– Подавись, дрянь!
– Повежливей, Владик, – прочирикала та, вытряхивая из упаковки шубу. – Фи, да она отечественная! Не мог греческую купить!
Владик произнес три коротких слова и хлопнул дверью.
– Вы уверены, что он подарил ей шубу? – удивленно спросила я.
– Абсолютно, – заверила Оля. – Я как раз на кухне сидела, можно сказать, на моих глазах сцену устроили!
– А что произошло с Разумовым?
– Аля поехала брать у него интервью вместе с фотокорреспондентом Колей Королевым из агентства «Триза». Коля рассказывал, она так себя вела, что ему просто стыдно стало.
Когда Ангелина с Королевым вышли на улицу, она вздохнула:
– Видел, Николай, какая квартирка? А джип? Вот это мне жених!
– Он давно женат, – попытался урезонить размечтавшуюся нахалку фотограф.
– Ну и что? – удивилась Аля. – Супруга не горб, не на всю жизнь.
А потом по редакции поползли слухи о романе между Ангелиной и Кондратом. Как-то Настя Поварова из отдела писем влетела в секретариат и затарахтела:
– Девчонки! Чего расскажу! Алька-то за Разумова замуж вышла!
– С чего ты взяла? – оторопели сотрудники.
– Приношу ей письма, а у той на столе свидетельство о браке лежит, ну я и полюбопытствовала. Там черным по белому написано: Брит Ангелина и Кондрат Разумов.
– Во дела! – ахнула начальница. – Добилась своего. Интересно, почему она не хвастается!
Спустя неделю Оля и Брит дежурили по номеру и сидели в кабинете, разбирая гранки. Внезапно дверь распахнулась, в комнату впорхнула очаровательная женщина в элегантной шубке из серой норки, кожаной шляпке и больших черных очках. Следом за ней вплыл запах незнакомых, но, очевидно, очень дорогих духов.
– Вам кого? – буркнула Ангелина. – Мы заняты.
– Тебя, душечка, – прочирикала женщина и моментально заперла дверь.
Оля только хлопала глазами, иногда к ним в редакцию, несмотря на охрану, прорывались ненормальные, желавшие, чтобы «Мир литературы» опубликовал их бессмертные творения. Олечка до дрожи боялась психов и на всякий случай пододвинула поближе телефон. Но дамочка сняла очки, а Аля протянула:
– Елена Михайловна, вы…
– Я, душенька, именно я, Елена Михайловна Разумова, – пропела посетительница. – Хочу поболтать с тобой.
– Оля, выйди, – попросила Ангелина.
– Нет-нет, кошечка, сидите, – велела жена писателя. – Как раз хорошо, будете свидетельницей. Ну, Алечка, значит, вы теперь супруга Кондрата?
Брит вспыхнула:
– Кто вам такую глупость сказал!
– Имей в виду, – спокойно произнесла Лена, – постель – еще не повод для знакомства. Потрахалась с Кондратом, ладно, мне не жаль, но на большее не рассчитывай и в Доме литераторов никакими поддельными документами не размахивай, нашла, где фальшивки демонстрировать! Учти – приблизишься к моему супругу ближе, чем на метр, вылетишь не только из редакции, но и из Москвы. Отправишься служить в газету «Голос Задрипанска». Поняла, дрянь?
– Да как ты смеешь, наглая тварь, – взвилась Аля. – Мы с Кондратом скоро поженимся. Это ты вылетишь из столицы, назад в свое Кобылятино, лимита подзаборная! Думаешь, Кондрат не рассказал, где он тебя подобрал, шлюха! То же мне – фу-ты ну-ты из себя корчит!
– Сука, – выплюнула Лена.
Ангелина вскочила и замахнулась на соперницу, но та преспокойненько достала из сумочки баллончик и пшикнула любовнице своего мужа в лицо. Лина всхлипнула и свалилась в обмороке, положив голову на кипу рукописей. Оля в испуге попыталась тыкать пальцем в кнопки.
