— Отлично, — сказал он и сделал знак, чтоб на Оттара навели камеру. — Хватай-ка бутылку и слушай мой рассказ, рассказ о великом викинге, которого звали Оттаром…
— Как и меня?
— Как и тебя, да, и он был знаменитым воином. У него был хороший друг, который вместе с ним пировал и вместе с ним участвовал в сражениях. Они были самыми лучшими друзьями в мире. Но однажды во время битвы друга Оттара захватили в плен, связали и увели. Однако Оттар пошел по следу врага и, подкравшись к лагерю противника, стал ждать наступления темноты. После битвы его мучила жажда, и он пил, но сидел в укрытии не двигаясь.
При последних словах Барни Оттар поднес к губам бутылку и сделал большой глоток, потом прислонился к трейлеру.
— Вскоре стало темно, его время наступило. Он освободит своего друга. Встань, Оттар, сказал он себе, встань, пойди и освободи своего друга, которого враги должны убить на рассвете. Встань!
Последнее слово прозвучало как приказ, и в одно мгновение Оттар легко вскочил на ноги. Бутылка упала. Она была забыта.
— Оглянись вокруг, Оттар, и ты увидишь часового. Осторожно — вон он!
Теперь Оттар не играл — он жил. Он низко наклонился, выглянул из-за угла и тут же спрятался обратно.
— Там стоит часовой, спиной к тебе. Подползи к нему, Оттар, и без единого звука задуши его собственными руками. Схвати его за горло, и пусть он умрет молча. Иди, только осторожно, пока он стоит к тебе спиной.
Оттар уже выскользнул из-за укрытия, низко согнулся и начал двигаться вперед по изъезженной земле, беззвучно, как тень. Все замерли при виде Оттара. Барни оглянулся и увидел рядом свою секретаршу, которая не сводила глаз с крадущегося викинга. На полпути Оттар услышал шаги и замер: кто-то шел сюда. Он спрятался. Оттар скользнул в тень валуна, и Барни прошептал:
— Иди к нему, Бетти, просто пройди мимо. — Он взял ее за руку и толкнул вперед.
Оттар спрятался в тени как раз в ту минуту, когда мимо него прошла женщина. Она была совсем рядом, но не заметила его. Она ушла. Оттар подождал, пока все не стихло, затем начал снова красться вперед, все ближе и ближе — и бросился на часового!
Джино пришлось быстро повернуться, чтобы удержать викинга в кадре, когда он вскочил, рванулся вперед, все еще совершенно беззвучно, и, буквально пролетев последние метры по воздуху, бросился на чучело. Шлем упал и покатился в сторону, викинг схватил стальной стержень подставки и единым движением согнул его пополам.
— Стоп! — крикнул Барни. — Такова была сага, все было точно так, как ты изобразил это. Убил часового и освободил своего друга. Здорово, просто здорово. А теперь давайте покажем Оттару, как нам понравилось его представление!
Под гром аплодисментов и крики одобрения Оттар сел на землю и быстро заморгал, как бы постепенно вспоминая, где он и что с ним. Он посмотрел на изогнутый стержень, потом отбросил его в сторону и ухмыльнулся.
— Это была хорошая сага, — сказал он. — Вот так действует Оттар.
— Ну ладно, завтра я покажу тебе экстры, — сказал Барни. — Ты увидишь движущиеся картинки с твоим изображением — как ты делал все это. А пока хватит, это был длинный день. Текс… или Далларс — пусть один из вас возьмет джип и отвезет Оттара домой.
Ночной воздух становился все холоднее, и толпа быстро рассосалась. Подсобные рабочие убрали освещение и камеру. Барни задумчиво посмотрел вслед исчезающим красным огонькам джипа, зажег сигарету, тут только он заметил стоящего рядом с ним Джино.
— Как твое мнение? — спросил он.
— Мое мнение? — Джино пожал плечами. — Откуда я знаю? Я всего лишь оператор…
— Каждый оператор, сколько я их ни встречал, в глубине души был убежден, что из него бы вышел директор намного лучше, чем те кретины, с которыми ему приходится работать. Что ты о нем думаешь?
— Если ты спрашиваешь мое мнение, а видимо, это так, то я скажу, что он по крайней мере лучше, чем тот кусок мяса, который унесли на носилках. И если проба получится так, как я ожидаю, может быть, ты сделал находку века. Одиннадцатого века, конечно. Вот и говори потом о методе!
Щелчком пальца Барни послал окурок далеко в темноту.
— Я, — сказал он, — думаю точно так же.
ГЛАВА 10
Барни пришлось повысить голос, чтобы перекрыть грохот ливня, бьющего по крыше трейлера.
— А ты уверен, что он понимает, что подписывает? — крикнул он, с сомнением глядя на кривой крест и отпечаток пальца под контрактом.
