Но как только приближающиеся шаги командира послышались в коридоре, дневальный вновь взметнулся на тумбочку, а Серёга взял Маринку за руку и повёл в круглосуточную каптёрку к каптёру Бабашка-Семёнычу на предмет выдачи им пребывающей в эйфории первокурснице назначенной командиром внеочередной лётной формы…
Мир =Тха (Таха-7)=. Уголёк (Тахуйня)
Лория Кхаденфельд чувствовала себя ни в пизду. С одной стороны эти два юнкера бесшабашно впёршиеся в её купе за две станции до этой провинциальной столицы, бесспорно, оставили свой след не лишь в одном её воспоминании (задница astyle-графини до сих пор со вкусом пережёвывала при ходьбе месиво спермы этих межзвёздных потомков); но с другой стороны эти ёбаные будущие лётчики были стремительны подобно их нёсшему к новым курсам экспрессу: она не успела даже нацепляться поблёскивающими коготками за их упругие задницы… пизда же и вовсе едва, бля, раззявила рот!..
И …теперь на ходу Лори тискала щёчками ляжек пизду, чувствуя, как произливаются из неё остатки юношеского слюнтяйства, и как усиливается всё нестерпимей и нестерпимей в ней зуд желания…
Жутко начинала доставать упирающаяся с правого локотка в бок шляпная коробка, и хотелось метнуть в кого-нибудь ридикюль. Проклиная на чём свет стоит турникеты и собственную нимфоманию, Ло ввинтилась в проходную залу железнодорожного вокзала и исполненным лазерного ярость-негодования взглядом окинула окружающее пространство в готовности смешать с магмой и пеплом первого опрометчиво бросившегося ей под ноги таксиста-погрузчика. Впрочем, гибель в ядере глаз этой прекрасной Помпеи не грозила пока любому из представителей сферы обслуживания: ареал обитания таксомоторов и их бесшабашно-нахальных хозяев простирался за дверями вокзала, а Лори вдруг зацепилась глазами за электронную вывеску расписания поездов.
«Ки, сучка, просила билеты ей взять на саммер-вакации…», в приступе приключившейся лёгкой рассеянности она медленно водила глазами по сверкающим строчкам, ничегошеньки не успевая прочитать на табло, и то и дело уводя взгляд чуть не до перекашивания вправо, в сторону, «Приглашала с собой… фестиваль… Да посрать ты хотела и на Ки, и на фестиваль-вакации!!! До них ещё три месяца или пять! Ты куда смотришь, пизда?!»
Столь энергичное самовливание жёсткой истины подействовало целительно: Лори подорвалась со своею коробочкой и ридикюлем, стремительно скользнула под лестничный проём и оказалась в тени. Отсюда наблюдение можно было вести практически в открытую и не рискуя нажить косоглазие.
То что ей сейчас было нужно, стояло, откинувшись спиной на барную стойку вокзального буфета, и флиртовало с изяществом перемалываемой танковыми траками бабочки. Худощавый подросток в залоснённом, щеголеватом лет с десяток назад костюмчике, с лицом носившим явные следы двух месяцев обездоленности и как минимум одной ночёвки на угольном складе. Оно стояло, зацепившись уголком локтя о бар-прилавок, с несчастно-независимым видом покинутой удачею проститутки и пережёвывало краешком рта замусоленную – явно имиджёвую – сигару. Какой-то серый полуквадратный тип с чемоданами почти ритуально попросил закурить и, пригнувшись к огоньку протянутой зажигалки, что-то буркнул этому приколу в брючной паре без галстука.
– Гришкой… – донеслось до Лори похоже представление этого чуда, и она непроизвольно дёрнулась в нервном тике коленкой: «Вот, бля…».