– Прекратите, кисонька, – тихо приказала Лена.
Оля в ужасе отложила трубку.
Лена засмеялась:
– Не бойтесь, вас не трону. Просто я пришла проучить эту наглую кошку. Другие интеллигентничают, глаза отводят, но я не из таких…
С этими словами она взяла со стола бутылочку с чернилами и вылила Але на голову. Оля ойкнула. Лена вновь радостно засмеялась и принялась вытряхивать на неподвижно лежащую корреспондентку все, что попадалось под руку, – конторский клей, белую «замазку», еще баночку чернил, на этот раз красных, довершил «коктейль» стакан растворимого кофе. Оглядев «натюрморт», Лена удовлетворенно вздохнула и схватилась за ножницы. Вмиг блузка Брит превратилась в лохмотья, ревнивая жена ухитрилась разрезать ей джинсы и не поленилась отодрать каблуки у туфель. Потом, слегка запыхавшись, мадам Разумова швырнула на стол несколько зеленых бумажек, и пояснила оцепеневшей Оле:
– Это на баню, парикмахерскую, новый прикид. Пусть ни в чем себе не отказывает. – И была такова.
Происшедшее мигом стало известно в редакции, но большая часть женского состава была на стороне Лены, злорадно потирая руки.
– Молодец, Разумова, – озвучила в буфете общее мнение Галя Федорова. – Я сама хотела Альке по морде надавать, только мне было боязно.
Выйдя из редакции, я попала под снегопад. Странный март в этом году, на календаре пятое число, а на улице настоящая зима, снег валит хлопьями, пронизывающий ветер задувает под куртку.
Значит, Ангелина Брит была вруньей. Мне-то она рассказала «охотничью» историю про громадный долг за купленную шубу и таинственного незнакомца, раздающего указания через компьютер! А теперь выясняется, что манто мадемуазель получила в качестве отступного и к тому же, очевидно, ненавидела Лену Разумову, вот и наболтала гадостей, чтобы ту засадили понадежнее. Прочитала небось, как все, в газете «Московский комсомолец» про арест вдовы и решила ей отомстить.
ГЛАВА 11
Купив у метро горячий крендель, я спустилась в подземный переход и в относительном тепле начала, жуя булку, разглядывать сверкающие витрины.
Нет, что-то в моих рассуждениях не так. Ну откуда Ангелина могла знать про показания Антона Семенова? О них в прессе не говорилось ни слова. И потом, Брит на самом деле перепугалась до полусмерти, узнав от меня о том, что парня задавила машина. Ладно, предположим, она отличная актриса и ловко изобразила ужас. Но ведь реакцию организма не подделаешь. А я четко помню, как она побледнела, даже посинела, над верхней губой выступил пот… Нет, такое не сыграть, она действительно впала в ступор, причем настолько, что была готова признаться во лжи следователю и даже дала мне ключ! Неужели она знала человека, который организовал убийство?
Внезапно мне стало жарко, и я стянула шапочку. Ну конечно! Милая Алечка врала с самого начала. Не было никакого таинственного звонка и интернетовского сайта. Брит была в курсе всего – она участвовала в оговоре Лены и небось имела представление об убийце Кондрата. Вот почему она так перепугалась, услыхав про судьбу Антона, поняла, что будет следующей. Перепугалась настолько, что была готова сесть в СИЗО за лжесвидетельство, небось надеялась, что убийца там до нее не доберется!
По спине побежал озноб. «Так, спокойно, Лампа, теперь купи еще один крендель, сядь в метро на скамейку и думай. Что бы ты делала, окажись в подобной ситуации? Я бы постаралась убежать. А если нет денег?»