— Совершенно уверен, — ответил Йенс Лин. — Я прочитал ему как английский оригинал, так и перевод на старонорвежский язык, и он со всем согласился, затем подписался в присутствии свидетелей.
— Надеюсь, ему никогда не попадется хороший адвокат. В соответствии с этим контрактом он — исполнитель главной роли в фильме — получает зарплату меньше всех в группе, включая негра, присматривающего за уборной.
— Ему не на что жаловаться, так как он сам выставил такие условия.
Одна бутылка «Джека Даниэльса» в день и по серебряной марке каждый месяц.
— Но ведь этого не хватит даже на пломбу в зубе.
— Не следует забывать о разном экономическом положении двух миров, — начал Йенс с профессорским апломбом, для пущей убедительности подняв палец. — Экономика одиннадцатого века в основном зиждется на торговле и обмене товарами, почти без применения монет. Поэтому серебряная марка имеет гораздо большую ценность, которую трудно сравнивать с нашей ценой серебра, производимого в большом количестве. Пожалуй, лучше взглянуть на его покупательную способность. За одну серебряную марку можно купить раба. За две марки…
— Достаточно, уже все понятно. Для меня важно знать, останется ли он с нами до конца картины?
Йенс пожал плечами.
— О, это очень хороший ответ. — Барни потер большими пальцами разламывающиеся от боли виски и посмотрел из окна на свинцовое небо и падающий занавес дождя. — Уже два дня, как льет, неужели дождь никогда не прекратится?
— Этого следовало ожидать. Не нужно забывать, что, хотя погода в одиннадцатом веке теплее, чем в двадцатом, из-за влияния Малого Климатического Оптимума, мы все-таки находимся в Северной Атлантике примерно на пятьдесят девятом градусе северной широты, и дождь здесь…
— Избавь меня от лекции. Я должен быть уверен, что Оттар будет сотрудничать с нами на протяжении съемки всего фильма, иначе даже и начинать не стоит. Он может отплыть завтра в этой своей новой ладье или выкинуть какой-нибудь другой номер, принятый у викингов. Послушай, а что он вообще здесь делает? Он как-то не соответствует моему представлению о веселом фермере.
— В настоящее время он находится в изгнании. По-видимому, ему не понравилось принятие христианства в том виде, в каком оно происходит при короле Олафе Трюггвессоне, и он, проиграв сражение, был вынужден бежать из Норвегии.
— А почему ему не захотелось быть обращенным в христианство?
— Во-первых, Лаф подвергнет его испытанию змеей. То есть конец «лурхорна» — длинного медного боевого горна — силой засовывается глубоко в горло жертвы, затем через широкое отверстие впускается ядовитая змея, отверстие тут же затыкается, и горн подогревается на огне, так что змее приходится искать выход в горле язычника.
— Необычайно привлекательно. А что случилось после его бегства из Норвегии?
— Он отправился в Исландию, однако во время шторма его корабль погиб и он с несколькими войнами выбрался на этот остров. Все это случилось незадолго до нашего появления.
— Если он потерпел кораблекрушение, то в чьем же доме он живет?
— Этого я не знаю. Он и его воины убили владельца и поселились в доме.
— Господи, что за жизнь. Ну, по крайней мере, для нас это приятные новости. Я уверен, что он не захочет куда-нибудь отправиться, пока его здесь поят и к тому же платят.
Вместе с порывом ветра и дождя в трейлер Барни ворвался Эмори Блестэд. Ему пришлось налечь на дверь всем телом, чтобы закрыть ее.
— Можешь повесить свои вещи на гвоздь двери, пусть они немного высохнут, — сказал Барни. — Кофе на плитке. Ну, как дела с декорациями?
— Почти закончены, — ответил Эмори, размешивая сахар в своей чашке. — Мы разломали заднюю стену хижины, чтобы можно было втащить внутрь осветительные приборы и камеры, покрыли стены фанерой и подняли крышу на четыре фута. Это оказалось гораздо легче, чем я ожидал, мы просто подняли всю крышу вместе с балками на домкратах, потом местные рабочие нарезали дерна и довели стены до необходимой высоты. Эти парни действительно умеют работать.
— И к тому же почти даром, — дополнил Барни. — Пока что единственное, в чем не расходимся с планом, — это в бюджете. — Он взглянул на свой экземпляр сценария, отмечая сцены красным карандашом. — Мы можем сейчас приступить к съемкам в помещении?
— В любое время.
— Тогда полезли в резиновые сапоги. Что ты думаешь о пробе, Эмори?
— Абсолютно первоклассная проба. Этот викинг прирожденный актер, настоящая находка.
— Да, — Барни пожевал карандаш, затем бросил его на пол. — Будем надеяться. Может оказаться, что он в состоянии сыграть одну-две сцены, однако справится ли он с целой картиной? Я хотел снять сначала простые сцены: как влезают и вылезают из лодок, героический взгляд в сторону заката и тому подобное, но погода все это прикончила. Придется браться за интерьеры и надеяться на лучшее.