Необходимое ей рисковало вдешёвую сняться и исчезнуть, растворившись в неведении... Но серый тип ограничился прикуриванием и знакомством. Ухмыльнувшись на подростка во весь лохмато-ощеренный рот, он слинял, подхватив чемоданы, и Ло облегчённо вздохнула про себя: «Какая нахуй может быть разница, как всё это зовут!.. Тем более…» Она уже видела почти неприметный может быть для других перфоманс и заранее жадно кривила губку в предвкушении…
– Пойдём!
Она дёрнула подростка за руку и потащила его за собой третьим, уже через край неудобным, элементом своего дорожного оснащения. Они наспех проскочили вечно полусонные залы ожидания, сквозной ресторан, лестничные пролёты вниз и металлические соты камер хранения по дороге к комнатам стандартных кабинок подзаебавших уже своей платностью туалетов…
– Не хочу!.. Это не этично... не вежливо!.. Что вы делаете, ма-найс!.. Вы не должны так поступать!.. Я сейчас крикну полицию!..
– Эта хуйня ещё будет меня учить, как мне с ней поступать… – сквозь стиснутые синдром-ознобом зубы прохрипела лишь обрывок вслух размышления своего разрумянившаяся от быстрого бега Ло.
– Пустите!.. Пустите!!. Я… бля…
Вообще-то было похер, но сказалась привычка из детства: Лори совершенно уж акробатическим усилием всунула эту угольно-нефтяную физиономию под кран с холодной водой и с минуту пыталась её утопить в разводах жидкого мыла. Вопли отчаяния, издаваемые при этом процессе существом могли мобилизовать заодно с нарядом полиции и бригаду скорой помощи, но Ло это сейчас не тревожило никак… В итоге «эта хуйня» успокоилась только оказавшись задницей в своих наутюженных ещё на заводе пластоферритовых штанах на холодном фаянс-очке унитаза. Лори захлопнула дверь кабинки за собой, отбросила шляпную коробку в угол и ловким движением абордажной кошки накинула ручки ридикюля на пластиковый крюк.
– Соси…
Она спешно задирала объёмный подол белоснежного платья и оттягивала насторону каёмку своих чёрных стрингов. Ажурная сеточка порванная ещё юнкерами путалась в пальцах и цеплялась за коготки, один край шнурком застрял, зажав напрочь левую большую губку пизды, но терпение style-графини было уже на грани – придерживая левой рукой подол платья, она тянула обрывок ткани с промежности и чуть не жужжала от свирепости чувств с хрипотцой:
– Лижж..жи! Прошмандовка вонючая… Целуй, бля..дь… и лижи!..
Пизда наезжала на пухлые губы подростка нахраписто и стремительно, не давая возможности увернуться. Лицо крутилось у графини в промежности, выламываясь до последнего, пока, наконец, не ткнулось вынужденно губами в её вспухшие до пикантно-розового воспаления половые губы…
«Нунах!», она резко заткнула край платья за подвернувшийся выступ корсета и вцепилась высвобожденной рукой в гривастый затылок. Красивые черты юного лица исказились от нехватки воздуха, брови полезли на лоб, а рот распластался по мокрой раззявой пизде всей своей широтой…
– Ну вот… вот так ничего… – Лори почувствовала, как подкатывает пластидно-хрустальный комок к горлу; живот уже рефлективно подрагивал в предвещающих судорогах зарождающегося в плотном трении скользких губ оргазма. – Языком поддень, сссука…
Нос подростка вырвался из мокро-жаркого плена обволакивающих его лепестков и шумно, с громким натугом, засопел. Мощные струи исторгаемого тонкими ноздрями воздуха завибрировали о клитор, придавая совсем уже жуткий фурор-ажиотаж ощущениям.
– Глотай… – обе руки Ло обвились горгонами вокруг взъерошенно-растрёпанного затылка, стискивая в нерасторжимый замок свою хватку.
