Эти чешуйки, как хорошо было известно Барлоу из собственного горького опыта, прочностью не уступали многим композитным полимерам, а при близком контакте могли запросто снять с человека кожу вместе с мясом, как шкура акулы. Не следовало ни в коем случае обманываться и мнимой хрупкостью грофа, его небелковая плоть и кремнийорганические кости с легкостью выдерживали восемь g родной планеты этих псевдогуманоидов. В эволюционном смысле грофы были ближе к кристаллам, чем к людям, то, что они с успехом подражали двуногим прямоходящим, будучи изначально четвероногими (причем все их четыре конечности были одинаково функциональны), являлось всего лишь мимикрией. Грофы – альфа-хищники родного мира, раса высокоразвитых убийц – всегда имитировали повадки тех, за кем охотились. Это было частью их философии «познания через смерть». «Ты должен стать тем, кого убиваешь. Наблюдение открывает дорогу к слиянию. Слияние отворяет двери смерти. Смерть открывает суть». Чаще всего познание включало в себя также поедание жертвы, метаболизм грофов позволял им извлекать энергию и информацию буквально из всего, белковые формы жизни не являлись исключением.
Вселенной и людям, в частности, повезло, что к моменту Контакта с грофами они были далеки от изобретения клонирования (в их случае скорее трехмерной печати), а медленное размножение, сложные брачные обряды, включая практику ритуальных дуэлей за самку с последующим пожиранием соперника, здорово ограничивали их численность. Путем большого кровопролития и изворотливой дипломатии, сводившейся в основном к угрозам тотальной бомбардировки родной планеты грофов, они были включены в сферу человеческого влияния. Грофы охотно служили в армии, шли в наемники и становились охотниками за головами. Больше всего их интересовали не деньги, а возможность убивать все новые формы жизни. Ими двигала бесконечная страсть к познанию. Познанию через причиняемую ими смерть.
Барлоу смотрел на грофа и нервно барабанил пальцами по столу. Гроф, заметивший его первым, даже раньше сверхзоркого тарсида, резко втянул шею в грудную клетку, так что снаружи оказалась только россыпь черных бусин на лбу – дополнительные охотничьи «глаза». Тело грофа изогнулось вперед, передние конечности почти уперлись в землю – поза агрессии. Если тварь сейчас встанет на четвереньки для атаки – Барлоу раньше задуманного придется прибегнуть к старым навыкам. Весь план разговора с наемниками, родившийся после предупреждения шерифа, пойдет коту вдовы Бигли под жирный хвост. Этого ни в коем случае нельзя допустить.
Барлоу продолжал выбивать пальцами сложный, ломаный ритм. Он смотрел на грофа, закусив от напряжения губу. Теперь и главарь наемников заметил Барлоу, что-то сказал. Из серебристой капли транслятора, закрепленной у грофа на плече, полились щелкающие звуки. Мгновенно – человеческому взгляду трудно было уследить за его перемещениями – гроф выпрямился, вытянул шею, снова вознося голову на высоту двух с половиной метров. Верхние конечности он очень по-человечески скрестил на груди. Барлоу осторожно выдохнул, хотя уверенности, что угроза миновала, не было.
Охотники остановились на расстоянии трех метров от бистро. Никто из них не направлял оружие на Барлоу. Он был осмотрен, измерен, взвешен и признан не опасным. Их главный, Барлоу не ошибся, сделав ставку на бородача в кепи, подошел к столику, демонстративно медленным движением перевесил винтовку под левую руку, наклонился, прикладывая руку к груди, и спросил:
– Позволите присоединиться?
– Конечно, располагайтесь.
Правила игры были Барлоу знакомы. Он жестом указал бородачу на стул, тот поблагодарил кивком, сел. Поерзал, со вздохом повесил явно мешавшую ему винтовку на спинку стула, обрел наконец покой и, расслабленно откинувшись назад, закинул ногу на ногу. Руками в перчатках с обрезанными пальцами обхватил колено. Слегка склонив голову набок, он откровенно разглядывал Барлоу сквозь зеркальные стекла очков. Пауза затянулась, и Барлоу счел нужным сам ее нарушить.
– Чем обязан?
– В вашем досье, – сказал бородатый охотник низким хрипловатым голосом, – на удивление мало полезной информации, зато есть двойная «О».
– Двойная «О»? – Барлоу удивился. – Что это значит?
– Особо. Опасен, – старательно выговорил охотник. – Или Особая. Осторожность. Никто точно не знает. Поверьте мне, это крайне редкая пометка. За все годы работы на Синдикат, а это почти уже двенадцать лет, я видел ее только трижды. И до вас никогда в моем собственном контракте. Вы, должно быть, очень занятный тип… Барлоу. Так ведь теперь вас зовут?
– Предположим, – ответил Барлоу. – Но у меня-то вашего досье нет. Как мне к вам обращаться? И кто вы вообще?
– О, простите мою невежливость. – Охотник так убедительно отыграл раскаяние, что хотелось поаплодировать. – Я владелец рекламационного агентства «Бо Дерек и партнеры». Я Бо Дерек. Это, – он повернулся и обвел рукой шестерых головорезов, – это мои партнеры.
– Рекламационное агентство, вот, значит, как.
– Именно. – Барлоу мог поклясться, что Бо Дерек подмигнул ему за зеркальными стеклами. – Мы работаем с любыми претензиями, – певуче произнес он, как будто цитировал рекламный буклет.
– И какая претензия привела вас ко мне, уважаемый Бо Дерек?
– Поверьте, очень весомая. – В голосе охотника зазвучало нескрываемое сожаление. – Иначе я и мои партнеры не стали бы тащиться за три с лишним сотни парсеков, чтобы в такую жару донимать такого занятого человека, как вы. Кстати о жаре, что у вас в кувшине? Лимонад?
– Лимонад, – кивнул Барлоу. – Угощайтесь, а, одну секунду. Энцио! Принеси, пожалуйста, стакан!
Охотники на секунду напряглись, но тут же расслабились, когда толстяк-хозяин выдвинулся на улицу из лавки. Энцио поставил возле локтя Барлоу чистый стакан и сказал, подчеркнуто игнорируя Бо Дерека:
– Прего. Что-нибудь еще, сеньор Барлоу?
– Нет, спасибо, дружище. Дальше я сам.
Барлоу наполнил стакан и подвинул его охотнику. Тот сделал осторожный глоток, прищелкнул языком и допил лимонад уже залпом. Увлажнившиеся губы и бороду он промокнул нашейным платком.
– Превосходно, – поделился Бо Дерек ощущениями. – Очень освежает. Апельсиновый сок, тоник, мята, явная нотка кориандра и что-то еще. Не могу с ходу распознать. М-м… имбирь?