Потоки дождя низверглись с крыши, текли по бокам джипа, который медленно полз вверх по склону холма вдоль полосы жидкой грязи, проложенной предыдущими машинами, что двигались из лагеря. В поле позади хижины Оттара уже стояло несколько автомобилей, среди которых возвышалась передвижная электростанция с урчащим генератором. Они подъехали как можно ближе к хижине, вылезли из джипа и похлюпали к двери. К стене прижалась группа слуг, выброшенных из дому, чтобы освободить место для съемочного оборудования. Вид у них был мокрый и несчастный. Фанерная дверь была приоткрыта из-за толстых электрических кабелей, и Барни протиснулся внутрь.
— Ну-ка, дайте побольше света, — сказал он, вылезая из мокрого насквозь плаща. — И вставьте этих людей, я хочу взглянуть на кровать.
— Осторожнее, краска на древнем дереве еще не просохла, — сказал Эмори, показывая на двустворчатые двери на стене.
— Неплохо, — одобрительно отозвался Барни.
— Чего хорошего?! — фыркнул Йенс Лин. — Ведь я же говорил, что в таком простом доме люди спят на лавках вдоль стен — вот этих, — но в доме вполне может быть небольшая комнатка с кроватью, встроенная в стену, совсем маленькая, чтобы тепло спящих могло обогревать ее. — Лин распахнул пятифунтовые двери, за которыми оказалась маленькая комнатка с матрасом из пенопласта и нейлоновыми простынями. — Но эта мерзость! В ней нет ничего похожего…
— Не волнуйтесь, док, — сказал Барни, осматривая комнатку через видоискатель камеры. — Ведь мы снимаем картину, правда? Мы даже не сможем втиснуть камеру и пару операторов в тот гроб, о котором вы думаете. Хорошо, уберите заднюю стену.
Двое плотников убрали заднюю стену комнаты, за ней в сарайчике оказалась камера.
— Залезай внутрь, Джино, и я еще раз повторю содержание. Это дубль пятьдесят четыре. А, Оттар, как раз вовремя, тебе сейчас на сцену.
В дом ввалился викинг, щеголявший в хлорвиниловом плаще, в сопровождении гримера, который держал зонт над его головой.
— Здорово, Барни, — рявкнул Оттар. — Я хорошо выгляжу, нет?
Он действительно выглядел хорошо. Сначала его отмачивали в ванне — пришлось три раза менять воду, — его борода и волосы были вымыты, высушены, окрашены, подстрижены и причесаны, костюм Рафа был перешит и прилажен к его массивной фигуре. Оттар выглядел весьма внушительно, он знал это и наслаждался.
— Ты великолепен, — сказал Барни. — Ты так хорошо выглядишь, что мне хочется сделать еще несколько снимков с тебя, ведь ты любишь на них смотреть, правда?
— Хорошая мысль. Я хорошо выгляжу на снимках.
— Верно. А теперь вот чего я хочу от тебя. — Барни закрыл двери, ведущие в комнату. — Я буду внутри с камерой. Ты стоишь вот здесь и открываешь двери… вот так… и когда они полностью открыты, ты смотришь на кровать — вот так — и медленно улыбаешься. Вот и все.
— Мне это кажется глупым. Лучше сними меня прямо здесь.
— Я высоко ценю твое предложение, Оттар, но мне хочется сделать это по-своему. В конце концов ты получаешь ежедневно по бутылке и серебряную марку каждый месяц, так что постарайся заработать их.
— Совершенно верно, каждый день. Где сегодняшняя бутылка?
— Ты получишь ее после работы, а мы ведь пока даже не начали. Так что стой здесь, а я обойду кругом и встану с другой стороны с камерой.
Он отбросил плащ и направился к сарайчику.
После новых объяснений, криков и нескольких неудачных попыток Оттар, казалось, понял, чего от него хотят, двери были снова закрыты, и Барни подал сигнал. Объектив устремился в темное помещение, и камера зажужжала, когда дверь вдруг распахнулась с такой силой, что одна из дверных ручек осталась в руке Оттара и он швырнул ее на пол.
— Черт побери! — рявкнул он.
Барни глубоко вздохнул.
— Видишь ли, Оттар, эту сцену нужно играть не совсем так, немного по-другому, — сказал он. — Постарайся войти в роль. Ты пришел домой неожиданно, очень усталый. Ты открываешь дверь, чтобы лечь спать, опускаешь взгляд, видишь спящую Гудрид, и на твоем лице появляется улыбка.
— На этом острове нет никакой Гудрид.
— Гудрид — это имя Слайти в нашем фильме. Ты ведь знаешь, кто такая Слайти?
— Конечно, но ведь ее здесь нет. По-моему, Барни, все это очень глупо.
Барни приходилось долгие годы снимать безразличных и просто плохих актеров, поэтому возражения Оттара не подействовали на него.
— Давай подождем минутку и сделаем еще одну пробу, — предложил он.
На этот раз за закрытыми дверями несколько минут слышалось какое-то шуршание, ворчание, жалобы, затем двери снова распахнулись, но уже несколько медленнее, и появилось лицо Оттара. Он свирепо глянул в объектив, затем опустил взгляд, и выражение его лица начало постепенно изменяться. Наморщенный лоб разгладился, уголки рта поднялись вверх, образовав счастливую улыбку, а глаза широко раскрылись. Он протянул руку.
— Стоп. На этот раз отлично, — при этих словах Барни бросился к кровати, опередив Оттара, и схватил бутылку «Джека Даниэльса». — Я ее приберегу для тебя. О-ох!
Викинг схватил его за кисть, и Барни почувствовал, что его рука зажата в тиски гидравлического пресса. Бутылка выпала из его ослабевших пальцев. Пошатываясь и потирая полураздавленную руку, Барни направился обратно, спрашивая себя, не допустил ли он все-таки ошибки при распределении ролей.
Появилась Слайти, и после того, как с нее были сняты резиновые сапоги, плащи и много ярдов пластика, она оказалась, дрожащая и босая, в одной прозрачной ночной рубашке. Под рубашкой она была одета в обтягивающее формы нейлоновое трико телесного цвета с глубоким вырезом и совершенно прозрачное. Эффект был сокрушительным.
— Подлинный костюм одиннадцатого века, — ядовито прокомментировал Йенс Лин и ушел. Оттар блаженно посасывал из бутылки и не обращал внимания на окружающих.
— Мне холодно, — выговорила Слайти.
— Установите электрический термоизлучатель над кроватью, — распорядился Барни. — Дубль сорок три, Слайти, залезай в мешок и закрой двери. Внутри достаточно тепло.
— Я не хочу схватить пневмонию.
— Не беспокойся, милая, с твоей изоляцией это невозможно.
Это была короткая сцена, всего несколько секунд на экране, однако на съемках фильма время летит незаметно — когда они закончили, Оттар уже высосал полбутылки и, сидя в углу, напевал что-то про себя со счастливым выражением лица.
— Начали, дубль пятьдесят пять, и ты тоже, Оттар, расстанься на минуту со своей зарплатой, — сказал Барни.
Умиротворенный солидной порцией виски, Оттар подошел, грохоча тяжелыми сапогами, и посмотрел на кровать, где под американо-викинговым одеялом изящно вытянулась Слайти.
— Она устала? — спросил с участием Оттар. — Слишком много огней, трудно спать.
— Похвальная наблюдательность, но мы все еще снимаем фильм. Вот что тебе нужно сделать, — Барни подошел и встал рядом с кроватью. — Ты только что открыл дверь, смотришь вниз на спящую девушку. Затем медленно протягиваешь руку и касаешься ее волос. Она просыпается и в страхе отстраняется от тебя. Ты смеешься, садишься на край кровати, притягиваешь ее к себе и целуешь. Сначала она сопротивляется, отталкивает тебя, но потом ненависть переходит в любовь, она медленно протягивает руки, обнимает тебя за шею и тоже целует тебя. Твоя рука поднимается к бретельке на плече — вот этой, не перепутай, вторая приклеена — и ты медленно спускаешь ее с плеча девушки. Вот и все. На этом съемка закончится, остальное довершит воображение зрителей, а воображение у них — будь спокоен. Давайте попробуем сначала без камеры.
Это была отчаянно трудная работа, поскольку Оттар не проявлял к Слайти ни малейшего интереса, то и дело поглядывая на бутылку, чтобы убедиться, что никто ее не украл, и Барни, пытавшийся придать движениям викинга хоть какое-то правдоподобие, обливался потом. Наконец бутылка была поставлена на кровать, в угол, вне поля зрения камеры, так что, по крайней мере, большую часть времени, Оттар смотрел в нужном направлении.
Барни выпил глоток воды, отдающей химикалиями, и еще раз поставил Оттара к линии, прочерченной на земляном полу.
— Начинаем! — объявил он. — Будем снимать этот дубль без звука, и я все время буду вами руководить. А остальные пусть сейчас же заткнуться, у нас не съемочный павильон, а прямо какое-то профсоюзное собрание. Камера, поехали! Ты вошел, Оттар, смотришь вниз — вниз, не на свою проклятую бутылку! — протягиваешь руку и касаешься ее волос. Слайти просыпается, великолепно, пока все идет хорошо, садись — осторожно, не сломай кровать! О’кей, теперь ты обнимаешь ее, потом целуешь.