Существо под ней изломилось будто в театрализованной вычурности и застыло с неестественно вывернутой к спине шеей и практически прямой гортанью, в которую сейчас, знала Ло, ошеломительным потоком вливается сок её оргаистично изжимающегося влагалища… Гулкие «оолп!» глубоких глотков следовали с размеренностью в три четвёртых доли секунды из пытающегося не захлебнуться горла…
«Уууф..ха-а!», она сдёрнула подростка с унитаза и сама влетела всей задницей в фаянсовую дырень, не успев дёрнуть под себя сиденье и крышку.
– Сто пятьдесят! – она рефлективно почёсывала изошедшуюся уже в кайфе пизду и сжимала её во все пять пальчиков, наблюдая, как опрокинутое ею привокзальное блядство пытается придти в себя после глубинного экспресс-орала и придать себе вид оскорблённого и теперь явно неоцененного достоинства.
– Что вы, тётенька! Сто пятьдесят! Я не такая! – сгоряча пальнуло свой перфоманс это чудо-при-родах. – Я в полицию обращусь!..
– «Не такой», хуйня такая! – облизывая пальцы, Ло равнодушно притянула к себе за воротник «такую хуйню» и была слегка приятно шокирована отсутствием ожидавшейся перхоти на пластоферритовых лацканах. – Если прикидываешься гавнюк-пидорком, то говорить нужно «не такой», а «не такая»! Просекло, чуче-ючело?!
Сто пятьдесят было нормально (примерно двухдневная заработная плата подобных камрадов, если взять без экстренности с одной стороны и дежурного нахальства с другой). Но это вообще уже не волновало Лори никак – внезапно она почувствовала к этой суке что-то хорошее и до невыразимого тёплое…
– Снимай штаны!
Чудо озадаченно заморгало глазами:
– Что – опять? Я полицию…
– Полисмен! – заорала Ло, сама стягивая со стоящего перед ней подростка штаны, и нажала кнопку аварийного вызова. – Полисмен, вашу мать!!
Через отведённые внутренним устав-распорядком семнадцать секунд раздался вежливый стук в дверь кабинки, после чего она с треском распахнулась, теряя возможность запираться от мира до следующего ремонта.
– Мадам!
– Полисмен, эта тварь пыталась меня изнасиловать! – Лори одной рукой изо всех сил прижимала к своей раскоряченной на очке пизде маленькую голую сраку рвущегося из рук подростка, а другой протягивала полисмену три сотни: в итоге всё получалось очень и очень соответствующе её жалоб-заявлению…
Полисмен взял три сотни, выписал чек и дал сдачу, бросив короткое: «На восстановление оборудования…».
– Всё, довольна? С тебя три сорок за оказание помощи по вызову полиции… – ласково вшепталась Ло в ушко всё ещё бьющейся у неё в руках замарашке. – Ну-ка дай посмотрю… Ну вот, а ты говоришь «Гришкой»… Я тебя по пальцам узнала!.. Такими пальцами можно или на скрипке играть, или в сортире свою грязную кошку часами дрочить. Ты ведь никогда не играла на скрипке?
– Оставьте меня!.. – чудо вырвалось и, наконец-то, взаправдишно зашмыгало носом, прикрывая ладошкой курчавый лобок.
Ло сдвинула ладошку на сторону, любуясь беспомощной неприкрытостью тонкогубой пизды и, не поднимая глаз, будто договаривалась прямо с ней, произнесла:
– Триста сверху ещё, и мне до невыразимого хочется посмотреть, как тебя ебут в жопу!..
– Ну… хорошо… – пизда поджала нервно подрагивающие губки и ладошка потянула вверх край штанов.
– Я распродам тебя в розницу в ближайшем мужском сортире! Я пущу тебя с молотка!.. – Ло в восторге ворвалась под край ещё не заправленной мятой рубашки и поцеловала мягкий животик в покрытый жёстким пушком пупок… – Как зовут-то тебя, mon pizda?
– Уголёк!..
