Викинги вспомнили, что под валгардовым водительством им и впрямь всегда сопутствовала удача. Потом, никто из них не был Стейнгриму родней или названным братом. Так что все закричали, что последуют за Валгардом, куда бы он ни отправился. Когда мертвое тело выволокли прочь из зала и пирушка возобновилась, Валгард призвал к себе капитанов драккаров.
— Тут, неподалеку, есть одна усадьба, которую нужно разграбить до отплытия из Англии, — сказал он им. — Дело совсем нетрудное, а добыча будет хороша.
— Что за усадьба? — спросил один из капитанов.
— Дом Орма Сильного. Хозяина-то нет в живых, и охранить его добро некому.
Даже валгардовым соратником, хоть они и были отъявленные душегубы, подумалось, что сотворить такое грех. Но никто из них не решился перечить своему предводителю.
ГЛАВА IX
Тризна по Кетилю превратилась в поминки и по Асмунду с Ормом. Пиршество проходило в печальном молчании. Орм слыл умным человеком, и многими признавался старейшиной. И вообще, и старого ярла, и сыновей его любили в округе, хотя старик и не был добрым христианином. Земля промерзла еще не очень глубоко, и на следующий день после побоища керлы принялись копать яму для погребения.
Ормов лучший драккар был вытащен из сарая и спущен в яму. В него положили всякие драгоценные предметы, а также мяса и напитков (столько, чтобы хватило на долгое плавание). Туда же поместили заколотых коней и собак. Затем убитых Валгардом положили на корабль в лучшей одежде, с лучшим оружием и доспехами. На ноги им надели ритуальную обувь. Такого погребения желал сам Орм, который заставил жену поклясться, что исполнит его волю.
На эти приготовления ушло несколько дней. Когда же все было готово, на драккар взошла Эльфрида. Она долго стояла и смотрела на Орма и Кетиля с Асмунд ом. Длинные распущенные волосы скрывали ее лицо от взглядов пришедших на похороны.
— Святой отец говорит, что это грех, а то бы я наложила на себя руки, чтобы успокоиться подле вас, — прошептала она. — Чего, кроме усталости, ждать от жизни, что мне уготована? Вы были такие славные мальчики, Кетиль и Асмунд, тяжко мне будет жить, не слыша вашего смеха. Кажется, еще вчера я пела вам колыбельные, качала вас на руках. Вы были такие крохотные! Потом, как-то вдруг, вы превратились в пригожих длинноногих юношей. Мы с Ормом не могли нарадоваться на вас. А теперь вот лежите мертвые, и снег не тает, падая на ваши застывшие лица. Как странно! — Она покачала головой. — Я до сих пор не верю, что вы оба убиты. Не верю.
Она улыбнулась Орму.
— Мы с тобой часто ссорились, но это ничего не значило, ведь ты любил меня, а я тебя. Ты был добр ко мне, Орм, и теперь, когда ты мертв, мир вдруг стал таким холодным, таким холодным! Об одном прошу я всемилостивого Господа: чтобы Он простил тебе то, что ты делал против Его заповедей. Ибо ты не ведал, что творишь, хоть и был великим мореходом, и мастером на все руки. Я помню, как ты мастерил мне разные полочки да сундуки, а детям игрушки. А если Господь не сможет взять тебя на небо, я попрошу Его, чтобы позволил и мне пойти в ад. Я буду с тобой, даже если ты отправишься к своим языческим богам. Прощай, Орм. Я люблю тебя и буду любить всегда.
Она наклонилась и поцеловала его.
— Холодны твои уста.
Эльфрида удивленно посмотрела по сторонам.
— Разве так ты меня целовал? Этот мертвец, что лежит на драккаре, не ты, Орм. Но где же тогда ты?
Ее увели прочь с погребального корабля. Мужчины приступили к работе: надо было засыпать драккар землей, потом соорудить домовину. Когда все было закончено, у моря вознесся к небу высокий курган, до самого подножия которого докатывались неустанно поющие погребальную песнь волны.
Священник не одобрял языческого погребения и не стал святить землю, но все же он сделал, что мог, и принял от Асгерд деньги, пообещав до конца дней своих служить мессы за упокой души убиенных.
У Асгерд был жених, молодой парень по имени Эрленд сын Торкеля.
— Осиротела усадьба-то без хозяина с сыновьями, — сказал он своей нареченной.
— Да уж, — ответила девушка. Холодный, несущий крохотные сухие снежинки ветер с моря шевелил тяжелые пряди ее волос.
— Думаю, мне с друзьями лучше остаться у вас на время, пока все утрясется. Потом свадьбу справим, чего тянуть-то? А как поженимся, твои мать с сестрой могут у нас поселиться.