Поезда проносились мимо меня с ужасающим грохотом, но я словно выпала из жизни. Значит, так, предположим, средств нет, друзей тоже, и большинство знакомых с радостью наступят на голову. Итак, как бы я поступила? Очень просто. Позвонила бы тому, кто все задумал, и потребовала: «Давай денег, не то пойду в милицию. Кстати, МЕНЯ убивать нельзя, потому что я написала о тебе все правду, и после моей кончины бумаги моментально попадут к следователю. Так что неси баксы, да побольше, и обеспечь мою безопасность».
Ну или что-нибудь в таком роде. И скорей всего, Брит так и поступила, только убийца не поверил сказке о признаниях и отправил негодную девчонку на тот свет. И что из этого следует? А то, что нужный человек находится по одному из молчавших вчера телефонов, и надо как можно быстрее мчаться домой.
Не успела я открыть дверь, как Пингва кинулся к моим ногам.
– Сейчас получишь есть. А где Рамик?
Щенок не явился на зов. Я поблуждала по комнатам и нашла его на полу в кухне, под столом. Рядом сидела Лиза.
– Смотри, – шмыгнула девчонка носом, – ему плохо.
Бедолага и впрямь выглядел не лучшим образом. Маленький носик сухой и горячий, бока судорожно вздымаются, пасть приоткрыта.
– Рамик, – позвала я. – Хочешь колбаски?
Но даже сочный розовый кружочек не вызвал у него никакого оживления.
– Когда я пришла, – всхлипнула Лиза, – тут по кухне валялись куриные кости. Небось влез в ведро. Кто-то дверку не закрыл.
Курины кости – это плохо, собакам их нельзя, острые края ранят кишечник.
– Срочно едем к ветеринару, – крикнула я. – Одевайся.
В этот момент зазвонил телефон.
– Электролампа Андреевна, – пробасил Андрей. – Хочу…
– Извини, – прервала его я, – мы в больницу торопимся, к такси бежим.
– Заболел кто?
– Рамик.
– Погодьте секунду, – отреагировал сосед. – Сам свезу, только штаны натяну.
– Заболел кто?
– Рамик.
– Погодьте секунду, – отреагировал сосед. – Сам свезу, только штаны натяну.
Полная благодарности, я замотала щенка в байковое одеяло и вытолкала Пингву в коридор.
– Лиза, запри все двери!
– А бедный Пингва останется в прихожей!
– Целей будет, ничего не сожрет и голову никуда не сунет.
Вновь зазвонил телефон. Думая, что это Андрей, я схватила трубку и прокричала:
– Мы готовы, выходим!
В ответ раздался незнакомый сочный баритон:
– Добрый день, Юрий Грызлов беспокоит.
– Слушаю.
– Вы мне вчера звонили…
– Я?
– Вы.
– Ошибка вышла.
В этот момент дверь распахнулась, на пороге нарисовался браток.
– Ну, погнали!
– Вы вчера набирали мой номер, – продолжал настаивать мужчина. – Я – Юрий Грызлов.
– Электролампа Андреевна, – закричал Андрей, – ну давайте скорей, мастине совсем плохо!
– Извините, это ошибка, – буркнула я и отсоединилась.
Во дворе прямо у подъезда стоял огромный «Линкольн Навигатор» темно-зеленого цвета.
– Залазьте, – велел Андрей. И мы понеслись по улицам, разбрызгивая в разные стороны жидкую грязь.
Внутри сильно пахло кокосом, несчастный Рамик еле-еле пошевелился и чихнул, потом еще раз.
– Чего с ним? – испугался водитель. – Как бы в ящик не сыграл мастина.
– Наверное, на освежитель воздуха среагировал, – предположила я.
Быстрым движением Андрей сорвал оранжевую елочку с надписью «Cocos», качавшуюся на зеркальце, и вышвырнул в окно. Сзади незамедлительно раздалась трель.
– Эх, твою… – начал сосед и быстро добавил: – Ну держись, ща прикатим!
В ту же секунду огромный автобусообразный джип сделал крутой вираж, и на секунду мне показалось, что я сижу в салоне самолета, готовящегося к взлету.
