И он подмигнул.
– Вы шутите! – рассмеялся Николя.
– Да нет, так оно и есть, синьор! Так приятно видеть молодежь. Тут это редкость, – свежая кровь! Однако завтра будет великий день для молодежи.
– То есть?
– Фотосессия для крупного журнала мод. Привезут самых обворожительных манекенщиц.
Джанкарло поднял бровь.
– У вас ревнивая подружка?
Николя невозмутимо на него посмотрел:
– И еще какая!
– Быть ревнивее моей жены невозможно.
– Спорим? – предложил Николя.
Бармен с тем же усердием принялся готовить следующий коктейль.
– Между нами, – задумчиво сказал Джанкарло, встряхивая шейкер, – Моника не выносит, когда я просто смотрю в сторону другой женщины. Заметьте, я не сказал «на» другую женщину, я сказал «в сторону» другой женщины.
– И моя тоже, – отозвался Николя.
– Ладно. Больше того, она дико ревнует ко всем моим бывшим. Она уверена, что я их еще люблю.
– Та же история.
– В самом деле? Моника с ума сходит, когда я слишком часто пользуюсь мобильником. Она считает, что у меня связь или что-то в этом роде.
Николя рассмеялся:
– Моника и Мальвина, наверное, сестры.
На бармена тоже напал смех.
– Завтрашний день вашей подружке не понравится, синьор. Повсюду будут расхаживать очаровательные девушки! Она наверняка заставит вас весь день просидеть в номере. Шучу, конечно. Вы ведь писатель, да?
– Ага.
– Жаль, что я совсем не читаю.
Николя слышал эту фразу столько раз, что начал недоумевать, как же тогда умудрились продать столько экземпляров.
– Я хотел сказать, книг не читаю. Читать-то я, конечно, умею, – уточнил Джанкарло.
Было жарко, душно, и Николя умирал от желания пропустить стаканчик, а то и целый бокал.
– Я бы выпил еще шампанского, Джанкарло.
– Сию минуту, синьор.
Он протянул ему бокал. Николя отпил половину и оглядел террасу. К счастью, фанаты не устроили никакой засады. Мальвина все так же болтала с парочкой геев. Дагмар Хунольд видно не было.
– Все в порядке?
– Все в порядке, – ответил Николя.
– А откуда к вам приходит вдохновение, синьор?
Ох, если бы Джанкарло только знал, сколько раз ему приходилось отвечать на этот вопрос и как ему это надоело! Иногда он чувствует себя лягушкой, которая рефлекторно дергается, повинуясь электрическому разряду. Он залпом допил шампанское и широким жестом обвел террасу, море и яхты и заявил не без рисовки:
– Вот оно, мое вдохновение!
– То есть вы хотите сказать, что все это появится в вашей новой книге?
– Если получится, – ответил Николя и с иронией добавил: – Если книга вообще выйдет в свет.
Николя был уверен, что, получив такую неожиданную и ценную информацию, Джанкарло не успокоится и закидает его вопросами: «Как! Неужели книги не будет?» Он уже выгнул спину дугой и прикрыл глаза, готовясь отразить нападение. Но, против ожидания, ничего такого не произошло. Николя открыл глаза, почти разочарованный.
– Видите вон ту даму? – прошептал бармен. – Она разговаривает с Геза.
Николя обернулся и увидел статную рыжеволосую женщину на высоких шпильках, в кожаном костюме со шнуровкой по бокам. Она вся была увешана какими-то цепочками, что наводило на мысль о садомазохистских наклонностях.
– А кто это? – спросил Николя.
Заостренное книзу, похожее на сердечко лицо показалось ему смутно знакомым.
– Кассия Карпер, главная редакторша журнала мод. Ну, я вам говорил. Она будет командовать завтрашней фотосессией.
Дама уже в годах, а лицо молоденькой девушки. Николя задержал взгляд на тонких, точеных ногах.
– О, синьора Карпер – это личность! Все эти годы она приезжает сюда с дочерью и мужем и каждое лето устраивает фотосессию. Вот увидите, оно того стоит! Уверен, что вам захочется рассказать об этом в вашем романе…
– Добрый вечер, синьорина. Бокал шампанского? Я рассказывал синьору Кольту о круизных лайнерах.
Мальвина, как обычно, подкралась неслышно, как кошка, и теперь стояла рядом с Николя. Она ответила холодно:
– Нет, воды, пожалуйста, со льдом. Итак, что же круизные лайнеры?
«Молодец, Джанкарло, прекрасно сыграл!» – восхищенно подумал Николя, и все трое принялись разглядывать морской простор, открывавшийся за ногами Кассии Карпер. Вдали, в бархатной синеве ночи, как бриллиант, сиял яркими огнями огромный корабль.
– Видите, синьорина? Они все идут вдоль берега и приветствуют наш отель.
– Приветствуют?
– Да, по-итальянски это называется inchino – поклон, когда корабль подходит максимально близко и дает гудок. Обычно они не подходят ближе чем на четыре-пять миль, но летом могут подойти и на милю. Ваша вода, синьорина.
Они смотрели, как пакетбот, похожий на огромный плавучий торт, приближается к берегу, сияя огнями.
– Это «Сагамор», – объяснил Джанкарло, – один из самых больших круизных лайнеров. Он идет в Чивитавеккью, в последний порт «недели мечты».
Все вокруг, и Николя с Мальвиной, приветствовали «Сагамор» поднятыми бокалами. Николя представил себе, как у перил бесчисленных палуб морского небоскреба толпятся люди и тоже машут руками и поднимают бокалы. Пока гигантский силуэт корабля медленно скользил вдоль берега, он угадывал приглушенные звуки праздника: музыку, смех и песни. И в голове промелькнула мысль, что он мог бы о каждом пассажире рассказать историю. Кто они? Откуда они плывут? Кто их ждет? Вот оно, то, что вдохновляет его, – он не шутил. Но тогда что же мешает ему оторваться от «Фейсбука», одолеть ленивую скотину внутри себя, схватить удачу за хвост и разработать жилу, которая сама идет в руки? Ведь все здесь, под рукой, возьми только перо. Однако в глубине души он сознавал, что былая жажда писать покинула его. Гораздо проще было притворяться, играть какую-то роль и при этом принимать себя всерьез. И когда он перестанет врать? Ладно, хватит самообличений, все это он успеет обдумать, когда вернется. А пока ему осталось всего два дня лазурно-золотой праздности. Два дня ничегонеделания, farniente, как говорят здесь, в Италии.
В ночной темноте трижды прозвучал басовитый гудок.
– Inchino, – сказал Джанкарло.
«Сагамор» оставил на черной воде пенный след. Николя решил, что пора идти ужинать. Проходя с Мальвиной под руку мимо Джанкарло, он украдкой, чтобы она не увидела, подмигнул бармену. Тот вежливо и подчеркнуто бесстрастно поклонился. Он все понял.
На верхней площадке террасы они оказались не на том месте, где сидели утром и откуда открывался прекрасный вид. Взбешенный Николя потребовал именно тот самый столик. Метрдотель рассыпался в извинениях: столик уже заказан заранее.
– Вам известно, кто я? – сухо осведомился Николя.
– Конечно, синьор Кольт, – пролепетал метрдотель.
– Я хочу сидеть за этим столиком.
Прибежал улыбающийся доктор Геза.
– Синьор Кольт, разумеется, этот столик ваш. Прошу нас извинить.
Сконфуженный метрдотель исчез. Они уселись за столик.
– И надо было тебе начинать… – заметила Мальвина.
Он ее не слушал. Постояльцы смотрели на него и улыбались. Да, его узнали. «О, смотрите, это же писатель! Это он? Ну да, конечно он». Семейство из «Ярмарки тщеславия» – воплощенная итальянская элегантность с обложки глянцевого журнала – подняло бокалы за его здоровье. Он улыбнулся и ответил им тем же.
Кассия Карпер сидела за соседним столиком в компании изысканно одетого седовласого джентльмена и юной девушки. Пока Мальвина изучала меню, Николя успел еще раз бросить взгляд на ее ноги в шикарных туфлях. Потом он огляделся вокруг: Дагмар Хунольд нигде не было.
– Что ты вертишь головой? – спросила Мальвина.
– Да просто жарко.
Он снял пиджак и повесил его на спинку стула. Жарко ему не было, но как иначе объяснить свой озабоченный вид? Он сгорал от желания заглянуть в «Блэкберри», лежавший в кармане, но боялся разозлить Мальвину. От матери, наверное, как всегда, ничего. И Франсуа ему не позвонил и не прислал даже сообщение. А вот Сабина… Ее последнее сообщение… А может, есть и еще одно… И Алекс Брюнель мог (или могла) поместить еще одно фото на его стене…
Хрустя сухариками грессини, Николя спрашивал себя, удастся ли ему когда-нибудь отойти от всего этого. Может, надо уехать куда-нибудь, где нет ни мобильной сети, ни Интернета. Есть же знаменитые писательские резиденции, эти монастыри, куда запирают строптивых авторов, чтобы заставить их писать. Он представил себя, согнувшегося над листами бумаги, в комнате без мебели, с прекрасным пейзажем за маленьким окном. И дважды в день суровая, изможденная женщина в черном, настоящая миссис Дэнверс из «Ребекки»[10], будет молча приносить ему еду: хлеб, чай и суп.
Голос официанта вернул его к действительности, в атмосферу утонченного очарования «Галло Неро». Филе морского окуня с протертой брокколи для мадам. Ризотто с устрицами и жареный тунец под соусом тартар для месье. Они молча наслаждались прекрасными блюдами. И кушанья, и белое орвието были великолепны. Шеф-повар пробрался к ним между столиками и осчастливил Николя сообщением, что ему очень понравился «Конверт». Его семья родом из Камольи, и он точно знает, где расположен дом Джейка и Салли. Николя его поблагодарил, за чем последовал неизбежный вопрос:
– А о чем будет ваша следующая книга, синьор Кольт?
И Николя привычно ответил голосом GPS-навигатора:
– Надо подождать, и тогда узнаете.
Десерта Мальвина не пожелала, и они снова спустились к бассейну, чтобы выпить последний стаканчик. В мягком, душистом воздухе раздавался отдаленный шум прибоя. Устроившись в шезлонгах, они любовались серебристыми отсветами на воде.
– С днем рождения, – шепнул Николя, протягивая Мальвине маленькую коробочку.
Мальвина открыла ее, и «Ролекс» блеснул в лунном свете. Она разглядывала часы, положив их на ладонь.
– Тебе нравится? – спросил он. – Было нелегко отыскать эту модель, но я решил, что именно она тебе очень пойдет.
– «Ролекс», – выдохнула Мальвина. – Мне нравится, но…
Улыбка Николя погасла.
– Но что?
– «Ролекс», Николя, ведь ты обычно даришь часы своей маме.
– Черт возьми, Мальви, а спасибо ты не хочешь сказать?
– Спасибо, – быстро пробормотала она. – Они очень красивые. Правда. Спасибо.
Он неловко попытался надеть часы ей на руку, и они с глухим стуком упали на пол. Ну что ты будешь делать, вот ведь досада какая… Его задели не слова Мальвины. Он и сам не мог бы объяснить почему, но больнее всего ему было, когда он увидел, что «Ролекс» ей вовсе не идет. А он так радовался, найдя часы в магазине, уверенный, что в них она будет смотреться потрясающе.
– Я устала, – прошептала Мальвина.
Она вся как-то поникла, как увядший цветок, затылок стал еще нежнее и беззащитнее, кожа совсем побледнела.
– Ты что, уже хочешь подняться в номер? – удивленно спросил Николя.
Но она уже встала с места, и ему ничего не оставалось, кроме как пойти за ней. Еще не было одиннадцати часов. Ни спать, ни укладываться так рано ему не хотелось. За спиной остался бар, манивший музыкой и веселым смехом. Мальвина шла впереди, перешагивая через ступеньку.
В их отсутствие номер приготовили к ночи, и в нем было спокойно и уютно. Покрывала аккуратно сложены, чистые, бело-розовые, с шоколадным узором по краям, простыни расправлены. Занавески задернуты, в изголовье зажжены лампы. В ванной сменили полотенца.
– Обними меня, – сказала Мальвина.
Он подчинился. Но втайне он прижал к себе Сабину, которую никогда не обнимал. И когда он ласкал крепкие белые груди Мальвины, он думал о спелой коже Сабины, к которой никогда не прикасался. И это губами Сабины он сейчас наслаждался. Господи, как же он желал ее губ!
Суббота 16 июля 2011 года
Каждый раз, останавливаясь в каком-нибудь отеле во время бесконечных поездок, Николя соблюдал неизменный ритуал, если собирался провести ночь спокойно. Во времена Дельфины, когда он вел жизнь закоренелого лентяя, путешествовать ему доводилось мало. Он ездил только в Брюссель, к родственникам матери. Потом было путешествие в Италию с Франсуа. Известность вытолкнула его в мир. В двадцать шесть лет он сполна познал все тяготы смены часовых поясов. С две тысячи восьмого по две тысячи одиннадцатый он побывал в девятнадцати странах. Поначалу его будоражила новизна, оживление незнакомых городов, разговоры с людьми и даже вызовы, которые время от времени ему бросала жизнь. Через два года пришлось за все это платить. Первой платой стала бессонница: ему часто не удавалось заснуть, даже если он был вконец измучен. Он останавливался в лучших отелях, но некоторые номера, как бы хорошо они ни были оборудованы, решительно не годились для сна. Его приятельница Лара утверждала, что, согласно фэн-шуй, науке о видимых и невидимых флюидах в жилых помещениях, все дело в том, как ориентирована кровать: изголовьем на юг или на север. И в зеркалах, способных излучать вредоносную энергию. Николя подсмеивался над этими теориями. Ему было достаточно переступить порог комнаты, и он сразу чувствовал, хорошо тут будет спаться или нет. Это как первое впечатление от незнакомого лица. Бросив беглый взгляд на комнату, он понимал, что в ней не так. Может, это и имело отношение к фэн-шуй, но с Ларой он все время спорил. Кровать не на месте, стол чересчур громоздкий, стул стоит косо, раздражает картина на стене, скверно расправлено покрывало, задернутые шторы действуют на нервы. И небольшой ритуал заключался в том, что он передвигал мебель до тех пор, пока ему не становилось хорошо и уютно. Бывало, что ему не нравился цвет стен или слишком навязчивый запах освежающего воздух аэрозоля. Случалось и спускаться в холл и просить другой номер.
Во время рекламных поездок ему в память врезались два обиталища. В Венеции его поселили в номере без окон, зато с огромным количеством зеркал. Замысел художника-оформителя этого отеля вообще произвел на Николя большое впечатление. Ошеломляло решение холла: с потолка свешивались серебряные сталактиты, а пол покрывала прозрачная черная плитка. Номер же походил на безвкусную розовую бонбоньерку, где стены уводили отражение обитателя в бесконечность, как на лестнице в замке лорда Макрэшли. Он не решился прикоснуться ни к перламутровому телефонному аппарату в виде морской раковины, ни к затейливому душу с его хромированными стеблями, лепестками и листьями.
После презентации в книжном магазине «Толетта» в районе Дорсодуро Николя вернулся в отель с признаками начинающейся мигрени. Наплевав на роскошный душ, он принял таблетку аспирина и улегся спать. Посреди ночи ледяная рука сжала сердце, и он проснулся, как от толчка, нашаривая рукой выключатель. Но вместо ночника в глаза вдруг ударил слепящий, как фейерверк, общий свет. Стало нечем дышать. Чудовищная тяжесть навалилась на грудь и прижала к кровати. А зеркала отразили паническую судорогу маленькой рыбки, случайно выпрыгнувшей из банки. Николя почувствовал себя погребенным заживо. Он с трудом сполз с кровати и, еле держась на тяжелых, непослушных ногах, рванулся к окну, чтобы глотнуть хоть немного свежего воздуха. Но в розовой бонбоньерке не было окон, только ровное жужжание кондиционера и зеркала, зеркала, зеркала… Он метнулся в ванную, но и там не было окна. Может, ему снится кошмарный сон? Он ущипнул себя. Который теперь час? Впрочем, какая разница! Если он сейчас же, немедленно не выберется из этой комнаты, он тут и сгинет. Распластается на ковре и испустит дух. Он уже видел статью на первой полосе «Коррьере делла сера»: «Знаменитый писатель найден мертвым в номере одного из венецианских отелей». Шатаясь и озираясь кругом, Николя открыл дверь и спустился в черно-серебряный холл. Дежурный администратор, увидев странного человека с выпученными глазами, наверное, решил, что тот накачался наркотиком. Николя начал пробирать холодок, и он только тут сообразил, что стоит в холле почти голый. Зато он, по крайней мере, дышит. Он жив. Все будет хорошо. Только вот в эту слепую комнату он больше не вернется.
Другую бессонную ночь он провел в Мадриде, в роскошном отеле с нефритовым бассейном и уютным патио с пальмами. Он довольно рано, по испанским меркам, вернулся в отель с весьма удачной встречи в Доме книги. Марта, его пресс-атташе, с извиняющейся улыбкой попросила его завтра встать «не слишком поздно»: за завтраком ему предстоит интервью для газеты «Эль паис» и написать пожелания читателям. Совершив ритуал перестановки мебели, он довольно быстро заснул. Номер ему достался просторный, со светло-желтыми стенами и очень тихий: окна выходили в патио.
Посреди ночи его разбудил дьявольский хохот. В номер кто-то забрался? Такое впечатление, что целая шайка. Но как они сюда попали? Чем они тут занимаются? Николя зажег свет. Он был один. Абсолютно один, это он понял сразу. Однако дверь возле его постели вела в смежный номер. Там, за стеной, жизнь била ключом, грохот стоял такой, словно стадо очумевших слонов лихо отплясывало в саванне в ритме макарены. У Николя не возникло ни малейшего желания разделить с соседями веселье. Было уже четыре часа утра, и через три часа ему надо было вставать. Может, все-таки лучше присоединиться к соседям, выпить с ними как следует и потанцевать? Дело кончилось тем, что он спустился в холл, попросил беруши и благополучно проспал важное интервью.
Спускаясь к завтраку в белом пушистом халате, с «Монбланом» и блокнотом «Молескин» в кармане, он вдруг поймал себя на том, что уже две ночи подряд не совершал обычного ритуала фэн-шуй. В «Галло Неро» он и так чувствовал себя как дома. Здесь все до малейших деталей способствовало внутренней гармонии. Расположение туалетных принадлежностей вокруг раковины было тонко продумано, простыни источали нежный аромат меда и лимона, блюда с фруктами щедро пополнялись, а лица горничных и остального персонала всегда светились приветливыми улыбками. Здесь все дышало простотой, что выгодно отличало «Галло Неро» от остальных модных отелей. Уникальная красота островка, словно висящего между небом и землей, цветущий сад, защищенный от солнца высокими кипарисами, прибрежными соснами и оливковыми деревьями, нежное дуновение бриза – все это заставляло безропотно подчиниться его очарованию. Николя казалось, что итальянская аристократка и ее обворожительный американский летчик, которые создали это любовное гнездышко сорок лет назад, все еще живы. По крайней мере, дух места сохранился. Николя представлял себе, как они шли, рука в руке, тесно прижавшись друг к другу: она – смуглая, гордая, босая, с носом римской патрицианки, в тунике от Пуччи, и он – воплощение мужественности а-ля Стив Маккуин, в линялых джинсах и белой футболке.