***До "ближайшего мужского сортира" пришлось пиздовать в другое крыло вокзала, поскольку администрацией, похоже, был введён экстренный план-перехват «секс-антитеррор» и половина клозетов стояло на дежурном слесарном апгрейде. Легче было лишь от отсутствия вещей, которые Ло сдала всё тому же дежурному полисмену ("Кэп, там барахло в кабинке кто-то забыл!" – "Кто-то?!" – "Не смотрите так на меня, нахал, моё барахло со мной! Пошли, Уголёк..."). Особой пикантности этому их сквозьвокзальному дефиле-проходу придавали взгляды случайных пассажиров на фешенебельную красотку в тандеме с пареньком-рудокопом.
– Я похожа на даму с собачкой?! – обратилась Ло к своей спутнице после того как устроила некоторое смятение в булочной очереди за мак-даками, приостановившись и минуты на три зарядив поцелуй взасос своей новой чумазой любимице у всех на глазах.
Уголёк смущённо пыхтела из-под смоляной чёлки, неподдельно заливаясь алою краской. О существовании печальной лирики раннего Чехова ей не позволял знать её судьбой заниженный жизненный статус...
Мужские комнаты опрятности всегда приводили Лори в состояние лёгкой экзальтации. С порога она издала абсолютно Kamanchi вскрик и через пару секунд уже стояла пристроившись у одного из настенных писсуаров с задранными юбками и сильно выпяченною вперёд пиздой.
– Хули у нас там таких не строят – ни разу не сумела понять! Прикольно же! – она со звоном билась струёй о высокую вертикальную нишу писсуара, стараясь набрызгать заодно и на кафель вокруг.
– Это неприлично – ссать мимо раковины!.. – неожиданно хорошо поставленным баритоном заявила Уголёк; сама она стояла ровно, расхлебянив мотню, и держалась ладошкою так, словно там под низом у неё действительно только что вырос хуй.
Ло поневоле засмотрелась на столь высокоискуссную сцену "мужского" ссанья, и отвлёк её только хриплый возглас неподдельного восторга в сочетании с нотками эстетического изумления проголодавшегося троглодита:
– О! Мадам! Здесь мужской туалет!!
Какой-то грузчик с рожей от жизни пьяного боцмана передёргивал штанный ремень на пороге открытой кабинки. Лори обернулась, почесала мизинцем зачесавшуюся ни с того в щелке пизду и сбросила вниз подол-кружева своих юбок:
– Ты посрал? Ну так что? Проходи! Хочешь вправо – на выход, хочешь – сюда... Пасть только не раззевай – я на сопровождении, разводящая!..
– Оба-на... – погрузчик-нахал перестал под пузом застёгиваться и влез левой рукой в щетинящуюся бороду.
Уголёк аккуратно застёгивала чумазыми тонкими пальчиками ширинку на брюках. Весь смысл произнесённых Ло слов ещё казалось не доходил до неё. Ло поглаживала ласково её чуть ниже спины, практически по пояснице ещё, через пиджак... и вдруг так чувствительно ущипнула за задницу, что девочка от неожиданности даже подпрыгнула.
– Чего "обана"? – Лори всунула ладонь к Угольку между брюк и принялась мягко, но сильно проминать и без того ещё мокрую маленькую пизду. – Подходи уже, муромец, тут недорого!.. Зацени – первый класс!
Она дёрнула девушку за болтающийся язычок узкого галстука, и та, сопротивляясь, всё же подалась немного вперёд, отставляя попу в штанах перед одеревеневшим от предчувствия счастья погрузчиком.
– Да вообще-то я пидаров не ебу...
Заявление было неслабое: выпростанный уже хуй болтался при каждом движении, вытягиваясь всё сильней к намечаемой жертве, а его обладатель уже сжимал, "пробовал", поджатые в камушек от испуга девичьи ягодицы Уголька.
– Чё – религия не позволяет? – Лори взвесила на ладони его "калбасу" и, поневоле оценив по достоинству, сильно сжала конец в кулачке.
– Не – жена! – на шутку шуткой как смог парировал автопогрузчик. – Давай уже, расставляй эту шваль!!
Ло красиво прогнула девушку, оперев ладонями её о струящийся водопадами писсуар, и завозилась со своим браслетом.
– ...упс! – платиновая застёжка браслета острым кончиком мягко коснулась туго натянутых тканей на попке, и пластоферрит разъехался в стороны аккуратной маленькой дырочкой. – Прошу вас, сэр!
– Ну ничё так... пойдёт... – долго кряхтел отвага-боцман сухопутного происхождения, надсаживая в маленький зад Уголька лоснённую до фиолетовых бликов залупу. – Вот... Вот... вот... ага... вот!!!
Крошка-задница подъехала под объёмный живот и застряла там на добрых тридцать секунд, энергично потряхиваемая крепкой хваткой стискивающего её боцман-погрузчика...
– Двадцатка, мэм – больше нет, слово кариера! Буду должен?..
С заходящими за верхние веки в полуденном трансе зрачками он вправлял мокрый конец в полотняные штаны и корчился в виноватых гримасах.
– Нахуй ну!.. Эта дрянь не стоит больше полтинника мелочью! Но сегодня у неё день рожденья и мы взвинтили стоимость её грязной дыры до рубля! У вас будет, сэр, под расчёт? – Лори сорванной со стены гигиенической салфеткой с ожесточением подтирала истекающую спермой задницу всё ещё загнутой Уголька, потом устала сразу: – На, сама!
Охеревший чуть ещё вдобавок и с бесплатности всего происшедшего боцман сунул "рваного" Угольку в пиджачный карман и скрылся. "Понравилось?", Лори провела обратной стороной язычка по ушку розовой от стыда и возбуждения девушки. "Пошли отсюда скорей!", горячо зашептала в ответ Уголёк. "Значит понравилось...", Ло сунула кончик языка на максимальную глубину в маленькую раковину и по всему телу девушки пробежал стремительный до озноба безумящий ток сексуальной щекотки, "Или ты предпочла бы джентльмена подлинней и потоньше? Раскорячил гнездо?..".
Грязный шёпот Лори заставлял вздрагивать Уголька на каждом слове. До джентльмена, впрочем, дело не дошло: в двери ввалилась ватага из трёх непроссавшихся рыл ремонтной наружности...
– Ебать будем? Каза – универс! Занедорого...
Ло наехала сходу, и необходимость в представлении на этот раз напрочь и тут же отпала. Огненно-рыжий небритый пристроился рядом дуть в хуй, ссал и лишь кривился на Уголька:
– Неподмытый хорёк... я не буду... наверное...
– Не пиздел бы, Митор – скажи лучше жена в рот с утра отняла! – хохотнул из полуприкрытой кабинки худощавый бухарик цейлонского вида, вслед за чем совершенно невежливо бзднул.
– Вы – два говна! – вступился за прошму третий – с виду железнодорожный кузнец. – Мадам предлагает вам, так или ибите уж, или заткнитесь! Я бы сам... поебал... ту мадам...
Он первый из трёх распрощался с концом и вправил в мотню. Подошёл сзади к Ло и облапил за жопу: "Сама-то не дашь?".
– Да пошёл ты! – Лори спрыгнула жопой с его молотобойной хватки. – Я тут не ебусь! Суку будете драть?
– Суку? – удивился большой. – Да какая же это...
– Смотри! – перебила Лори его и загнула насильную раком вновь – почти до пола уже – перед кузнецом Уголька.
Ловкие пальчики Ло подхватили небольшую наделанную ею прорешку в штанах и потянули в стороны. "Ах!", еле слышно донёсся из-под низу вскрик Уголька: прореха разъезжалась всё шире, пока не разверзлась от самого пояса до мотни. Влажный ёжик пизды защетинился наружу короткими смоляными волосками и зарозовел раскрытыми влажными губками.