– Ща, мастина, ща, – приговаривал Андрей, влетая в широкий двор и нажимая на тормоз.
Следом за нами, моргая синим маячком и воя сиреной, вкатил милицейский «Форд».
– Лизок, – велел сосед, – хватай мастину и рви когти, покуда легаши не закурлыкали, да ищи конкретного профессора, а не лабудашника!
Девочка ужом выскользнула наружу, прижимая к себе сверток. Мы с Андрюшей затаились.
– Эй, – постучал в стекло сержант весьма сурового вида. – Документики попрошу и права.
– Без проблем, – согласился браток и протянул требуемое.
Милиционер принялся изучать бумаги. Закончив чтение, он без всякой улыбки велел:
– Вышли из машины.
Так же внимательно парень осмотрел салон, багажник, потом со вздохом поинтересовался:
– Чего убегал?
– Я и не думал, просто торопился, собака у меня заболела, боялся, тапки откинет.
Сержант повернулся и пошел к «Форду».
– Обломалось, – радостно заржал Андрей. – Думал капусты срубить, а фиг тебе! Документики как слеза, и ни ствола, ни «дури»…
Широко улыбаясь, он вошел в лечебницу и тут же стал серьезным. Лиза сидела у кабинета, поглаживая Рамика по голове.
– Че профессор, глядел? – поинтересовался парень.
– Велели подождать, – вздохнула девочка.
– Так, – зло сверкая глазами, протянул Андрей Петрович. – Ну где тут лепилы-то?
– Там, – ткнула Лиза рукой вдоль коридора.
Мы промчались по чисто вымытому, воняющему хлоркой коридору. Андрей рванул дверь. Довольно пожилой мужчина весьма грубо рявкнул:
– Дверь закройте с той стороны, не видите, я занят!
Но я увидела, что он преспокойненько вкушает чай с тортом.
– Слышь, дядя, – тихо произнес Андрей, – собаке моей плохо, мастине, боюсь, кабы не подохла, уж погляди.
– Погодите, – не сдавался ветеринар. – Освобожусь и подойду.
Вмиг глаза парня превратились в щелочки, и он, сунув руку за пазуху, произнес:
– Чифирек-то брось да к мастине иди, не то маслин наглотаешься.
– Уже бегу, – произнес побледневший Айболит, глядя с ужасом, как Андрей медленно вытаскивает из-за пазухи ладонь. Я тоже оцепенело следила за происходящим. Но в руке сосед держал не револьвер, а дорогой кошелек.
Нелюбезный ветеринар оказался неплохим специалистом. После кое-каких неприятных процедур Рамик повеселел и даже начал помахивать хвостиком.
– Больше никаких куриных костей, – строго наказал эскулап, моя руки. – Неделю – строгая диета, потом потихоньку переходите на привычный корм. Виданное ли дело, собака чуть не подохла.
Дома, успокоившись, я взялась за телефон. По двум номерам никто не отзывался, но после третьего набора раздался легкий щелчок определителя и интеллигентный баритон:
– Слушаю.
– Извините, вы знали Ангелину Брит?
– С кем имею честь?
– Видите ли, – изложила я придуманную версию, – Аля – моя племянница, она на днях скончалась, сейчас я обзваниваю ее знакомых, хочу поставить в известность.
– Интересно, – протянул голос. – Естественно, я знал Брит, она приходила брать у меня интервью. А как, простите, к вам обращаться?
– Евлампия Андреевна. А как ваше имя?
– Дорогая, – засмеялся мужчина, – мы великолепно знакомы, более того, я страстный поклонник вашей кулебяки с капустой. Ей-богу, даже моя маменька готовила ее хуже.
Я рассмеялась:
– Да уж, это высший комплимент! И все-таки, кто вы?
– Юрий Грызлов, приятель Кондрата. Только вот не пойму, каким образом экономка Разумова оказалась тетей Ангелины?
Я молчала, понимая, что сморозила дикую глупость.