— Не до свадьбы сейчас! — гневно возразила Асгерд. — Пусть сначала Валгарда повесят, а шайку его истребят — лучше всего сжечь их всех прямо в ихней усадьбе.
Эрленд невесело усмехнулся.
— Ну, за этим-то дело не станет. Стрела войны[17] уж пошла гулять по рукам. Если только они не успеют раньше удрать (а я думаю, не успеют), земля наша скоро навсегда будет избавлена от этих подонков.
— Вот и хорошо, — сказала Асгерд.
Большинство собравшихся на пир гостей уже отправились по домам, но те, кто жил в усадьбе, а с ними Эрленд и с полдюжины его друзей остались за столом.
Когда стемнело, началась пурга, и в зале стало слышно, как бешено завывает ветер. Потом вдруг по крыше застучал град, как будто по ней бежала громко топоча, целая орава ночных татей. Длинный темный зал в тот вечер казался особенно мрачным. Людям отчего-то хотелось быть ближе друг к другу, и они уселись все вместе с одного конца длинного стола. Говорили мало, зато быстро пустели рога с пивом.
Эльфрида, не проронившая, кажется, ни слова за весь вечер, вдруг подняла голову, словно к чему-то прислушиваясь, и проговорила:
— Слышите, во дворе кто-то ходит?
— Нет, ничего не слыхать, — сказала Асгерд. — Да и кому там быть в такую непогоду?
Фрида, которую страшил отсутствующий взгляд матери, тронула ее за рукав и робко промолвила:
— Не убивайся так. Ты ведь не одна-одинешенька осталась. У тебя есть еще две дочки.
— Да, верно, — Эльфрида как будто даже улыбнулась. — Ормово семя продолжится в вас, и наши с ним ночки не останутся совсем без следа. — Она обернулась к Эрленду: — Береги жену. Она ярлского рода.
— Как ее-то и не беречь? — удивился он.
Вдруг раздался громкий стук в дверь.
— Откройте! Не то вломимся силой!
Мужчины похватали оружие, потом послали раба отворять.
Едва он отложил засов, как тут же упал, сраженный ударом топора. В сени вошел Валгард, показавшийся всем еще выше и мрачнее, чем обычно. Плечи его были облеплены снегом. Двое дружинников прикрывали его спереди щитами.
— Пусть женщины и дети выйдут на двор, я не хочу их смерти, — проговорил он. — Но усадьбу я намерен спалить. Дом окружен моими людьми.
Пущенное в него копье со звоном отскочило от одного из окованных железом щитов. Гораздо сильнее, чем прежде, потянуло дымом.
— Тебе что, мало того, что уже натворил? — крикнула Фрида. — По мне, так лучше остаться здесь и сгореть вместе с усадьбой, чем получить жизнь из твоих рук.
— Вперед! — скомандовал Валгард и вслед за ним в зал влетело с дюжину викингов.
— Не бывать этому, пока я жив! — воскликнул Эрленд и, обнажив меч, ринулся на Валгарда. Тот с невероятной быстротой отбил его меч в сторону, и тут же вонзил Братобой Эрленду в бок, пониже ребер. Перескочив через упавшего противника, Валгард ухватил Фриду за запястье, а один из его дружинников потащил прочь из зала упирающуюся Асгерд. Остальные, загородив их щитами, стали отступать к двери, и без труда пробились, порубав по дороге еще троих нападавших.
Когда валгардова шайка вышла из зала, мужчины как следует вооружились и попытались вырваться из дома. Но это им не удалось. Иные пали, сраженные сторожившими все ходы-выходы головорезами, другим пришлось отступить. Но Эльфриду, с криком метнувшуюся к двери, викинги пропустили.
Валгард уже успел связать руки Асгерд и Фриде, оставив концы веревки свободными, чтобы ловчее было тащить девушек, если не пойдут добром. Крыша дома уже пылала. Эльфрида повисла у Валгарда на руке и крикнула, перекрывая рев пламени:
— Зверь проклятый, какое еще зло затеваешь ты против последних уцелевших родичей? Чем не угодили тебе сестры, от которых кроме добра ты ничего не видел? Как ты можешь творить такое с сердцем собственной матери? Отпусти их сейчас же!
Валгард холодно глянул на нее. Лицо его было неподвижно.
— Ты не мать мне, — проговорил он, наконец, и наотмашь ударил Эльфриду. Она без чувств упала на снег, он же дал знак своим воинам, чтобы гнали девушек к бухте, где стояли их драккары.
— Куда ты нас ведешь? — рыдая, спросила Фрида. Асгерд, как раз изловчившись, плюнула Валгарду в лицо.
Валгард улыбнулся одними губами:
— Я не причиню вам зла. Напротив, ваша доля будет весьма завидна, поскольку я везу вас к королю.
Он вздохнул:
— Я ему завидую. Пока же вы нуждаетесь в постоянном присмотре — уж я-то знаю, каковы мои молодцы в таких делах.
— Куда ты нас ведешь? — рыдая, спросила Фрида. Асгерд, как раз изловчившись, плюнула Валгарду в лицо.
Валгард улыбнулся одними губами:
— Я не причиню вам зла. Напротив, ваша доля будет весьма завидна, поскольку я везу вас к королю.
Он вздохнул:
— Я ему завидую. Пока же вы нуждаетесь в постоянном присмотре — уж я-то знаю, каковы мои молодцы в таких делах.
Те из женщин, что не захотели сгореть живьем, вышли из дома и вывели детей. Викинги попользовались ими, но потом отпустили. Другие остались в усадьбе, чтобы разделить участь мужей. Подожжен был не только дом, но и прочие постройки (конечно, не прежде того, как налетчики забрали оттуда все ценное).
Валгард ушел сразу же, как убедился, что все бывшие в доме мертвы, поскольку знал, что, завидев пожар, во множестве сбегутся вооруженные соседи и одолеть их будет непросто. Викинги спустили драккары на воду и на веслах вышли в море. Встречный ветер гнал высокие волны, то и дело перехлестывавшие через борт, окатывая мореходов ледяной водой.
— Эдак нам до Финнмарка не добраться, — проговорил валгардов кормщик.
— Я думаю иначе, — сказал берсерк. На рассвете, как учила ведьма, он распустил тесемки на волшебном мешке. Ветер тут же переменился на надобный, северо-восточный, причем из порывистого стал на удивление ровным. Как только были поставлены паруса, драккары прямо-таки рванулись с места и стремительно понеслись вперед.
Когда к пожарищу сбежался народ, от ормовой усадьбы остались один лишь дымящиеся головни. В безрадостном утреннем свете возле пепелища, плача, бродили несколько женщин и детей. Одна лишь Эльфрида не плакала. И не говорила ничего. Она сидела на вершине кургана и ничего не выражающим взором глядела в морскую даль, а ее волосы и одежда бешено развевались на ветру.
Три дня и три ночи мчались валгардовы драккары, неизменно погоняемые попутным ветром. Один из них пошел ко дну, начерпав воды при сильной волне (большая часть команды, правда, спаслась). На других приходилось без конца вычерпывать воду. Викинги принялись недовольно ворчать. Однако Валгард умел нагнать на своих воинов страху, и недовольство это так и не вылилось в открытый мятеж.
Сам главарь все больше стоял на носу своего драккара, запахнувшись в сплошь покрытый коркой морской соли и инея кожаный плащ, и задумчиво глядел на волны. Как-то раз один из воинов осмелился сказать ему что-то поперек, так он тут же зарубил беднягу, а тело выбросил за борт. Сам он совсем почти ничего не говорил, и это радовало викингов, шедших на одном с ним драккаре: ведь когда он все же к кому-нибудь из них обращался, то смотрел на того таким взглядом, что просто мороз по коже.
Сколько ни просили его Фрида и Асгерд сказать, куда он их везет, он не ответил, однако, кормил-поил их вдосталь, позволил укрыться от непогоды под дощатым перекрытием полубака и оградил от приставаний своих молодцов.
Поначалу Фрида отказывалась от еды.
— Не желаю ничего брать от убийцы и вора, — говорила она, и по лицу ее катились слезы, смешиваясь с брызгами морской воды.
— Надо есть, чтобы сохранить силы, — возражала Асгерд. — Еда эта не его собственность, ведь он украл ее у других. А нам может представится случай убежать. Надо молиться, просить Господа об избавлении.
— Не вздумайте молиться, а то заткну вам рот, — сказал слышавший их разговор Валгард.
— Поступай, как знаешь, — ответила Фрида. — Молиться можно и в сердце, не обязательно вслух.
— Что так, что эдак, все равно не поможет, — ухмыльнулся он. — Сколько бабенок я завалил — не перечесть, и все просили своего Бога, чтобы избавил их от этой напасти. Так он ни одну не избавил, уж поверьте. И все же я не потерплю никаких разговоров о богах на моем драккаре. — Хоть он и не верил, что небо поможет сестрам (ведь только лишенный души, сведущий в магии Дивный народ панически боялся силы, что могущественней его и к тому же недоступна его пониманию, так что даже связанные с ней имена и знаки внушают ему ужас), но не желал без нужды рисковать, а тем более слышать напоминание о том, чего сам он лишен навсегда.
Валгард задумался о чем-то своем, сестры же умолкли. Дружинники тоже все больше помалкивали, так что наступила тишина, нарушаемая лишь свистом ветра в снастях, шумом рассекаемой драккаром воды да поскрипыванием различных деревянных соединений корабельного корпуса. По небу летели низкие серые тучи, из которых то и дело начинал сыпаться то снег, то град. В пустынном, на сколько хватало глаз, море валгардовы драккары шли вперед и вперед, преодолевая то килевую, то бортовую качку.
На третий день, перед закатом, когда тучи спустились так низко, что наступили чуть ли не сумерки, мореходы увидели на горизонте финнмаркский берег. Прямо у воды вздымались ввысь угрюмые утесы, о которые с ревом разбивался прибой. На вершинах их был лишь снег да редкие, искривленные ветром деревья.
— Местечко не из приятных, — содрогнувшись, проговорил валгардов кормщик. — И усадьбы, про которую ты толковал, что-то не видать.
— Правь на фьорд, что виднеется прямо по курсу, — скомандовал главарь.
Все время, пока драккары шли вглубь фьорда, по-прежнему дул попутный ветер. Наконец дорогу им преградили зловещего вида утесы. Мачты были сняты, гребцы налегли на весла, и драккары подошли к каменистому взморью. Поглядев вперед, Валгард увидел троллей.
Ростом они были пониже его самого, зато чуть ли не вдвое шире в плечах, с могучими, как древесные стволы, длиннющими руками и короткими, кривыми, косолапыми ногами с когтистыми пальцами. Под зеленой, скользкой, холодной кожей перекатывались сильные мышцы. В большинстве своем тролли были безволосы, и их огромные круглые головы с плоскими носами, здоровенными клыкастыми пастями, заостренными ушами и глубоко сидящими под мощными надбровными дугами глазами сильно смахивали на голые черепа, тем более, что лишенные белков глаза их казались просто черными провалами.
Несмотря на холоднющий ветер, многие из них шли по камням совершенно голые, лишь некоторые накинули на себя какие-то звериные шкуры. Вооружены они были дубинками, топорами, копьями, луками и пращами, причем всё было такого размера и тяжести, что человеку с таким оружием в жизни бы не управиться. Оружие было все больше каменное. Некоторые тролли имели, однако же, шлемы, кольчуги и оружие из бронзы или эльфийских сплавов. Валгард невольно содрогнулся от этого зрелища.
— Что, замерз? — спросил один из его воинов.
— Нет, так, ерунда, — пробормотал он. А про себя добавил: «Надеюсь, ведьма сказала правду, и эльфийки и впрямь не такие страшилища, как эти. Однако воины из троллей, должно быть, отменные».
Вытащив драккары на берег, викинги стали в нерешительности топтаться возле них: что делать дальше, никто не знал. В наступивших сумерках Валгард увидел, как тролли спустились на взморье.
Схватка была короткой и совершенно жуткой, поскольку люди даже не видели тех, кто на них нападал.
Время от времени кто-нибудь из троллей получал сильный ожог, прикоснувшись ненароком к железу, но большинство ловко этого избегали. С жутким хохотом крушили они черепа, рвали людей на части гнали их как дичь по горам.
Валгардов кормщик увидел, что предводитель стоит себе, опираясь на топор, спокойно глядя, как гибнут его товарищи. Викинг взревел и ринулся на берсерка с криком:
— Это твоих рук дело!
— Конечно, моих, — ответил Валгард, отбивая его первый удар. Весьма скоро он отправил кормщика к праотцам. К тому времени все остальные викинги были уж перебиты.
К Валгарду приблизился предводитель троллей, под тяжкой поступью которого крошились камни.
— Нам сообщила о твоем прибытии одна летучая мышь, которая умеет превращаться в крысу — или наоборот, уж не знаю, — зычно пробасил он на данском наречии. — Премного благодарны тебе за потеху. А теперь поспеши, тебя ожидает король.
— Я отправлюсь к нему тотчас же, — сказал Валгард. Он уже заткнул сестрам рот и связал им руки за спиной. Потрясенные увиденным, они неверным шагом побрели за ним по глубокому ущелью, затем вверх по склону горы и мимо невидимой для них стражи вошли в пещеру, где помещался иллредов тронный зал.
Громадное, грубо высеченное в скале помещение это было, однако же, украшено множеством драгоценных предметов, добытых во время налетов на эльфийские, гномьи, гоблинские и прочие поселения, в том числе и человеческие.
На стенах блестели драгоценные каменья, тут и там висели тонкой работы шпалеры, столы из черного дерева и слоновой кости были устланы дорогими тканями и уставлены бесценными кубками. В свете разложенного в длинной выемке посреди зала огня Валгард увидел также множество роскошно одетых тролльих вельмож и их дам.
Рабы — эльфы, гномы и гоблины — обносили пирующих мясом и чашами с напитками. Это был особо торжественный пир, для которого помимо коров, лошадей и свиней, закололи множество украденных в землях людей и Дивного народа младенцев. Подавались также привезенные из южных стран вина. Не обошлось дело и без любимой троллями несколько визгливой музыки.