– И потом, – как ни в чем не бывало продолжал Юрий, – вы ведь мне один раз уже звонили, я нашел на определителе номер, набрал, а в ответ – отстаньте!
– Извините, – принялась я оправдываться, – я не поняла, собачка заболела, в ветеринарную клинику торопилась.
– Тогда понятно, – согласился Грызлов, – братьев меньших жаль. Помните у Есенина: «…и зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове». Так зачем я вам понадобился?
– Вы хорошо знали Ангелину?
– Не слишком.
– Скажите, зачем она звонила вам в пятницу, может, в субботу?
Грызлов помолчал, потом произнес:
– Евлампия Андреевна, не хотите поужинать?
– Когда?
– Ну, через час примерно, в Центральном доме литераторов кухня хорошая. Собирайтесь, там и побеседуем.
Отшвырнув трубку на диван и крикнув: «Лизавета, вернусь к одиннадцати», – я бросилась к двери.
Нетерпение просто гнало меня, толкая кулаком в спину, потому что я наконец вспомнила, где слышала малосимпатичную фамилию Грызлов. Покойная Ангелина, говоря о Лене Разумовой, бросила фразу: «У нее роман с Юрой Грызловым». Я искренне считаю, что точность – вежливость королей, и поэтому никогда никуда не опаздываю. К зданию из крупных светлых кирпичей я подкатила спустя ровно пятьдесят минут после телефонного разговора, но у больших, роскошных деревянных дверей уже прогуливался мужчина лет сорока, одетый не по погоде в чересчур легкую и светлую куртку. Я пошла к нему навстречу и моментально узнала мужика. Он и правда за ту неделю, что я работала у Разумовых, трижды приходил к Кондрату и кулебяку нахваливал, даже попросил с собой несколько кусков, но вот только я не знала, что он Юрий, потому что, знакомясь со мной, мужик протянул сильную, сухую ладонь и произнес:
– Гера.
Когда мы уселись за стол и, детально обсудив достоинства киевских котлет, судака «Орли», цыплят табака, заказали горячее и десерт, я спросила:
– Разве Гера уменьшительное от Юры?
Грызлов рассмеялся. Его простое, открытое лицо выглядело бесхитростным, а крупноватый нос придавал ему какой-то свойский вид. Круглые карие глаза улыбались, и от их уголков лучиками бежали к вискам морщинки. Наверное, он чаще смеется, чем сердится.
– Нет, просто отец решил назвать меня именем своего деда – Юрий, а мать была категорически против, настаивала на том, чтобы в метрике записали – Игорь. Они даже поругались, но папа победил. Однако мама не сдалась и звала сына только Герочка, а поскольку папа строил мосты и мотался из конца в конец по необъятной Стране Советов, то дома он бывал редко, и я привык к другому имени. Сейчас родителей уже давно нет в живых…
Мы принялись молча ужинать. Юра оказался прав, готовили в писательском ресторане вкусно, впечатлял и интерьер – кругом резное дерево, а у одной из стен камин, кажется, настоящий.
– Зачем вы, Евлампия Андреевна, прикидывались тетей Ангелины?
Я глупо хихикнула. К вкусной говяжьей вырезке, фаршированной грибами, нам подали в высоком, узком графине изумительное красное вино. Я не слишком привыкла к алкоголю, максимум, что позволяю себе, – ложечку коньяка в кофе, наверное, поэтому некрепкое вино сразу ударило в голову, и мозги стал заволакивать туман.
– Зовите меня просто Лампа.
Юра вновь рассмеялся:
– Как мило, первый раз встречаю даму, представляющуюся таким образом.
Я вновь хихикнула, ощущая в желудке приятную тяжесть. Вообще, вечер складывался на редкость приятно: отличный кавалер, вкусный ужин, да и вино весьма и весьма неплохое. Хотя, честно говоря, я не знаток горячительных напитков. Почувствовав, как сердце наполняет любовь ко всем окружающим, я, глупо улыбаясь, ответила: